Война съ Сіеной.
Тотчасъ послѣ свадьбы своей дочери Изабеллы, герцогъ Козимо затѣялъ войну противъ Сіены, отъ имени императора Карла V-го. Съ завоеваніемъ этого города онъ значительно увеличивалъ свое могущество, нисколько не сомнѣваясь, что Карлъ V отдастъ ему во владѣніе этотъ городъ, стоящій недалеко отъ столицы Тосканы Флоренціи.
Нанявъ войско, герцогъ Козимо отдалъ приказаніе тайно сдѣлать всѣ приготовленія, врасплохъ напасть на Сіену, жители которой ничего подобнаго не могли подозрѣвать, заручившись недавно мирнымъ договоромъ съ флорентійскимъ герцогомъ. И для того, чтобы они не могли узнать о намѣреніяхъ герцога Козимо, онъ распорядился приказать запереть на нѣсколько дней ворота Флоренціи, подъ предлогомъ розыска преступника. Одновременно съ тою же цѣлью въ Пизѣ, Ареццо и Вольтьерѣ, были сдѣланы тѣ же распоряженія; кромѣ того, по всей границѣ Сіены была протянута цѣпь солдатъ, не пропускавшихъ въ Сіену никого. Жители Сіены, находясь подъ протекторатомъ французовъ и заручившись мирнымъ договоромъ, какъ было замѣчено выше, безпечно наслаждались удовольствіемъ текущаго карнавала. Въ это время Сіеной управлялъ отъ имени короля Франціи кардиналъ д'Эсте, важный и богатый вельможа, веселившій народъ по случаю карнавала непрерывными празднествами.
Такимъ образомъ, маркизу Мариньяно, которому герцогъ Козимо поручилъ командованіе войсками, удалось подступить незамѣченнымъ къ самымъ стѣнамъ города Сіены, въ ночь, когда всѣ граждане и солдаты предавались карнавальнымъ развлеченіямъ. Отъ сильнаго дождя, не перестававшаго лить въ продолженіе двухъ сутокъ, улицы были грязны и рѣки переполнены. На морѣ и на сушѣ свирѣпствовала буря, дулъ холодный порывистый вѣтеръ. Все это прекрасно способствовало предпріятію флорентійскаго главнокомандующаго и увеличивало безпечность жителей Сіены, скрывавшихся въ домахъ.
Маркизъ Мариньяно подошелъ къ крѣпости, называемой Комолья, снабженной укрѣпленіями снаружи. Цитадель охраняли незначительное количество солдатъ, остальные всѣ разбрелись койкуда и предавались карнавальнымъ веселостямъ. Приставивъ къ бастіону лѣстницы, маркизъ въ сопровожденіи самыхъ храбрыхъ солдатъ поднялся на стѣну, остальное войско оставалось позади.
Такимъ образомъ, флорентійцы безпрепятственно проникли въ крѣпость и заняли какъ ее, такъ и сосѣдніе дома и гостинницы. Сначала Мариньяно хотѣлъ было идти дальше, но потомъ раздумалъ, не желая утомлять людей, совершившихъ трудный переходъ подъ проливнымъ дождемъ, по грязнымъ дорогамъ. Имѣя въ виду, что жители Сіены, хотя и застигнутые врасплохъ все-таки будутъ защищаться, маркизъ остановился. Это рѣшеніе вполнѣ соотвѣтствовало осторожности флорентійскаго главнокомандующаго. Поступи онъ иначе, свободѣ Сіены насталъ бы тогда же конецъ. Маркизъ ограничился лишь тѣмъ, что укрѣпился и устроилъ траншеи для того, чтобы нельзя его было вытѣснить изъ крѣпости. Между тѣмъ въ городѣ узнали о появленіи враговъ. Весь народъ мигомъ встрепенулся, при звонѣ большаго дворцоваго колокола взялся за оружіе и бросился къ оборонѣ. Во всѣхъ домахъ и на улицахъ зажглись огни. Толпы вооруженныхъ гражданъ въ маскарадныхъ костюмахъ, освѣщенные огнями, представляли оригинальную картину. Но крѣпость, укрѣпленную флорентійцами, взять обратно оказалось безполезной попыткой со стороны сіенцевъ. Взятіе крѣпости вызвало общее желаніе всѣхъ гражданъ вести самую отчаянную войну съ флорентійцами. Въ защитѣ города приняли участіе сынъ Филиппа Строцци, умершаго въ флорентійской тюрьмѣ, Пьетро Строцци, самый злѣйшій врагъ герцога Козимо Медичи.
