Балъ мистрисъ Виллертонъ былъ похожъ на всѣ большіе лондонскіе балы. Я полагаю что даже сама королева, хотя она и не приглашаетъ гостей своихъ, а просто приказываетъ имъ явиться, не можетъ однако собрать у себя лишь тѣхъ людей которые ей пріятны, исключивъ изъ своего общества всѣхъ кого она не желала бы видѣть. Хорошо Джемсу писать въ Morning Post объ избранныхъ кругахъ, изысканныхъ собраніяхъ и подобныхъ тому вещахъ. Есть ли на свѣтѣ кто либо, кто, устраивая въ своемъ домѣ большое сборище -- большое, большое сборище, хочу я сказать -- не слышитъ прошеній въ пользу какого-либо нежеланнаго гостя. Но вѣдь это человѣкъ моей партіи, душа моя; вѣдь онъ изъ моихъ прихожанъ, моя милая; это мои паціенты; это мои кліенты и такъ далѣе. Изящная мистрисъ Виллертонъ принуждена была улыбаться многимъ гостямъ приходившимся ей не по вкусу еще гораздо болѣе безпутнаго Джека, но гости эти настолько исчезали въ массѣ людей ея круга, что присутствіе ихъ было едва замѣтно.
Джекъ отвѣсилъ всѣ должные поклоны, былъ представленъ хозяйкѣ и былъ окруженъ всевозможнымъ вниманіемъ со стороны ея подающаго блестящія надежды сынка. Для послѣдняго нашъ повѣса былъ львомъ всего общества. Тамъ были министры и сенаторы, епископы и деканы, заслуженные военные и моряки, и много людей отличившихся въ различныхъ отрасляхъ науки и искусства. Но кто изъ нихъ имѣлъ entr é e въ театръ Редженси, и могъ произнесть мистическія слова доставившія ему знакомство съ Салли-Спрингъ, героиней этого учрежденія?
Итакъ мистеръ Фредъ торжественно повелъ Джека по всѣмъ комнатамъ, представляя его юнымъ шелопаямъ изъ знатныхъ семействъ, которыхъ хитрому набивателю мозговъ изъ Мерилебонъ-Рода, удалось протащить сквозь Челзейское судилище, или которые лишь готовились еще къ этому испытанію, также какъ и многимъ другимъ одареннымъ подобными наклонностями и способностями юношамъ. Удивительно умный малый, и необыкновенно забавный, шепталъ имъ Телемакъ сей о своемъ новомъ Менторѣ -- пишетъ комедіи, знакомъ со всѣми хорошенькими актрисами, знатокъ во всѣхъ этихъ вещахъ. Молодые джентльмены къ которымъ обращались эти рѣчи толпились, тѣсня другъ друга, въ дверяхъ и на площадкахъ лѣстницъ, какъ будто въ залахъ и гостиныхъ шелъ проливной дождь, а они старались укрыться отъ него здѣсь. Они, казалось, были очень озабочены пуговками своихъ перчатокъ и находились, повидимому, въ великомъ страхѣ что маленькимъ кончикамъ ихъ галстуковъ вдругъ вздумается распустить крылья и улетѣть, если они не будутъ ихъ постоянно придерживать руками.
Когда нѣкоторые изъ самыхъ отважныхъ членовъ этого кружка попросили представить ихъ какой-нибудь дамѣ, то къ удивленію Джека "сынъ дома" извинялся. Видите ли, я самъ не танцую, сказалъ онъ съ видомъ превосходства надъ другими,-- но я отведу васъ къ моей mater, и пусть она васъ представитъ. Я здѣсь никого не знаю изъ дѣвицъ, кромѣ моихъ кузинъ, а вамъ конечно не придетъ въ голову танцевать съ ними.
Другіе не раздѣляли, повидимому, этого мнѣнія, доказательствомъ чего могла служить карточка со спискомъ кавалеровъ Милли Эйльвардъ. Сестра ея, какъ и всегда, охотно оставалась на заднемъ планѣ. Представленія Джека окончились и онъ намѣревался взойти въ главную большую залу, какъ вдругъ почувствовалъ чье-то прикосновеніе къ рукѣ своей и чей-то веселый голосъ воскликнулъ надъ его ухомъ:
-- О, мистеръ Гилль, какой сюрпризъ! Кто могъ себѣ представить что я увижу васъ здѣсь?
