Мы видѣли изъ письма мистрисъ Конвей къ ея "безцѣнной Джертрудѣ" что Джекъ Гилль былъ не для всѣхъ въ Гильдербюри-Паркѣ желаннымъ гостемъ. Альджернонъ Врей, единственный сынъ хозяина, былъ, по выраженію этой дамы, "очень милымъ мальчикомъ", да и развѣ наслѣдникъ титула баронета и одного изъ лучшихъ имѣній въ графствѣ можетъ быть чѣмъ-либо инымъ, если онъ слишкомъ не нестерпимъ, а юный джентльменъ о которомъ идетъ рѣчь далеко не былъ таковымъ. Но онъ достигъ той поры жизни когда юноши въ его положеніи начинаютъ чувствовать свое значеніе и желаютъ навязать людямъ постарше себя, да и вообще всему роду человѣческому свои собственные взгляды на жизнь. Однимъ словомъ, онъ лишь только достигъ совершеннолѣтія и любилъ быть вездѣ гдѣ могъ считаться нумеромъ первымъ. Набранные имъ одиннадцать Оскфордцевъ, долженствовавшіе состязаться съ игроками городскаго клуба, принадлежали всѣ къ молокососамъ, которымъ онъ желалъ выказать все свое величіе и великолѣпіе дома господиномъ котораго онъ долженъ былъ быть въ послѣдствіи. Но даже молокососы бываютъ не всегда вѣрны своимъ обѣщаніямъ, особенно въ началѣ лѣтнихъ вакацій, и потому даже когда отецъ его и домашній учитель приняли участіе въ игрѣ, оставалось все-таки еще одно не занятое мѣсто. Ахъ, Боже мой! Этотъ одиннадцатый членъ въ партіи крикетъ, что это за дикое и несносное существо? Какъ трудно поймать его, а разъ онъ пойманъ, какимъ непригоднымъ къ дѣлу оказывается онъ девять разъ изъ десяти случаевъ! Онъ-то именно и сшибаетъ васъ всегда съ ногъ, пропускаетъ мимо мячъ вашего противника, успѣвшаго поймать вашъ мячъ уже дважды, не слышитъ когда ему кричатъ, становится вѣчно не на свое мѣсто, беретъ у васъ перчатки и теряетъ одну изъ нихъ, болтаетъ или зѣваетъ когда ему нужно дѣйствовать, и считаетъ очень милою шуткой когда на его спискѣ является "пара очковъ", то-есть два нуля. Таковъ бываетъ обыкновенно одиннадцатый членъ, но Джекъ Гилль, бывшій въ университетѣ коноводомъ и лучшимъ игрокомъ своей партіи, былъ человѣкъ не такого рода. Добродушный сэръ-Томасъ Врей былъ въ восторгѣ что могъ пріобрѣсти драгоцѣнныя услуги Джека для своей стороны; но сыну его не улыбалась мысль играть вторую скрипку, и онъ объявилъ что ни въ какомъ случаѣ не согласится на это. Кромѣ того онъ давно былъ золъ на нашего Джека, ибо разъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, тотъ, не обращая вниманія на почтеніе подобающее будущему наслѣднику, поколотилъ его за то что онъ столкнулъ маленькую дѣвочку со ступеней ведущихъ въ тотъ самый ручей въ который Алиса Блоксемъ съ такимъ успѣхомъ закидывала своего "кучера".
Альджернонъ Врей хорошо умѣлъ, когда хотѣлъ, выказать себя въ высшей степени несноснымъ, а рѣзкія манеры и прямодушное обращеніе Джека ставили его въ невыгодное положеніе относительно его болѣе налощеннаго и сдержаннаго противника. Слѣдствіемъ этого было то что оба они дошли до столкновенія въ билліардной, наканунѣ игры въ крикетъ, и Джекъ вышелъ изъ себя и проигрался, потерявъ три изъ пяти червонцевъ взятыхъ имъ у многострадальнаго Ванъ-Вейна, введенный въ рискъ и проигрышъ насмѣшками надъ его игрой одного изъ сподвижниковъ своего молодаго хозяина. Бѣдный Джекъ, привыкшій къ общественной билліардной у "Блека" и къ обществу встрѣчаемому имъ тамъ, игралъ нѣсколько свободнѣе нежели это принято въ загородномъ домѣ джентльмена, и грѣхи его конечно не были прощены ему мастеромъ Альджи.
-- Какъ вы видите, дорогой мой Блектерстъ, замѣтилъ "милый мальчикъ" главному изъ молокососовъ,-- малый этотъ не привыкъ къ обществу джентльменовъ. Онъ совершенно опустился съ тѣхъ поръ какъ оставилъ Мертонъ. Удивляюсь, какъ отецъ могъ пригласить его.
Несмотря на это, "малый этотъ" очаровалъ прочихъ гостей. Въ какіе-нибудь полчаса онъ покорилъ сердце каждаго ребенка въ домѣ.
-- О, мама, посмотрите какъ отлично мистеръ Гилль починилъ мой змѣй!
-- О, папа, мистеръ Гилль обѣщалъ мнѣ сдѣлать лодку которая будетъ плыть!
-- О, тетя, какъ мы сейчасъ хорошо играли съ мистеромъ Гиллемъ!
-- О, няня, я сейчасъ бѣгалъ въ запуски съ мистеромъ Гиллемъ и обогналъ его! раздавалось безпрестанно въ гостиной и въ дѣтской.
Будь Джекъ общественнымъ дипломатомъ и знай онъ, какъ мы всѣ знаемъ, что легче всего заслужить благосклонность матери чрезъ ея дѣтей, онъ не могъ бы поступить искуснѣе; но онъ поступалъ такъ чисто по добротѣ сердечной, и былъ вознагражденъ за это.
Гильдербюри-Паркъ былъ полонъ гостей, съѣхавшихся по случаю состязанія въ крикетъ и сопровождающихъ его празднествъ. Пятеро изъ "одиннадцати" жили въ домѣ. Для остальныхъ, долженствовавшихъ еще пріѣхать, было приготовлено помѣщеніе въ трактирѣ. Остальными посѣтителями были молодая племянница сэръ-Томаса, мужъ ея и ихъ мальчикъ, тотъ самый что желалъ имѣть лодку могущую плавать; мистрисъ Конвей и дочь ея, блѣдная, прекрасная семнадцатилѣтняя дѣвочка, которую дама эта всѣми силами старалась выдавать за ребенка; лордъ и леди Викгемъ и почтенный Перси Блеръ, надежда ихъ рода, тотъ самый что безутѣшно-горестно ревѣлъ надъ своимъ сломаннымъ змѣемъ, пока искусный Джекъ не добылъ веревокъ и клею и не возстановилъ весь былой блескъ его; капитанъ Франклендъ и его молодая жена, и наконецъ старшая и единственная сестра "милаго мальчика", бывшая замужемъ за быстро возвышающимся законовѣдомъ, членомъ Разъѣзднаго Суда, со своими четырьмя отпрысками.
