Союзъ противъ турокъ.
На слѣдующій день, именно въ тотъ самый часъ, когда Изабелла принимала брата, пріѣхавшаго инкогнито изъ Рима, молодой пажъ Торелло, увидавъ Троило Орсини, выходившаго изъ дома но направленію къ Порта Романо, послѣдовалъ за нимъ. Орсини, замѣтивъ, что пажъ идетъ і позади и: хочетъ съ нимъ говорить, нѣсколько убавилъ шагъ и, когда они вышли изъ города, * Троило остановился и спросилъ:
-- Что вамъ надо отъ меня?
-- Вчера вы, синьоръ, обнажили противъ меня шпагу и я готовъ былъ отвѣчать вамъ тѣмъ же. Вы, конечно, знаете причину нашего столкновенія?
-- Что же вы этимъ хотите сказать?
-- Я всегда готова, съ оружіемъ въ рукахъ дать вамъ полное удовлетвореніе.
Троило Орсини пожалъ плечами, смѣрилъ молодого человѣка съ ногъ до головы взглядомъ полнаго презрѣнія, и сказалъ:
-- Вы меня вызываете на дуэль?
-- Совершенно вѣрно, синьоръ.
-- Я кавалеръ и дворянинъ долженъ драться съ вами, пажемъ, безбородымъ мальчикомъ!..
Густой румянецъ стыда и негодованія покрылъ щеки Торелло и онъ вскричалъ:
-- Но вы сами вчера въ присутствіи двухъ дамъ вызвали меня.
-- Я васъ вызвалъ! Вынимая изъ ноженъ шпагу, я вовсе не желалъ мѣриться съ вами, но просто хотѣлъ наказать дерзкаго мальчика.
Сказавъ это, Троило Орсини повернулся спиной и удалился.
Торелло инстинктивно взялся за рукоять шпаги, но тотчасъ же удержался, расчитавъ, что тутъ не мѣсто и не время искать удовлетворенія. Посмотрѣвъ вслѣдъ удалявшемуся Троило, онъ прошепталъ:
-- Подлецъ!
Ярость молодого человѣка не имѣла границъ; оскорбленія, полученныя имъ, мутили его разсудокъ; онъ сталъ придумывать планы мести одинъ другого несбыточнѣе. Войдя къ себѣ въ комнату, онъ остановился передъ большимъ портретомъ матери, какъ бы прося ее дать ему совѣтъ, въ которомъ отказывалъ ему его помутившійся умъ. Обдумывая свое положеніе, онъ задавалъ себѣ вопросъ: какимъ способомъ можно принудить Троило дать ему удовлетвореніе? Можно ли отмстить оскорбителю, не нарушая законовъ чести? Но мстить безъ дуэли было не честно, что и созналъ молодой человѣкъ; слѣдовательно оставалось одно: заставить врага принять вызовъ. Но какимъ образомъ? Общество не могло осудить Троило за отказъ драться съ какимъ-то ничтожнымъ пажемъ.
Обсуждая болѣе хладнокровно свое положеніе, Торелло не находилъ выхода, какъ вдругъ его осѣнила мысль, за которую онъ безъ малѣйшаго колебанія ухватился, какъ за единственную возможную для него надежду.
Чтобы стать наравнѣ съ римскимъ аристократомъ ему недоставало имени и славы. Въ настоящую минуту представлялся прекрасный случай получить и то и другое. Какъ разъ въ это время въ Ливорно снаряжался флотъ изъ двѣнадцати галеръ, которыя должны присоединиться къ лигѣ противъ турокъ. Въ этомъ флотѣ участвуетъ вся знатная молодежь, жадная къ славѣ и почестямъ. Онъ, Торелло, долженъ примкнуть къ нимъ, принять участіе въ сраженіяхъ, пріобрѣсти славу героя, тогда уже Троило не посмѣетъ сказать, что не хочетъ драться на дуэли съ ничтожнымъ пажемъ.
