Еслибы въ годъ пріѣзда Бертрама Эйльварда въ Лондонъ, вы отправились на востокъ отъ Темпль-Бара и шли бы, придерживаясь правой стороны Странда, вы бы скоро дошли до Клементсъ-Инна, входъ въ который составляла арка, занятая членомъ "бригады" чистильщиковъ сапогъ, двумя торговцами какой-то маринованной дряни и группой юныхъ разнощиковъ безъ работы; всѣ они стоятъ, прислонившись къ столбамъ, заложивъ руки въ карманы и глазѣютъ, нахмурясь на каменныя трубы противъ нихъ, ни о чемъ не думая. Если дорога туда утомила васъ, то вамъ нечего разчитывать ни на какое подкрѣпленіе вашихъ силъ, исключая вышеупомянутаго лакомства. Клементсъ-Иннъ не есть благодатное мѣстопребываніе ни для людей, ни для животныхъ и не есть также одно изъ тѣхъ почтенныхъ учрежденій въ которыхъ зародыши будущихъ лордовъ-канцлеровъ и главныхъ судей проѣдаютъ себѣ дорогу къ театру будущихъ почестей чрезъ груды жареной баранины. Нѣтъ, Клементсъ-Иннъ не что иное какъ "канцелярское мѣсто", а отчего оно такъ называется, любознательные читатели могутъ узнать изъ сочиненій мистера Тимбса и другихъ пріятныхъ разкащиковъ о лондонскихъ достопримѣчательностяхъ, я же, не замышляя никакихъ неправыхъ посягательствъ на эти страницы, ограничиваюсь описаніемъ этого мѣста въ томъ видѣ въ которомъ я знавалъ его (Богъ знаетъ на что оно похоже теперь) прежде нежели нашъ будущій Дворецъ Правосудія поглотилъ собою всю эту мѣстность. Когда вы пройдете чрезъ арку, откажетесь отъ услугъ чистильщика сапогъ, вздрогнете при видѣ маринованной дряни, проберетесь сквозь толпу погруженныхъ въ созерцаніе разнощиковъ (которые, будьте увѣрены, не дадутъ вамъ дороги) и выдете изъ чугунныхъ воротъ, отдѣляющихъ Клементсъ отъ остальнаго міра, то очутитесь въ одномъ изъ тѣхъ опрятныхъ, старомодныхъ закоулковъ изъ которыхъ иные еще уцѣлѣли въ Лондонѣ, по которымъ не гремятъ кабріолеты и телѣжки, гдѣ не раздается голосъ уличнаго мальчишки (по той причинѣ что уличнымъ мальчишкамъ не дозволяется заражать эту мѣстность своимъ присутствіемъ) и куда гулъ шумнаго города доносится лишь смутнымъ и отдаленнымъ отголоскомъ. Тутъ вы увидите гладко выложенныя кремнями проѣзжія дороги, чисто выметенные тротуары и мѣстечки на которыхъ стараются изо всѣхъ силъ произрастать зеленые кустики и деревца два, заботливо обведенные чугунными рѣшетками. Тутъ иногда можно узнать время дня по солнечнымъ часамъ, составляющимъ блестящее украшеніе этой мѣстности. Какъ слышно, рука разрушенія не коснулась еще этихъ краевъ, и потому я могу говорить о нихъ какъ о существующихъ по сію пору. Воробьи обитающіе подъ сѣнію этихъ отдаленныхъ садовъ не такъ ручны и не настолько обкурены дымомъ какъ ихъ родственники и друзья населяющіе кровли сосѣднихъ домовъ. Ряды процвѣтающихъ съ виду домовъ изъ краснаго кирпича, изъ которыхъ многіе обладаютъ свѣтлыми окнами, уставленными цвѣтами, окаймляютъ область Сентъ-Клементса, а на двери каждаго изъ этимъ домовъ выписано имя его обитателя. Мѣстность эта странно поражаетъ своею тишиной и опрятностію послѣ только-что покинутой нами суеты. Но пройдите еще немного далѣе чрезъ родъ туннеля, окаймленнаго маленькими лавочками, и не успѣете вы оглянуться, какъ трескъ и блескъ громаднаго города снова окружатъ васъ, потому что вы очутитесь въ Клеръ-Маркетѣ, въ одной изъ самыхъ суетливыхъ частей во всемъ Лондонѣ.
