О церковном управлении и духовных лицах
Церковное управление совершенно сходно с греческим, так как здешняя церковь составляет часть церкви греческой и никогда не признавала над собой владычества латинской церкви и верховенства папы. Для соблюдения большего порядка в описании их бесконечных обрядов, нежели какой соблюдают сами туземцы при отправлении их, я объясню вкратце, во-первых, какие у них духовные чины или должности, каково их судопроизводство и порядок отправления должностей; во-вторых, какие у них догматы веры; в-третьих, как совершается у них литургия, или церковная служба, равно как и самые таинства; в-четвертых, какие, сверх того, существуют у них странные церемонии и суеверные обряды.
Должностей, или чинов, духовных как по числу, так и по названию и по степеням у них столько же, сколько и в западных церквах. Во-первых, патриарх, потом митрополиты, архиепископы, владыки или епископы, протопопы или протоиереи, попы129 или священники, дьяконы, монахи, монахини и пустынножители.
Патриарх, или главный правитель в делах веры, до прошедшего года был константинопольский, которого называли патриархом сионским оттого, что, будучи изгнан из Константинополя (места своего пребывания) турками, он перешел на остров Сион, иногда называемый Хиос, где и основал свой патриарший престол. Русские цари и духовенство отправляли ему каждый год дары и признавали себя в духовной от него зависимости и в подчинении тамошней церкви. Этот обычай, сколько известно, они соблюдают с тех пор, как начали исповедовать христианскую веру; но как давно они ее приняли, я не мог узнать наверное, потому что у них нет ни истории, ни памятников старины, о коих бы я слышал, относительно происшествий, бывших в государстве по делам церковным или общественным. Рассказывают только, что лет 300 назад какой-то император константинопольский женился на дочери великого князя, который сначала не соглашался отдать ее за греческого императора, оттого что последний исповедовал христианскую веру130. Рассказ этот совершенно согласуется с повествованием Лаоника Халкондила в четвертой книге его турецкой истории, где он упоминает о таком браке греческого императора Иоанна с дочерью короля сарматского, и подтверждается также их собственным сказанием, что в это время они еще не исповедовали христианскую веру, а приняли ее и вместе с тем совершенно изменились, заимствовав Евангельское учение, уже в то время искаженное разными суевериями, от греческой церкви, которая сама находилась тогда в упадке и была преисполнена множества суеверных обрядов и грубых заблуждений как относительно догматов веры, так и церковного управления, что видно из 8-й и 9-й книги истории Никифора Григория. Но что касается времени, когда они приняли христианскую веру, то мне кажется, что русские в этом отношении ошибаются, судя по тому, что я нашел в польской истории, именно в главе третьей второй книги, где упоминается, что около 990 года Владимир, князь русский, женился на Анне131, сестре Василия и Константина, императоров константинопольских; вслед за тем русские приняли и веру и название христиан. Хотя это свидетельство относится к древнейшему времени, нежели собственное сказание русских, но конечный вывод в обоих случаях один и тот же, в том что касается истины и чистоты учения, сообщившего русским первые начатки религии, тем более что церковь греческая и тогда уже была преисполнена многими заблуждениями и суеверием.
В бытность мою здесь в 1588 году в Москву приехал патриарх константинопольский, или сионский, по имени Иероним132, изгнанный, как говорят некоторые, турками, а по словам других, лишенный своего сана греческим духовенством. Царь, совершенно преданный суеверной набожности, принял его с большими почестями. Его спутники рассказывали, что до приезда своего в Москву он был в Италии у папы. Цель его приезда133 была вступить с царем в переговоры о союзе между ним и королем испанским как государем, наиболее могущим содействовать ему в борьбе с турками, для чего происходили также сношения между русскими и персиянами. Равным образом грузины отправляли послов к русскому царю для заключения союза, дабы напасть на турок со всех сторон их владений, пользуясь простотой теперешнего повелителя Турции. Договор этот поддерживал и посланник134 императора немецкого135, прибывший в то же время ходатайствовать о нападении на польские области, пограничные с Россией, и о займе денег у русского царя для продолжения войны за брата императора Максимилиана против сына короля шведского, теперешнего короля польского136. Но переговоры о союзе между русскими и испанцами, которые шли довольно успешно в то время, когда я прибыл в Москву, так что был уже назначен и посол в Испанию, разрушились по случаю побед, одержанных в прошедшем году ее величеством королевой английской над королем испанским. Это было причиной дурного приема, сделанного русским царем и его Думой тогдашнему английскому послу, так как они обманулись в своих политических расчетах относительно предполагаемого союза с Испанией.