Дама эта взяла на себя роль хозяйки въ домѣ своего отца, овдовѣвшаго вскорѣ послѣ рожденія Альджернона, и на миломъ лицѣ ея сіяло милое выраженіе въ то время какъ она говорила Джеку что маленькій Томъ ея ни за какія блага не соглашается идти спать безъ того чтобы Джекъ, "малый непривыкшій къ обществу джентльменовъ", не подошелъ къ нему и не поцѣловалъ бы его на прощаніе. Итакъ, нашъ повѣса могъ разчитывать на сильныхъ союзниковъ въ случаѣ какихъ-либо непріятностей вслѣдствіе маленькой стычки происшедшей въ билліардной.
И непріятности эти не замедлили явиться на другое же утро за завтракомъ. Джекъ былъ не малымъ свѣтиломъ среди "Птицъ Евы", общества сочинителей, артистовъ, актеровъ и прочихъ особъ съ цыганскими наклонностями, встрѣчавшихся каждый вечеръ не за тысячу верстъ отъ Ковентъ-Гардена, въ одной тавернѣ, и составлявшихъ тамъ нѣчто въ родѣ свободнаго, легкаго и разговорнаго клуба. На собраніяхъ этихъ не обсуждались заранѣе обдуманные, отвлеченные вопросы, но за то каждый посѣтитель стоялъ на томъ чтобъ относиться безъ пощады ко всему написанному, высказанному или сдѣланному прочими.
Совѣтъ ирландскаго Честерфильда своему сыну отправлявшемуся на ярмарку: "гдѣ только увидишь какую-либо голову -- мѣть въ нее", былъ девизомъ "Птицъ Евы". Такимъ образомъ между ними установилось настоящее умственное состязаніе, и горе было бѣдняку потерявшему самообладаніе. Природное остроуміе Джека пріобрѣло еще болѣе мѣткости, если и не утонченности, въ этихъ стычкахъ, и потому когда Альджернонъ Врей попробовалъ, слѣдуя совѣту одного изъ своихъ сподвижниковъ, "хорошенько отдѣлать малаго", то языкъ этого малаго выскочилъ изъ ноженъ и сталъ такъ рѣзать и метать во всѣ стороны, что навѣрное повергъ бы въ прахъ противную сторону, еслибы столкновеніе это происходило среди "Птицъ Евы".
Но теперь ареной была столовая загороднаго дома, гдѣ присутствовали дамы, не привыкшія къ подобнымъ сценамъ и боявшіяся что всякое лишнее слово поведетъ къ ссорѣ, гдѣ считалось недостаткомъ вкуса вести какой либо споръ, даже и о болѣе пріятныхъ предметахъ, и гдѣ, что важнѣе всего, наслѣдникъ Гильдербюри Парка стоялъ на своей собственной навозной кучѣ (извините за неизящное сравненіе), окруженный существами предпочитавшими его карканье музыкѣ небесныхъ сферъ и считавшими его маленькія выходки верхомъ остроумія. Бѣдный Джекъ, взволнованный споромъ и успѣхомъ которымъ онъ, какъ ему казалось, пользовался, не замѣчалъ что именно самая сила и колкость его замѣчаній вредила ему, что дамы разсматривали узоръ своихъ тарелокъ съ необыкновеннымъ вниманіемъ, что добросердечный хозяинъ его безпокойно вертѣлся на креслѣ, и что Альджернонъ (самообольщеніе котораго не дало бы ему почувствовать сарказма самого Джеррольда) сидѣлъ, ухмыляясь, среди своихъ сподвижниковъ, съ видомъ человѣка говорящаго: "Смотрите пожалуста, господа, какъ я заставляю плясать этого медвѣженка ради вашей забавы."
Къ довершенію несчастія, сэръ-Томасъ получилъ письма принудившія его ѣхать въ Медстонъ, по случаю важнаго дѣла въ графствѣ.
-- Я постараюсь воротиться во-время къ нашей игрѣ, сказалъ онъ, когда тильбюри его подкатило по усыпанной щебнемъ дорожкѣ къ окнамъ.-- Пока найдите кого-нибудь на мое мѣсто, и вотъ что, Альджернонъ, прибавилъ онъ, вызывая сына своего на подъѣздъ, -- будь поучтивѣе съ Гиллемъ, прошу тебя.
-- Мистеръ Гилль вашъ гость, а не мой, отвѣчалъ его сынъ; -- не полагаете ли вы что послѣ его послѣднихъ словъ не мѣшало бы дать ему совѣтъ обращаться поучтивѣе со мной.
-- Ты самъ виноватъ въ этомъ, Альджернонъ, и твои глупости заслужили такое обращеніе.
-- Позвольте мнѣ имѣть свое мнѣніе на этотъ счетъ, гордо возразилъ "милый мальчикъ".
-- Разумѣется. Если твоя кожа такъ толста что не чувствуетъ бича, то ты можешь надуваться и подъ его ударами, но мнѣ тяжело видѣть это, продолжалъ его отецъ, забирая вожжи и собираясь ѣхать.-- Послушай моего совѣта, Альджернонъ, и оставь его въ покоѣ. Вспомни что онъ и руками умѣетъ такъ же хорошо справляться какъ головой.
Этотъ намекъ на исторію у ручья, уже упомянутую нами, не способствовалъ смягченію настроенія "милаго мальчика" касательно Джека.
"Еслибъ у моего мальчика была половина Джекова ума, а у Джека десятая доля его самообладанія, какое счастіе это было бы для обоихъ," думалъ баронетъ, уѣзжая изъ дома, "но теперь ужь быть между ними стычкѣ."
Между тѣмъ повѣса нашъ, въ полномъ невѣдѣніи что онъ провинился какимъ-либо образомъ и увѣренный напротивъ что выказалъ себя очень умнымъ, и что Альджернонъ приметъ наказаніе подобно одной изъ "Птицъ Евы", отправился одѣваться къ игрѣ, и выйдя изъ своей комнаты, узналъ что остальные члены "одиннадцати" прибыли, и что все общество отправилось на поле битвы.
"Могли бы мнѣ тоже крикнуть что идутъ туда," подумалъ онъ, готовясь слѣдовать за ними. "Врядъ ли я и знаю кого-нибудь изъ нихъ."
Проходя по парку, онъ встрѣтилъ нарядно одѣтую дѣвицу, кринолинъ которой лишь съ большимъ затрудненіемъ перебирался черезъ садовый плетень.
-- Никакъ это Мегги Грейсъ? сказалъ Джекъ, помогая ей перелѣзть.
-- Дѣйствительно меня зовутъ Грейсъ, сказала красавица, махнувъ головкой, -- но я не знаю почемъ вы это можете знать?
