СЦЕНА ПЕРВАЯ
Комната в доме Петручо.
Входят Петроний и Морозо.
Петроний.
По морде, значит?
Морозо.
Да еще наотмашь:
Чуть носа не лишился. Если может
Пускать такие стрелы Купидон,
Он, значит, вышел из мальчишек в грумы.
Петроний.
Вы ей сказали колкость?
Морозо.
Ни словечка!
Петроний.
Или полапали?
Морозо.
Когда бы так,
Почел бы за успех. Но так, не зная
За что, про что, по роже...
Петроний.
Потерпите!
Как пропишу ей пластырь по спине...
Морозо.
Нет, это слишком, сэр!
Петроний.
О чем я думал,
Когда я зарождал их (до сих пор
Они таились!)? Верно, налакался
Тогда ершом; они и удались
В его породу. И того отшила?
Морозо.
Одна хоть радость! Просто паяца
Из мальчика устроила! Как будто
Не слышала, не видела, не помнит
И не знавала. Вот чудно! Три дня
Тому ведь как с ним жарко целовалась --
Взасос, подумаешь, собралась съесть!
Петроний.
А нет ли здесь обмана? Как он принял?
Морозо.
Сбежал, почти в слезах.
Петроний.
Боюсь ее.
А ведь, клянусь вам перед небесами,
Она смирней невинности. Быть может,
Шлепок -- любезность?
Морозо.
Да. Она надолго
Запечатлелась.
Петроний.
Ну, прошу забыть.
Я подрядил попа, и через час
Окрутят вас. Нет возражений?
Морозо.
Нет.
Петроний.
Сам присмотрю, а эту госпожу
Так отчитаю за ее нахальство,
Что ей и в целый месяц не присесть.
Морозо.
Не надо.
Петроний.
Ни за что!
Морозо.
Весьма возможно,
Что ей от крайней страсти захотелось
(У женщин так бывает) закатить мне
По роже или вообще...
Петроний.
Возможно.
Морозо.
Я выбрал лучший случай. Этой ночью
Она уже моя?
Петроний.
Из полы в полу.
Морозо.
Как я ни стар, а ей толчок верну,
Да так, что целый год о нем простонет.
Петроний.
Где вдовья часть?
Морозо.
При мне.
Проверил?
Петроний.
И ваш нотариус
Морозо.
Только ночь и ваша дочь
Проверят эту часть.
Петроний.
Не возражаю.
Морозо.
Без отлагательства и встречных исков,
Если печать цела.
Петроний.
Тогда утешим
Зятька Петручо. Он сейчас, как мальчик,
Теряет шапку, яблоню тряся.
Морозо.
А та, суровая, еще кичится
И взаперти?
Петроний.
Так под замком и будет,
Пока не сдохнет с голоду. Покажем
Такой пример, что жены будут рады
Разуть мужей и их коней водить.
Морозо.
Вот будет жизнь! А вам известны слухи
Про то, как будто женщины восстали
И думают...
Петроний.
Им раньше предстоит,
Как нам, на стенку лезть. Пускай, пускай*
Усадим их в колодки и отправим
Плыть, как Колумба, чтоб они открыли
Блаженный островок повиновенья.
Идем скорей!
Морозо.
За нас, святой Георгий!
СЦЕНА ВТОРАЯ
Двор перед домом Петручо.
Входит Ливия.
Ливия.
Ну, если у меня все будет гладко,
Я, батюшка, расстрою ваши козни,
И этой ночью свадьбе не бывать:
Меняю курс и думаю, что крепость
Сестры -- надежный порт. Вот только б Роланд
Не слишком доверял моим словам:
Лисицы рады ведь. Вот где опасность!
Посмотрим. Здесь расположились силы
Свирепого Петручо. Не зевать!
А то поймает, так не миновать мне
Военного суда. Пока везет.
Эй, сверху!
Появляются Мария и Бианка наверху.
Мария.
Qui va là?
Ливия.
Свой!
Бианка.
Кто?
Ливия.
Посмотри -- увидишь.
Мария.
Ах, бедная! Кто подослал тебя?
Какой болван вас нанял в адвокаты?
Ведь вы парламентер?
Ливия.
Нет, вы ошиблись:
Пришла, признавши вашу правоту,
С тем, что и вы.
Мария.
Ни силы, ни ума
У вас не хватит нас дурачить. Разве
Не знаем, как была смирна?