Онъ обернулся и увидѣлъ молодую дѣвушку въ бѣломъ платьѣ изъ какой-то мягкой матеріи, убранномъ мхомъ и длинными стеблями травы, и съ такимъ же вѣнкомъ на блестящихъ, темныхъ волосахъ. Лицо хотя и носило на себѣ болѣе счастливое выраженіе нежели когда-либо, было безъ сомнѣнія лицо Констанціи Конвей и голосъ былъ тоже ея; но куда дѣвалось изношенное, короткое платьице и гадкіе башмаки, безобразившіе хорошенькія ножки. Какая добрая фея произвела это превращеніе?
-- О, я знаю отчего вы такъ на меня смотрите, сказала маленькая Конъ.-- Не правда ли это похоже на сказку о Сандрильойнѣ? Мы уѣхали вчера изъ Гильдербюри-Нарка и гостимъ теперь здѣсь. Мама сначала и слышать не хотѣла о томъ чтобъ я была на балу. Мы -- то-есть она -- нарочно пріѣхали сюда къ балу. Не правда ли какъ тутъ хорошо? Это все мистеръ Виллертонъ и милая Мери Эйльвардъ устроили. Онѣ сговорились между собой, и заказали это потихоньку отъ всѣхъ, и намъ прислали лишь въ девять часовъ, когда я уже собиралась идти спать. Но я вамъ не сказала еще въ чемъ дѣло. Всѣ просили чтобы мнѣ позволили сойти внизъ на балъ, наконецъ затащили мама въ уголъ и она сказала что я могу пожалуй сойти, но что у меня нѣтъ платья. Я очень огорчилась, потому что послѣ этого о балѣ и говорить было нечего; но между тѣмъ они.... то-есть мистеръ Виллертонъ, велѣлъ Мери заказать эту прелесть: не правда ли, какъ они добры, мистеръ Гилль? "Эта прелесть," присланная ей лишь въ девять часовъ, были ея первое бальное платье.
Если вамъ покажется что маленькая Конъ была слишкомъ болтлива и недостаточно pos é e, для молодой дѣвицы въ длинномъ платьѣ, то будьте такъ добры припомните какъ она была всегда запугана и забита, и что она была теперь въ первый разъ въ жизни на балу и въ первый разъ видѣла себя предметомъ вниманія. Волненіе и удовольствіе придали непривычный цвѣтъ лицу ея, и въ то время какъ Джекъ наблюдалъ за оживленною игрой ея чертъ, онъ удивился, какъ это онъ не замѣчалъ прежде какая она хорошенькая.
-- Я совсѣмъ было не узналъ васъ, сказалъ онъ.-- Вы смотрите совсѣмъ взрослой, сегодня.
-- Это потому что платье на мнѣ выросло внизъ?
-- Вѣроятно потому. Что, вы танцовали?
-- О, такъ много!
-- Есть у васъ еще какой-нибудь танецъ для меня?
-- Разумѣется есть, и она протянула ему свою карточку.
-- Въ галопахъ и вальсахъ, я таки не большой мастеръ, сказалъ, извиняясь, Джекъ,-- могу я васъ просить на вторую кадриль?
-- Да, но запишите вотъ здѣсь ваше имя, возразила она, вынимая карточку изъ-за кушака.-- Вы думаете я могу запомнить всѣхъ моихъ кавалеровъ? прибавила она, премило махнувъ головкой,-- но Боже мой, гдѣ же мистеръ -- мистеръ -- джентльменъ съ которымъ я сейчасъ танцовала?
Эхо тутъ вблизи не случилось и потому оно и не могло дать своего обычнаго отвѣта. Можетъ быть, джентльменъ обидѣлся ея невниманіемъ къ нему, въ пользу Джека, а можетъ-быть онъ опасался что по окончаніи танца, отъ него потребуютъ, чего добраго, разговора, и сомнѣвался въ своихъ способностяхъ на этотъ счетъ. Какъ бы то ни было, онъ исчезъ, и Констанція попросила Джека проводить ее къ матери, на что онъ и согласился. Въ то время какъ они шли туда, маленькіе пальчики вдругъ соскользнули съ его локтя къ его рукѣ и повлекли его въ сторону, къ мѣсту гдѣ сидѣла высокая, изящная дѣвушка въ легкомъ черномъ платьѣ, съ бѣлой камеліей въ волосахъ.