-- Неужели вы хотите увѣрить меня что не узнаете меня, Мегги? Вы вѣдь Мегги, хотя и стали взрослою дѣвушкой?
-- Вы вѣроятно одинъ изъ джентльменовъ пріѣхавшихъ къ крикету? возразила она, смотря на биту и колья которые онъ несъ съ собой.
-- Это не трудно отгадать, отвѣчалъ Джекъ,-- а что, вы теперь переходите когда-нибудь черезъ ручей у Мартиновыхъ кустовъ, Мегги?
Яркая краска залила все лицо дѣвушки. Она пробормотала въ отвѣтъ нѣсколько невнятныхъ словъ и кончила тѣмъ что насмѣшливо спросила его какое ему дѣло до того куда она идетъ?
-- Ровно никакого, возразилъ Джекъ, -- но скажите что вы теперь дѣлаете, Мегги?
-- Иду въ гости къ мистрисъ Стеддольфъ.
-- Я хочу сказать -- какое у васъ теперь занятіе? Чѣмъ вы живете?
-- Скажите пожалуста! Вы ужь что-то очень любопытны!
-- Всегда былъ такимъ, Мегги. Когда-нибудь ужь простужусь я и умру отъ этого.
-- Пожалуста пустите меня; я не хочу чтобы видѣли что я разговариваю съ джентльменами, это не годится, сказала дѣвушка.
-- Значитъ, говорить съ джентльменами когда никто не видитъ можно, Мегги?
-- Пожалуста пустите меня, сударь.
-- Извольте, проходите куда вамъ угодно. Я желалъ бы чтобы вы узнали меня, Мегги, проговорилъ Джекъ, когда она ушла,-- и чтобы вы не были такъ разряжены, прибавилъ онъ, глядя въ слѣдъ ея удаляющейся фигурѣ.-- Шесть лѣтъ тому назадъ я отколотилъ молодаго Врея за то что онъ столкнулъ васъ въ ручей. На васъ было тогда изорванное ситцевое платьице, и вы были порядочною замарашкой. Купанье это вамъ бы и не очень повредило тогда, правду сказать. Съ какихъ поръ стали лѣсные сторожа наряжать своихъ дочерей въ шелковыя платья, въ шляпки въ родѣ пироговъ съ новыми перьями и въ щегольскія ботинки? Это удивительно, право! Эй, да это что-такое?
Прямо на той дранкѣ заборика за которую зацѣпился Меггинъ кринолинъ лежала надписью вверхъ тонкая розовая обертка отъ письма, а на ней стояло: "моей дорогой Марг о ".
-- "Марго", скажите пожалуста! воскликнулъ Джекъ, поднимая конвертъ и видя что записка была уже вынута изъ него.-- Мегги Грейсъ величаютъ "моя дорогая Марго"! Эта любовная записка была вѣрно не отъ какого-нибудь простаго парня. Ты вѣрно изобрѣтеніе какого-нибудь благовоспитаннаго негодяя, прелестный, раздушенный, розовый, подлый лоскутокъ бумаги, и Богъ знаетъ какую дьявольщину содержалъ ты въ себѣ! Бѣдная дѣвушка! Бѣдная дѣвушка!
Онъ обернулся, и взглядъ его уловилъ еще промелькнувшій между деревьевъ клочокъ палеваго платья Мегги. Какое-то тоскливое чувство овладѣло нашимъ повѣсой уже въ ту минуту когда онъ узналъ прежнюю грязную дѣвчоночку столкнутую когда-то въ ручей, въ разряженной по модѣ молодой дѣвицѣ, и замѣтилъ какая она стала красивая. Онъ только-что подивился тому какимъ образомъ дѣвушка въ ея положеніи можетъ пріобрѣтать себѣ такіе наряды, какъ уже разгадка этой тайны сама попалась ему въ руки: "моей дорогой Марго"! Правъ онъ былъ говоря: "бѣдная дѣвушка! бѣдная дѣвушка!", но ему не слѣдовало говорить такъ громко; ибо младшій буфетчикъ возвращавшійся съ лужайки крикета, откуда его послали за горькимъ элемъ, содовою водой и другими угощеніями, слышалъ, проходя мимо, это восклицаніе, видѣлъ какъ Джекъ сунулъ обертку въ карманъ, и объяснилъ себѣ все это совершенно иначе нежели какъ было дѣло.
-- Извините, сударь, сказалъ, ухмыляясь, человѣкъ этотъ,-- но вы опоздаете если не пожалуете туда сейчасъ. Они ужь хотѣли начинать игру когда я пошелъ.
Они уже начали ее, когда Джекъ пришелъ на лужайку. Набранные со всѣхъ сторонъ Оксфордцы проиграли свою партію и стояли внѣ воротъ.
-- О! Наконецъ-то и вы пришли! закричалъ Альджернонъ, хватая мячъ и готовясь пустить его во второй разъ.-- Довольно, Грейсъ, пустите теперь. Грейсъ сталъ за васъ, мистеръ Гилль; будьте такъ добры занять теперь его мѣсто, вонъ у того колышка. Вотъ здѣсь. Благодарю васъ. Ну, всѣ готовы? Начнемъ!
Джекъ вообще мало думалъ объ этой игрѣ; но онъ полагалъ однако что какъ бывшаго университетскаго коновода, его вѣроятно попросятъ завѣдывать одиннадцатью игроками, между которыми не было ни одного имени извѣстнаго въ спискахъ крикета. Онъ обманулся. Мистеръ Врей взялся самъ вести игру и занялъ здѣсь, какъ и повсюду, первое мѣсто, раздавая приказанія съ важнымъ и повелительнымъ видомъ, противостоять которому не было никакой возможности. Первыми двумя противниками ихъ, со стороны городскаго клуба, были: одинъ высокій худощавый человѣкъ съ острымъ лицомъ и молодой джентльменъ въ очень нарядной блузѣ и съ пунцовыми шнурами доходившими до бѣлыхъ башмаковъ его.