Второе намерение его, для которого первый предмет служил только вступлением, состояло в том, чтобы в отмщение туркам и греческому духовенству, свергнувшему его с престола, переговорить с царем о подчинении русской церкви власти папы римского. Поскольку он недавно прибыл из Рима, то, вероятно, он был прислан с такой целью самим папой, который и прежде несколько раз, хотя тщетно, домогался этого, а именно при последнем царе Иване Васильевиче через легата своего Антония137, но, вероятно, считал самым надежным средством достигнуть своих намерений через переговоры и посредничество самого их патриарха. Когда же и это не удалось, то патриарх прибегнул к переговорам третьего рода, замыслив отказаться от патриаршества и перенести патриарший престол из Константинополя, или Сиона, в Москву. Предложение его было так хоропю принято и одобрено царем (как предмет истинно религиозный и мудрый), что не хотели и слышать ни о каких других переговорах, особенно с иностранными послами, до тех пор, пока не было кончено это дело.
Причины, по которым патриарх убедил перенести престол свой в Москву, были следующие: во-первых, престол патриарший находился под властью турок, врагов веры, почему и следовало его перевести в какое-нибудь другое государство, исповедующее веру христианскую; во-вторых, русская церковь оставалась в это время единственной законной дщерью церкви греческой, следуя одному с ней учению и одинаковым обрядам, между тем как прочие единоверцы подчинились туркам и отступились от истинной религии. Хитрый грек, чтобы выгоднее продать свой плохой товар, старался прельстить царя честью, какая будет ему и его народу от перенесения патриаршего престола в главный город и столицу его царства. Что касается права перенесения престола и назначения себе преемника, то он нисколько не сомневался, что это право вполне принадлежит ему.
Таким образом, царь с Думой и важнейшими лицами из духовенства, составив собор в Москве, положили митрополита московского переименовать в патриарха всей греческой церкви с той же властью и юрисдикцией, какая принадлежала прежде патриарху константинопольскому, или сионскому. Для большего порядка и торжества это приведено было в исполнение так: 25 января 1588 года138 греческий патриарх в сопровождении русского духовенства прибыл в собор Пречистой Богородицы, находящийся внутри Кремля (пройдя сперва процессией по всему городу и благословляя народ двумя перстами), где он произнес речь, отдал письменный акт о своем отречении и положил свой патриарший жезл, который тут же принял митрополит московский. Сверх тот при посвящении этого нового патриарха происходил" многие другие церемониальные обряды.
День этот праздновали все жители города; им велено было оставить свои работы и присутствовать при торжестве. В тот же день царь и царица прислали великому патриарху богатые дары -- серебряную посуду, золотую парчу, меха и проч., -- которые несены были по московским улицам с большой пышностью, а при отъезде он получил еще множество других даров от царя, дворянства и духовенства. Таким образом, патриарший престол константинопольский, или сионский, существовавший со времени Никейского собора, перенесен в Москву, или, по крайней мере, они уверены, что имеют патриарха с теми же самынш правами и с той же властью, какими пользовался первый139. Хитрый грек, употребив в свою пользу их суеверие, отправился теперь с богатой добычей в Польшу, не думая о том, продолжится ли у них патриаршество или нет.