Пробираясь отъ Клементсъ-Инна къ Клеръ-Маркету, на утро послѣ пріѣзда мистера Эйльварда въ Лондонъ, шла видная женщина, бывшая, вѣроятно, очень красивою нѣсколько лѣтъ тому назадъ. Ея бѣлый фартукъ, развязанные концы лентъ, связка ключей въ лѣвой рукѣ и кружка въ правой свидѣтельствовали о ея занятіи. Она была одной изъ "прачекъ" Инна. До сихъ поръ еще неизвѣстно почему женщина перестилающая постели холостяковъ, убирающая ихъ комнаты гі подающая имъ завтракъ называется прачкой. Мистрисъ Джоуерсъ исполняла все это, но и только это, прислуживая нѣкоторымъ изъ джентльменовъ имена которыхъ красовались на дверяхъ вышеупомянутыхъ домовъ. Она была ихъ прачкой и притомъ отличною прачкой.
Пока мы произносили это краткое разсужденіе касательно ея достоинствъ, она взошла въ лавочку гдѣ продавались молоко и яйца, гдѣ стояли запасы дровъ, въ которой можно было получать угли "на заказъ", и вы могли купить обыкновенныхъ овощей всякаго рода, такъ же какъ и маринованной рыбы. Это была лавочка въ которой вамъ бы размѣняли шиллингъ на фартинги, но которая, судя по виду своего хозяина и уютной комнаткѣ позади ея, вполнѣ процвѣтала, несмотря на свои небольшіе барыши.
Мистрисъ Джоуерсъ вошла въ этотъ торговый домъ съ своимъ обычнымъ, горделивымъ и привѣтливымъ видомъ; но въ первыхъ же словахъ обращенныхъ къ ней лавочникомъ было нѣчто заставившее ее измѣнить свое обращеніе.
-- Я такъ думала что вы имѣете побольше довѣрія ко мнѣ, мистеръ Бетсъ, право, сказала она, покачавъ головой.
-- Кабы это было для васъ, мистрисъ Джоуерсъ, то я сейчасъ бы отпустилъ вамъ хоть цѣлое ведро, если вамъ угодно. Который уже годъ я вотъ знаю васъ и вашего добраго супруга и знаю какіе вы честные, прямые люди; вы не остаетесь ни у кого въ долгу, какъ и я же.
-- Вамъ за все будетъ заплачено, мистеръ Бетсъ; насчетъ этого не безпокойтесь, сказала мистрисъ Джоуерсъ.
-- Хорошо-съ; но когда же-съ, мистрисъ Джоуерсъ, когда же-съ? Я еще не видалъ пока ни одной копейки отъ вашего молодаго дженльмена, а онъ мнѣ долженъ два фунта двѣнадцать шиллинговъ. Два фунта двѣнадцать шиллинговъ вѣдь деньги хорошія для человѣка который все что ни продаетъ самъ покупаетъ на чистую монету.
-- Еслибы вамъ были должны цѣлыхъ двадцать фунтовъ двѣнадцать шиллинговъ, и то въ моемъ мистерѣ Гиллѣ вы могли бы быть увѣрены. Онъ джентльменъ, да-съ, возразила прачка, такъ махнувъ при этомъ головой что шляпка ея сдвинулась на сторону.
-- О, насчетъ этого я не спорю, отвѣчалъ Бетсъ, стараясь выразиться самымъ саркастическимъ образомъ.-- Для такого барина какъ онъ вѣдь и молоко не годится. Ему подавай сливокъ. На четыре пенса каждое утро, какже! Джентльменъ-то онъ джентльменъ, только я желалъ бы посмотрѣть на его денежки, вотъ что-съ.