Наскоро собравши людей въ Кастро и Питиньяно, Пьетро Строцци повелъ ихъ въ Сіену, присоединивъ къ нимъ всѣхъ остальныхъ вооружившихся гражданъ. Энергичный предводитель сказалъ имъ горячую рѣчь, призывая всѣхъ биться съ вѣроломнымъ непріятелемъ, измѣнившимъ данному имъ слову.
Возбужденіе гражданъ дошло до крайнихъ предѣловъ; даже женщины вооружались, желая принять участіе въ защитѣ родного города и раздѣлились на три группы. Первой изъ нихъ предводительствовала Фортигуерра, одѣтая, какъ и всѣ ея сподвижницы, въ лиловый цвѣтъ. Второй группой командовала Пиколомини въ кофтѣ алаго цвѣта, точно такого же цвѣта кофты были надѣты и на ея подругахъ, составлявшихъ отрядъ. Третью группу, одѣтую во всемъ бѣломъ, вела Лилія Фауста. Всѣ женщины были благороднаго происхожденія, они несли щиты, оружіе и инструменты для земляныхъ работъ; ихъ было до трехъ тысячъ. Распѣвая воинственныя пѣсни, эти доблестныя гражданки работали надъ укрѣпленіями, не обращая ни малѣйшаго вниманія на опасности, которымъ подвергались ежеминутно.
Пока въ Сіенѣ мужчины и женщины формировали отряды и строили укрѣпленія, прибывали поселяне и также вооружались и поступали подъ команду гражданъ.
Война со всѣми ея ужасами и звѣрствомъ быстро охватила всю область. Сіенцы опустошали земли флорентійцевъ. Послѣдніе въ свою очередь грабили владѣнія своихъ сосѣдей-враговъ. Разсвирѣпѣвшіе солдаты предавали огню цѣлыя деревни.
Герцогъ Козимо отдалъ приказаніе безпощадно убивать всѣхъ бунтовщиковъ, пойманныхъ его солдатами. Строцци съ своей стороны велѣлъ дѣлать то же самое съ солдатами герцога. Сіенцы поставили висѣлицы на виду непріятельскаго лагеря и повѣсили четырехъ солдатъ. Ожесточеніе съ обѣихъ сторонъ доходило крайней степени. Въ отмѣстку сіенцамъ, войска маркиза Мариньяно подожгли всѣ дома, стоявшіе близь висѣлицы.
Между тѣмъ крѣпость усиливалась все болѣе и болѣе, бомбардируя городъ залпами изъ орудій. Желая подвергнуть Сіену правильной осадѣ, маркизъ Мариньяно обложилъ городъ кругомъ. Изъ восьми городскихъ воротъ шесть были совсѣмъ заколочены, а двое караулила кавалерія.
Тѣмъ временемъ на подкрѣпленіе герцога Козимо шли испанскія и нѣмецкія войска. Строцци получилъ поддержку со стороны французовъ. Война разгорѣлась по всей Тосканѣ. Солдаты флорентійскаго герцога Козимо въ особенности отличались жестокостью, брали приступами замки и рѣзали всѣхъ ихъ обитателей.
Между прочимъ былъ такой случай. Нѣкто Винченцо де Нобили, проходя съ своимъ отрядомъ мимо замка святой Цициліи, въ которомъ квартировала партія французскихъ солдатъ и гдѣ нашли себѣ убѣжище многіе поселяне съ семьями, послалъ туда герольда съ предложеніемъ сдаться. Начальникъ замка попросилъ два часа для размышленія. Де Нобили отвѣчалъ, что не имѣетъ обыкновенія дарить непріятелю такъ много времени и, пробивъ пушками въ стѣнѣ бреши, ворвался съ своимъ отрядомъ въ замокъ. Квартировавшіе тамъ французы имѣли возможность выйти въ противоположную сторону. Оставшихся мирныхъ гражданъ всѣхъ перебили до одного человѣка и трупы ихъ грудой сложили на дворѣ.
Женщинъ, запертыхъ въ церкви, велѣно было пощадить; на другой день имъ открыли двери и объявили, что они могутъ идти, куда хотятъ.