-- О Мери, милая, воскликнула она,-- какъ я рада что нашла васъ. Вотъ это другъ мой, мистеръ Гилль, тотъ самый что игралъ въ крикетъ -- помните, я вамъ говорила; мнѣ такъ хочется чтобы вы оба -- чтобы вы познакомились.
Представленіе было совершенно оригинальое, но Мери Эйльвардъ приняла его, какъ оно ни было странно.
-- Это нашъ первый балъ, надо вамъ сказать, мистеръ Гилль, сказала она, кладя съ ласковой улыбкой свою руку на плечо Констанціи. Въ немногихъ словахъ этихъ и въ тонѣ какимъ они были сказаны играла какая-то чарующая сила. Они какъ бы желали поисправить смыслъ того что было сказано предъ тѣмъ, не выражая однако этимъ упрека, извиняли не допуская въ то же время никакой вины. Джекъ, послонявшись таки довольно уже по свѣту, былъ хорошій знатокъ людей, но какъ ни быстро было въ подобныхъ случаяяхъ сужденіе его, нѣчто еще быстрѣе мгновеннаго сужденія, назовите если хотите инстинктомъ, сказало ему что если есть на свѣтѣ личность способная быть другомъ, въ лучшемъ и полнѣйшемъ смыслѣ этого слова, такъ часто всуе употребляемаго, другомъ всегда взволнованной, тревожной маленькой Конъ, то личность эта стояла теперь предъ нимъ.
Онъ не предчувствовалъ пока что ей суждено было играть настолько же важную роль и въ его собственной жизни.
Мистрисъ Конвей не оказалось налицо на диванѣ, служившемъ ей на этотъ вечеръ трономъ. Она отправилась кушать мороженое, и Мери Эйльвардъ заняла ея мѣсто. Музыка снова раздалась и Констанція отправилась вальсировать. Джекъ сѣлъ рядомъ съ Мери и разговорился съ ней. Ея милый голосъ, ея спокойное, вполнѣ утонченное обращеніе, простота и здравый смыслъ всѣхъ ея словъ очаровали его. Онъ съ трепетомъ вспомнилъ о созданіяхъ покинутыхъ имъ лишь часъ тому назадъ, въ зеленой комнатѣ "Редженси" и удивлялся какъ это Фредъ Виллертонъ могъ искать общества такого рода, имѣя возможность проводить время съ такой кузиной. Дѣйствительно, въ ней было какое-то очарованіе. Задолго еще предъ тѣмъ какъ ея разговоръ выказалъ ему ея развитый вкусъ и ея правильное сужденіе, прежде чѣмъ великій Спенсеръ Виллертонъ присоединился къ нимъ, ясно выказывая своимъ обращеніемъ съ нею что она пріобрѣла не только расположеніе его, но и уваженіе -- прежде всего этого, повѣса нашъ уже чувствовалъ къ ней непреодолимое влеченіе, чувствовалъ что голосъ его какъ будто смягчился и онъ весь затихъ, присмирѣлъ и въ то же время былъ счастливъ, въ присутствіи ея, такъ что когда какой-то изящный господинъ съ роскошными бакенбардами приблизился къ ней, объявляя что, кажется, онъ имѣетъ удовольствіе танцовать галопъ этотъ съ миссъ Эйльвардъ, и что галопъ начинается, то Джекъ рѣшилъ что задушить этого изящнаго господина его собственными великими бакенбардами и за тѣмъ проплясать галопъ на его бездыханномъ трупѣ, было бы лишь слабымъ и недостаточнымъ отмщеніемъ за его неумѣстное вмѣшательство.