-- Ну счастіе его что не всѣ такіе какъ вы, мистеръ Бетсъ, возразила она,-- знаете, мнѣ-то онъ вдвое больше долженъ.
-- Такъ я вамъ скажу что бы я сдѣлалъ, воскликнулъ лавочникъ, начиная выходить изъ себя и торжественно стукнувъ кулакомъ по прилавку.-- Будь я Джоуерсъ, я бы подалъ на него въ судъ.
-- Будь вы Джоуерсъ! повторила дама, упершись руками въ бока и качая взадъ и впередъ головой, по обычаю людей своего класса сомнѣвающихся въ чемъ-либо.-- Посмотрѣла бы я какъ бы вы это сдѣлали!
-- Ну, будетъ вамъ, будетъ! Что намъ изъ этого спорить, прервалъ ее нѣсколько смягчившійся Бетсъ, ибо мистрисъ Джоуерсъ была хорошею покупательницей, несмотря на незаплаченные счеты преступнаго Билля.-- Вѣдь я торгую не на кредитъ, вы это знаете: маленькіе барыши, да скорые платежи, вотъ что мнѣ нужно. Я долженъ зарабатывать свой хлѣбъ. Коли онъ джентльменъ, то можетъ заплатить мнѣ два фунта двѣнадцать шиллинговъ.
-- Ему теперь нельзя, мистеръ Бетсъ, право нельзя.
-- Такъ если у него денегъ нѣтъ, зачѣмъ не заработаетъ ихъ себѣ чѣмъ-нибудь, какъ это дѣлаютъ люди и почище его? Что бы ему бросить пить сливки, да приняться за молоко. О! Я слышалъ-таки какъ онъ поживаетъ. Въ полдень онъ встаетъ и выпиваетъ за завтракомъ мои сливки, потомъ отправляется къ Блеку играть на билліардѣ и курить до самаго вечера, а тамъ къ нему сходятся на квартиру такіе же кутилы какъ онъ, играютъ съ нимъ въ карты и пьютъ джинъ съ водой до трехъ часовъ утра. Вотъ какъ онъ поживаетъ-то. Онъ и пальцемъ не шевельнетъ чтобы нажить деньгу.
-- Неправда, мистеръ Бетсъ! Онъ пишетъ книги и рисуетъ картины, просто чудо какія. Онъ написалъ портретъ съ моего Билли; такъ онъ на немъ какъ есть живой стоитъ въ своемъ грязномъ передничкѣ; какъ двѣ капли воды похоже. Я бы этотъ портретъ да за пятифунтовую бумажку не отдала бы.
-- Да, а ну дастъ ли кто-нибудь пятифунтовую бумажку за другія-то картины что онъ малюетъ, возразилъ практичный Бетсъ, привыкшій смотрѣть на всѣхъ писателей и художниковъ какъ на природныхъ враговъ людей "добывающихъ свой хлѣбъ".
-- Ему нѣтъ нужды работать за деньги, гордо отвѣтила мистрисъ Джоуерсъ,-- онъ джентльменъ съ состояніемъ, ему акуратно выплачиваютъ его деньги.
-- А когда срокъ ему получать ихъ? быстро спросилъ практичный Бетсъ.
-- Ахъ, право не знаю, но должно-быть что скоро.
-- Не знаете ли вы откуда идутъ ему эти деньги, мистрисъ Джоуерсъ?
Бетсъ сталъ вдругъ любопытенъ и вкрадчивъ.
-- Какъ не знать; онъ получаетъ ихъ отъ Стендринга изъ Аустинъ-Фрейрга, вотъ что!
-- О, вотъ какъ! А мистеръ Стендрингъ родня ему что ли?
-- Кажется что нѣтъ. По крайней мѣрѣ онъ не какъ съ родней съ нимъ обходится.
-- Такъ зачѣмъ же онъ деньги ему выплачиваетъ?
-- Потому что это его дѣло. У отца мистера Билля было имѣніе за границей, и умирая, онъ оставилъ и имѣніе, и сына своего на попеченіе мистера Стендринга. По крайней мѣрѣ я такъ слышала. Но если онъ такъ же печется объ имѣніи какъ и о бѣдномъ маломъ, то оно должно-быть въ славномъ видѣ.