Страшная, раздирающая душу сцена произошла на дворѣ замка, когда несчастныя женщины, проходя мимо груды труповъ, съ отчаянными воплями узнавали въ числѣ убитыхъ своихъ отцовъ, мужей, сыновей, братьевъ.
Пьетро Строцци, узнавъ, что король Франціи посылаетъ ему подкрѣпленіе, что французское войско должно слѣдовать по дорогѣ Понтремоли, достигнуть флорентійской територіи, рѣшилъ выйти союзникамъ на встрѣчу.
Съ этимъ намѣреніемъ Строцци выступилъ изъ Сіены ночью и скрытно, незамѣченный маркизомъ Мариньяно, прибыть въ Казоле. Здѣсь Строцци во главѣ четырехъ отрядовъ солдатъ и ста кавалеристовъ вступилъ на флорентинскую почву и съ необыкновенною быстротою перешелъ изъ Понтедіеро въ Біентину, подчинивъ себѣ все населеніе обѣщаніемъ свободы. Затѣмъ онъ перешелъ въ бродъ рѣку Арно и вступилъ въ городъ Лукку, для соединенія съ французами.
Маркизъ Мариньяно, узнавъ о движеніи непріятеля, оставивъ въ Сіенѣ крѣпостной гарнизонъ, двинулся на перерѣзъ союзникамъ. Пройдя Вальдельзу, отрядъ направился къ Санъ-Кашіано и Эмполи, а оттуда въ Пешіа. Но Строцци въ Понте-Маріано уже успѣлъ соединиться съ французами и шелъ съ ними обратно въ Сіену. Маркизъ Мариньяно заблагоразсудилъ отступить къ городу Пистоія.
Былъ моментъ великой опасности для герцога Козимо, такъ какъ Строцци могъ подойти къ Флоренціи, и провозгласивъ свободу гражданамъ, произвести большое волненіе. Но тутъ кстати подошли солдаты императора съ Джованини де Луна во главѣ. Миновавъ проходъ Понтемолли, они пошли къ Лунидріанѣ и быстро достигли Пизы. Тогда уже Строцци рисковалъ попасться между двухъ огней: отрядами Джованини де Луна и Маркиза Мартиньяно.
Въ виду такихъ соображеній, Строцци снова перешелъ Арно и вернулся въ Казале.
Маркизъ Мариньяно съ союзными войсками де Луна благополучно прибылъ въ свой лагерь вокругъ Сіены. Строцци, не имѣя средствъ заставить непріятеля снять осаду, намѣревался пройти Вольдикіано, подкупить Ареццо, склонить на свою сторону Вальдарно и, такимъ образомъ, угрожать герцогу Козимо въ его собственномъ дворцѣ, въ Флоренціи.
Въ этомъ разсчетѣ Пьетро Строцци снова двинулся въ путь, маркизъ же Мариньяно опять послѣдовалъ за нимъ, держась въ сторонѣ въ ожиданіи удобнаго случая для нападенія. Строцци взялъ мостъ Кіаны, возвышеніе Санъ-Сивино, покорилъ Фаяно и Марчіано и пошелъ далѣе.
Маркизъ, постоянно слѣдившій за нимъ, пожелалъ завоевать обратно Марчіано, узнавъ объ этомъ Строцци, вернулся и непріятели очутились лицомъ къ лицу. Оба лагеря были расположены другъ противъ друга, на двухъ холмахъ, раздѣленныхъ рѣкою. Число людей съ обѣихъ сторонъ было почти одинаково, но лошадей у маркиза Мариньяно было гораздо болѣе, чѣмъ у Строцци. Каждый изъ отрядовъ твердо стоялъ на своемъ мѣстѣ, зорко слѣдя за врагомъ; каждый видѣлъ, что первый двинувшійся съ мѣста потерпитъ неудачу.
Въ это время нѣкоторые французскіе солдаты, недовольные не полнымъ платежемъ, начали волноваться и Строцци былъ вынужденъ отступить, рѣшившись на битву только въ томъ случаѣ, если непріятель преградитъ ему путь.
Осторожный Строцци вообще имѣлъ обыкновеніе маневрировать ночью, чтобы не быть замѣченнымъ непріятелемъ, но на этотъ разъ онъ считалъ постыднымъ пользоваться ночнымъ мракомъ, будто онъ труситъ врага и желаетъ скрыться отъ него тайно; а потому и рѣшилъ дождаться восхода солнца.