Молодой человѣкъ съ особеннымъ удовольствіемъ остановился на этой мысли и сталъ обдумывать, какъ бы привести ее въ исполненіе. Терять времени было нельзя. Въ Ливорно дѣлались поспѣшныя приготовленія, старались, какъ можно скорѣе отправить флотъ въ Чивита-Веккію, куда уже прибылъ Маркъ Антоніо, назначенный папою главнокомандующимъ. Юноша въ этотъ же день рѣшилъ поговорить съ отцомъ и испросить позволеніе у герцога. Изабелла должна была послѣдняя узнать о его рѣшеніи.. Отецъ Торелло одобрилъ его мысль и съ радостью благословлялъ сына на новую жизнь, полную славы и почестей. Старику тоже не особенно нравилась должность пажа, занимаемая Торелло, при дворѣ полномъ самыхъ низкихъ интригъ. Мысль, что его единственный сынъ прославитъ себя на полѣ брани за святое дѣло, привела въ восторгъ старика и онъ бросился горячо обнимать юношу, въ головѣ котораго созрѣла такая святая идея.
Отъ отца, Торелло отправился къ герцогу Франческо, изложилъ ему свое желаніе, прибавивъ при этомъ, что получилъ уже благословеніе отца. Герцогъ Франческо также вполнѣ одобрилъ намѣреніе молодого человѣка постоять за святое дѣло, уволилъ его отъ должности пажа и обѣщалъ снабдить письмомъ къ рыцарю Александру Нагроки, капитану галеры "Грифона", которую снаряжали въ Ливорно рыцари св. Стефана. Когда молодой человѣкъ собрался окончательно въ путь, на прощальной аудіенціи герцогъ вручилъ ему обѣщанное письмо и подарилъ золотое ожерелье. Покончивъ со всѣми приготовленіями, Торелло отправился къ Изабеллѣ; онъ сообщилъ герцогинѣ о своемъ присоединеніи къ лигѣ, какъ о фактѣ уже совершившемся, такъ какъ онъ уже принадлежалъ къ экспедиціи. Какъ страстно влюбленная женщина, въ первую минуту Изабелла была въ отчаяніи. Мысль, что быть можетъ она уже не увидитъ болѣе своего милаго Торелло, терзала ея сердце и вызвала слезы на глазахъ, но, какъ женщина умная, она тотчасъ разсудила, что ливориская флотилія можетъ дать единственную возможность молодому человѣку отличиться и стать на одну доску съ его гордымъ соперникомъ Орсини, постоянно его унижавшимъ. Мысль эта придала энергію Изабеллѣ и хотя она грустила, но въ свою очередь вполнѣ одобрила намѣреніе Торелло.
Передавать ли о прощаніи любовниковъ? Оно было черезчуръ грустно. Въ клятвахъ, слезахъ, страстныхъ поцѣлуяхъ, прошла эта горькая минута. Торелло вырвался изъ объятій прелестной Изабеллы, подавленный горемъ, спрятавъ на груди подарокъ, данный ему Изабеллой -- ея портретъ. Въ Ливорно онъ прибылъ наканунѣ того дня, когда "Грифона" вмѣстѣ съ другими галерами должна была распустить паруса. Вручивъ письмо герцога Франческо капитану, Торелло былъ принятъ на галеру "Грифона" и зачисленъ въ отрядъ почетныхъ дворянъ, отправлявшихся сражаться съ вѣковымъ врагомъ христіанства.
Всѣхъ галеръ, снаряженныхъ рыцарями св. Стефана, было четырнадцать: "Капитана", "Падрона", "Рейна", "Грифона", "Сопрана", "Тоскана", "Викторія", "Паче", "Пизана", "Флоренція", "Санта-Марія", "Саи-Джіованни", "Эльбичина" и "Серена". Каждая изъ галеръ была нагружена припасами, оружіемъ, и затѣмъ отрядомъ воиновъ и гребцовъ. Въ день отплытія галеръ, масса народа стояла на берегу, привѣтствуя отъѣзжавшихъ, желая имъ счастья и побѣды надъ турками.
Торелло, стоя на носу галеры, грустно смотрѣлъ на удалявшіеся берега милой Тосканы, гдѣ улыбалась ему любовь въ образѣ прелестной Изабеллы.