-- Гм! А мать жива?
-- Нѣтъ.
-- Есть еще братья или сестры?
-- Мистеръ Бетсъ, я пришла сюда не затѣмъ чтобъ отвѣчать на ваши разспросы о дѣлахъ которыя до меня не касаются, возразила прачка, которой надоѣли эти допытыванія.-- Я пришла лишь затѣмъ чтобы купить сливокъ на четыре пенса; дадите вы мнѣ ихъ или нѣтъ?
-- Вамъ нельзя ни въ чемъ отказать, мистрисъ Джоуерсъ, сказалъ лавочникъ, уступая авторитету мистера Стендринга и заграничнаго имѣнія;-- но я буду ждать денегъ въ концѣ этой недѣли.
Добрая мистрисъ Джоуерсъ удовольствовалась его словами, взяла съ торжествующимъ видомъ сливокъ на четыре пенса и пошла дальше по улицѣ въ булочную. Къ сожалѣнію, я долженъ сказать что тамъ кредитъ мистера Билля имѣлъ не болѣе значенія, чѣмъ и у мистера Бетса, и булочникъ, проведшій половину ночи за печью, былъ въ гораздо менѣе сговорчивомъ настроеніи духа, нежели товарищъ его, лавочникъ. Онъ прямо отказался поставлять въ кредитъ горячія булки, пока ему не заплатятъ по счету; итакъ, прачка, знавшая его хорошо, прекратила всѣ дальнѣйшіе толки объ этомъ предметѣ, заплативъ за желаемый товаръ чистыми деньгами изъ своего собственнаго, просторнаго кармана.
-- Кабы онъ далъ мнѣ лишь какихъ-нибудь десять фунтовъ, чтобъ я могла раздѣлаться со всѣми этими несносными маленькими счетами, вздыхала прачка, взбираясь по витой лѣстницѣ въ квартиру безденежнаго Билля. Она взошла въ его пріемную и что за видъ поразилъ ея взоры!
На полу валялось съ полдюжины пустыхъ бутылокъ, разбитый графинъ, обломки глиняныхъ трубокъ, безчисленные окурки сигаръ и большая часть карточной колоды. Столовая скатерть была до половины сдернута съ круглаго стола, стоявшаго посреди комнаты, и на концѣ еще покрытомъ ею находились глиняный кувшинъ, до половины опорожненная и перекувырнутая жестянка съ сардинками, средняя часть большаго хлѣба и нѣсколько ножей. На ненакрытомъ концѣ стола красовались стулъ, ящикъ съ табакомъ и лопатка для угля. Занавѣсы были содраны съ одного окна и лежали около камина. Вообще, трудно было найти хотя бы что-нибудь изъ движимой мебели, что бы стояло на своемъ мѣстѣ. Газъ пылалъ полнымъ блескомъ, хотя было уже около полудня и воздухъ былъ такъ пропитанъ запахомъ табака, дыма и мозжевельника что добрая мистрисъ Джоуерсъ, хотя и была довольно привычна къ подобнаго рода атмосферѣ, не могла однако удержаться чтобы не чихнуть, стоя подобно негодующему Марію женскаго пола среди этихъ развалинъ и вспоминая обо всѣхъ сгараніяхъ употребленныхъ ею наканунѣ для того чтобы хорошенько вычистить и убрать эту сцену хаоса.
Чиханіе ея, повидимому, разбудило Духъ Разрушенія, дѣло рукъ котораго она созерцала съ такимъ отчаяніемъ.
-- Эй, кто тамъ! Полли Secunda, это вы? раздался голосъ изъ внутренней комнаты.
-- Да, сударь, это я, отвѣчала обиженнымъ тономъ прачка;-- и да будетъ вамъ извѣстно, мистеръ Гиллъ, что фамилія моя Джоуерсъ, что я честная замужняя женщина и въ крещеніи была названа Маргаритой. Уже не въ первый разъ вы изволили называть меня какими-то чужими именами, и я не желаю болѣе терпѣть этого.