Заря 2-го августа 1554 года ознаменовалась страшной, кровопролитной битвой. Отрядъ Строцци двинулся въ порядкѣ черезъ горы, ведущіе Къ Фаяно. Видя это, маркизъ послалъ итальянцевъ и испанцевъ занять долину, задержать непріятеля и завязать съ нимъ битву.
Строцци также двинулъ впередъ свои легкіе эскадроны и вскорѣ на холмахъ произошло знаменитое сраженіе.
Между тѣмъ оба войска спускались къ долинѣ. На берегу рѣки враги остановились, такъ какъ опытные начальники сообразили, что переправа черезъ рѣку нарушитъ строй отряда, и тотъ кто первый начнетъ переправу дастъ значительное преимущество непріятелю, въ стройномъ порядкѣ стоящему на берегу.
Сердца враговъ трепетали, пылала кровь, каждый изъ солдатъ горѣлъ нетерпѣніемъ сразиться, но ни одинъ изъ предводителей не подавалъ сигнала, оба войска стояли неподвижно.
Среди всеобщаго тревожнаго ожиданія одинъ изъ всадниковъ покинулъ отрядъ герцогскихъ кавалеристовъ, во весь карьеръ поскакалъ по серединѣ лагеря и остановился передъ главнокомандующимъ. Это былъ Гуальтіери Малатеста. При первыхъ слухахъ о войнѣ онъ явился къ герцогу Козимо и объявилъ ему, что имѣетъ страстное желаніе принять участіе въ сраженіи. Герцогъ похвалилъ молодого пажа за его намѣреніе и въ виду его благороднаго происхожденія рекомендовалъ маркизу Мариньяно, прося дать ему возможность выказать свое мужество. Маркизъ испыталъ Малатеста въ первыхъ же стычкахъ и убѣдился въ его храбрости и удали, затѣмъ назначилъ его командиромъ эскадрона кавалеристовъ, въ рядахъ которыхъ онъ и находился при послѣднемъ сраженіи.
Передавъ командованіе эскадрономъ своему лейтенанту, Гуальтіери Малатеста предсталъ предъ маркизомъ главнокомандующимъ.
-- Господинъ маркизъ,-- сказалъ молодой человѣкъ,-- я рѣшился просить васъ позволить мнѣ имѣть честь первому переправиться на тотъ берегъ. Ручаюсь вамъ моей головой, что ни я, ни кто изъ моихъ кавалеристовъ не вернется иначе какъ побѣдителями.
Отважная рѣчь юноши, его рѣшительный видъ и удаль, уже извѣстная маркизу, заставили послѣдняго рѣшиться на шагъ, который онъ до сихъ поръ считалъ рискованнымъ.
-- Пусть будетъ такъ!-- сказалъ начальникъ,-- это будетъ хорошее предзнаменованіе, если вы, Малатеста, начнете переправу.
Гуальтіери пришпорилъ коня и съ быстротою молніи вернулся къ своему эскадрону.
Раздался трубный звукъ.
Прежде всѣхъ бросился въ воду эскадронъ Малатеста и въ порядкѣ достигъ противоположнаго берега, остальные послѣдовали за смѣльчакомъ. Французская кавалерія вначалѣ оказала стойкое сопротивленіе. Стычка сдѣлалась свирѣпою, ужасною. Съ громкимъ крикомъ "Медичи и Флоренція" Малатеста производилъ страшное опустошеніе своимъ длиннымъ мечомъ въ рядахъ враговъ, нисколько не заботясь о своей жизни. Его примѣръ увлекалъ солдатъ. Непріятельская кавалерія начинала отступать и разъединяться, и при усиленномъ напорѣ атаковавшихъ, наконецъ, совсѣмъ обратилась въ бѣгство, бросая по пути знамена и оружіе.
Флорентійская кавалерія преслѣдовала бѣглецовъ, убила многихъ изъ нихъ и многихъ взяла въ плѣнъ.
Піетро Строцци, лишенный артиллеріи, которую самъ отослалъ въ Фаяно, видя бѣгство своей кавалеріи и, что изъ перебитой непріятелемъ пѣхоты осталась лишь десятая часть, рѣшился на послѣднюю отчаянную попытку. Собравъ человѣкъ пятьсотъ лучшихъ своихъ людей и переправившись съ ними на другой берегъ, завязалъ битву, отчаянную, на жизнь и смерть, битву, въ которой равно покрыли себя славой обѣ стороны.