Джентльменъ съ пунцовыми шнурами отбросилъ своей битой мячъ назадъ къ коноводу (Альджервону), а за нимъ послѣдовалъ толстый фермеръ, игравшій по старомодному. Онъ не смогъ отразить битой мячъ, отлично пущенный лордомъ Гденмеромъ, стоявшимъ на другомъ концѣ ихъ ряда, противъ мистера Врея, и былъ побитъ въ слѣдующемъ ходу этимъ джентльменомъ. Альджернонъ былъ въ восторгѣ. Двое воротъ были пройдены въ девять ходовъ, и все благодаря его ловкости. Слѣдующимъ противникомъ ихъ былъ веселый, краснолицый человѣкъ во фланелевыхъ панталонахъ, которыя были ему слишкомъ коротки, очень неуклюже владѣвшій битой, совершенно дикимъ и неправильнымъ образомъ. "Милому мальчику" было досадно что пришлось дѣлать два хода противъ остролицаго (отражавшаго каждый мячъ), потому что ему (Альджернону) казался не опаснымъ противникомъ товарищъ его. Но человѣкъ въ короткихъ штанахъ сталъ вдругъ бить вызывающимъ и нестерпимымъ образомъ, бить самымъ не подабающимъ образомъ, отражать всѣ мячи, которые такъ и летали надъ головой Альджернона, воображавшаго что они выбьютъ вотъ сейчасъ средній конъ у противной стороны -- бить, бить до тѣхъ поръ, пока ипровизованный телеграфъ не помѣтилъ 54. Между тѣмъ остролицый господинъ методично огражалъ мячи съ своей стороны, такъ что бита его усталымъ товарищамъ, казалась неутомимой. Лордъ Бленмеръ (воспитывавшійся въ Гарроу и бывшій игрокомъ въ крикетъ до конца ногтей) ловко и твердо пускалъ мячъ и былъ отражаемъ лишь рѣдко. Альджернонъ былъ поспѣшливъ, вспыльчивъ, необдуманъ, и оба, какъ остролицый такъ и товарищъ его, дѣлали изъ него что хотѣли. Несмотря на это, "милый мальчикъ" былъ слишкомъ доволенъ собой, чтобы подумать о какомъ-либо измѣненіи.
Итакъ игра продолжалась, и когда въ половинѣ втораго пріѣхала карета Блексемовъ, то на столбѣ стояло 67, и лишь двое воротъ были пройдены.
Алиса Блексемъ, страстная любительница всѣхъ игръ, пришла въ сильное негодованіе услыхавъ о положеніи дѣлъ и о томъ что Джекъ не былъ выбранъ коноводомъ.-- Знай я что Альджернонъ Врей выставитъ себя такимъ дуракомъ, сказала эта прямодушная дѣвица, -- я бы не пріѣхала. Досадно видѣть какъ игра ни за что ни про что пропадаетъ.
Досаду ея раздѣляли, разумѣется, ея сестрицы.
-- Мы, знаете, только затѣмъ и пріѣхали, говорили онѣ,-- чтобы быть съ милой Алисой. Она такъ любитъ смотрѣть на игру въ крикетъ и понимаетъ все что до нея касается. Какая жалость что мистеръ Врей такъ плохо ведетъ дѣло. Затѣмъ Аделаида отправилась по изгородямъ искать жуковъ и пр., а Мабель начала срисовывать страшнаго остролицаго человѣка, лицевые мускулы котораго она нашла превосходными.
Часы пробили два, телеграфъ показывалъ 80. Лужайка была полна гостей изъ парка и окрестностей его. Прибыла музыка и заиграла "Мабелевы вальсы". День не могъ бы быть прекраснѣе, и дамы (которыхъ было не мало) увѣряли что все шло восхитительно и что игроки въ крикетъ чрезвычайно мило играютъ.
Все это просто точило Алису.-- Посмотрите-ка, сказала она мистрисъ Конвей, лепетавшей восторженныя похвалы всѣмъ и всему,-- видите ли вы человѣка этого, въ сѣрой блузѣ, около того камышка?
-- Если не ошибаюсь, это тотъ умный мистеръ Гилль, возразила эта дама, приставляя къ глазу золотой лорнетъ.-- Какъ онъ милъ.
-- Бьюсь объ закладъ, продолжала Алиса, начиная волноваться, -- что за исключеніемъ лорда Гленмера, онъ побьетъ ихъ всѣхъ, а его не выбрали коноводомъ.
-- Но я увѣрена что милый мистеръ Врей отлично ведетъ дѣло, отвѣчала та.-- Посмотрите-ка. Прекрасно, прекрасно! Я увѣрена что онъ выиграетъ.
Восторгъ мистрисъ Конвей былъ вызванъ тѣмъ что человѣкъ въ короткихъ штанахъ отразилъ высоко подпрыгнувшій мячъ, пущенный ея героемъ.
Нарядно и изящно одѣтая, и еще очень красивая, дама эта обладала искусствомъ сосредоточивать на себѣ если и не восхищеніе, то вниманіе всего того общества среди котораго она находилась. Этого она достигала тѣмъ что постоянно публично признавала себя самою безпомощною, неразумною особой въ мірѣ. Не будетъ ли капитанъ А. настолько добръ подвинуть немножко напередъ ея стулъ: она такъ страшно неповоротлива. Не потрудится ли мистеръ Б. раскрыть за нее зонтикъ ея: она такъ ужасно неловка. Не позволитъ ли мистрисъ С. своему милому маленькому мальчику подойти къ ней и объяснить ей игру: она такъ страшно глупа что никакъ не можетъ понять ее. Еслибы преподобный мистеръ Д. былъ такъ добръ загородить ее чѣмъ-нибудь, для того чтобы въ нее не попалъ какъ-нибудь мячъ: она такая ужасная трусиха, и т. д., и каждая просьба сопровождалась такою сладкою улыбкой, и такія благодарности слѣдовали за каждою маленькою услугой оказанною ей, что становилось просто наслажденіемъ быть ея рабомъ.
Само собою разумѣется что всѣ женщины ненавидѣли ее и считали ее нестерпимою притворщицей, опаснымъ и лукавымъ созданіемъ, но до этого мистрисъ Конвей не было никакого дѣла. Она не обращала вниманія на женщинъ и на то что онѣ думали о ней; но въ то же время она никогда не давала имъ повода взводить на нее какое-нибудь серіозное обвиненіе. Добрые мущины считали ее пустою, но безвредною особой. Недобрые мущины имѣли насчетъ ея свое особенное мнѣніе, основанное на безпрерывной игрѣ ея прекрасныхъ глазъ и выразительной улыбкѣ. Какъ добрые такъ и недобрые мущины одинаково ошибались. Въ характерѣ мистрисъ Конвей было болѣе змѣинаго нежели голубинаго элемента. Женщины были правы на ея счетъ, какъ онѣ всегда бываютъ правы въ обсужденіи особъ своего пола.