-- Убирайтесь вы съ вашими Джоуерсъ, снова произнесъ голосъ.-- Вы Полли Secunda, хоть бы васъ окрестили Вельзевуломъ. Лучше моей старухи кормилицы нѣтъ женщины въ мірѣ, а ее зовутъ Полли. Слѣдовательно она Полли Prima или Полли первая. Послѣ нея, самая лучшая женщина въ мірѣ -- вы, а васъ зовутъ Маргаритой. Слѣдовательно, вы Полли Secunda или Полли вторая. Что и требовалось доказать. Ну, а теперь объяснивъ все это, я попрошу васъ, Полли Secunda, сходить за двумя бутылочками содовой воды, ибо я, кажется, выкурилъ лишнюю трубку вчера вечеромъ.
Очевидно было что либо Духъ Разрушенія былъ привилегированной личностью, либо же гнѣвъ "Полли второй" легко смирялся, ибо повторивъ нѣсколько разъ: "нѣтъ, какъ вамъ это покажется!" при видѣ свѣжихъ слѣдовъ разрушенія, бросавшихся ей на глаза, она поставила на мѣсто кружку и булки и стала просить "денегъ," какъ необходимаго средства для пріобрѣтенія желаемаго освѣжительнаго напитка.
-- О! Тамъ на каминѣ, въ соусникѣ, цѣлая куча денегъ, воскликнулъ голосъ.
-- Извините, мистеръ Гилль, на каминѣ ровно ничего нѣтъ, и всѣ украшенія сброшены внизъ, за рѣшетку.
-- Это все Баркеръ, чортъ бы его побралъ! Онъ непремѣнно хотѣлъ посадить туда свою собаку, прокричалъ снова голосъ.-- Поищите-ка хорошенько, Полли Secunda, поищите-ка. Гдѣ-то тутъ должна быть цѣлая куча денегъ. О! Теперь я вспомнилъ. Я бросилъ ими въ Тедди Прейса, за то что онъ не хотѣлъ играть. Они тамъ, подъ книжною горкой. Клянусь Юпитеромъ! Тамъ подъ горкой лежитъ цѣлый кладъ, Полли Secunda: Посмотрите-ка подъ ней, и берите оттуда злато и серебро. Я, къ моему удивленію, выигралъ полный горшокъ деньжищъ, и они меня вознесли со стуломъ на столъ.
Прачка заохала и слѣдуя его показанію, подняла съ полу четыре или пять фунтовъ, шилингами и пенсами; затѣмъ снабженная этимъ капиталомъ, она скоро воротилась съ содовою водой и (о предупредительность женщины!) съ парой отличныхъ красныхъ сельдей.
Во время ея отсутствія, во внутренней комнатѣ поднялась страшная брызготня, и при ея возвращеніи, Духъ Разрушенія вышелъ къ ней полуодѣтый, весь свѣжій и блестящій послѣ купанья и нисколько не обезображенный ночнымъ кутежомъ.
-- Полли Secunda, спросилъ онъ,-- что это тамъ трещитъ въ печкѣ?
-- Сельди, сударь.
-- Хорошо! А что сельди будутъ вести себя хорошо безъ надзора и не сгорятъ въ пять минутъ?
-- Я полагаю что нѣтъ.
-- Хорошо! Ну такъ добѣгите до мистера Ванъ-Вейна и скажите ему что если ему не нуженъ болѣе воротничокъ что я далъ ему взаймы, то чтобъ онъ былъ такъ добръ, возвратилъ мнѣ его; у меня не осталось ни одного чистаго.
-- Боже мой, сударь! Онъ вамъ возвратилъ этотъ воротничокъ чистымъ вотъ уже три недѣли тому назадъ, а вы съ тѣхъ поръ у него ужь цѣлыхъ пять перебрали.
-- Ну такъ если я возьму еще одинъ, то и выйдетъ ровно полдюжины. Ступайте, Полли, и скажите смиренному Вану что если онъ мнѣ не пришлетъ воротничокъ, то я пойду скажу полицейскому надзирателю, и что иначе я не могу тогда поступить.