Обстоятельство это очень легко может вести к разделению церквей греческой и русской, если русские удержат за собой патриаршество, за которое так дорого заплатили, а греки изберут себе другого патриарха, не рассуждая о том, был ли этот патриарх изгнан турками или лишен сана своим же духовенством. В таком случае, быть может, и папе удастся подчинить русскую церковь престолу римскому (для чего папа мог даже выдумать такую уловку и посеять раздор между церквами), если только не будет тому препятствием то, что русские цари хорошо знают из примеров других христианских государей, какой вред может произойти и для них, и для государства от такого подчинения их римскому папе. С этой целью покойный царь Иван Васильевич много старался разведать о власти папы над христианскими государями и отправлял нарочного в Рим, чтобы узнать об устройстве и образе действий тамошнего двора.
В одно время с патриархом Иеронимом был изгнан турками ларисский архиепископ Димитрий, который теперь в Англии и выставляет причиной изгнания их обоих турками то, что будто бы они не приняли нового календаря папы с новым исчислением года. До какой степени это невероятно, можно судить по следующим обстоятельствам. Во-первых, между папой и турецким государем вовсе нет таких тесных и дружественных сношений, чтобы последний решился изгнать подданного за ослушание папского постановления, особенно в таком деле, как изменение порядка времени в его собственном государстве. Во-вторых, турки мало заботятся об исчислении времени и об определении настоящего и точного числа лет от воплощения Христа, которого они признают не иначе, как замечено было выше. В-третьих, упомянутый патриарх теперь в Неаполе, в Италии, куда, вероятно, он никак бы не отправился, чтобы не быть почти в руках папы и так от него близко, если бы он точно был изгнан за сопротивление его постановлению.
Ведомство патриаршего престола, переведенного теперь в Москву, заключается во власти над всеми церквами не только в России и других царских владениях, но всюду над всеми церквами христианского мира, бывшими прежде под властью патриарха константинопольского, или сионского; по крайней мере, русский патриарх воображает, что имеет те же самые права. Ему подчинена также в виде собственной его епархии область Московская кроме других ведомств. Двор, или местопребывание, его в Москве.
До постановления этого нового патриарха у них был всего один митрополит, который назывался митрополитом московским. Теперь же для большей пышности церковной и вследствие вновь учрежденного патриаршества поставлены два митрополита, один в Новгороде Великом, другой в Ростове140. Должность их заключается в том, чтобы принимать от патриарха все его приказания по церковным делам и передавать их для исполнения архиепископам сверх того, что каждый из них управляет собственною епархией. Архиепископов четыре: смоленский, казанский, псковский и вологодский141. Обязанность их одинакова с обязанностью митрополитов, с той разницей, что им принадлежит особая судебная часть как викарным митрополитам, стоящим выше епископов. За ними следуют владыки, или епископы, коих шестеро: крутицкий, рязанский, тверской, торжокский, коломенский, владимирский, суздальский142. Каждый из них заведывает обширной епархией, потому что и все прочие области государства разделены между ними.
Дела, подлежащие духовной власти митрополитов, архиепископов и епископов, почти те же самые, какими заведывает духовенство в других странах христианских. Кроме власти над духовными лицами и управления делами чисто духовными к их ведомству относятся все дела по завещаниям, бракам и разводам, жалобы на некоторые обиды и проч. Для этого у них есть свои чиновники или правители (называемые боярами владычными) из лиц светского звания, имеющих степень князей или дворян. Они управляют делами духовных лиц и держат за них суд. Кроме разных притеснений, делаемых ими простому народу, они также тягостны для священнослужителей, как князья и дьяки для бедных простолюдинов в подчиненных им областях. Сам по себе архиепископ или епископ не имеет власти решать поступающие к нему дела и не может сделать приговор иначе, как с согласия своего чиновника-дворянина. Причина та, что эти бояре или дворяне определяются на свои места не епископами, а самим царем или его Думой и никому, кроме них, не должны давать отчета в своих действиях. Если епископ при вступлении в должность получит право избрать сам себе чиновника, то это почитается особенным и высоким к нему благоволением. Впрочем, сказать правду, духовенство, как в отношении своих поместьев и доходов, так и в отношении своей власти и юрисдикции, находится совершенно в руках царя и его Думы и пользуется только тем значением, какое они захотят ему предоставить. У епископов есть также свои помощники, составляющие соборы (как они их называют), в которых заседают священники, принадлежащие к их епархии и живущие в городах, где они сами пребывают, по 24 человека при каждом. С ними рассуждают они об особенных и нужных делах по своей должности.