Знаменитый государственный сановникъ остался разговаривать съ Джекомъ. Оказалось что они учились въ одной и той же коллегіи, и они разумѣется начали сравнивать обычаи и свойства различныхъ эпохъ, проведенныхъ ими въ университетѣ. Джекъ, нисколько не стѣсняясь обществомъ своего собесѣдника, пустился толковать, своимъ обычнымъ свободнымъ языкомъ, о томъ что онъ не одобрялъ, восторженно распространяясь въ то же время о своихъ любимыхъ конькахъ. Статсъ-секретарь слушалъ его съ тихою улыбкой, и незамѣтно для самого Джека, выпытывалъ его. Онъ очень любилъ общество одушевленной молодежи, и находясь на самомъ зенитѣ своей славы, признавался что въ незрѣлыхъ и пылкихъ изліяніяхъ неопытныхъ умовъ, онъ нерѣдко находилъ намеки, заставлявшіе его измѣнять свои мнѣнія о весьма важныхъ предметахъ. "Опытность" -- сказалъ онъ разъ, въ знаменитой рѣчи, произнесенной имъ въ отвѣтъ на вызывающія замѣчанія, сдѣланныя предводителемъ противной стороны, насчетъ одного молодаго члена нижней палаты -- "опытность есть оселокъ на которомъ мы пробуемъ новыя идеи, а не метла которой мы выметаемъ ихъ вонъ, не обсудивъ ихъ порядкомъ. Каждое зеркало -- какъ ни свѣтдо было оно когда то, становится мутнымъ, когда пыль времени ложится на него. Мы должны быть благодарны рукѣ стирающей пыль эту, хотя прикосновеніе ея и кажется намъ суровымъ. Гдѣ тотъ человѣкъ который осмѣлится сказать что среди безконечныхъ политическихъ и соціальныхъ измѣненій нашего времени, силы ума его остались не помутившимися, и что алхимическій процессъ мышленія не въ состояніи добыть драгоцѣннаго продукта изъ самыхъ незрѣлыхъ матеріаловъ, кажущихся не размышляющему уму недостойными вниманія?" Политическіе противники Спенсера Виллертона называли его необдуманнымъ и безразсуднымъ новаторомъ и старались доказать полное и быстрое разрушеніе угрожающее его политической системѣ; но въ то же время, наша злополучная, безпорядочно управляемая страна становилась богаче и счастливѣе подъ его вліяніемъ. Главнымъ преступленіемъ его было то что, горячо принимая къ сердцу благосостояніе своихъ согражданъ, онъ принимался всегда за все серіозно и не щадилъ своихъ противниковъ. Въ глазахъ его, лопата всегда была лопатой, а подлецъ подлецомъ. Говорили что онъ былъ дерзокъ и властолюбивъ и жаловались на его недостатокъ такта. Такта! Народъ нуждался въ дешевомъ продовольствіи, въ облегченіи налоговъ въ правѣ голоса въ своихъ собственныхъ дѣлахъ, а не въ гладкихъ словахъ и въ политичныхъ, ловкихъ плутняхъ.
Немного позднѣе, въ этотъ же вечеръ, онъ отвелъ Джека въ сторону и сказалъ ему:-- Я слышу, мистеръ Гилль, что вы имѣете вліяніе на моего сына, и судя по нѣкоторымъ вещамъ слышаннымъ мною отъ васъ, во время нашего разговора съ вами, я полагаю что вліяніе это можетъ быть для него благотворнымъ. Будь я даже гораздо богаче, чѣмъ на самомъ дѣлѣ, я бы тѣмъ не менѣе желалъ чтобы сынъ мой самъ проложилъ себѣ дорогу въ свѣтѣ. Вы понимаете меня? Я вижу что да. Я боюсь что въ настоящую минуту сынъ мой ведетъ безпутную, пожалуй даже порочную жизнь. Вы бы сдѣлали мнѣ величайшее одолженіе, вы бы сдѣлали доброе дѣло, мистеръ Гилль, удержавъ его отъ подобной жизни. Молодежь охотнѣе слушается молодежи, пренебрегая обыкновенно совѣтами людей постарѣе себя.
Бѣдный Джекъ вспомнилъ, съ угрызеніемъ совѣсти, объ устроенномъ имъ знакомствѣ съ Салли Спрингъ изъ Редженси, и не могъ произнести въ отвѣтъ ни одного слова.
-- Я радъ, за всѣхъ насъ, что мы имѣли удовольствіе познакомиться съ вами, продолжалъ сановникъ, скопляя этими словами цѣлую кучу горячихъ углей на главѣ нашего повѣсы, и я надѣюсь мы будемъ почаще видѣться съ вами. О! вотъ и мистрисъ Конвей.
Мистрисъ Конвей появилась, влача за собой свой шлейфъ; шея и руки блистали бриліантами, а облечена она была въ великолѣпное платье изъ голубаго атласа, которое, казалось, попало въ бурное облако изъ бѣлыхъ кружевъ и перьевъ; не малое количество этихъ дорогихъ предметовъ досталось также и на долю головы ея.
Она съ милостивою улыбкой протянула Джеку кончики своихъ пальцевъ и спросила его отчего онъ не танцуетъ?