Ливия.
Поверьте!
Мария.
Нет, Ливия, голубка!
Пой в другом месте.
Бианка.
Милая кузина
Сложите дудки: нас не раскусить.
Увы! Мы знаем, кто послал вас.
Ливия.
Слово...
Бианка.
Стой! Не воображайте, будто словом
Или невинностью, или другою
Воскресной клятвой, данной до обедни,
Нам разожмете руки: мудрецы,
Вас подослав, считают, что мы дуры
Такие, чтоб болтать с сестрой Синопой,
Покуда деревянный конь -- Петручо --
Не влезет к нам? Нет, милая сестра!
Ступай и доложи веселым грекам:
Пусть вспыхнет Троя,-- я, второй Эней,
Наперекор твоей орде на плёчах
Умчу красавицу и за морями,
В неведомом, неслыханном краю,
Подобию роду гордых амазонок,
Поселимся, чтоб в бесконечной славе
Жить и мужчину презирать.
Ливия.
Я с вами.
Бианка.
С которых пор?
Ливия.
Не в этом суть, кузина.
Сейчас я -- за свободу.
Бианка.
Берегись!
Клянусь огнем, что если мы проверим
И обличим обман, то истязанье
Оранского убийцы -- развлеченье
В сравненьи с нашим.
Ливия.
Принимаю казнь!
Мария.
Клянитесь Роландом (боюсь, что поздно
Невинностью вам клясться!) в том, что вы
Пришли за честью, миром и успехом
Нам и себе.
Ливия.
Клянусь!
Бианка.
Повремени.
Клянитесь отвращением к Морозо,
Тем, что вы опасаетесь найти
Его пустой бутылкой с большей пылью,
Чем осень, большим скаредом и хамом,
Глупцом и рванью, большей всех помоек;
Тем, что вы полагаете его
Гнилым, пустым мешком при бороде,
А бороду -- такою, что пышнее
Кобылий хвост, который мухи съели;
Тем, что красавица во цвете лет,
Припав к такому шпанскому клинку,
Который в схватке гнется до эфеса,
Впредь -- нянька его кашля, песий сторож
Поганца, что украли у нее
Всю радость юности; что, наконец,
Она щетина, созданная чистить
Вечный камзол, который надевало
Не меньше слуг, чем северо-восточный
Проход поел матросов. Присягай,
Без оговорки про себя о платье,
О сколько-нибудь стоящей юбчонке, --
И, может быть, поверим мы.
Ливия.
Клянусь!
Мария.
Постой! Ваше благое начинанье
(Не жульничай!) само на ум пришло
Или подсказано врагом?
Ливия.
Не бойтесь.
Меня ведет неверие в супругов
И ровность к поддержанью ваших дел,
Исполнив вольности для вас бесценной!
Мария.
Если мы примем, вы же предадите --
Какой удар вы нанесете делу,
Которое мы защищаем! Чем ты
Окажешься во мненьи жен, когда
Спустя столетия припомнят славных,
От коих нравы новые пошли!
Бианка.
Если ты лжешь -- уйди, молись, покайся
И самым строгим рыночным торговкам
Открой свой грех: души не отягчай
Такою мерзостью. И помни, Ливия,
Двурушничая, нашу честь предав
И дав разбить нас, убегай туда,
Где женщины не встретишь, где и слуха
О них нет.
Мария.
Если материма дочка,
Слыхавшая про мужа-самодура,
Тебя увидит, зная грех твой...
Бианка.
Если
Отпетая из женщин старина,
В которой только-только брань осталась:
Ни щек, ни глаз, ни ног -- один костыль,
Наткнется на тебя -- почует сразу
И вскочит на тебя, как страшный сон,
Молитвами навыворот замучит,
Питье и пищу проклянет, а в браке
На ласки наколдует отворот.
Мария.
Девчонки пятилетние, как феи,
На атомы тебя расщиплют.
Все, кто живет (я разумею женщин),
Как тучи фурий, загремев ключами
И потряся зажженной самопрялкой,
Воскликнут: "Месть!.." Итак, остерегись:
Последствия ужасны. Если были
(Хоть нет теперь в тебе) худые мысли,
Когда пришла, скорей беги и кайся,--
Как говорит ученая кузина.
Здесь место здравых мыслей.
Ливия.