Положеніе солдатъ Строцци было крайне невыгодно, такъ какъ имъ приходилось сражаться подъ непрерывнымъ непріятельскимъ огнемъ, они начали слабѣть, а потомъ бѣжали, падая на пути въ рѣку, гдѣ тонули и были убиваемы преслѣдовавшимъ ихъ непріятелемъ. Русло рѣки было переполнено бѣжавшими, солдаты Марильяно переправлялись по ихъ трупамъ.
Все войско Строцци бѣжало въ страшномъ безпорядкѣ. Каждый искалъ спасенія, мѣстность была покрыта трупами, ранеными, оружіемъ и знаменами. Убитыхъ было до четырехъ тысячъ, большей частью французовъ, которыхъ герцогскіе солдаты истребляли съ особой яростью, чѣмъ подтверждалось прежнее знаменательное названіе этой мѣстности Scannallo.
Раненый Піетро Строцци, послѣ сраженія, во время отступленія, совершенно выбился изъ силъ, воодушевлялъ войско, бѣгая изъ стороны въ сторону и видя, что его усилія не помогаютъ, сталъ искать смерти. Но убѣжденный друзьями не довершать еще своей смертью торжество непріятеля, отступилъ въ Лучиньяну, затѣмъ въ Монтальчино, куда собирались и остатки побѣжденныхъ.
Маркизъ Мариньяно послѣ славной побѣды хотѣлъ послать кого-нибудь къ герцогу въ Флоренцію съ радостною вѣстью и рѣшилъ оказать эту честь Гуальтіери Малатеста, который среди всѣхъ храбрецовъ, поддержавшихъ въ этотъ знаменательный день честь оружія флорентійцевъ, оказался самымъ храбрымъ и носилъ на себѣ много знаковъ ожесточенной битвы, хотя, къ счастью, не получившій ни одной тяжелой раны. Маркизъ далъ ему письмо, гдѣ, кромѣ подробнаго описанія удачнаго сраженія, было сказано и о подвигѣ Малатеста.
Влюбленный юноша, осчастливленный такимъ порученіемъ, готовъ былъ летѣть, и, не отдохнувъ ни одного часа, пришпорилъ коня, скакалъ день и ночь пока не прибылъ въ Флоренцію весь въ пыли и поту, выбившись изъ силъ.
Онъ скакалъ галопомъ по улицамъ города и народъ угадывалъ, что онъ везетъ важныя вѣсти. Направляясь къ палаццо Питти, гдѣ думалъ найти герцога, онъ встрѣтилъ его, окруженнаго свитою на площади св. Троицы.
Молодой человѣкъ быстро подскакалъ къ герцогу, остановился, почтительно слѣзъ съ лошади и, снявъ шляпу съ перьями, подалъ ему письмо, произнося при этомъ пароль битвы "Медичи и Флоренція".
Герцогъ сразу понялъ, что вѣсть радостная, распечаталъ письмо и, прочитавъ его, вскричалъ: "Сіена наша!"
Это была совершенная правда, такъ какъ послѣ побѣды надъ войскомъ Строцци, паденіе Сіены было неизбѣжно.
Затѣмъ герцогъ далъ обѣщаніе воздвигнуть на этой же самой площади монументъ {Колонна Справедливости, существующая и понынѣ.} въ память радостной вѣсти, полученной имъ здѣсь; а Малатеста приказалъ сѣсть на лошадь и слѣдовать за собой во дворецъ.
Гуальтіери почтительно держался позади, но герцогъ захотѣлъ, чтобы онъ ѣхалъ съ нимъ рядомъ; всю дорогу онъ съ нимъ разговаривалъ о ходѣ битвы и радовался, слушая разсказъ о подвигахъ молодого человѣка.
Мы не скажемъ ничего о душевномъ состояніи Малатеста во время этой бесѣды и о томъ, какъ въ его юномъ сердцѣ зародилась надежда.
Пріѣхавъ во дворецъ, герцогъ Козимо, взялъ подъ руку храбраго юношу, вошелъ въ покой, гдѣ сидѣла герцогиня Элеонора съ дочерьми Маріей и Лукреціей, разсказалъ имъ о побѣдѣ и отважномъ храбрецѣ, Гуальтіери Малатеста, главномъ виновникѣ этой славной побѣды.