Послѣ трехдневнаго плаванія, галера благополучно прибыла въ Чивита-Веккію. Съ этой минуты передъ Торелло открылся новый, доселѣ невѣданный имъ путь, который могъ привести его къ славѣ и почестямъ. Мысли влюбленнаго и мечтательнаго юноши невольно должны были принять другое направленіе. Онъ принялъ участіе въ общей лихорадочной дѣятельности. Отъ великаго герцога были присланы еще шесть фрегатовъ въ распоряженіе папы.
Маркъ Антоніо Колонна, герцогъ Пальяно, назначенный папой главнокомандующимъ флотомъ, прибылъ изъ Рима въ Чивита-Веккію, чтобы принять начальство надъ всѣми судами.
Главнокомандующій произвелъ сильное впечатлѣніе на всѣхъ, кто подобно Торелло видѣлъ его въ первый разъ. Судя по портрету, сохранившемуся въ старомъ дворцѣ во Флоренціи, Маркъ Антоніо Колонна былъ тогда въ цвѣтѣ лѣтъ и силъ. Ему было около тридцатипяти лѣтъ; высокаго роста, стройный, онъ имѣлъ большіе выразительные глаза, продолговатое лицо и лобъ, увеличенный лысиной. Вообще вся осанка его выражала благородство и великодушіе, свѣтившіеся въ его большихъ, выразительныхъ глазахъ.
Пріятная наружность Маркъ Антонія вполнѣ соотвѣтствовала его внутреннимъ качествамъ. Умный, храбрый, великодушный, краснорѣчивый, онъ со всѣми былъ привѣтливъ, хотя и держалъ себя съ достоинствомъ. Еще въ молодости онъ посвятилъ себя военному ремеслу и не одинъ разъ ему доводилось участвовать въ сраженіяхъ на сушѣ и командовать кораблями на морѣ. Командуя тремя собственными галерами на моряхъ Италіи и Африки, Маркъ Антоніо Колонна уже стяжалъ себѣ славу отважнаго и искуснаго командира {Такимъ рисуетъ намъ его правдивый историкъ П. Альберто Гульельмотти описывая битву при Лепанто.}.
Тотчасъ по пріѣздѣ въ Чивита-Веккію, Маркъ Антоніо Колонна сдѣлалъ смотръ всѣмъ отрядамъ, а также и кораблямъ, что, конечно, привлекло массы любопытныхъ на пристань и городскую площадь. Каждый отдѣльный командиръ представилъ на смотръ свой отрядъ. Генералъ Онорито Гаетано, закованный весь въ сталь и желѣзо, обратилъ особенное вниманіе главнокомандующаго замѣчательнымъ подборомъ большихъ и стройныхъ людей, въ особенности роты капитана Моццатости. Отрядъ генерала Додди весь состоялъ изъ знатной молодежи въ блестящихъ латахъ и каскахъ.
Папа приказалъ Коллона не принимать на корабли безбородыхъ юношей, дабы обезпечить нравственность войска, въ виду чего во время смотра главнокомандующимъ было отправлено обратно много молодыхъ людей, которые самымъ искреннимъ образомъ оплакивали свое горе. Среди вельможъ, готовыхъ отплыть съ Колонной былъ и Паоло Джіордано Орсини, мужъ Изабеллы. При видѣ герцога, совѣсть честнаго Торелло заговорила; онъ почувствовалъ, какъ глубоко оскорбилъ его своими незаконными отношеніями къ Изабеллѣ, и теперь, когда Орсини сталъ его братомъ по оружію, юноша почувствовалъ неловкость, похожую на раскаяніе.