-- Я сейчасъ иду танцовать съ дочкой вашей, мистрисъ Конвей. Сущее наслажденіе танцовать съ дѣвушкой которую такъ радуютъ танцы. Посмотрите-ка на нее, прибавилъ онъ, въ то мгновеніе какъ она, вальсируя, пролѣтѣла мимо нихъ,-- вотъ это я называю танцовать какъ слѣдуетъ: въ ней все танцуетъ, начиная съ подошвъ башмаковъ, до корней волосъ.
-- О, мистеръ Гилль, тихимъ и грустнымъ голосомъ замѣтила ея маменька,-- вы, джентльмены, слишкомъ балуете милое дитя, право, право, балуете.
-- Она кажется вполнѣ счастлива вслѣдствіе этого баловства, возразилъ Джекъ.
-- Это такъ -- это такъ; но, ахъ, мистеръ Гилль, что значитъ счастіе испытываемое при обстановкѣ подобной этой, въ сравненіи съ тихимъ довольствомъ скромной и мирной души, произнесла нѣжная родительница, падая на диванъ и поправляя свой роскошный нарядъ.
-- Это не повредитъ ей, сказалъ Джекъ.
-- Я надѣюсь что нѣтъ -- ахъ, я надѣюсь, молила мистрисъ Конвей;-- но какъ бы то ни было, мистеръ Гилль, она еще ребенокъ, а невинность и простодушіе дѣтскихъ лѣтъ -- вещь слишкомъ драгоцѣнная для того чтобы рисковать ею.
-- Я не очень то вѣрю невинности и простодушію дѣтскаго возраста.
-- О! Мистеръ Гилль!
-- Я очень хорошо знаю что считается святотатствомъ думать что-либо подобное, но у меня на этотъ счетъ свое собственное мнѣніе. Я полагаю -- поймите что я говорю вообще, а не и какой-либо отдѣльной личности -- я полагаю что дѣти, по природѣ, всѣ порядочные плутишки.
-- Какъ это ужасно!
-- Да-съ. Вы вѣроятно сейчасъ скажете что я самъ былъ пресквернымъ мальчишкой и что былъ очень несчастливъ въ выборѣ товарищей. Я готовъ на всѣ подобныя возраженія. Ихъ всегда дѣлаютъ, но это не измѣняетъ моего убѣжденія. Взгляните-ка на таблицы нашихъ судовъ, и вы всегда увидите какіе ужасные заговоры были замышляемы сущими ребятами и какія игривыя показанія они часто давали, упорно запираясь.
-- Да, но вѣдь это все дѣти изъ низкаго сословія, вѣдь только дѣти изъ этихъ ужасныхъ низкихъ классовъ и являются въ судъ. Дѣти порядочныхъ людей никогда ничего подобнаго не дѣлаютъ, возразила мистрисъ Конвей.
-- Я согласенъ, отвѣчалъ ей Джекъ,-- что молодые мистеры и миссъ что прогуливаются по Вестъ-Эндскимъ скверамъ не такіе притворщики и плутишки какъ грязные мальчишки и дѣвчонки бѣгающіе по "Нью-Котъ;" не только потому что они дѣти порядочныхъ людей, а потому что они рѣже нуждаются въ притворствѣ и во лжи, и что прилагается больше старанія для того чтобы внушить имъ честныя понятія.
-- Ахъ, мистеръ Гилль, какъ это ужасно! а мы считаемъ нашихъ милыхъ малютокъ чистыми и невинными по природѣ.
-- Они такіе же какъ и мы -- или по крайней мѣрѣ какъ я -- право не знаю, продолжалъ неумолимый Джекъ, окончательно взобравшись на одного изъ своихъ коньковъ.-- Неправдивость какъ въ словахъ, такъ и въ дѣйствіяхъ, есть не что иное какъ отсутствіе того что мы называемъ честью, а чувство послѣдней можетъ быть пріобрѣтено, какъ мнѣ кажется, лишь когда мы замѣтимъ сами, или когда намъ внушатъ другіе, какими глазами общество смотритъ на недостатокъ ея. Въ естественномъ состояніи, честь, въ нашемъ смыслѣ этого слова, неизвѣстна людямъ. Дикарь не рѣшающійся сдѣлать какой-либо ущербъ другому дикарю, ради своей пользы, будетъ считаться въ глазахъ дикарей за дурака. Первое инстинктивное чувство ребенка, подобнаго въ этомъ случаѣ дикарю, будетъ всегда самосохраненіе и себялюбіе, пока его не научатъ лучшимъ движеніямъ.