Юноша въ это время смотрѣлъ на свою обожаемую Марію и сердце его радостно забилось, видя какъ запылало лицо молодой принцессы. Чтобы скрыть свое смущеніе, Малатеста поспѣшилъ стать на колѣни и поцѣловать руку герцогини Элеоноры.
Герцогъ хотѣлъ, чтобы Малатеста въ этотъ день обѣдалъ за его столомъ -- необычайная милость, которой удостоивались только великіе князья и близкіе родственники. Онъ также отдалъ приказъ, чтобы на другой день, передъ возвращеніемъ въ армію, Малатеста былъ посвященъ въ рыцари со всей торжественностью подобныхъ церемоній. Герцогъ самъ подарилъ молодому человѣку золотыя шпоры и драгоцѣнную цѣпь для ношенія на шеѣ. Гуальтіери, опьяненный всѣми этими почестями, а главное нѣжной улыбкой Маріи, уже сталъ думать, что исполнилась самая задушевная его мечта. Въ эту минуту никого не было счастливѣе его. Герцогъ Козимо также былъ въ полномъ удовольствіи, главнымъ образомъ потому, что побѣда надъ Строцци и неизбѣжное покореніе Сіены обезпечивали и упрочивали его могущество. Онъ разрѣшилъ народу праздновать три дня, въ теченіе которыхъ прибыли въ Флоренцію плѣнные и взятыя у непріятеля знамена. Первые оказались бѣглыми флорентійцами, а слѣдовательно государственными измѣнниками, ихъ было болѣе ста человѣкъ. Знамена поставили опрокинутыми во дворцѣ, а плѣнныхъ присудили: семерыхъ къ обезглавленію, остальныхъ лишили всѣхъ правъ состоянія.
Маркизъ Мариньяно, разбивъ Строцци, вернулся въ свой лагерь близь Сіены и рѣшилъ довести осажденныхъ до послѣдней крайности. Но тѣ, съ своей стороны, приготовились сражаться до послѣдней капли крови. Граждане рѣшились скорѣе пожертвовать своими женами и дѣтьми, чѣмъ сдаться.
Между тѣмъ, всѣ выходы были тщательно закрыты и въ городѣ начали страдать отъ недостатка съѣстныхъ припасовъ. Комендантъ города, французъ Монлукъ, рѣшилъ удалить всѣ ненужные рты, т. е. стариковъ, женщинъ, дѣтей и всѣхъ, кто неспособенъ носить оружіе. Узнавъ объ этомъ рѣшеніи сіенскаго коменданта, маркизъ издалъ приказъ слѣдующаго содержанія:
"Симъ повелѣвается каждому солдату нашего славнаго войска, находящемуся подъ нашей командой, изъ всѣхъ людей, выходящихъ изъ Сіены, мужчинъ -- убивать, за исключеніемъ лицъ способныхъ носить оружіе и солдатъ добровольно возвратившихся, женщинъ, предварительно ограбивши, возвращать обратно въ Сіену. Негодяевъ, несущихъ въ Сіену припасы, непремѣнно убивать, снявъ съ нихъ всю одежду, или препровождать къ намъ, за это будетъ дана награда, смотря по происхожденію доставленной особы. Все это предписываю неукоснительно исполнить, если дорожите милостью его высочества герцога и нашей".
Печальное зрѣлище представляли несчастные изгнанники изъ города. Ихъ солдаты герцога убивали, грабили, а оставшихся въ живыхъ заставляли возвращаться въ городъ, снова мучиться голодомъ. Многихъ подвергали пыткѣ, чтобы вымучить необходимыя свѣдѣнія и если послѣднія оказывались невѣрными, плѣнныхъ убивали. Поселянъ, старавшихся принести въ городъ припасы, рѣзали безъ всякаго милосердія за исключеніемъ самыхъ молодыхъ, которыхъ оставляли для галеръ герцога. Не одна любовь къ наживѣ заставляла этихъ несчастныхъ подвергаться подобнымъ опасностямъ, но и чувство патріотизма, привязанность къ родному городу Сіенѣ. Многіе шли на явную смерть, но все-таки желали доставить припасы голодающимъ. Всего оригинальнѣе то, что не смотря на эти варварства противники обмѣнивались любезностями. Маркизъ Мариньяно, по случаю кануна Рождества, послалъ Монлуку съ герольдомъ половину оленя, шесть куропатокъ, шесть большихъ бутылокъ вина и шесть хлѣбовъ, чтобы тотъ могъ попировать въ первый день рождественскихъ праздниковъ. Монлукъ всю эту роскошь стола велѣлъ раздать беременнымъ женщинамъ.