Мы уже знаемъ что она жила врозь съ мужемъ, и мы слышали увѣреніе мистрисъ Виллертонъ что въ этомъ случаѣ вина была никакъ не на ея сторонѣ. Дѣйствительно, если вѣрить половинѣ всего того что говорили о проступкахъ ея мужа, ей ничего не оставалось болѣе какъ разойтись съ нимъ. Касательно его поведенія мнѣнія всѣхъ были одинаковы, и онъ самъ добровольно подтвердилъ всѣ обвиненія поднявшіяся противъ него, оставивъ страну безъ малѣйшей попытки опровергнуть ихъ. Оттѣнокъ грусти лежалъ съ тѣхъ поръ на лицѣ пострадавшей женщины, лицѣ которому вышеупомянутая улыбка придавала большую привлекательность. живи она въ давно минувшіе дни, сотни рыцарей готовы были бы идти разыскивать по свѣту ея коварнаго и жестокаго повелителя и вызвать его не смертельный бой. При настоящемъ же положеніи дѣлъ, многіе изъ друзей ея совѣтовали ей привлечь его въ пещеру того всемогущаго волшебника который однимъ розмахомъ пера въ силахъ расторгнуть брачныя узы, будь онѣ даже скрѣплены архіепископомъ съ помощью декана, и будь нѣкогда самъ Гименей приглашенъ на это торжество. Но нѣтъ, она никогда не рѣшится на это, ради своего дорогаго дитяти, и рѣшеніе это, неоднократно сопровождаемое слезами, заставило ее не мало выиграть во мнѣніи ея болѣе строгихъ знакомыхъ.
Мистрисъ Конвей дѣлала большую ошибку, въ которую ее вовлекъ вѣчный совѣтникъ ея пола -- тщеславіе. Она не хотѣла видѣть что ея дочь "ея дорогое дитя" перестала уже быть ребенкомъ, и продолжала одѣвать ее и обращаться съ ней какъ съ ребенкомъ, хотя ей и минуло уже семнадцать лѣтъ и она на цѣлый вершокъ переросла свою мать. Это служило поводомъ къ разспросамъ о ея собственныхъ лѣтахъ и предметомъ не благосклонныхъ толковъ.
Констанція Конвей сидѣла рядомъ съ матерью, одѣтая, среди этого блестящаго собранія, въ простенькое темное полотняное платьице, пристально слѣдя за игрой и громко дѣлая замѣчанія насчетъ ея сосѣдкѣ своей Алисѣ Блексемъ, заставившія наконецъ въ удивленіи воскликнуть эту молодую дѣвицу:-- Да почемъ вы столько знаете о крикетѣ?
Констанція бросила испуганный взглядъ на мать свою и поспѣшно шепнула:
-- Молчите! Пожалуйста не спрашивайте меня.
-- Ахъ вы, странное дитя!
Дѣйствительно, это было очень странное дитя. Дитя? именно это выраженіе не шло къ ней! Не было ничего дѣтскаго въ этихъ большихъ, грустныхъ карихъ глазахъ, въ этомъ безцвѣтномъ и тревожномъ лицѣ, съ такимъ умоляющимъ видомъ смотрѣвшемъ на Алису, прося ее молчать.
Честная, простосердечная Алиса готова была брякнуть еще какое-нибудь замѣчаніе, могущее придтись очень некстати, но вниманіе ея было отвлечено внезапною остановкой въ игрѣ, причиненной событіемъ не болѣе и не менѣе важнымъ, какъ пріѣздъ сэръ-Томаса.
-- Какъ я рада! воскликнула Алиса,-- теперь наконецъ будетъ перемѣна.
И дѣйствительно произошла перемѣна. Первыя слова добродушнаго сквайра были обращены къ Джеку, которому онъ указалъ на тройное число помѣченное теперь на телеграфѣ. Джекъ избѣгалъ очевидно отвѣта, тогда сквайръ обратился къ своему сыну, и веселое выраженіе исчезло на минуту съ лица его, въ то время какъ онъ отвелъ юнаго джентльмена въ сторону и сказалъ ему на ухо нѣсколько словъ. Затѣмъ они воротились, игроки были созваны, и собранъ совѣтъ, слѣдствіемъ котораго было то что мячъ былъ переданъ Джеку, занявшему мѣсто Альджернона и ставшему коноводомъ.
-- Пойдемте къ палаткамъ, сказала Алиса, беря Констанцію Конвей за руку,-- тамъ мы будемъ ближе къ воротцамъ, а теперь начнется настоящій крикетъ.
-- Можно мнѣ идти, мама? спросила Констанція.
-- Разумѣется, милочка. Какъ добра милая миссъ Блексемъ что беретъ тебя съ собой. И пожалуйста, скажите мнѣ, милая моя, вѣдь вы такая умная, кто выигралъ?
-- Никто еще пока не выигралъ, коротко возразила. Алиса (мистрисъ Конвей не принадлежала къ числу ея любимицъ),-- но теперь городскіе не долго оставятъ поле за собой.
И она отошла отъ нея.
Джекъ размѣрилъ глазами пространство предъ собой, ловко замахнулся и въ первый разъ въ сегодняшней игрѣ пустилъ мячъ. Мимо! Второй мячъ -- мимо! Третій -- мимо! настолько мимо что далеко надо было бѣжать чтобы поймать его наконецъ, и три хода пропали. Алисѣ становилось жарко и немного совѣстно за себя, какъ всегда бываетъ и со мной и съ вами, дорогой читатель, когда мы видимъ что тотъ который, по нашему мнѣнію, долженъ былъ отличиться, вдругъ проваливается. Альджернонъ пожалъ плечами и отвернулся, какъ бы потому что на игру эту не стоило и смотрѣть. Пятый мячъ, пущенный уже гораздо тише, былъ отброшенъ, а остальные три (необходимые для окончанія партіи) были пущены далеко не прямо.
Новый коноводъ на другомъ концѣ попробовалъ тогда пускать очень медленно изъ-подъ руки своей мячи и сдѣлалъ это до такой степени медленно и плохо что даже отражавшіе его противники смутились повидимому; затѣмъ Джекъ снова пошелъ. Первый мячъ -- мимо, по обыкновенію, слѣдующіе четыре были пущены прямо, два послѣдніе попали въ остролицаго, такъ что тотъ снова отскочилъ къ своимъ воротцамъ и принужденъ былъ потереть свои щиколки.
-- Отлично! въ восторгѣ вскричала Алиса.-- Наконецъ-то онъ даетъ себя знать.
-- Хотите биться объ закладъ, мистеръ Дейкъ, обратилась взволнованная дѣвушка къ молодому фермеру, готовившемуся въ свою очередь вступить въ ряды,-- что вамъ не остается сдѣлать еще и тридцати партій!
-- Извольте, на что вамъ угодно, миссъ Блексемъ.
-- Хорошо, на дюжину перчатокъ.
-- Извольте, съ удовольствіемъ.
-- По-рукамъ.
Первый мячъ, пущенный въ свою очередь медленнымъ коноводомъ, былъ отраженъ сильно, но немного черезчуръ быстро, человѣкомъ въ короткихъ штанахъ. Онъ полетѣлъ по воздуху, и Джекъ очутился прямо подъ нимъ. Солнце ударяло прямо ему въ глаза, и когда увидали что онъ, повернулся спиной къ тому мѣсту, куда полетѣлъ мячъ, то всѣ подумали что онъ потерялъ его изъ виду. Но прежде нежели кто-либо замѣтилъ что мячъ достигъ его рукъ, онъ уже снова былъ пущенъ имъ на воздухъ среди громкихъ криковъ:
-- Славно поймалъ!