-- Я право никакъ не могу отвѣчать на такіе, страшноученые доводы, вступилась мистрисъ Конвей,-- но....
-- А дѣло въ томъ, прервалъ ее Джекъ,-- что мы обыкновенно еще портимъ все дѣло, ожидая отъ ребенка мнѣній и доводовъ, которыхъ не имѣемъ права ждать отъ него. Дѣти достаточно умны для того чтобы понять чего отъ нихъ ожидаютъ. "Вы вѣдь никогда не видали чтобъ я била малютку, миссъ Фани, вѣдь никогда не видали?" спрашиваетъ нянька, мигая при этомъ; "нѣтъ нянюшка" слышится въ отвѣтъ. Мама вполнѣ удовлетворена, и миссъ Фанни получаетъ за чаемъ сахарную булочку. "Будь хорошей, доброй дѣвочкой," говоритъ мама улыбаясь и цѣлуя ее и "скажи мнѣ, видѣла ты какъ злая няня бьетъ бѣднаго малютку?" Въ отвѣтъ на это раздается "да", и няньку прогоняютъ безъ аттестата. Ребенку нѣтъ дѣла до того что было въ дѣйствительности; маленькая Фанни понимаетъ лишь какого рода отвѣта ждутъ отъ нея, и даетъ его. Разъ мысль эта зародилась въ ней, она крѣпко держится за нее. "Хочешь положить свой новенькій шиллингъ на блюдо въ церкви, въ воскреснье?" спрашиваетъ мистеръ Гудчайльдъ у мистера Тома. Мистеръ Томъ тоже не дуракъ. Онъ смутно предвидитъ въ будущемъ нѣсколько другихъ шиллинговъ, въ награду за одинъ, принесенный имъ въ жертву, и вслѣдствіе этого, лжетъ, награждается за это общимъ одобреніемъ и дѣлается притворщикомъ. Однимъ словомъ, многіе благонамѣренные люди д ѣ лаютъ своихъ дѣтей неправдивыми, тѣмъ что ставятъ не должнымъ образомъ свои вопросы и выражаютъ свое удовольствіе или недовольство, вслѣдствіе даваемыхъ дѣтьми ихъ отвѣтовъ; а какъ я уже говорилъ, разъ произнесенная ложь сейчасъ же пускаетъ корни и дѣлается родоначальницей цѣлой семьи.
Съ этими словами Джекъ обернулся въ другую сторону, полагая что сказалъ довольно, что и было правда, и обернувшись увидалъ что Констанція подошла къ нимъ и что блестящіе глаза ея были устремлены на него съ выраженіемъ глубокаго вниманія. Онъ убѣдился что она слушала его.
-- Разговоръ этотъ не очень кстати въ бальной залѣ, миссъ Констанція, не такъ ли? сказалъ онъ,-- ваша матушка заставила меня взобраться на одного изъ моихъ коньковъ, и я чуть не до смерти загналъ его. Когда настанетъ наша кадриль съ вами?
-- Это слѣдующая теперь, возразила Констанція, уже безъ признака своей прежней веселости.
-- Я забылъ спросить что подѣлываетъ ваша бѣдная ручка? сказалъ Джекъ, ведя ее въ танцовальную залу.
-- О, не говорите объ этомъ пожалуста.
-- Развѣ дѣло оказалось такъ плохо? Я думалъ что послѣ арники....
-- Я не о боли говорю, съ недовольствомъ возразила Констанція, -- но пожалуста, бросимте этотъ разговоръ.
Джекъ сдѣлалъ затѣмъ нѣсколько общихъ замѣчаній, въ отвѣтъ на которыя получалъ лишь короткіе "да" и "нѣтъ", но вдругъ дама его спросила:
-- Какъ вы думаете, дѣти которыя говорятъ неправду въ угоду другимъ -- очень, очень виновны?
-- Нѣтъ. Я думаю что вина вся на другой сторонѣ.
-- Вы говорили сейчасъ что когда мысль разъ запала въ голову ребенка, то онъ ужь всегда будетъ придерживаться ея.
-- И кончитъ тѣмъ что будетъ считать ее вѣрною.
-- Но не думаете ли вы что когда дитя это выростетъ и станетъ понимать что хорошо и честно, то оно увидитъ что было обмануто? спросила Констанція, съ прежнимъ тревожнымъ и печальнымъ выраженіемъ въ большихъ глазахъ своихъ.