Разставивъ пушки на возвышенности, подлѣ Онерванцы, маркизъ началъ бомбардировать городъ. Не смотря на страшное изнуреніе голодомъ, жители Сіены дѣлали частыя вылазки. Но ихъ отчаянное мужество не помогло. Часъ Сіены пробилъ. Всѣ лошади, ослы, кошки, крысы были съѣдены, за каждую крысу платили по одному скуди, а за кошку четыре.
Одно время овощи нѣсколько утоляли голодъ, но и они изсякли, какъ и все остальное. Граждане и солдаты падали мертвые отъ истощенія и слабости. "Не люди, а тѣни обитали въ Сіенѣ",-- говоритъ Ботта,-- "но тѣни отчаянныя, готовыя скорѣе идти на смерть, чѣмъ въ неволю".
Въ 1555 году, апрѣля 17, голодъ наконецъ заставилъ жителей Сіены начать переговоры. Было рѣшено, что императоръ съ удовольствіемъ приметъ подъ свое покровительство городъ Сіену, оставляя ей прежнюю свободу, что онъ прощаетъ ея жителямъ всѣ преступленія, совершенныя ими во время войны, что французы должны покинуть городъ, а солдаты герцога Козимо вступить въ него.
Жители Сіены хорошо знали, что имъ нечего и думать объ обѣщанныхъ свободѣ и амнистіи, а потому большая часть ихъ рѣшила выселиться. Тяжело было видѣть толпу горожанъ, покидавшихъ родину съ своими женами и дѣтьми; между ними было двѣсти сорокъ два благородныхъ семейства и триста сорокъ пять крестьянскихъ. Старухи съ дѣтьми ѣхали на лошадяхъ, которыя были даны имъ побѣдителями изъ сожалѣнія. Молодыя женщины шли пѣшкомъ, неся на головахъ колыбели съ грудными младенцами; мужчины вели подъ руки женъ и дочерей, неспособныхъ идти безъ посторонней помощи, и всѣ они бросали прощальный взглядъ на милый и родной городъ, думая, что никогда болѣе его не увидятъ.
Всѣ эти несчастные трогали даже иностранцевъ, испанскіе солдаты давали имъ хлѣба для подкрѣпленія силъ во время путешествія. Но не смотря на это, въ первый же день умерло пятьдесятъ переселенцевъ отъ голода. Остальные, блѣдные, изнеможенные, походившіе болѣе на мертвецовъ, чѣмъ на живыхъ людей, брели въ Монтанчино, гдѣ еще развѣвалось знамя свободы.
Маркизъ Мариньяно вступилъ въ завоеванный городъ и нашелъ тамъ едва шесть тысячъ жителей, между тѣмъ, какъ передъ войной ихъ было до сорока тысячъ. Улицы были пустынны, такъ какъ оставшіеся граждане сидѣли дома.
Овладѣвъ Сіеной, герцогъ Козимо поспѣшилъ закрѣпить ее за собой со всѣми привилегіями. Онъ тотчасъ же велѣлъ отобрать оружіе у гражданъ и послалъ въ Сіену судью, который своими жестокостями далъ почувствовать, что настала пора повиноваться флорентійскому деспоту. Такимъ образомъ, вопреки договора, отъ старинной свободы Сіены осталось одно воспоминаніе.
Гуальтіери Малатеста, добрый отъ природы и великодушный, воодушевленный благородной любовью къ своей идеальной принцессѣ Маріи, не остался равнодушнымъ къ бѣдствіямъ жителей Сіены. Ему было тяжело видѣть себя не воиномъ, а какимъ-то тюремщикомъ, притѣсняющимъ раззоренный городъ.
По этому, за послѣднее время осады, онъ просилъ маркиза Мариньяно послать его туда, гдѣ бы онъ со щитомъ въ рукахъ могъ стать лицомъ къ лицу съ непріятелемъ. На территоріи Сіены были еще нѣсколько замковъ, занятыхъ солдатами Пьетро Строцци и осаждаемыхъ герцогскими отрядами.
Просьба молодого человѣка была исполнена, и онъ, благодаря своей необыкновенной храбрости, еще разъ имѣлъ случай прославиться.
