"Старушонка", какъ Джекъ непростительно назвалъ свою старую кормилицу, была дѣйствительно рада ему. Она и плакала надъ нимъ, и обнимала его, и снова обнимала, и снова плакала.
-- О, мистеръ Джекъ! воскликнула она.-- Кто бы могъ подумать что я вижу васъ! И, Боже, Твоя воля! Какъ вы выросли-то!
Джекъ разсмѣялся своимъ свѣтлымъ, веселымъ смѣхомъ.
-- Ну что касается до этого, Полли, сказалъ онъ,-- то я не думаю чтобъ я надѣлалъ еще большихъ успѣховъ въ этомъ отношеніи за послѣдніе три года, но вы всегда говорили мнѣ что лучше всего на свѣтѣ быть добрымъ и вы не знаете еще какой я сталъ добрый.
-- И какой вы красивый стали, мистеръ Джекъ, какой красивый! говорила старушка;-- вотъ ужь не думала-то я. А какъ поживаютъ мистеръ Блоксетъ съ своею доброю барыней и съ молодыми барышнями, мистеръ Джекъ?
-- Отлично, сколько я знаю, Полли.
-- Какъ, развѣ вы не у нихъ гостите?
-- Гощу ли я у нихъ? Нѣтъ. Я пришелъ гостить къ вамъ, Полли, и намѣренъ все время пробыть у васъ.
-- Боже ты мой! воскликнула изумленная старушка,-- а комната-то ваша, то-есть та что была-то вашею....
-- Полна яблоковъ. Я знаю, Полли, я сейчасъ влѣзъ сюда чрезъ окно ея.
Дѣйствительно, повѣса этотъ явился въ коттеджъ подобнымъ разбойничьимъ способомъ, затѣмъ онъ подкрался къ своей старой кормилицѣ, дремавшей на своемъ стулѣ, схватилъ ее сзади и закрылъ ей рукой глаза, пока крики ея: "Воры! Разбойники!" не доказали ему что она дѣйствительно испугалась.
-- Насчетъ яблоковъ не безпокойтесь, Полли, продолжалъ онъ.-- Яблоки отличные товарищи на ночь. Они никогда не будятъ васъ, а если вамъ не спится, то можно ихъ съѣсть. А гдѣ Проссеръ?
-- Онъ въ Рог ѣ, мистеръ Джекъ. Онъ почти всякій вечеръ ходитъ туда выкурить трубку съ мистеромъ Килликомъ и съ прочими. Вы вѣдь помните мистера Киллика, Джекъ? Такъ вотъ если вамъ угодно будетъ переночевать въ Рог ѣ, такъ къ завтраму....
-- Пусть Рогъ улетаетъ куда ему угодно, Полли, я переночую здѣсь и буду спать какъ сурокъ гдѣ бы то ни было, ибо я пришелъ сюда пѣшкомъ изъ Лондона.
-- Пришли пѣшкомъ изъ Лондона! О Господи! О Господи!
-- Да, Полли, а теперь пройдусь еще немножко. Я пойду въ Рогъ и вытащу оттуда Проссера. Итакъ, прощайте покамѣсть. Черезъ полчаса я приду назадъ, Полли, и повѣса перескочилъ черезъ садовый заборъ и пошелъ по лугу ведущему къ трактиру.
Онъ пошелъ съ двоякимъ намѣреніемъ. Вопервыхъ, онъ хотѣлъ предоставить своей кормилицѣ приняться за приготовленія къ достойному пріему его, приготовленія, которыя, онъ зналъ, она горѣла нетерпѣніемъ начать; вовторыхъ, ему хотѣлось взглянуть на мѣста среди которыхъ прошла его первая юность. Онъ раздѣлялъ со мною и со многими, можетъ-быть, страсть бродить по знакомымъ, давно не виданнымъ мѣстамъ и замѣчать перемѣны происшедшія въ нихъ. Но тутъ было замѣтно мало перемѣнъ. Соутертонъ принадлежалъ къ тѣмъ немногимъ старомоднымъ городкамъ которые желѣзная дорога пощадила въ ихъ разстояніи часа ходьбы изъ Лондона, и хотя люди родились и умирали въ немъ, онъ оставался почти все такимъ же какимъ былъ за пятьдесятъ лѣтъ предъ тѣмъ. Джекъ же оставилъ его лишь всего три года тому назадъ.