Въ числѣ знатныхъ римскихъ дамъ, пріѣхавшихъ въ Чивита-Веккію проводить своихъ родственниковъ и мужей, была и прекрасная Викторія Аккорамбони съ мужемъ Франческо Перетти. Она настояла, чтобы мужъ ей доставилъ удовольствіе посмотрѣть, какъ снимутся съ якоря корабли, готовые сражаться за Христову вѣру. Почтительный супругъ, конечно, не отказалъ Викторіи въ ея благочестивой просьбѣ, хотя главной побудительной причиной благочестиваго желанія красавицы былъ Паоло Джіордано, съ которымъ она хотѣла пробыть нѣсколько лишнихъ минутъ и проводить его въ дальнее плаваніе. Викторія подъ руку съ супругомъ проводила герцога Браччіано до самаго берега. Послѣ краснорѣчивыхъ рукопожатій, грустныхъ улыбокъ, нѣжныхъ взглядовъ, трогательнаго прощанія и пожеланія всѣхъ земныхъ благъ, герцогъ вошелъ на палубу; начали поднимать якорь, Викторія махала ему бѣлымъ платкомъ, а онъ шляпою съ перьями. Якоря были подняты, паруса распущены, они мигомъ надулись и попутный вѣтеръ сталъ отдалять галеры отъ берега. Долго стояла на берегу красавица Викторія, махая бѣлымъ платкомъ, но вотъ паруса на галерѣ стали надуваться сильнѣе, пространство, отдѣлявшее ихъ отъ берега, быстро увеличивалось; сначала галеры были видны, потомъ ихъ силуэты слились съ морской поверхностью и только паруса, какъ бѣлыя точки, виднѣлись на горизонтѣ, но и они вскорѣ исчезли. Викторія перестала махать платкомъ и, опираясь на руку супруга, опустивъ голову на грудь, грустно побрела къ экипажу.
На "Грифонѣ" плыли: генералъ Гаетано, Поало Джіордано Орсини и Торелло. Послѣдній задумчиво стоялъ у борта, глядя на морскую гладь, въ головѣ его возникалъ вопросъ: почему прихотливой судьбѣ было угодно свести его съ мужемъ Изабеллы? Многое передумалъ онъ, стоя на палубѣ, пока корабль, слегка покачиваясь, скользилъ по волнамъ, въ которыхъ отражались серебристые лучи мѣсяца. Его воображенію рисовался очаровательный образъ Изабеллы, доставшейся человѣку вполнѣ равнодушному къ ней. Ему съ болью сердца пришла на память та страшная минута, когда онъ, первое время не замѣченный ни кѣмъ, былъ свидѣтелемъ нѣжнаго свиданія Изабеллы съ ненавистнымъ Троило.
Когда папскій флотъ прибылъ въ Неаполь, его встрѣтили: кардиналъ епископъ, вицекороль, министры, офицеры и толпа народа. Пушки салютовали изъ крѣпости замка, а народъ привѣтствовалъ восторженными криками прибывшихъ воиновъ Христа.
Изъ Неаполя флотъ отошелъ въ Мессину, гдѣ былъ встрѣченъ съ тѣми же почестями, если еще не съ большими. Городъ поднесъ сподвижникамъ святого дѣла разнаго сорта провизію: мясо, птицъ, хлѣбъ, вино, свѣчи, конфекты, фрукты и пр. Все это было положено на большія носилки, убранныя цвѣтами и гирляндами^ Дѣвушки изъ простого народа, въ праздничныхъ нарядахъ, подъ музыку, торжественно несли носилки при восторженныхъ крикахъ толпы и шумныхъ аплодисментахъ.
Вскорѣ къ флотиліи присоединились и венеціанскіе корабли, прибывшіе въ Мессину. Всѣхъ кораблей было сто двадцать; ими командовалъ генералъ капитанъ Сабастьяно Вальеро, старикъ уже за семьдесятъ лѣтъ, но свѣжій и статный.
Увидавъ вдали венеціанскій флотъ, корабли Колонна тотчасъ же двинулись ему на встрѣчу и выполнили весь почетный церемоніалъ, принятый въ подобныхъ случаяхъ. Весь флотъ выстроился въ одну линію, корабли были разукрашены флагами и стояли съ спущенными парусами. На носу каждаго развѣвался штандартъ. Матросы и воины, съ оружіемъ или весломъ въ рукахъ, были выстроены на палубахъ. Галера, на которой находился самъ главнокомандующій Маркъ Антоніо, первая салютовала четырьмя пушечными выстрѣлами, за нею и всѣ остальныя.