Игра приняла новый оборотъ. Въ слѣдующую очередь свою, Джекъ побилъ остролицаго. Въ слѣдующую затѣмъ, осталось лишь двое воротъ: одни были сбиты медленнымъ коноводомъ, а Джекъ взялъ послѣднія. Въ послѣднія десять партій, лишь пять мячей были отброшены битой, и городскіе были "внѣ воротъ" послѣ 119 ходовъ! Алиса выиграла свои перчатки,
-- О Джекъ! воскликнула она, -- еслибы съ самаго начала васъ поставили на конъ!
Подобныя замѣчанія были сдѣланы и мистеру Врей, соизволившему возразить на это, въ видѣ извиненія, что хуже всего при набранныхъ со всѣхъ концовъ одиннадцати игрокахъ, то что не знаешь никогда ихъ силы; и въ этомъ общій голосъ подтвердилъ его мнѣніе.
Sic transit gloria mundi! Два года тому назадъ имя Джека Голля было въ устахъ каждаго Оксфордца. Онъ былъ предводителемъ одиннадцати, первымъ игрокомъ на билліардѣ во всемъ университетѣ и могъ бы попасть въ число восьми, не будь онъ слишкомъ лѣнивъ для этого. Прошло двадцать четыре мѣсяца, и онъ былъ позабытъ до тѣхъ поръ пока мячи не пошли опять выбивать колья, и люди принуждены были спросить кто онъ такой? Sic transit!
-- Вотъ что Джекъ, сказала ему Алиса, въ промежуткѣ наступившемъ въ игрѣ.-- Мы имѣемъ въ виду большую игру. Я буду сражаться съ Констанціей Конвей, а вамъ достанется работы съ обѣихъ сторонъ.
-- Хорошо, отвѣчалъ Джекъ, и обратясь къ Констанціи прибавилъ, чтобы сказать что-нибудь:-- Вы видали много такихъ игръ?
-- О, да; я часто ходила смотрѣть какъ игралъ папа. Онъ превосходный игрокъ въ крикетъ.
-- Ужь не тотъ-ли это Конвей -- Джорджъ Конвей? спросилъ Джекъ.
-- О, да; а вы его знаете?
-- Какъ же, знаю; но я не думаю чтобъ онъ помнилъ меня. Я былъ еще мальчуганомъ въ Итонѣ, когда онъ разъ явился играть противъ нашихъ съ Меринсбонскимъ клубомъ. Я долженъ былъ помогать, и онъ долго училъ меня прежде чѣмъ началась игра. Я старался изо всѣхъ силъ, а когда раздался колокольчикъ, то слышалъ какъ онъ сказалъ нашему коноводу что "изъ этого мальчугана выйдетъ славный игрокъ въ крикетъ." Я ужасно возгордился этимъ. На другой день я прошелъ мимо него въ то время какъ онъ стоялъ около рестораціи Кристофера. Онъ позвалъ меня туда, угостилъ стаканомъ вина и подарилъ мнѣ полуимперіалъ. Со мной обошлись такимъ образомъ въ первый разъ въ моей жизни, миссъ Конвей, продолжалъ нѣсколько печально нашъ повѣса, -- потому что у меня нѣтъ въ Англіи ни родныхъ, ни друзей и.... и въ глазахъ моихъ Джорджъ Конвей сталъ чѣмъ-то въ родѣ полубога. Что касается до игръ, то онъ былъ полубогомъ; нѣтъ въ Англіи человѣка который бы одолѣлъ его въ крикетъ, на билліардѣ и въ другихъ играхъ; а судя по его добротѣ къ бѣдному маленькому мальчишкѣ, какимъ я былъ тогда, я увѣренъ что онъ славный, добрый малый!
Джекъ болталъ не замѣчая телеграфическихъ знаковъ дѣлаемыхъ ему Алисой, а переставъ говорить и взглянувъ на Констанцію, онъ увидалъ что большіе каріе глаза ея были пристально устремлены на него и полны слезъ.
-- Я думаю теперь ужь онъ бросилъ играть въ крикетъ? прибавилъ Джекъ, видя что Констанція не отвѣчаетъ.
-- Да, я думаю, то-есть я полагаю что да, отвѣчала она, отворачиваясь и тревожно дергая шнуры палатки.
Снова телеграфическіе знаки начались, но Джекъ былъ такъ полонъ воспоминаній о своемъ прежнемъ полубогѣ что и не замѣчалъ ихъ.
-- Вы полагаете? Да кому же знать это лучше васъ?
Горючія слезы заструились по блѣдному лицу, отвернувшемуся окончательно отъ настойчиваго разспрощика.
-- Вотъ уже шесть лѣтъ какъ я не видала папа, рыдала она.-- Онъ болѣе не бываетъ у насъ. Онъ.... О! мистеръ Гилль, я не должна говорить о немъ! Я очень дурно сдѣлала что начала о немъ, но пожалуста, пожалуста не говорите мама!
-- Какой вы безтолковый, Джекъ! сказала прямодушная Алиса, какъ скоро они остались вдвоемъ.-- Развѣ вы не видали какъ я дѣлала вамъ знаки молчать?
-- Нѣтъ, не видалъ, а въ чемъ дѣло?
-- О! Я не могу сказать вамъ, спросите папа.
Джекъ спросилъ папа въ тотъ же день и узналъ отъ него исторію разлуки мистера и мистрисъ Конвей.
-- Ну ужь этого не знаю, сказалъ онъ.-- Все это можетъ быть такъ, не спорю; но я сужу о человѣкѣ по тому что вижу. Джорджъ Конвей былъ добръ ко мнѣ, а судя по тому какъ дочь его глядѣла на меня въ то время какъ я расхваливалъ его, я даю голову на отсѣченіе что онъ не былъ жестокъ съ нею.
-- Ну, по этому можно видѣть, милый другъ мой, возразилъ мистеръ Блексемъ,-- до какой степени можетъ обмануть васъ впечатлительная натура ваша. Именно вслѣдствіе того что эта самая молодая дѣвушка говорила о своемъ отцѣ, свѣтъ и составилъ себѣ настоящее мнѣніе о немъ.
-- Если такъ, то она маленькое животное! воскликнулъ Джекъ, и я никогда ни въ чемъ не повѣрю больше какой бы то ни было дѣвчонкѣ.