Въ главной комнатѣ Рога собралось обычное общество. Мистеръ Поссеръ, мистеръ Килликъ, самъ хозяинъ, мистеръ Стеддольфъ, клеркъ, мистеръ Бриджеръ, школьный учитель, мистеръ Соутбороу, мясникъ (онъ же содержалъ почтовую контору), мистеръ Спрюсъ, аптекарь и мистеръ Грейсъ, главный лѣсной сторожъ сэра-Томаса Врей, или какъ его обыкновенно называли, сквайра; всѣ они съ важностью покуривали свои трубки, говоря между собой очень мало, а думая про себя пожалуй еще меньше. Среди сего-то торжественнаго конклава явился вдругъ нашъ Духъ Разрушенія съ громкимъ: "Да спасетъ васъ всѣхъ Богъ!" Конклавъ вскочилъ на всѣ свои четырнадцать ногъ и....
-- Что такое! Никакъ это мастеръ Джекъ! Кто бы подумалъ! Вѣдь это мастеръ Джекъ! Боже Твоя воля! Мастеръ Джекъ! Вотъ не воображалъ-то я! Мастеръ Джекъ! Мастеръ Джекъ! Ей Богу! Честное слово! Мастеръ Джекъ! Что за чудо! Мастеръ Джекъ! раздалось хоромъ изо всѣхъ семи устъ.
-- Ну ужь какъ я-то радъ что вы опять къ намъ пожаловали, мистеръ Гилль! почти единогласно повторилъ весь кружокъ. Повѣса нашъ былъ общимъ любимцемъ въ Соутертонѣ. Стакановъ сюда! раздалось повелѣніе, съ цѣлью выпить хорошенько за его здоровье, и онъ сейчасъ же сдѣлался львомъ всего общества.
-- Ну-съ, мистеръ Гилль, что новенькаго въ Лондонѣ?
-- Что новенькаго въ Лондонѣ? повторилъ Джекъ, набивая свою длинную глиняную трубку изъ стоявшей на столѣ мѣдной машины такого искуснаго устройства что если положить въ щелку на одномъ концѣ ея полпенни, то верхушка на другомъ концѣ отскакивала и обнаруживала цѣлый запасъ табаку, изъ котораго вы, однако, по чести могли взять лишь на одну трубку:-- новости-то не большія, но важныя: королева Анна умерла, а Голландцы взяли Голландію.
-- Каково! а я и не зналъ что было изъ-за этого сраженіе, замѣтилъ мясникъ.
-- То-то и есть, продолжалъ клеркъ,-- теперь такое время что ничего нельзя знать заранѣе. Вы ляжете себѣ спать какъ ни въ чемъ не бывало, а на другое утро васъ вдругъ разбудитъ какой-нибудь телеграмеръ (мистеръ Стеддольфъ подразумевалъ вѣроятно "телеграмму"), въ которомъ говорятъ что весь свѣтъ вверхъ дномъ перевернулся!
-- Да, но за то на другой же день вы получите другой телеграмеръ, въ которомъ вамъ скажутъ что свѣтъ опять сталъ на свое мѣсто, какъ ни въ чемъ не бывало, возразилъ Джекъ.
-- Можетъ-быть, все можетъ быть, продолжалъ Стеддольфъ, утвердительно махнувъ рукой,-- но все-таки вамъ покоя совсѣмъ не даютъ; васъ вѣчно будятъ да тревожатъ этими телеграмерами.
-- Совершенію справедливо, сказалъ Джекъ, -- вы правы. Въ домѣ въ которомъ я живу, надъ самою кровлей проведенъ телеграфъ, и когда по немъ летаютъ эти телеграмеры, то шумъ отъ нихъ подымается просто страсть какой.
-- Я самъ видѣлъ какъ проволока проведена надъ всѣми домовыми кровлями въ Лондонѣ, замѣтилъ въ подтвержденіе этого факта школьный учитель.