Венеціанцы отвѣчали римлянамъ тѣмъ же и всѣ вмѣстѣ направились къ мессинскому порту. Во время хода, командорскія галеры близко подошли одна къ другой, касаясь бортами. Маркъ Антоніо съ своимъ генералитетомъ перешелъ на галеру Вальеро и привѣтствовалъ его. Съ городской крѣпости также началась пальба изъ пушекъ. Командиръ венеціанскаго флота въ свою очередь сдѣлалъ визитъ Маркъ Антонію. Затѣмъ пошли банкеты, на которыхъ не однократно давались клятвы истребить отомановъ окончательно.
Жители города вполнѣ раздѣляли торжество и радость римлянъ; они также оказывали венеціанцамъ большой почетъ и радушіе. Къ сожалѣнію, празднество было омрачено весьма прискорбнымъ событіемъ.
Вечеромъ, на солдатъ съ папскихъ галеръ, безъ всякой причины, напали солдаты испанскаго мѣстнаго гарнизона, избили ихъ и даже нѣкоторыхъ ранили. Послѣдствія этого буйства были самыя плачевныя. На другой день утромъ толпа римлянъ явилась на берегъ и перебила много испанцевъ. Къ счастью, энергичный Маркъ Антоніо вскорѣ возстановилъ порядокъ и дисциплину.
Союзники ожидали прибытія дона Іоанна Австрійскаго съ испанскимъ флотомъ, одного изъ главныхъ иниціаторовъ экспедиціи. Онъ, выйдя изъ Барселоны, уже прибылъ въ Геную, отсюда направилъ путь въ Ливорно, потомъ въ Чивита-Веккію и потомъ въ Неаполь, гдѣ нѣкоторое время и задержался. Донъ Іоаннъ Австрійскій былъ незаконный сынъ короля Карла У-то. Онъ отличался храбростью, жаждою сраженій и славы, поэтому и былъ однимъ изъ горячихъ приверженцевъ святой лиги. Братъ его, Филиппъ II, король испанскій, въ душѣ не сочувствовалъ этому предпріятію. Жадный и вѣчно подозрительный, онъ сомнѣвался, чтобы экспедиція могла принести собственно ему пользу; затѣмъ, его сильно безпокоила мысль могущаго быть успѣха венеціанцевъ, его соперниковъ. Въ виду такихъ соображеній, испанскій король окружилъ брата своими клевретами, которымъ была дана тайная инструкція употребить всевозможныя средства, чтобы экспедиція не удалась. Эту позорную миссію принялъ на себя главнымъ образомъ комендантъ Кастиліи.
Неизвѣстно для чего донъ Джіованни пробылъ въ Неаполѣ десять дней. Наконецъ, получивъ отъ кардинала жезлъ главнокомандующаго и штандартъ лиги, присланные папою, онъ отчалилъ отъ неаполитанскаго берега и прибылъ въ Мессину. Испанскіе историки хотя и утверждали, что честь экспедиціи принадлежала Испаніи, но это не справедливо. Всѣхъ судовъ подъ командою донъ Джіованни было восемьдесятъ, изъ нихъ только тридцать были испанскія, остальныя пятьдесятъ принадлежали Сициліи, Неаполю, Генуѣ и были наполнены италіанскими солдатами и если къ нимъ прибавить галеры герцога Савойскаго, генуэзской республики, мальтійскихъ рыцарей, венеціанцевъ, римлянъ и тосканцевъ, то честь священной экспедиціи будетъ принадлежать, конечно, не Испаніи, а Италіи.
Въ Мессинѣ братъ Филиппа II былъ принятъ, какъ и слѣдовало ожидать, съ величайшимъ почетомъ. Вся пристань была устлана богатыми коврами и богатыми матеріями. Многочисленная толпа народа встрѣтила донъ Джіованни Австрійскаго на берегу и онъ торжественно въѣхалъ въ городъ верхомъ на лошади, сопровождаемый блестящей кавалькадой.
На другой день, на его кораблѣ былъ собранъ военный совѣтъ, въ которомъ приняли участіе всѣ командиры отдѣльныхъ частей экспедиціи, конечно, и главные изъ нихъ Маркъ Антоніо Колонна и Сабастьяно Вальеро. Испанцы въ душѣ были убѣждены, что не слѣдуетъ затѣвать борьбы, но только защищать христіанскіе государства, потому что турки, по ихъ мнѣнію, на морѣ были не побѣдимы. На военномъ совѣтѣ они воздержались громко высказать свою трусость. Колонна и Вальеро стояли за борьбу и доказывали, что христіанскій флотъ побѣдитъ и что слѣдуетъ поспѣшить отходомъ изъ Мессины. Большинство, присутствовавшихъ на совѣтѣ, одобрило это мнѣніе.