Жаловаться надзирателю не оказалось надобности. Воротничокъ скоро прибылъ, сопровождаемый "дружескимъ поклономъ" отъ мистера Ванъ-Вейна, что доказывало что учтивость этого джентльмена была такъ же неистощима какъ и его запасъ бѣлья.
Духъ Разрушенія былъ человѣкъ лѣтъ двадцати трехъ или четырехъ, съ темными волосами, густыя вьющіяся кудри которыхъ не уступали никакому купанью и никакой мокрой щеткѣ, съ блестящими карими глазами, вѣчно свѣтящимися игривостію и плутовствомъ, съ рукой легко бросающей мячъ крикета за пятьдесятъ саженъ и съ соотвѣтственными этому остальными членами. Безпечный, лѣнивый, всѣми любимый повѣса, имѣвшій, сколько ему было извѣстно, лишь одного врага во всемъ свѣтѣ, и этотъ врагъ былъ онъ самъ. Весьма снисходительный повѣса, ибо онъ любилъ этого врага и старался всячески угождать ему.
Духъ Разрушенія сѣлъ завтракать, а "Полли вторая" прислуживала ему, пользуясь этимъ случаемъ для очень ясныхъ намековъ насчетъ того что мистеръ Бетсъ былъ очень сердитъ, а мистеръ Макфенъ, булочникъ, просто ее и слушать не хотѣлъ, и что мистрисъ Шлоушеръ, прачка, должна теперь оставить работу, вслѣдствіе того что одинъ изъ ея дѣтей упалъ въ котелъ въ которомъ парилось грязное бѣлье -- всѣ эти намеки имѣли похвальную цѣль внушить ему что слѣдовало бы заплатить всѣмъ этимъ особамъ то что онъ имъ оставался долженъ, съ помощью кучи денегъ, найденной подъ книжною горкой, но все это оказалось тщетнымъ. Духъ Разрушенія пилъ Бетсовы сливки, влитыя въ неоплаченный чай, подслащенный непозолоченымъ сахаромъ; жевалъ Макфеновы горячія булки, намазанныя неоплаченнымъ свѣжимъ масломъ, по 20 пенсовъ за фунтъ, и весело сыпалъ крошки ихъ на бѣлоснѣжную скатерть, которая, какъ было ему извѣстно, кипятилась вмѣстѣ съ младенцемъ Шлоушеромъ.
Вы не должны придти къ тому заключенію что Джекъ Гилль былъ безсердечнымъ негодяемъ, но надо сознаться, хотя онъ и герой мой, что подобнаго лѣниваго, безпечнаго малаго нельзя было найти во всемъ околоткѣ.
Наконецъ мистрисъ Джоуерсъ собралась съ духомъ. Она видѣла что намеками ничего не подѣлаешь, и рѣшившись сдѣлать прямое нападеніе, положила предъ нимъ самые нужные счеты. Гилль удивился ихъ громадности.
-- О! Чортъ возьми, Полли Secunda! Не можетъ быть чтобы я столько былъ долженъ!
-- Извините, сударь, но все это вѣрно и справедливо.
-- Да вѣдь это выйдетъ около двадцати фунтовъ?
-- Точно такъ, сударь; а если прибавить семь фунтовъ десять шиллинговъ что вы мнѣ должны.
-- Долженъ вамъ, Полли?
-- Да, сударь. Вотъ моя книжка; я сколько разъ приносила ее вамъ и чуть не на колѣняхъ просила васъ поглядѣть ее -- не то чтобы мнѣ деньги отъ васъ нужны были, а чтобы вы не забыли все что получили отъ меня и не подумали бы что я на васъ насчитываю. Вотъ за іюнь мѣсяцъ тутъ стоитъ четыре фунта девять пенсовъ, продолжала прачка, указывая на книжку въ красномъ переплетѣ -- да три полкроны что вы взяли 2го іюля для мистера Баркера, да за двѣ дюжины горькаго пива, за 4е число, да шестнадцать шиллинговъ для Габлера, которому мальчикъ безъ того не оставлялъ сапоги, его числа.