-- Ну ужь надъ моею кровлей не посмѣли бы провести ее, рѣшительно сказалъ хозяинъ.
-- Но вѣдь это имѣетъ свои выгоды, продолжалъ негодный Джекъ,-- за то вамъ напримѣръ никогда не надоѣдятъ кошки.
-- Какъ! Развѣ шумъ ихъ пугаетъ что ли, сударь? спросилъ лѣсной сторожъ.
-- Нѣтъ, не совсѣмъ потому. Видите ли, кошки полны электричества.
-- Да какъ же, прервалъ его аптекарь, какъ человѣкъ науки, считавшій своимъ долгомъ заявить свои свѣдѣнія,-- стоитъ лишь погладить ее въ темнотѣ противъ шерсти и вы сами увидите.
-- Истинно такъ, продолжалъ Джекъ.-- Ну а въ проволокѣ тоже много электричества, еще больше чѣмъ въ кошкѣ. Слѣдовательно если кошка бродитъ около проволоки, то послѣдняя привлекаетъ ее къ себѣ, и она такъ и повиснетъ на ней, пока не издохнетъ тамъ отъ голода.
-- Каково! Вотъ ужь не думалъ-то! воскликнулъ лѣсной сторожъ.
-- Я вполнѣ увѣренъ что вамъ это и въ голову никогда не приходило, возразилъ Джекъ.-- Но скажите-ка, Грейсъ, какъ поживаетъ маленькая Мели?
-- Маленькая Мели стала теперь взрослою дѣвушкой, сударь, съ гордостью произнесъ лѣсной сторожъ,-- и такой красавицы какъ она во всей нашей сторонѣ не найдется.
-- И я увѣренъ что она настолько же добра какъ и хороша, возразилъ Джекъ, желая польстить своему старому пріятелю.
Онъ не замѣтилъ взглядовъ которыми обмѣнялись остальные гости, въ ту минуту какъ Грейсъ горячо подтвердилъ его слова.
Стефенъ Грейсъ былъ третьимъ сыномъ перваго мельника во всемъ уѣздѣ, пользовавшагося репутаціей и между мельниками человѣка весьма зажиточнаго. Старшій сынъ посвятилъ себя, разумѣется, мельницѣ, на которую смотрѣлъ, по праву, какъ на свое будущее наслѣдіе. Второй сынъ сдѣлался мызникомъ, а младшему, Стефену, оставалось лишь забавляться для препровожденія времени стрѣльбой въ цѣль, ловлей рыбы и игрой въ крикетъ. Это былъ безпечный, красивый парень, съ постоянною улыбкой на лицѣ и съ карманами всегда полными денегъ; предполагали къ тому же что онъ какъ любимый сынъ своего отца, будетъ не обойденъ въ завѣщаніи послѣдняго; и немного было людей изъ его класса встрѣчавшихъ его не привѣтливо. Къ несчастію для него, онъ затѣялъ романическую привязанность внѣ своего класса.
Въ теченіе двухъ лѣтъ, предметъ его обожанія -- дочь сосѣдняго священника, то поражала его въ самое сердце своими насмѣшками, то восхищала его до небесъ своими улыбками, играла съ нимъ въ кошку и мышку, и мучила его насколько можетъ мучить ловкая кокетка честнаго деревенскаго парня, одареннаго большимъ запасомъ чувства, нежели мозга. Затѣмъ священникъ умеръ и оказалось что большая часть небольшой суммы за которую онъ застраховалъ свою жизнь, пошла на уплату разныхъ долговъ, такъ что вдова его осталась въ такой крайности что старшая дочь ея была очень довольна найти пріютъ въ дотолѣ презираемой ею мельницѣ. Старикъ Грейсъ былъ въ восторгѣ отъ своей невѣстки и нѣкоторое время все шло прекрасно, но наступили наконецъ и тяжелыя времена, и когда мельникъ умеръ, то оказалось что онъ не оставилъ послѣ себя и половины богатства приписываемаго ему. Но хуже всего было то что старшіе сыновья его поссорились изъ-за завѣщанія и затѣяли тяжбу. Завѣщаніе, по милости ошибки пьянаго судейскаго писца, было затеряно, и какъ мельница, такъ и мыза достались старшему сыну; но такъ какъ судебныя издержки должны были быть выплачены "изъ имѣнія", то ему пришлось продать то и другое и покинуть страну. Такимъ образомъ Стефенъ и его молодая жена остались безъ всякихъ средствъ къ жизни. Что было ему дѣлать? Онъ только и годился въ лѣсные сторожа и таковымъ онъ и сдѣлался, къ глубокому отчаянію своей тщеславной, взбалмошной жены.