Доходы и суммы, назначенные для поддержания достоинства их, довольно значительны. Ежегодный доход патриарха с поместьев (кроме других статей) достигает 3000 рублей или марок, а митрополитов и архиепископов -- 2500 рублей. Из епископов одни получают 1000 рублей, другие 800, иные 500 и проч. Были и такие, которым приходилось даже, как сказывали мне, 10 000 или даже 12 000 рублей в год, как, например, митрополит новгородский.
Одежда их (когда они бывают в полном облачении и в торжественных случаях): митра на голове наподобие папской, осыпанная жемчугом и драгоценными камнями, риза, обыкновенно из золотой парчи, изукрашенная жемчугом, и жезл в руке, обделанный густо вызолоченным серебром, с крестом на верхнем конце или загнутый наподобие пастушеского посоха. Обыкновенная же одежда их, когда они выезжают или выходят со двора: клобук на голове черного цвета, который спускается сзади, а спереди накрывает подобно капюшону. Верхняя одежда их, называемая рясой, есть мантия из черной шелковой материи со многими нашитыми на ней полосами белого атласа, каждая шириной около двух пальцев, и пастырский жезл, который всегда носят впереди них. Сами они идут вслед за ним, благословляя народ двумя перстами с удивительной грацией.
Избрание, или назначение, епископов и прочих духовных лиц зависит совершенно от царя. Их всегда определяют на места из монастырей, так что нет ни одного епископа, архиепископа или митрополита, который не был бы прежде монахом, а по этой причине все они холостые и должны оставаться в безбрачном состоянии, давая обет целомудрия при самом своем пострижении. Как скоро царь изберет кого-либо по своему желанию, то его посвящают в соборной церкви той епархии, к которой он принадлежит, со многими обрядами, весьма сходными с католическими. Есть у них также дьяконы и архидьяконы.
Что касается объяснения в проповедях Слова Божьего, поучения или увещаний, то это у них не в обычае и выше их знаний, потому что все духовенство нс имеет совершенно никаких сведений ни о других предметах, ни о Слове Божьем. Обыкновенно только два раза в год, именно первого сентября, который считается у них первым днем года, и в день св. Иоанна Крестителя143, каждый митрополит, архиепископ и епископ в своей соборной церкви говорит народу обычную речь примерно такого содержания: если кто имеет злобу на своего ближнего, то должен ее оставить; если кто замышляет заговор или бунт против своего государя, то да остережется; если кто не соблюдал постов и обетов и не исполнял прочих своих обязанностей по уставу церковному, тот да исправится, и проч. Но такова и сама форма, потому что вся речь содержит в себе именно столько слов, не более. Несмотря на это, она произносится весьма торжественно над аналоем, нарочно для того поставленным, как будто бы проповедник собирался читать пространное рассуждение о существе Божьем. В Москве всегда сам царь присутствует при этом торжественном поучении,
Будучи невеждами во всем, они стараются всеми средствами воспрепятствовать распространению просвещения, словно опасаясь, чтобы не обнаружилось их собственное невежество и нечестие. По этой причине они уверили царей, что всякий успех в образовании может произвести переворот в государстве и, следовательно, должен быть опасным для их власти. В этом случае они правы, потому что человеку разумному и мыслящему, еще более возвышенному познаниями и свободным воспитанием, в высшей степени трудно переносить принудительный образ правления. Несколько лет тому назад, еще при покойном царе, привезли из Польши в Москву типографский станок и буквы, и здесь была основана типография с позволения самого царя и к величайшему его удовольствию. Но вскоре дом ночью подожгли144, и станок с буквами совершенно сгорел, о чем, как полагают, постаралось духовенство.