Но испанцы, вѣрные инструкціи своего короля, тайно интриговали противъ желанія большинства союзниковъ, замедляя отходъ изъ Мессины всевозможными средствами. Между тѣмъ, римляне и венеціанцы уговаривали донъ Джіованни поспѣшить сняться. Мнѣніе послѣднихъ было окончательно принято и донъ Джіованни произнесъ публично слѣдующую знаменательную рѣчь:
"Собравъ здѣсь подъ своимъ начальствомъ всѣ морскія силы, которыми могли располагать христіанскіе князья, я счелъ бы съ своей стороны преступленіемъ, если бы не оказалъ помощи нашимъ собратамъ и союзникамъ венеціанцамъ, страна которыхъ находится въ опасности. По этому мы сообща съ римскими и венеціанскими генералами рѣшили немедленно сняться, выйти въ море и при помощи Божіей сразиться съ врагомъ. Усердно прошу всѣхъ помочь мнѣ въ этомъ святомъ дѣлѣ".
Послѣ этого заявленія главнаго начальника, долѣе оттягивать экспедицію было уже невозможно. Чрезъ шесть дней по прибытіи испанскаго флота союзники вышли въ море. Авангардъ, состоящій изъ восьми кораблей былъ подъ командою Джіованни ди-Кордона; за нимъ слѣдовалъ въ боевомъ порядкѣ аріергардъ и, наконецъ, резервъ.
Въ такомъ порядкѣ союзники прибыли въ Корфу, гдѣ испанскіе интриганы снова пытались отклонить донъ Джіованни отъ намѣренія сразиться съ непріятелемъ. Но пылкій, юноша отклонилъ ихъ совѣты и отдалъ приказаніе двинуться изъ Корфу далѣе въ портъ Гоменице, чтобы приблизиться къ непріятельскому флоту, расположенному въ заливѣ Лепанто.
Въ Гоменицѣ христіане узнали, что турки уже нѣсколько мѣсяцевъ осаждали городъ Фамагоста и, наконецъ, взяли его. Послѣ продолжительнаго сопротивленія венеціанскаго гарнизона и горожанъ, потери траншей, рва, и тщетныхъ усилій заложить пробитую брешь, израсходовавъ всѣ жизненные припасы, городъ долженъ былъ наконецъ сдаться подъ условіемъ сохраненія жизни гражданъ и свободнаго выхода изъ города. Но турки во всѣ времена и вѣка отличались своимъ вѣроломствомъ и самымъ наглымъ нарушеніемъ трактатовъ и своихъ обѣщаній. Лишь только турецкій главнокомандующій Мустафа овладѣлъ городомъ, онъ отдалъ приказаніе арестовать и казнить губернатора города, храбраго Асторре Бальони; на другой день онъ былъ варварски зарѣзанъ. Съ поставщикомъ (provveditore) острова Маркомъ Антоніемъ Брагадино побѣдители поступили еще ужаснѣе. Обнаженнаго Брагадино они приковали къ столбу на площади, надѣвъ ему на шею желѣзное ожерелье, потомъ отрѣзали уши и, надругавшись вдоволь, содрали съ живого кожу.
Разсказы объ этихъ жестокостяхъ турокъ произвели сильное впечатлѣніе на солдатъ христіанскаго флота. Они поклялись отмстить злодѣямъ и настоятельно требовали немедленно двинуться на турокъ.