Я боюсь, ужь не потому ли онъ сдѣлался такимъ отличнымъ сторожемъ что лѣса и поля стали его домомъ. Онъ не зналъ ни привѣта, ни покоя, въ четырехъ стѣнахъ обитаемыхъ его барыней-женой и его дочерью, а когда послѣдняя подросла, то стала ясно намекать въ его присутствіи объ оскорбленіи нанесенномъ ея отцомъ ей и матери ея, тѣмъ что онъ довелъ ихъ до такого низкаго положенія. Не удивительно что сдѣлавшись взрослою дѣвушкой она стала презирать обоихъ родителей, одного за то что онъ былъ презираемъ, а другую за то что она презирала перваго.
Ея право на славу первой красавицы во всемъ графствѣ могло еще быть подвержено сомнѣнію, но еслибы былъ назначенъ призъ самой тщеславной и своевольной дѣвушкѣ, то она навѣрное выиграла бы его. Всѣ деньги честнаго сторожа уходили на наряды избалованной дочкѣ, и напрасно возставалъ онъ противъ того что ея воспитывали въ правилахъ не свойственныхъ ея положенію.
-- Ея положенію, какъ бы не такъ! восклицала при этомъ мистрисъ Грейсъ, -- а какое такое ея положеніе, позвольте васъ спросить? Такое же какъ и всякой благородной женщины -- по крайней мѣрѣ со стороны ея матери. Судьба поставила меня на одну ступень съ какою-нибудь служанкой, но я не вижу почему ей не удастся подняться такъ же легко какъ мнѣ пришлось пасть.
Итакъ, дочь лѣснаго сторожа отправлялась въ церковь въ шелковыхъ платьяхъ и свѣтлыхъ лайковыхъ перчаткахъ, и сначала никто не удивлялся этому особенно. Стефенъ Грейсъ, всѣ знали это, получалъ хорошее жалованье и былъ самъ человѣкомъ солиднымъ; къ тому же, поговаривали что женѣ его помогаетъ младшая сестра ея, хорошо вышедшая замужъ. Но когда, къ шелковымъ платьямъ и свѣтлымъ перчаткамъ присоединились сережки изъ кристалла и золотые часы съ цѣлою связкой бездѣлушекъ висящихъ у цѣпочки ихъ, то люди начали смотрѣть во всѣ глаза.
Самое худшее что говорили при этомъ объ этой дѣвушкѣ было совершенно несправедливо. Я сказалъ уже что она была тщеславна и своевольна, но далѣе этого пока еще не залетали самыя острыя стрѣлы сплетенъ.
-- Вы гостите у мистера Блаксема, конечно, сударь? сказалъ хозяинъ Рога прерывая молчаніе, послѣдовавшее за вопросомъ Джека о миссъ Грейсъ.
-- Нѣтъ. Я гощу у Проссера, не правда ли Проссеръ?
-- Въ первый разъ слышу это, сударь, отвѣчало лицо къ которому онъ обратился.-- Но милости просимъ отъ всей души, мистеръ Гилль, только старуха-то моя...
-- Готовитъ мнѣ теперь постель среди яблоковъ, въ моей старой комнатѣ, итакъ, насчетъ этого не безпокойтесь. Глядите! Тамъ, по черепицамъ на крышѣ крадется кошка. Еслибъ у насъ былъ здѣсь электрическій телеграфъ-то!
-- А что трупы ихъ не безпокоятъ потомъ, сударь? спросилъ мясникъ, все время вертѣвшій въ умѣ своемъ Джекову утку.
-- О! ихъ увозятъ каждое утро въ телѣжкахъ отъ компаніи, возразилъ нашъ повѣса.-- Человѣкъ нанятый для этого долженъ дѣлать это даромъ, но открыли что онъ продаетъ ихъ въ кухмистерскія, и его прогнали за это.