Священники, которых зовут попами, определяются епископами почти без всякого предварительного испытания их познаний и поставляются без особенных обрядов, кроме того, что на маковке выстригаются у них волосы (а не бреются, потому что этого они не терпят) шириной в ладонь или более, и это место помазует елеем епископ, который при поставлении священника надевает на него сперва стихарь, потом возлагает ему на грудь крест из белой шелковой или из другой материи, который он должен носить не более восьми дней, и таким образом дает ему власть служить и петь в церкви, равно как совершать таинства.
Священники -- люди совершенно необразованные, что, впрочем, вовсе неудивительно, потому что сами поставляющие их епископы (как было сказано выше) точно таковы же и не извлекают никакой особенной пользы из каких бы то ни было сведений или из самого Священного Писания, кроме того, что читают его и поют. Общая их обязанность состоит в том, чтобы отправлять литургию, совершать таинства по принятым у них обрядам, хранить и украшать образа, наконец, соблюдать все другие обряды, принятые их церковью. Число духовенства очень значительно, потому что здешние города разделяются на несколько небольших приходов, хотя без всякого соблюдения равенства между ними относительно числа домов и соразмерности собирающегося в них народа, как бывает везде, где не заботятся о распространении познания и учения о Боге, чего, впрочем, и невозможно достигнуть там, где вследствие неравного распределения обывателей и приходов происходит неравенство и недостаток в жалованье для безбедного отправления должности.
Священнику дозволяется вступать в брак только однажды, и если первая жена его умрет, то он не может жениться на другой, иначе должен лишиться своего сана, а вместе с тем и прихода. Они основываются в этом случае на одном месте в послании св. Павла к Тимофею 1.3,2; но они не так его поняли, полагая, что апостол говорит здесь о разных женах в преемственном порядке то, что сказано им в отношении к одному и тому же времени. Если, однако, священник по смерти первой жены своей захочет непременно жениться на другой, то его не называют более попом, а распопом, или бывшим священником. По этой причине попы очень дорожат своими женами, которые пользуются большим уважением и считаются самыми почетными из всех приходских женщин.
Что касается жалованья священника, то у них нет обычая давать ему десятину хлеба или чего другого, но он должен зависеть от усердия своих прихожан и собирать, как умеет, на прожиток доходы от молебнов, исповедей, браков, похорон, панихид и так называемых молитв за живых и усопших, потому что кроме общей службы в церквах каждому частному лицу священник обыкновенно читает еще особенную молитву по разным поводам и делам -- собирается ли он куда ехать, идти, плыть водой или пахать землю, словом, при всяком его предприятии. Молитвы эти не приспособлены к обстоятельствам замышляемого дела, но избираются случайно из обычных молитв церковных, однако их считают святее и действительнее, когда они произносятся священником, нежели когда читаются кем-либо самим. Еще у них есть обычай праздновать один раз в год день святого, во имя которого сооружена церковь. В это время все соседи и обыватели ближайших приходов собираются в церковь, где бывает праздник, чтобы отслужить молебен ее святому за себя и своих родственников, и тут священник получает плату за свои труды. Такие приношения доставляют им по нескольку десятков фунтов в год, более или менее, смотря по степени верования и уважения к святому церкви, В такой день (празднуемый ежегодно) священник всегда нанимает в подмогу себе несколько других соседних священников, поскольку он не может успеть произнести все обязательные молитвы святому сам. Кроме того, они ходят по домам своих прихожан со святой водой и курениями, обыкновенно один раз каждые четыре месяца, и, таким образом окропив и окурив хозяина, жену его и всех домашних, с их пожитками, получают за то большую или меньшую шпату, смотря по достатку хозяина. Все это вместе доставит священнику на его содержание около 30 или 40 рублей в год, из коих десятую часть он платит епископу своей епархии.
Попа, или священника, можно узнать по длинным волосам, закинутым за уши, по ею рясе с широким воротом и посоху в руке. Прочая одежда его та же, что и простого народа. Когда он совершает обедню или служит в церкви, то надевает стихарь, а иногда, в более торжественные дни, и ризу. Кроме обыкновенных попов, или священников, у них есть еще так называемые черные попы, которые могут занимать священнические места, хотя пострижены в монахи в каком-либо монастыре. По-видимому, они здесь то же самое, что священники-монахи в папской церкви. Под священником в каждой церкви есть еще дьяк, который исполняет только обязанность приходскою клерка. Что касается протопопов, или протоиереев, и их архидьяконов (которые готовятся быть посвященными в протопопы), то они служат только в соборных церквах.