Их ищу я,
Или пусть буду в поношенье всем.
Мария.
Тебе я верю. Будь того достойна.
Ты не пустой пришла?
Ливия.
С холодным мясом,
Рубцом, пирожным, при вине и пиве!
Скорей, а то меня еще поймают.
Мария.
Иди к дверям гостиной -- там тайник.
Какая б ни была в тебе покорность
Или привязанность к мужчине -- сбрось их
Там, у порога, чтоб не осквернить нас.
Бианка.
Иди с оглядкою.
Мария.
Не сомневайтесь.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Улица.
Входят три девки.
1-я девка.
Ну, девки, как дела?
2-я девка.
Проходят гладко.
3-я девка.
Так в добрый час! Все силы собираем.
Пришел отряд деревни. Выступаем,
А то откроют нас!
1-я девка.
К оружью! Смело!
2-я девка.
За наше дело!
3-я девка.
За права!
1-я девка.
Довольно!
Уходят.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Другая улица.
Входят с противоположных сторон Роланд и Транио.
Транио.
Эй, Роланд?
Роланд.
Как дела?
Транио.
А ваши как?
Вид у тебя плохой.
Роланд.
Да. Вот что, Транио:
Кто первый свел знакомство с чортом?
Транио.
Баба.
Роланд.
Так. Дружбы не было у них?
Транио.
Возможно:
Произошел известный разговор.
Роланд.
Он, помнится, продал ей яблок?
Транио.
Да.
И сыру -- ссорить мужиков.
Роланд.
Скажи мне:
А что, у женщины осталась совесть
С тех пор?
Транио.
Академический вопрос.
Роланд.
Нет, это не вопрос, поверь мне, Транио.
Холодный этот плод в ней произвел
Ветр а из клятв и колики обетов,
Какими ее рвет. Ты ведь слыхал
О лекаре бессмертном, Эскулапе,
Который четвертованных шпионов
Сшивал и делал честными.
Транио.
При чем он?
Роланд.
Пусть он возьмется (если он решится
Быть впрямь великим) за бесчестную
(Вот уж когда ему без слов поверят!),
Поганую, бессовестную бабу,
И, если он исправит эту мерзость,
Мы выпишем его сюда.
Транио.
Признайся,
Что тебя мучит, Роланд?
Роланд.
Мною владеет злость
И шпорою терпенье прорвало...
Дай, боже, ум спасти!.. предмет, с которым
Подлейшей мысли не сравниться: баба.
Транио.
Нахмурилась возлюбленная ваша?..
Роланд.
Была возлюбленной.
Транио.
Теперь же?
Роланд.
Нет.
Обидела, и как! С каким презреньем!
Как женщина, готовящая гибель!
Я с этих пор скорей влюблюсь в кобылу,
В лихую шпагу или книгу. Если
С ней встретишься, скажи, что раньше...
Транио.
Скажу.
Роланд.
Способна сосчитать все то,
Чем я ее считал, всю страсть и дружбу,
Пролить нелживую слезу, быть верной
Хоть час, быть замужем и быть девицей,
Чем я ее увижу и поверю.
Итак, я вестника нашел. Прощайте! (Уходит.)
Транио.
Ах, бедный Роланд! Передам, конечно.
Все этот пес, Морозо. Но надеюсь,
Он сдохнет раньше, чем ее забрать.
А юношу в беде -- постерегу,
Советом ли, мошной ли -- помогу. (Уходит.)
СЦЕНА ПЯТАЯ
Комната в доме Петручо.
Входят Петручо, Петроний, Морозо и Софокл.
Петручо.
Вы видите: скажу я, господа,
Что от щедрот любви ей шлю прощенье,
Чего она, понятно всем, не стоит
(Teneat amici). Кто не заржет?
Такого нет.
Петроний.
Ей-богу, никого!
Петручо.
Судите сами. Кто из вас читал,
Слыхал или умел себе представить.
Чтоб было столько хитрости в козявке
И наглой предприимчивости в этом
Прищепе яблони? Ну, отвечайте!
Итак, друзья, без никакой причины,
Не тронул словом и не испугал
Ничем. Ей не за что цепляться. Чем же
Мне усыпить свой гнев и чем терпеть?
Как ей взбивать подушки и баюкать?
Да лучше стану прясть! Нет, нет, друзья:
Алены грецкой будь милей, прилежней
Жены пловца хитрейшего, моложе
Пятнадцати лет, а за штуки
В неделю раз лежать ей на кобыле...