Когда Сіена сдалась и всѣ ея замки были взяты, для окончанія войны представлялось еще одно препятствіе. Пьетро Строцци съ лучшими своими войсками изъ Монтальчино перешелъ въ Пертерколе, мѣсто большого значенія, такъ какъ отсюда открывался черезъ море свободный путь для помощи со стороны французовъ. Маркизъ Мариньяно двинулся туда, дабы окончательно покорить непріятеля. Разбивъ лагерь на окрестныхъ холмахъ, герцогское войско начало осаду крѣпостей. Самая отборная милиція и лучшая артиллерія были собраны защитниками въ крѣпость Стронко, которая по условіямъ мѣстности и средствамъ обороны была обставлена лучше всѣхъ другихъ. Взятіе этой крѣпости должно было рѣшить судьбу Пертерколе. Маркизъ во что бы то ни стало хотѣлъ ее покорить и въ виду важности предпріятія и большого риска, сопряженнаго съ нимъ, поручилъ это дѣло самому храброму и отважному изъ его подчиненныхъ, т. е. Гуальтьери Малатеста.
Молодой рыцарь не сталъ долго думать. Едва въ крѣпости была пробита первая брешь, Гуальтьери повелъ свой отрядъ на приступъ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на цѣлый градъ пуль и камней, сыпавшихся со стороны осаждаемыхъ. Въ отрядѣ наступающихъ было перебито до четырехсотъ тридцати человѣкъ, но отважный Малатеста, не обращая вниманія на опасности, добрался до бреши и, выдержавъ самое отчаянное сопротивленіе непріятеля, проложилъ себѣ путь мечемъ, среди сплошныхъ копій и латъ, сквозь дымъ и градъ пуль и, наконецъ, водрузилъ знамя Флоренціи на гребнѣ крѣпости, но въ ту же минуту упалъ съ прострѣленной грудью.
Крѣпость Стронко была взята; самъ Пьетро Строцци бѣжалъ къ морю. Съ пріобрѣтеніемъ этого важнаго укрѣпленія война кончилась.
Гуальтьери, лежа безъ чувствъ на валу крѣпости, долго оставался безъ помощи, такъ какъ всѣ предполагали, что онъ убитъ. Но вечеромъ, когда друзья его пришли взять дорогіе останки, чтобы предать ихъ съ почетомъ землѣ, они замѣтили, что Гуальтьери живъ. Его тотчасъ же перенесли въ удобное помѣщеніе, сняли латы и оружіе и, благодаря искусству врача, молодой человѣкъ былъ приведенъ въ чувство.
Первое слово, произнесенное раненымъ, было: "Марія". Къ счастью окружающіе подумали, что Гуальтьери обращается съ молитвой къ пресвятой Мадоннѣ Маріи.
Хирургъ вынулъ пулю и выразилъ надежду спасти раненаго.
Въ продолженіе двухъ недѣль онъ находился между жизнью и смертью, наконецъ, молодость и сила взяли свое, опасность миновала и врачъ уже съ увѣренностью объявилъ, что больной выздоровѣетъ. И дѣйствительно, черезъ мѣсяцъ храбрый побѣдитель Пертерколе всталъ съ постели.
Гуальтьери хотя былъ еще слабъ и блѣденъ, но веселъ и счастливъ. Влюбленному юношѣ приходили въ голову радужныя мечты.
"Что если бы за пролитую кровь мнѣ отдали руку Маріи!" -- думалъ Гуальтьери.
Эта сладкая мечта преслѣдовала его день и ночь, придавала энергію и способствовала выздоровленію. Несчастный юноша надѣялся, а ничто такъ не укрѣпляетъ духъ и тѣло, какъ надежда.
Лишь только докторъ позволилъ ему выѣхать, онъ поспѣшилъ въ Флоренцію, гдѣ его ожидала почетная встрѣча со стороны герцога и любовь прелестной Маріи.
Герцогъ Козимо на этотъ разъ оказалъ еще болѣе почестей побѣдителю Пертерколе. Гуальтьери Малатеста былъ пожалованъ въ капитаны и ему была подарена земля.
Желая имѣть у себя на службѣ такого замѣчательнаго храбреца, герцогъ Козимо приказалъ отвести Гуальтьери помѣщеніе во дворцѣ.
Юноша былъ вполнѣ счастливъ. Ему казалось, что онъ уже близокъ къ осуществленію его завѣтной мечты. И странно, даже грустная Марія развеселилась и стала надѣяться.