-- О! чортъ бы побралъ эти сапоги! Полли, я никакъ не могу оставлять васъ безъ денегъ! воскликнулъ Гилль, вскакивая и открывая свою конторку.-- Я заплачу вамъ сію же минуту. Кажется у меня еще станетъ на это денегъ, и онъ отсчиталъ ей одиннадцать золотыхъ.
-- Вотъ возьмите! Возьмите что вамъ слѣдуетъ, а что останется, отдайте бѣдной старухѣ Шлоушеръ.
-- А какъ же насчетъ Бетса и Макфена, сударь?
-- Пускай ихъ уйдутъ -- провались они совсѣмъ! На той недѣлѣ у меня будетъ куча денегъ. Возьмите поскорѣе деньги съ глазъ моихъ долой, Полли Secunda, не то я ихъ возьму назадъ и всѣ издержу.
Мистрисъ Джоуерсъ взяла деньги, рѣшивъ въ душѣ что Бетсу и Макфену будетъ заплачено, и что она потерпитъ. Она не забыла того дня въ который мужъ ея, бывшій плотникомъ при одномъ изъ большихъ театровъ, попалъ въ машину долженствовавшую представлять "царство ослѣпительнаго свѣта" въ блестящей пантомимѣ; она помнила какъ его бросало тамъ взадъ и впередъ, пока какой-то молодой повѣса, находившійся за кулисами, не бросился среди крутящихся колесъ и не вытащилъ его оттуда; какъ потомъ повѣса этотъ привелъ къ нимъ своего друга, другаго такого же повѣсу, бывшаго хирургомъ и лѣчившаго израненнаго бѣдняка во все время его долгой болѣзни; а когда онъ наконецъ выздоровѣлъ, но не могъ болѣе работать, то повѣса упросилъ директора театра назначить его кассиромъ при входѣ. Нѣтъ! Маргарита Джоуерсъ была не такая женщина которая бы могла забыть все это, и если находятъ что она выказывала черезчуръ много заботливости касательно интересовъ вышеупомянутаго повѣсы, то пусть вспомнятъ что она была женщина настолько отсталыхъ правилъ что считала благодарность своимъ долгомъ, а себя -- обязанною этому человѣку, какой бы онъ ни былъ.
Окончивъ свой завтракъ, Джекъ закурилъ весьма черную трубку и сѣлъ съ ней у окна, опершись руками на подоконникъ и задумчиво глядя на кирпичную стѣну напротивъ.
-- Какой я оселъ! бормоталъ онъ про себя.-- Трачу кучу денегъ на людей которые ни капли во мнѣ не нуждаются, и слыву за Богъ знаетъ кого, въ глазахъ Бетса и Макфена, изъ-за какихъ-нибудь двухъ пенсовъ съ полпени.
-- Ну, какъ бы то ни было, а я въ порядочныхъ тискахъ теперь. Полли Secunda очистила мнѣ кассу, а заплативъ Скареру то что я проигралъ ему вчера на билліардѣ, у меня останется въ карманѣ ровно четыре шиллинга да шесть пенсовъ на слѣдующія двѣ недѣли! Ба! Отъ заботъ околѣла разъ кошка, а я отправлюсь въ Саутэртонъ, да погощу у Полли Prima. Я давно тамъ не былъ, а тутъ все равно дѣлать мнѣ нечего. Я воображаю какъ старушонка обрадуется мнѣ! Возвратясь же сюда, я расплачусь со всѣми ими и примусь рисовать или писать, или вообще что-нибудь дѣлать.
Десяти минутъ достаточно было ему для того чтобы всунуть въ маленькій дорожный мѣшокъ немногочисленные предметы необходимые для его путешествія, и наступающій вечеръ уже засталъ его шагающаго съ разболѣвшимися ногами, но веселаго какъ птица, по привѣтливой дорогѣ, ведущей въ Кентскую деревню въ которой жила его старая кормилица.