-- Но я надѣюсь его преслѣдовали за это закономъ, въ негодованіи замѣтилъ мясникъ.-- Каковъ подлецъ!
-- Ужь право не знаю что съ нимъ сдѣлали, отвѣчалъ Джекъ, говоря на этотъ разъ совершенную правду,-- но, господа, я сдѣлалъ сегодня большую прогулку пѣшкомъ и усталъ таки. Итакъ, желаю вамъ покойной ночи. Пойдемте Проссеръ.
Черезъ полчаса, Джекъ очутился въ скромной маленькой комнатѣ, въ которой онъ спалъ бывало ребенкомъ и мальчикомъ. Всякій слѣдъ яблоковъ, исключая запаха ихъ, былъ удаленъ изъ нея; вся знакомая ему мебель, всѣ прежнія украшенія снова внесены въ нее, съ доброю помощью сосѣдей. Странное ощущеніе не то радости, не то скорби, сжало сердце человѣка безполезно тратившаго свои молодые годы въ праздности и кутежѣ, когда онъ остался одинъ въ этой комнаткѣ; и вскорѣ, внезапное чувство, навѣянное вдругъ нахлынувшими на него воспоминаніями, смягчило сердце его, покорило его тревожный, буйный духъ и заставило его приклонить колѣна въ тихомъ уголкѣ, гдѣ дѣтскія молитвы, которымъ учила его, много лѣтъ тому назадъ, его старая кормилица, снова появились, не забытыя еще, на устахъ его.
И однако, ни тѣни сожалѣнія о жизни которую онъ велъ съ тѣхъ поръ какъ въ послѣдній разъ молился здѣсь, со всѣмъ ея безконечнымъ рядомъ утраченныхъ дней, неисполненныхъ обязанностей и сомнительныхъ дѣйствій, не помрачило его мыслей и не смутило его покоя. И все это, вслѣдствіе той уважительной причины что въ душѣ его не было благотворнаго свѣта, безъ котораго не можетъ быть и никакой подобной тѣни. Брошенный на произволъ судьбы, почти съ дѣтства, онъ не имѣлъ никого кто бы удержалъ его совѣтомъ или примѣромъ отъ пути который онъ, по природѣ упрямый и снисходительный къ себѣ, самъ избралъ. На школьныхъ учителей и наставниковъ онъ привыкъ смотрѣть какъ на тупоголовыхъ враговъ всего пріятнаго. Немного позднѣе, онъ сталъ смотрѣть на прокуроровъ и вице-канцлеровъ какъ на болѣе напыщенный разрядъ школьныхъ учителей безъ палки въ рукахъ. Еще въ очень раннемъ возрастѣ, его помѣстили въ одну извѣстную общественную школу, въ которой прилежный мальчикъ могъ получить основаніе отличнаго образованія, но гдѣ лѣнивый (въ то время о которомъ я говорю) могъ учиться или нѣтъ, какъ ему было угодно. Джекъ Гилль скоро выбрался изъ заднихъ скамеекъ, потому что ему казалось скучнымъ быть подъ началомъ у другихъ учениковъ; но затѣмъ сталъ поступать по собственному произволу. Его способность попадаться въ бѣду могла лишь сравниться съ удачей, съ которою онъ обыкновенно избѣгалъ послѣдствій ея. Еслибъ онъ былъ настолько же ловокъ и находчивъ въ другихъ отношеніяхъ, то онъ бы вдвое болѣе успѣлъ во всемъ. Онъ скоро рѣшилъ что нѣсколькими часами усидчивой работы онъ можетъ наверстать цѣлую недѣлю проведенную въ праздности; но въ послѣдствіи, когда это мнѣніе утвердилось въ немъ, онъ проживалъ одну веселую недѣлю за другою, откладывая скучные трудовые часы въ дальній ящикъ.