Монашествующих у них бесчисленное множество, гораздо более, нежели в других государствах, подвластных папе. Каждый город и значительная часть всей страны ими наполнены, ибо они сумели сделать так (как добились того же католические монахи посредством суеверия и лицемерства), что все лучшие и приятнейшие места в государстве заняты обителями, или монастырями, сооруженными во имя того или другого святого. Число монахов тем более значительно, что они размножаются не только от суеверия жителей, но и потому, что монашеская жизнь наиболее отстранена от притеснений и поборов, падающих на простой народ, что и заставляет многих надевать монашескую рясу как лучшую броню против таких нападений. Кроме лиц, поступающих в это звание по доброй воле, есть и такие, которых принуждают постригаться в монахи вследствие какой-либо опалы. К последним большей частью принадлежат члены знатного дворянства. Некоторые идут в монастыри как в места неприкосновенные и постригаются здесь в монахи, чтобы избегнуть наказания, которое заслужили по законам государства, ибо успевший поступить в монастырь и надеть рясу прежде, нежели его схватят, пользуется навсегда защитой против всякого закона, какое бы ни совершил преступление, исключая измену. Но такое условие допускается с тем, что никто не может поступить в монастырь (кроме лиц, которых принимают по царскому повелению) иначе, как отдав ему свои поместья или принеся с собою капитал, который обязан внести в общую монастырскую казну. Одни вносят 1000 рублей, другие более, но с капиталом менее 300 или 400 рублей никого не принимают.
Пострижение в монахи совершается следующим образом. Прежде всего игумен снимает с постригаемого светское его платье, потом надевает на него белую фланелевую рубаху и сверх нее длинную мантию, висящую до земли, и опоясывает ее широким кожаным поясом. Верхняя одежда его сделана из гарусной или шелковой материи и весьма похожа цветом и покроем на одежду трубочистов. Затем выстригают ему волосы на маковке шириной в ладонь или более до самой кожи, и в то самое время, когда игумен стрижет волосы, произносит он следующие слова: "Как эти волосы отнимаются от главы твоей, так точно принимаем мы теперь и совершенно отделяем тебя от мира и всех сует мирских", и проч. Окончив это, помазует он маковку головы его елеем, надевает на него рясу и таким образом принимает в число братии. Постриженники дают обет вечного целомудрия и воздержания от мяса.
Кроме того, что монахи владеют поместьями (весьма значительными), они самые оборотливые купцы во всем государстве и торгуют всякого рода товарами. Некоторые из монастырей имеют доход от поместьев по 1000 или 2000 рублей в год. Один монастырь, называемый Троицким145, получает от поместьев и повинностей в его пользу до 100 000 рублей или марок годового дохода. Он построен как крепость, обнесен вокруг стеной, на которой поставлены огнестрельные орудия, и в этой ограде занимает большое пространство земли с множеством зданий. Здесь одних монахов (не считая должностных лиц и служителей) до 700 человек. Нынешняя царица, не имея детей от царя, своего супруга, давала много обетов святому Сергию, покровителю этого монастыря, чтобы он благословил ее чадородием. Каждый год ходит она туда пешком на богомолье из Москвы, что составляет около 80 английских миль, в сопровождении 5000 или 6000 женщин, одетых в синие платья, и с 4000 охраняющих ее солдат. Но святой Сергий до сих пор не услышал молитвы ее.