Съ этими словами онъ отправился въ палатку служившую уборною, чтобы посмотрѣть когда наступитъ его чередъ "выходить", такъ какъ его сторона начала свои дѣйствія противъ остролицаго человѣка и толстаго фермера, быстро пускавшаго мячъ изъ-подъ руки и готоваго, казалось, полетѣть самъ вслѣдъ за нимъ. Списокъ игроковъ былъ написанъ на полулистѣ почтовой бумаги и пришпиленъ булавкой къ стѣнѣ. Джеку было пріятно видѣть что его искусство было признано наконецъ, и что имя его красовалось на почетномъ мѣстѣ -- у третьихъ воротъ. Но пробѣжавъ глазами списокъ, онъ почувствовалъ что его точно что-то кольнуло въ сердце. Гдѣ видѣлъ онъ прежде этотъ самый почеркъ? Въ одинъ мигъ найденный имъ въ паркѣ конвертъ очутился въ его рукахъ, и угрюмая тѣнь омрачила лицо его, когда онъ сталъ сравнивать почеркъ. Имя одного изъ игроковъ стоявшее около его имени было Мартинъ. Мар. на спискѣ и Мар. въ словѣ Марго, красовавшемся на конвертѣ, были совершенно одинаковы. Не менѣе разительное сходство было и во всѣхъ прочихъ буквахъ встрѣчавшихся какъ въ спискѣ, такъ и на оберткѣ письма. Кто же писалъ все это?
Въ палаткѣ не было никого кромѣ одного изъ домашнихъ слугъ сторожившаго платье, часы и другія вещи игроковъ. Джекъ обратился къ нему.
-- Не знаете ли вы кто писалъ этотъ списокъ?
-- Какже, сударь, его писалъ мистеръ Врей.
-- Почемъ вы это знаете?
-- Да я самъ видѣлъ, сударь. Онъ написалъ его на своей битѣ и потомъ самъ, своею рукой, прикололъ къ стѣнѣ.
Холодная дрожь пробѣжала по тѣлу Джека когда онъ вторично сравнилъ оба почерка. Почеркъ этотъ былъ размашистый, немного уходившій вкось, свойственный почти всѣмъ молодымъ студентамъ; но было что-то особенное, своеобразное въ росчеркѣ и перекрещиваніи нѣкоторыхъ буквъ.
-- Да проститъ мнѣ Богъ, думалъ Джекъ, выходя изъ палатки,-- если какое-нибудь гадкое, мелкое личное недоброжелательство заставляетъ меня напрасно осуждать его, но....
Ахъ, это покажет ся слово это такое маленькое, а между тѣмъ мысли возбужденныя имъ тяжело лежали на сердцѣ Джека Билля во все продолженіе этого свѣтлаго дня. Громче и внятнѣе нежели когда-либо произносили губы, звучалъ въ его душѣ отголосокъ словъ: "бѣдная дѣвочка, бѣдная Merrit".
Это и было можетъ-быть причиной того что онъ не отличился болѣе въ игрѣ. Онъ ужь не могъ предаться ей всею душой. Мысли его все носились вокругъ бѣдной, хорошенькой дурочки, въ палевомъ шелковомъ платьѣ, бывшей чьею-то "дорогою Марго". Благоразумный или по крайней мѣрѣ хладнокровный человѣкъ сталъ бы въ этомъ случаѣ разсуждать слѣдующимъ образомъ:-- Какое мнѣ дѣло до этой дѣвочки? Дѣвочки которую молодой сквайръ столкнулъ въ ручей лѣтъ восемь тому назадъ, и которая стала теперь "его дорогою Марго"? Какое мнѣ дѣло до того, если онъ повергнетъ ее теперь и въ болѣе темныя и безпощадныя волны? Развѣ она не довольно велика уже и самостоятельна чтобы самой заботиться о себѣ? Или, развѣ у нея нѣтъ отца и матери, или братьевъ и сестеръ, или родныхъ и друзей, которыхъ дѣло заботиться о ней? Изъ-за чего стану я поднимать тревогу изъ-за нея въ домѣ въ которомъ мнѣ и безъ того не очень по себѣ?
Но Джекъ не былъ ни благоразумнымъ, ни хладнокровнымъ, а лишь мягкосердечнымъ малымъ, хорошо знавшимъ какъ кончаютъ обыкновенно деревенскія дѣвушки къ которымъ пишутъ на тончайшей розовой бумагѣ, называя ихъ "дорогими Марго", и онъ находился въ сильномъ волненіи какъ ему надлежало вести себя.
Наконецъ въ немъ мелькнула мысль что лучше всего будетъ переговорить обо всемъ этомъ со старою Полли. Полли приходилась чѣмъ-то въ родѣ родственницы Брейсамъ и могла высказать имъ многое, чего онъ (Джекъ) не могъ сообщить имъ. Онъ устроитъ все это вдвоемъ съ Полли, и успокоенный этимъ рѣшеніемъ, онъ думалъ что покончитъ съ этою мыслью; но нѣтъ. Онъ такъ болѣе и не отличился въ крикетѣ и былъ необыкновенно задумчивъ и разсѣянъ въ теченіе всего вечера, послѣдняго вечера проведеннаго имъ въ Паркѣ.
Добросердечная мистрисъ Клеръ, женское чутье которой подсказало ей что дѣло не ладно, подошла къ нему въ то время какъ онъ мрачный сидѣлъ въ углу и предложила купить у него всѣ его мысли.
-- Онѣ не стоятъ ни одного пенни, возразилъ Джекъ, просвѣтлѣвъ немного,-- онѣ касаются меня самого.
-- Тѣмъ стыднѣе для васъ, сказала прекрасная молодая женщина, садясь рядомъ съ нимъ; но шутки въ сторону, -- я боюсь что ваше посѣщеніе здѣсь было не особенно пріятно.
-- Дѣйствительно оно не было пріятно, отвѣчалъ Джекъ съ своимъ обычнымъ прямодушіемъ.
-- Мнѣ это очень жаль.
-- О! Объ этомъ не стоитъ говорить. Братъ вашъ и я, мы теперь не очень-то ладимъ другъ съ другомъ. Онъ сталъ слишкомъ важенъ для меня. Я человѣкъ ему не подходящій, да и онъ мнѣ тоже; поэтому чѣмъ меньше мы будемъ вмѣстѣ, тѣмъ лучше.
-- Вы часто бываете въ гостяхъ въ Лондонѣ, Джекъ? спросила мистрисъ Клеръ послѣ далеко не пріятнаго молчанія.
-- Въ гостяхъ? Нѣтъ, т.-е. что вы подразумѣваете подъ гостями?
-- Да вамъ бы слѣдовало бывать, право слѣдовало бы, Джекъ. Не хорошо для такого молодаго человѣка какъ вы быть все одному.
-- Но я не все бываю одинъ; у меня пропасть друзей, славныхъ малыхъ, получше тѣхъ что вертятся вокругъ Альджернона, возразилъ нѣсколько обиженный Джекъ.
-- Я увѣрена въ этомъ, увѣрена; но милый мой Джекъ, придерживаетесь ли вы общества женщинъ? Славные малые, какъ вы называете ихъ, очень хороши въ своемъ родѣ, но избѣгая общества женщинъ, молодой человѣкъ становится.... становится....