Во время своего университетскаго поприща, онъ слѣдовалъ по тому же пути. Полный жизни и игриваго ума, сильный и ловкій во всѣхъ мужественныхъ упражненіяхъ, щедрый и красивый, онъ былъ любимъ всѣми; и едва-едва окончивъ наконецъ курсъ (онъ бы могъ окончить его блистательно, касательно игры на билліардѣ и въ крикетъ), онъ все таки еще очутился въ положеніи которому могли бы позавидовать мноrie изъ юношей. Правда многіе изъ его знакомыхъ и не изъ числа худшихъ, сознавъ что они сами должны пробивать себѣ дорогу въ свѣтѣ, пришли къ тому заключенію что этотъ привлекательный повѣса былъ не очень выгоднымъ товарищемъ для нихъ, и принуждены были освободиться отъ его пріятнаго, но опаснаго вліянія. Другіе были вынуждены къ этой мѣрѣ приказаніями разсерженныхъ родителей и негодующихъ опекуновъ, соглашавшихся лишь подъ этимъ условіемъ уплатить университетскіе долги ихъ. Несмотря на это, осталось еще довольно личностей, не принадлежавшихъ ни къ одному изъ вышеупомянутыхъ разрядовъ, сохранившихъ прежнюю привязанность къ любимому герою своихъ студенческихъ дней, черезъ котораго они могли бы получить доступъ въ лучшее общество въ городѣ и въ деревнѣ, не будь онъ слишкомъ лѣнивъ для преслѣдованія своихъ собственныхъ выгодъ.
Вспомните, прошу васъ, что онъ никогда не зналъ преимуществъ роднаго дома, что онъ былъ лишенъ, пока не пришло время на это, смягчающаго вліянія, которое производитъ даже на самыхъ худшихъ общество хорошихъ женщинъ. Кроткій материнскій совѣтъ никогда не касался слуха его. Извиненія доброй сестры никогда не слѣдовали за тысячами прегрѣшеній противъ салонныхъ правилъ, въ которыя вводилъ его буйный духъ его. Онъ могъ постоять за себя въ билліардной или на скачкѣ, но чувствовалъ себя совершенно не въ своей стихіи при дамской игрѣ въ крикетъ, или на балу.
Къ тому же, лѣнивецъ этотъ пренебрегалъ всѣми маленькими стараніями необходимыми для того чтобъ оставаться на глазахъ у большаго свѣга, какъ-то, дѣланіемъ визитовъ, оставленіемъ въ домахъ своихъ карточекъ, присутствіемъ на людныхъ собраніяхъ и услугами пожилымъ дамамъ, стараніями требуемыми большимъ свѣтомъ отъ молодыхъ людей за которыми самому свѣту не стоитъ гоняться. Люди подобные Джеку должны усердно бить въ барабанъ съ обоихъ концовъ, не то они будутъ забыты въ толпѣ. Или вы думаете что счастливцы порхающіе по бальнымъ заламъ съ избранными красавицами, улыбающіеся около нихъ на гуляньяхъ и ухмыляющіеся надъ плечами ихъ, въ оперныхъ ложахъ, только и дѣла дѣлаютъ для достиженія этихъ безцѣнныхъ преимуществъ? Нѣтъ, послѣднія не что иное какъ награда за тяжкіе труды, на которые большой свѣтъ обрекаетъ младшихъ сыновей и другихъ нежеланныхъ особъ. Еслибы Джекъ обладалъ титуломъ и десятью тысячами годоваго дохода, то большой свѣтъ самъ бы сталъ навязываться ему, но такъ какъ Джекъ не обладалъ ничѣмъ подобнымъ, и съ своей стороны, не навязывался большому свѣту, то большой свѣтъ шелъ своимъ путемъ, обходясь и безъ него.