Лежать, друзья, лежать! Отбарабаню
По ней так, что весь легион чертей
Вон выскочит, задрав хвосты.
Софокл.
А я
Так думаю, что большее терпенье
Исправит лучше.
Петручо.
Я могу терпеть,
Когда попросит мира и прощенья.
Морозо.
Задайте ей условья.
Петручо.
Вешай раньше!
Петроний.
Задайте ей дубиной.
Петручо.
Это -- да.
Да шерстяной тюфяк -- понежить кости,
Крутых яиц, чтоб вздулась, как литавры:
Так ими начиню ее,
Что десять месяцев не взвидит стула.
Софокл.
Не надо этого.
Входит Жак.
Жак.
В ружье! В ружье!
На вас идут все бабы королевства,
Гудят, как осы. Вам не удержать их,
Как только трутом рой их подкурив.
Входит Педро.
Педро.
Тревога, сэр! Все дьяволы на свете
С цепи сорвались тучей грозовой.
Идет сюда хозяйке на подмогу
Баб больше, чем болтается хвостов
На Ст е рбридж-ярмарке, и так же быстры.
Жак.
Дозор ведет супруга кожемяки
(Узнал по шкуре!). Нечего терять ей:
В младых летах содрала кожу с мужа
На вожжи для прихода. Все они
Из рода кобылиц, рожденных вздохом
Своих усердно хваставших мужей:
Лихи в работе, быстро ловят случай
(Врагов, то есть супругов) за хохол,
Вися на нем, как ленты. Плакать могут,
Но не от страха, а от честной злости,
И в плаче, как титаны против неба,
На стул становят стул и мечут крышки
С кастрюль, как скалы, ложки, кочерги
И молнии речей, пока не рухнут
Под собственною тяжестью, но снова
Хотят до укротителей дорваться.
Слабейшая и худшая из них
(Любую взять!) готова покуситься
На царственность покоя пуритан,
Ведя шест майский или моррис назло
Их ревности и их ножей, и даже
На них нацелить батарею эля
И выпить из прихода.
Софокл.
Вот вам, лютый
Петручо! Вот она поспешность ваша!
Педро.
Одна наперекор градским уставам
Ввезла медведей. Суд был -- отстояла.
Жак.
Другая для своей бессмертной славы
Открыла две пивных, суды районов
Имея во врагах, в каких сраженьях
Два закрывателя лишились шапок,
А третий палкой был лишен причастья.
Констэбль же, ей на вечную хвалу,
Пил крепко, обращен, признал победу.
Педро.
Снабженье каждой -- пироги и пудинг
(Рогатки спешности), и гордый эль
(Защитник верный), колбаса, копченье
(Не хуже пик!) и окорок свиной
(Евреям не проклясть такого!), тут же
Бутылка меда -- подлинный британец,
Который постоит за них.
Чего не хватит -- схватят.
Петручо.
На совет!
Софокл.
Условья предложить, а то в стране
Придется сказкой стать.
Петручо.
Тогда давайте
Придумывать получше.
Софокл (Морозо).
Вы дрожите?
Морозо.
Чтоб мне на старости разбили череп
Поломанным вальком? Крепитесь, сударь!
Петручо.
Ну, что-то сделаю, а что -- не знаю.
Софокл.
Столкуемся -- и кончится нелепость.
Заприте двери -- все плащи растащут!
Уходят.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Двор перед домом Петручо.
Вводят Петроний, Петручо, Морозо, Софокл и Транио.
Петроний.
Мне все равно, хоть лучше бы на тачке
Ее пороть.
Транио.
Вопрос исчерпан, сэр.
Софокл.
Приличные условия для мира --
Вернейший путь к нему.
Петручо.
С ума сойти!
Зачем я не надел на шею петли,
Чуть начал сватать! Предложу ей мир --
Она пришлет условья: вот в чем гадость!
Софокл.
Вы что сказали?
Петручо.
Что я в дураках!
Все раскусил: могу ль с моею славой
(Ответьте!), без ущерба своей чести,
Успешно укротив одну супругу,
Которая и впрямь была, как ведьма,
Свершив двенадцать подвигов над ней,
Способной обезумить Геркулеса
И в шкуру его спрятать, -- вот от этой,
Кто мне еще не грел простынь, не в сцепке,
Шаланде, челноку и плоскодонке
Позволить флаг поднять и звать на битву
Меня -- бриг? Если это справедливо --
Скажите, и готов перенести.