-- Невѣжливымъ, грубымъ и неотесаннымъ, не такъ ли? прервалъ ее нашъ повѣса.
-- Именно такъ.
-- То-есть такимъ какъ я.
-- Какимъ вы можете стать, если не будете слѣдить за собой.
-- Вы жестоки ко мнѣ, Джерти.
-- Ну вотъ, какъ я рада что вы назвали меня попрежнему! воскликнула она.-- Теперь мнѣ кажется точно прежнія времена воротились снова, и я могу говорить съ вами не стѣсняясь ничѣмъ. Ахъ, Джекъ, вѣдь я знала васъ еще такимъ же маленькимъ какъ мой Томъ, который теперь такъ любитъ васъ. Если я послѣ того не могу говорить съ вами откровенно, такъ кто же еще можетъ? Не моя вина, Джекъ, если мы такъ рѣдко видѣлись въ послѣднее время. Отчего вы ни разу не навѣстили насъ?
-- Я не знаю гдѣ вы живете.
-- О! Джекъ, какъ будто каждый адресный списокъ не могъ сообщить вамъ этого!
-- Я не вожусь со знатью подобною вамъ. Я невѣжливъ, грубъ и неотесанъ.
-- Да, когда вы говорите подобнымъ образомъ. Стыдно вамъ, Джекъ!
Дѣйствительно, на добромъ лицѣ его старой пріятельницы появилось нѣчто заставившее его устыдиться самого себя.
-- Простите меня, пробормоталъ онъ,-- я.... я....
-- Вы устали отъ сегодняшней игры, а я пристаю къ вамъ.
-- О, нѣтъ, нѣтъ! Пожалуйста не уходите, заговорилъ онъ, видя что она хочетъ вставать.-- Вы вполнѣ правы и столько же добры, какъ и правы; я знаю что даромъ трачу время и пренебрегаю случаемъ сдѣлаться чѣмъ-нибудь порядочнымъ; что я веду скверную жизнь, что бы ни говорили.
-- Я не знаю какую жизнь вы ведете, Джекъ, возразила мистрисъ Клеръ,-- да и не мое дѣло разспрашивать васъ. Я только вижу что вы не привыкли къ тому обществу въ которомъ имѣете право вращаться. Я говорю вамъ это какъ старый другъ вашъ, Джекъ, а не съ цѣлію огорчить васъ. Мнѣ это очень жаль, другъ мой, очень жаль, право.
-- Но что же такое я сдѣлалъ, чортъ возьми!
-- Тише! Не волнуйтесь такъ, и не говорите такъ громко.
-- Я желалъ бы никогда не пріѣзжать сюда!
-- А я, напротивъ, такъ очень рада что вы пріѣхали. Вы будете здѣсь всегда желаннымъ гостемъ, Джекъ.
-- Да, въ особенности для вашего брата.
-- Альджернонъ еще пока не хозяинъ Гильдербюри-Парка, и надѣюсь, еще долго, долго не будетъ имъ.
-- Аминь.
-- А вы всегда будете желаннымъ гостемъ и въ Глочестеръ-Гарденъ, Джекъ. Мужъ мой будетъ очень радъ познакомиться съ вами, а мой домъ слыветъ не скучнымъ домомъ.
-- Иначе и быть не можетъ, такъ какъ вы хозяйка.
-- Благодарю за комплиментъ. Вы начинаете исправляться. Итакъ, вы вѣдь часто будете навѣщать насъ, Джекъ?
-- Буду, буду и благодарю васъ. Джерти, будь у меня сестра подобная вамъ, будь у меня кто-нибудь, кто бы говорилъ со мной такъ какъ вы.... я бы....
-- Ну, хорошо, хорошо, оставимте это, сказала мистрисъ Клеръ, вставая и заканчивая разговоръ, потому что въ голосѣ повѣсы нашего зазвучало, а въ глазахъ его заблистало нѣчто чего не слѣдовало видѣть и слышать другимъ.-- Пойдемте и развеселите немножко общество. Всѣ что-то поглупѣли какъ будто, пойдемте.
Джекъ повиновался, и мало-по-малу его обычное веселое настроеніе воротилось. Онъ устроилъ шараду въ дѣйствіи и представилъ въ лицахъ нѣкоторыхъ изъ извѣстныхъ актеровъ, чѣмъ заслужилъ общія рукоплесканія; а когда дамы удалились, то прибавилъ еще представленіе того какъ мило пугается мистрисъ Конвей когда при ней откупориваютъ бутылку содовой воды, вслѣдствіе чего вся комната залилась громкимъ хохотомъ. Но къ несчастію, дама эта незамѣтно воротилась за своимъ платкомъ или вѣеромъ, или чѣмъ-то позабытымъ ею, и была тоже зрительницей этой сцены. Вслѣдствіе этого-то и воспослѣдовалъ неблагосклонный приговоръ выраженный ею въ припискѣ ея письма къ мистрисъ Виллертонъ.
Несмотря на утомленіе, Джекъ мало спалъ въ эту ночь. Добрыя слова Джертруды Клеръ преслѣдовали его, и онъ все болѣе и болѣе сознавалъ ихъ справедливость. Онъ становился невѣжливъ, грубъ и неотесанъ, и кончитъ тѣмъ что совсѣмъ пропадетъ, если будетъ еще долѣе продолжать вести эту цыганскую жизнь. Надо наконецъ твердо рѣшиться работать и сдѣлаться уважаемымъ членомъ общества. Представьте себѣ только каково имѣть домъ въ Глочестеръ-Гарденъ и женщину подобную Джертрудѣ Клеръ хозяйкой и красой этого дома.
Блексемскія дѣвочки, со всѣми ихъ странностями, были все-таки собесѣдницы не въ примѣръ лучше Баркера, Тедди Прейса и подобныхъ имъ личностей. Да, да, онъ непремѣнно начнетъ въ своей жизни новую, чистую страницу, броситъ всѣ эти негодныя знакомства и вступитъ въ порядочное общество. Чрезъ нѣсколько дней онъ долженъ получить деньги за четверть года. Онъ заплатитъ всѣ долги свои и тогда долженъ будетъ писать или рисовать, или что-нибудь дѣлать. Помня свои прежніе промахи и не сдержанныя намѣренія, онъ рѣшился расплатиться со всѣми долгами и этимъ принудить себя загладить всѣ свои проступки. Затѣмъ большіе, выразительные глаза дочери Джорджа Конвея какъ бы устремились на него среди мрака, и онъ ломалъ себѣ голову надъ тѣмъ что видѣлъ самъ въ ея лицѣ и надъ тѣмъ что говорилъ ему о ней мистеръ Блексемъ, и все думалъ объ этомъ, пока наконецъ не заснулъ.