Джеку до этого и горя было мало. Онъ избралъ себѣ общество совершенно подходящее къ его вкусамъ, общество болѣе распущеннаго разряда литераторовъ, художниковъ и актеровъ и людей подобно ему умѣющихъ постоять за себя въ клубахъ Цыганскаго квартала, хотя и не принадлежавшихъ собственно вполнѣ къ гильдіи составлявшей этотъ кварталъ. Это была свободная, бурная, безцѣльная, но не преступная жизнь, какъ можетъ-быть многіе готовы предполагать. "Demimonde", которому, къ несчастію, дозволено за послѣдніе годы считать сцену первою ступенью къ себѣ, не имѣлъ врага злѣе Джека Билля. Нѣкоторая миссъ Салли Спритъ, пользовавшаяся порядочною славой какъ актриса въ роляхъ "burlesques" и умѣвшая держать красивую виллу въ Бейсвотерѣ и карету за два фунта десять шиллинговъ, получаемыхъ ею въ недѣлю, была, какъ говорятъ, ужасно зла на Джека, за то что онъ отказывался отъ приглашеній на ея избранные маленькіе ужины, доступа къ которымъ добивалась всѣми неправдами половина Пелль-Мелля и Ст. Джемсъ-Стрита. Онъ же не нуждался въ нихъ и былъ вслѣдствіе этого провозглашенъ "безчувственнымъ животнымъ"; но не одна честная трудящаяся маленькая танцовщица встрѣчала постоянно добрымъ словомъ и улыбкой нашего повѣсу.
Но на какія средства велъ онъ эту праздную жизнь? Откуда получалъ онъ военныя подкрѣпленія? Они доставлялись ему каждую четверть года Абелемъ Блиссетомъ, иностраннымъ корреспондентомъ его повѣреннаго и бывшаго опекуна, Джебеза Стандринга, и состояли изъ двухъ сотъ фунтовъ въ годъ. Университетскіе долги его, превышавшіе его доходы за три года, взятые вмѣстѣ, были уплачены немедленно, но почему человѣкъ подобный Джебезу Стандрингу довольствовался лишь отправленіемъ къ своему опекаемому длинныхъ поучительныхъ посланій, избавляя его отъ своего личнаго надзора, который онъ имѣлъ обыкновенно привычку держать надъ всѣми сколько-нибудь зависящими отъ него людьми, это осталось бы тайной для всѣхъ друзей его, знакомыхъ съ этими обстоятельствами. Но обстоятельства эти были неизвѣстны никому, ни даже Абелю Блиссету.
-- "Лучше бы взяться за какое-нибудь дѣло или занятіе, не то мнѣ же будетъ хуже", бормоталъ Джекъ, всякій разъ какъ ему попадались въ руки посланія и проповѣди, необходимые спутники получаемыхъ имъ денегъ. "Какое-нибудь дѣло или занятіе. На что мнѣ дѣло или занятіе? Я не свѣтскій щеголь. Я могу жить и двумя стами въ годъ, не утруждая напрасно своего мозга." И дѣйствительно, онъ могъ жить ими, разумѣется исключая тѣхъ случаевъ когда ему приходилось платить чистыми деньгами за сливки и за булки, употребляемыя имъ за завтракомъ, за сапоги изнашиваемые имъ и за платье покрывавшее его. Онъ могъ жить и жилъ очень хорошо, но читатель знаетъ что мы нашли его, за двѣ недѣли до срока полученія денегъ, съ четырьмя шиллингами и шестью пенсами въ карманѣ и состоящаго должнымъ; однимъ словомъ, онъ былъ долженъ гораздо болѣе чѣмъ это было извѣстно мистрисъ Джоуерсъ.
Увѣщанія его опекуна являлись всегда въ одно время съ пятидесятые фунтами, обогащавшими его карманъ и потому бросались въ сторону безо всякаго вниманія. Послѣдній разъ они были болѣе обыкновеннаго строги и грозны, но онъ даже и не распечатывалъ этого письма,-- Джеку до всего этого и горя было мало. И кромѣ того развѣ онъ не намѣревался нарисовать или сочинить что-нибудь такое что должно было совершенно уладить дѣла его? Онъ учился живописи въ продолженіи цѣлаго мѣсяца и написалъ нѣсколько театральныхъ обозрѣній и мелкихъ статеекъ для журналовъ. Старая исторія его школьныхъ и университетскихъ дней повторилась снова. Онъ все хотѣлъ нагнать утраченное время, но время бѣжало еще быстрѣе его, несмотря на всю его быстроту.
Итакъ, мы находимъ его какимъ онъ есть, брошеннымъ на произволъ судьбы,-- лучшими, чтобы не сказать единственными истинными друзьями его были лишь бѣдная прачка, да добрая старушка вскормившая его.