О степени просвещения монахов можно судить по епископам, самым избранным лицам из всех монастырей. Я говорил с одним из них в Вологде и, желая испытать его знания, дал ему Священное Писание на русском языке, открыв первую главу Евангелия от св. Матфея. Он принялся читать весьма хорошо. Тут я спросил его прежде всего, какую часть Священного Писания он прочел теперь? Он отвечал, что не может сказать наверное. Сколько было евангелистов в Новом Завете? Он отвечал, что не знает. Сколько было апостолов? По его мнению, 12. Каким образом надеется он быть спасенным? На этот вопрос отвечал он мне, сообразно учению русской церкви, что не знает еще, будет ли спасен или нет, но если Бог помилует и спасет его, то он будет этому очень рад; если же нет, то нечего делать. Я спросил его, для чего он постригся в монахи. Он ответил: для того, чтобы покойно есть хлеб свой. Вот просвещение русских монахов, о котором хотя и нельзя судить по одному человеку, но по невежеству его можно отчасти заключить и о невежестве прочих.
Также много у них женских монастырей, из которых иные принимают только вдов и дочерей дворян, когда царь намеревается оставить их в безбрачном состоянии для пресечения рода, который он желает погасить. О жизни монахов и монахинь нечего рассказывать тем, кому известны лицемерие и испорченность нравов этого сословия. Сами русские (хотя, впрочем, преданные всякому суеверию) так дурно отзываются о них, что всякий скромный человек поневоле должен замолчать.
Кроме монахов у них есть особенные блаженные (которых они называют святыми людьми), очень похожие на гимнософистов146 и по своей жизни и поступкам, хотя не имеют ничего общего с ними относительно познаний и образования. Они ходят совершенно нагие, даже зимой в самые сильные морозы лишь перевязаны лохмотьями, с длинными волосами, распущенными и висящими по плечам, а многие еще и с веригами. Их считают пророками и святыми мужами, почему и дозволяют им говорить свободно все, что хотят, без всякого ограничения, хотя бы даже о самом Боге. Если такой человек явно упрекает кого-нибудь в чем бы то ни было, то ему ничего не возражают, а только говорят, что заслужили это по грехам; если кто из них, проходя мимо лавки, возьмет что-нибудь из товаров, то купец, у которого он что-либо взял, почтет себя весьма любимым Богом и угодным святому мужу. Но такого рода людей немного, потому что ходить голым в России, особенно зимой, очень нелегко и весьма холодно. В настоящее время есть один в Москве, который ходит голый по улицам и восстанавливает всех против правительства, особенно же против Годуновых, которых почитают притеснителями всего государства. Был еще такой же другой, умерший несколько лет тому назад (по имени Василий)147 , который решался упрекать покойного царя в его жестокости и во всех угнетениях, каким он подвергал народ. Тело его перенесли недавно в великолепную церковь близ царского дворца в Москве и причли его к лику святых. Он творил здесь много чудес, за что ему делали обильные приношения не только простолюдины, но и знатное дворянство, и даже сам царь и царица, посещающие этот храм с большим благоговением. Был еще один такой же, пользовавшийся большим уважением, в Пскове (по имени Никола Псковский), который сделал много добра в то время, когда отец нынешнего царя пришел грабить город, вообразив, что замышляют против него бунт. Царь, побывав прежде у блаженного на дому, послал ему подарок, а святой муж, чтобы отблагодарить царя, отправил к нему кусок сырого мяса, между тем как в то время был у них пост. Увидев это, царь велел сказать ему, что он удивляется, как святой муж предлагает ему есть мясо в пост, когда святая церковь запрещает это. "Да разве Ивашка думает, -- сказал Никола, -- что съесть постом кусок мяса какого-нибудь животного грешно, а нет греха есть столько людского мяса, сколько он уже съел?" Угрожая царю, что с ним случится какое-нибудь ужасное происшествие, если он не перестанет умерщвлять людей и не оставит город, он таким образом спас в это время жизнь множеству людей. Вот почему блаженных народ очень любит, ибо они, подобно пасквилям, указывают на недостатки знатных, о которых никто другой и говорить не смеет. Но иногда случается, что за такую дерзкую свободу, которую они позволяют себе, прикидываясь юродивыми, от них тайно отделываются, как это и было с одним или двумя в прошедшее царствование за то, что они уже слишком смело поносили правление царя.