-- Статься-можетъ. Но лишь люди одаренные необыкновенною утонченностью чувства возьмутъ на себя трудъ оглянуться назадъ и разобрать свои прежніе поступки. Въ этомъ-то и заключается бѣда. Мущины или женщины съ утонченнымъ чувствомъ, размысливъ подобнымъ образомъ и убѣдившись что они были совращены съ пути тѣми самыми которыхъ они считали своими путеводителями, начнутъ сомнѣваться во всѣхъ и во всемъ. Я не могу себѣ представить болѣе тяжелаго состоянія духа. Такіе люди достойны сожалѣнія.
-- Да поможетъ имъ Богъ! съ глубокимъ вздохомъ произнесла Констанція Конвей, -- да поможетъ имъ Богъ!
-- Но провались они совсѣмъ! Извините, я не то хотѣлъ сказать, но право, это разговоръ вовсе не бальный. Вы вѣрно считаете, меня страшнымъ педантомъ, миссъ Конвей?
-- Почему же?
-- Потому что я некстати распространяюсь о важныхъ предметахъ и съ вами и съ матушкой вашей. Кто эта хорошенькая дѣвушка, въ розовомъ?
-- Миссъ Эйльвардъ.
-- Добрая фея Сандрильйоны?
-- Нѣтъ, Мери мой другъ, а это Эмилія.
-- Какъ она хороша!
-- Это всѣ говорятъ. Мнѣ Мери больше нравится.
-- Что вы переписываетесь съ Блексемовыми дѣвочками?
-- Нѣтъ. Алиса сказала что я могу писать къ ней, но чтобъ отъ нея отвѣта не ждала. Она терпѣть не можетъ писать письма.
-- Это похоже на нее. Странный она человѣкъ.
Они продолжали болтать подобнымъ образомъ до конца кадрили, еще прежде чѣмъ она кончилась, веселый разговоръ Джека возвратилъ радостный свѣтъ лицу его дамы. Но однако свѣтъ этотъ былъ все не тотъ что прежде; и когда, немного погодя, онъ передалъ ее на слѣдующій танецъ другому, то печальная тѣнь снова легла на лицо ея, и стала еще печальнѣе когда онъ удалился. Джекъ воротился къ Мери Эйльвардъ, говорилъ съ ней, танцовалъ съ ней, повелъ ее къ ужину, былъ представленъ ея отцу и ея сестрѣ, слѣдилъ за развѣвающимися складками ея чернаго платья, когда она проходила по комнатѣ или танцовала съ другими, и во всей этой толпѣ гораздо болѣе красивыхъ лицъ, не видалъ ни одного подобнаго ея лицу. И, однако, онъ не чувствовалъ ни тѣни какого-либо сентиментальнаго настроенія. Имъ овладѣло лишь смутное сознаніе что онъ знавалъ ее уже въ теченіе всей своей жизни; что ему лишь снилось до сихъ поръ что она ему чужая, пока онъ не очнулся сегодня вечеромъ отъ этого сна. Идя домой, среди яснаго весенняго утра, ему казалось что они уже старые друзья съ ней, и что дни въ которые онъ еще не знавалъ ея лежали далеко за нимъ.
Между тѣмъ какъ онъ стоялъ, глядя на нее глазами, Фредъ Виллертонъ подошелъ къ нему, настаивая чтобъ онъ сошелъ внизъ къ ужину, и заманивая его туда увѣреніемъ что всѣ дѣвицы убрались оттуда и что въ столовой остались лишь нѣкоторые, удивительно забавные малые. Джекъ пошелъ туда и подслушалъ тамъ любопытный разговоръ происходившій между удивительно забавными малыми.
-- Да, она дѣвочка хорошенькая, говорилъ плотный, пожилой джентльменъ,въ синемъ фракѣ съ золотыми пуговицами, оказавшійся въ послѣдствіи заслуженнымъ адмираломъ,-- но ей никогда не быть такою красавицей какой была ея мать въ ея лѣта; это была, чортъ возьми, красавица, милостивые государи. Вышла замужъ за негодяя, чтобъ его!... Онъ билъ ее, да-съ. Билъ ея малютку въ колыбели!
-- Потому что та ревѣла, вѣроятно, сказалъ одинъ изъ удивительно забавныхъ малыхъ.-- Страшная тоска слышать какъ ревутъ ребятишки!