Петроний.
Не думаю.
Транио
Но дальше будет хуже.
Софокл.
Послушайте, Петручо. Будет лучше
Принять вам все условия ее,
Чтоб знать, чего вам ждать. Ведь очень глупо
(Сознайтесь!) вдруг задергивать мундштук,
Не разобрав, природный это норов
Или наигранный. Пошлите, право:
Ручаюсь, кто-то подучил ее.
Петроний.
Мне то же кажется.
Софокл.
Сама не станет.
Транио.
Вы убедитесь.
Софокл.
Если станет рваться --
Пришпорьте, не теряя хладнокровья,
И избежите шума.
Транио.
Потерявши...
Морозо.
Ни капли чести.
Петручо.
Так и поступлю.
Музыка наверху.
Петроний.
Никак у них веселье?
Входит Жак.
Петручо.
Терпит небо!
Морозо.
Ну, Жак?
Жак.
Нахальничают.
Софокл.
Да. Мы слышим.
Жак.
Раздобылись смычком -- и жарят им
Во-всю. Два их великих полководца
(Те, что пришли с подмогой) лихо пляшут,
Задрав подол за самые штаны,
Их предлагая целовать в припевке.
Надрались меду с беспощадным элем,
Ржут, как тираны.
Петроний.
Как узнал?
Жак.
Сквозь щелку
Их высмотрел.
Транио.
Чу!
Петроний.
Песня! Помолчите!
ПЕСНЯ
За женщин напьемся всласть.
За тех, что забрали власть
И посмели носить штаны!
Наливай! наливай!
Пропечатать должны,
Чтоб отныне во славу страны
Женщины надевали штаны!
Так выпьем еще -- захохочем
И здравицу лихо проглотим
И скорей, и скорей в хоровод!
Да здравствует мой дурак!
Да здравствует твой дурак!
Да здравствует всяк дурак!
Хоть не малый на них нам расход!
Петроний.
Там отпирают.
Появляются наверху все женщины -- горожанки и деревенские.
Петручо.
Добрый вечер, дамы!
Мария.
Сэр, добрый вечер!
Петручо.
Хорошо ли спали?
Мария.
Отлично, сэр.
Петручо.
Не скучно было без меня?
Мария.
Нет, право,
Не вспомнились ни разу.
Деревенская.
Он?
Бианка.
Да.
Деревенская.
Сэр!
Софокл.
Надралась здорово: видали шляпу?
Деревенская.
Так вы...
Софокл.
Мертвецки пьяны. Пусть пророчит.
Деревенская.
Сама скажу вам, "viva voce", друг мой --
Отменнейший дурак.
Транио.
Ярлык с бутылки!
Петручо.
Спасибо, Милитриса!
Городская.
Дуй, сестра!
Вы тут женились на великодушной.
Красивой и отважной...
Петручо.
Да, женился.
Деревенская.
И в интересах угнетенных дев,
Забитых жен и сходных им сосудов
Она вам не сдалась.
Петручо.
На то похоже.
Деревенская.
Зачем?
Петручо.
Скажи.
Деревенская.
По тридцати причинам.
Петручо.
Прошу пощады, стойте!
Городская.
Дуй, сестра!
Петручо.
Все надо разобрать?
Городская.
А кто спросил?
Петроний.
Эй, шляпа! Мы сюда пришли не слушать
Ваше ученье.
Деревенская.
Первая из них
Распалась на семь пунктов...
Петроний.
Друг, Мария
У вас здесь миссионер?
Транио.
Святая ревность!
Софокл.
Друг катехизис, может быть, узнаешь
Причину нашего прихода?
Деревенская.
Да, хвост.
Причину знаем -- вот она, причина.
(Показывает на Марию.)
Но не надейся взять ее, не думай,
Не обольщайся даже и мечтой
О низменном раскаяньи.
Городская.
Дуй, сестра!
Клянусь им, также пивом...
Деревенская.
Дуй, сестра!
Городская.
Всем подкрепительным клянусь, что сложим
Здесь кости, славу, речи, честь и все,
Чем женщины когда-нибудь ценились,
Но эта баба, смелый попиратель
Тупой покорности, свое возьмет
И выступит отсюда на условьях,
Ее достойных.