Между тѣмъ, интриганы испанскаго короля не дремали. Видя общее воодушевленіе и единодушіе легіонеровъ, они подговорили донъ Джіованни сдѣлать распоряженіе, результатъ котораго неизбѣжно долженъ былъ повести къ безпорядкамъ. Совѣтники увѣрили юнаго главнокомандующаго, что по восьмидесяти солдатъ, находящихся на венеціанскихъ галерахъ, недостаточно и, что на каждую галеру надо посадить, по крайней мѣрѣ, по пятидесяти испанцевъ. Слѣдствіе этого пагубнаго совѣта, принятаго донъ Джіованни, тотчасъ же и не замедлило принести плоды. Испанцы завели ссоры съ венеціанцами, начались драки и даже убійства. Но мало того: одинъ изъ испанскихъ капитановъ открыто нарушилъ дисциплину и восталъ противъ генерала Вальеро. Послѣдній распорядился примѣнить къ бунтовщику строгость военно-морскихъ законовъ; капитанъ былъ заколотъ и повѣшенъ на мачтѣ, вмѣстѣ съ двумя своими сообщниками-солдатами.
Испанскіе интриганы воспользовались этимъ случаемъ. Они увѣрили донъ Джіованни, что если онъ не употребитъ самыхъ энергичныхъ и суровыхъ мѣръ противъ Вальеро, то авторитетъ его, донъ Джіованни, будетъ подорванъ окончательно. Юный главнокомандующій поддался этимъ внушеніямъ, отдалъ приказъ арестовать венеціанскаго генерала и поступить съ нимъ, какъ съ бунтовщикомъ, т. е. казнить его.
Вальеро, узнавъ объ этомъ распоряженіи, собралъ всѣ свои галеры и приготовился къ самому отчаянному сопротивленію. Испанцы въ свою очередь стали таскать оружіе на палубы, желая открыто вступить въ бой съ венеціанцами. Богъ одинъ знаетъ, чѣмъ бы могла кончиться вся эта плачевная исторія, еслибы не вступился Маркъ Антоніо Колонна, котораго донъ Джіованни очень уважалъ.
Римскій начальникъ доказывалъ легкомысленному донъ Джіованни необходимость немедленно отмѣнить нелѣпое распоряженіе объ арестованіи генерала Вальеро, говорилъ, что въ виду свирѣпствовавшаго лютаго врага, всѣ ссоры между христіанами поведутъ къ торжеству турокъ и къ паденію христіанской лиги. Для враговъ будетъ очень пріятно видѣть, что христіанскіе суда воюютъ между собой, что несомнѣнно отдастъ ихъ во власть турокъ. "Такимъ образомъ,-- говорилъ умный Колонна,-- надежда христіанскихъ князей, уповавшихъ на могущество лиги и благоразуміе донъ Джіованни, будетъ окончательно уничтожена и турки побѣдятъ христіанскую лигу безъ битвы".
Эти вѣскіе доводы краснорѣчиваго Колонна подѣйствовали на юнаго главнокомандующаго, онъ поспѣшилъ отмѣнить свое нелѣпое распоряженіе, впрочемъ, съ тѣмъ условіемъ, чтобы генералъ Вальеро не являлся къ нему на глаза и на военные совѣты присылалъ бы своего лейтенанта Августина Барбариго.
Между тѣмъ, турки, безопасно стоявшіе въ заливѣ Лепанто, совѣщались, обсуждая вопросъ, слѣдуетъ ли имъ выйти на встрѣчу христіанамъ? Прежде чѣмъ рѣшиться на что-нибудь, они послали знаменитаго корсара Караскозу развѣдать количество христіанскихъ кораблей и ихъ позиціи. Корсару только отчасти удалось выполнить возложенное на него порученіе. Онъ разсмотрѣлъ позицію, т. е. порядокъ, въ которомъ стояли корабли христіанъ, но ошибся въ ихъ численности, передавъ туркамъ свѣдѣнія не вполнѣ точныя. Караскозѣ показалось значительно менѣе христіанскихъ кораблей, чѣмъ ихъ было въ дѣйствительности. Въ виду этихъ свѣдѣній, турки рѣшились перейти въ наступленіе и выйти изъ залива, чтобы истребить непріятельскій флотъ.
Христіане, выйдя изъ Гоменице, дошли до острова Паксо (Рахо), затѣмъ въ Кафалонію и остановились въ такъ называемой Дальней Александріи. Отсюда 6-го ноября 1571 года они прибыли къ острову Курцоляри, противъ Лепанто, гдѣ и произошло извѣстное большое сраженіе.