Деревенская.
Выступит, Том Тайлер,
И как! На балдахин возьмите шляпу:
Под ним я лягу, будто бы Джон Гант,
Пусть тащат. Прялку положите рядом,
Как вечный знак моих завоеваний.
За мной пусть станет Слава и из горла
Двух четвертей трубит на целый мир
Паденье дон-Джюльяна.
Городская.
Продолжаю.
Мы поднялись на помощь этой даме
По правде и по чести. Если взять нас
Сумеете или мы отречемся --
Судите по заслугам: отнимите
Все наши ордена и с ними наши
Все тайности: шелковые чулки
Сдирайте с ног, гербованные юбки
Срывайте с нас и изломайте шпильки
Над подлыми божками.
Деревенская.
А в дальнейшем
Для вящшего и злейшего позора
Из всех наших гербов (сирень прорешек)
Пускай торчат тесемки, и вернемся
Мы к прежнему сословию коровниц.
Петручо.
Долой дойну! Владетельные дамы,
Условья ваши я приму.
Мария.
Ливию.
Зовите
Входит Ливия.
Морозо.
Ливию?
Мария.
Слыхали, сэр?
Вот вам условия, взглянуть извольте.
(Бросает бумагу.)
Петроний.
Да, здесь она. Ее здесь не хватало
Для полноты восстанья. Ну?
Морозо.
Довольно
Я насмотрелся. Пропадет наш свет
Одновременно с женским подчиненьем,
По-моему.
Петроний.
И вы здесь, дорогая?
Ливия.
Не видели! Прошу благословенья!
Петроний.
Благословлю, как клячу на толчке.
А где условья?
Ливия.
Отдаю их вам.
(Бросает бумагу Морозо.).
Я не забыла.
Морозо.
Новая любезность!
Ливия.
С тобой другого обхожденья нет,
Как вывесить тебя, с кафтаном, шапкой,
В аптеке, вроде чудища какого.
Петроний.
Я слышу, стерва!
Ливия.
Вот тогда приду
К нему: нужда пошлет.
Городская.
Благословляю.
Ливия.
С ним разорюсь на углях для жаровни,
Разогревая страсть его.
Петроний.
Молчи!
Ну, как?
Петручо.
Как ждал. (Читает.) Свободы и нарядов,
Когда и как захочет. Также денег.
Кружок друзей. Весь дом к ее услугам.
Не опрашивать: "кто это?" и "зачем?"
Здесь: новые кареты и постройки,
Ковры, к охоте кони, на посуду
И личные уборы -- десять тысяч,
Насколько понял, фунтов. Музыкантов
И чтицу из француженок...
Петроний.
Безумье!
Петручо.
И в заключение всего есть кляуза,
Чтоб Ливию никто не принуждал
Весь этот месяц к браку.
Петроний.
Безобразье!
Петручо.
А я приму -- уйму ее немножко:
Уж если покаянье с разореньем
Нужны ее любви -- прикроюсь ими.
Софокл.
А раз в постели, все ее условья
Вам будут подлежать.
Мария.
Годится?
Петручо.
Да.
И верностью, которой в церкви клялся,
Клянусь их подписать.
Городская.
Залог?
Мария.
Нет, клятвы
Довольно. Но сдержать!
Городская.
Теперь не так.
Как при Андрео.
Деревенская.
Если извратите
Или хоть букву тронете в условьях,
Решили мы, что то же наказанье...
Мария.
Не сомневайтесь в нем.
Петручо.
Всей моей честью...
Мария.
Довольно! Я сдаюсь.
Петроний.
А что стоит здесь?
Софокл.
Что оба предводителя подмоги
Получат ужин пышный и обильный
И, не ворча, их будут развлекать,
А всем солдатам их уплатят.
Петручо.
Принял!
И, если надо, бочкою вина
Им уплатить -- получат. Господа,
Прошу вас в казначеи.
Транио.
Будет дело!
Мария.
Мы встретим вас в гостиной.
Женщины уходят.
Петручо.
Веселей, сэр!
Я одолею.
Софокл.
Это несомненно.
Петручо.
А пункт о Ливии не нарушайте:
Я поручился.
Петроний.
Не нарушу.
Петручо.
Ну,
Сам разорвусь, а этот дуб согну.
Уходят.