-- Я бы его самого заставилъ заревѣть, продолжалъ адмиралъ, съ сильно побагровѣвшимъ лицомъ.-- Чортъ его побери, будь я помоложе, я вызвалъ бы его на дуэль и сдѣлалъ бы ее вдовой. Ея здоровье! Здоровье прелестной Матильды Боскоденъ и горе подлецу сдѣлавшему ее мистрисъ Конвей!
-- Отлично, ха, ха, отлично! орали удивительно забавные малые.
-- Ну, какъ вамъ тамъ угодно, сказалъ одинъ изъ нихъ,-- а я не вѣрю чтобъ онъ билъ ребенка. Извините меня, адмиралъ. Я полагаю вамъ это не вѣрно сообщили.
-- Да-съ, какъ же, чортъ возьми. Когда дитя подросло, то стало разказывать о немъ такія вещи что у васъ бы волосы стали дыбомъ. Между нами говоря, жена его была порядочная вѣтреница и на ея слова люди не очень полагались; но когда дитя заговорило,-- бѣдняжка,-- и поразказало все что видѣло, кто послѣ этого, чортъ возьми, могъ усомниться во всемъ этомъ?
-- Но если малютка лежала еще въ колыбели, замѣтилъ забавный малый,-- какъ могла знать она что говоритъ. Ребята въ колыбели только и знаютъ что ревутъ.
Старый морякъ былъ раненъ въ голову при Акрѣ, и нѣсколько бокаловъ шампанскаго были въ состояніи взволновать его. Удивительно забавные малые находили удивительно забавнымъ поддразнивать его съ помощію врага помрачившаго его умъ.
-- Чортъ побери, милостивый государь! кричалъ адмиралъ.-- Дѣти ростутъ, я думаю. Развѣ вашъ отецъ купилъ васъ совсѣмъ готовымъ что ли въ лавкѣ старьевщика? Когда малютка выросла, то разказала все что знала, и это-то и послало ея отца къ дьяволу.
Дѣйствительно, въ столовой не было дѣвицъ, когда Джекъ вошелъ туда, но несмотря на это онъ невольно оглянулся вокругъ, когда былъ провозглашенъ вышеупомянутый тостъ. Одна или двѣ заблудившіяся парочки намѣревались было войти, но отшатнулись, услыхавъ громкій голосъ и сильныя выраженія стараго моряка. Между прочимъ повѣсѣ нашему почудилось что въ дверяхъ мелькнуло и бѣлое платье убранное мхомъ.
-- Дай Богъ чтобъ она не слыхала этого стараго дурака, пробормоталъ онъ.
-- Что съ вами? спросилъ Фредъ.-- Не хотите ли еще шампанскаго?
-- Я уже довольно пилъ, благодарю васъ, возразилъ Джекъ съ безпокойствомъ глядя на дверь.
-- А скажите-ка, продолжалъ тотъ, наливая себѣ еще стаканъ,-- когда зададите вы намъ еще такую же вечеринку съ игрой? Вы вѣдь пригласите меня тогда, что?
-- Да, когда вздумаю опять задать что-либо подобное, мрачно отвѣчалъ Джекъ, беря кусокъ пирога съ дичью.
-- Мы-таки славно позабавились на той послѣдней. Хотите еще шампанскаго?
-- Гмъ! Вы-таки порядкомъ пошумѣли тогда. Жилецъ надо мной жаловался потомъ.
-- Что жь вы ему за это голову не проломили?
-- Онъ шести футовъ ростомъ и соотвѣтствующей ширины, отвѣчалъ Джекъ.-- Когда мнѣ вздумается проломить ему голову, то я ужь лучше васъ позову, мой милый.
-- Выпейте-ка еще шампанскаго. Скажите-ка о чемъ вы это толковали съ моимъ старикомъ? Съ нимъ вѣдь скука смертная, со старикомъ-то моимъ, не правда ли?
-- Я этого не нашелъ.
-- А, да вѣдь вы за то удивительно умный малый. Вы знаете все насчетъ политики и насчетъ всего этого. Выпейте-ка еще шампанскаго. Я такъ вотъ никакъ не могу справиться со старикомъ своимъ.
Эти послѣднія слова многообѣщающій сынокъ произнесъ такимъ тономъ, какъ будто они дѣлали ему величайшую честь.
Джекъ видѣлъ что онъ находится въ состояніи не допускающемъ никакихъ разсужденій и потому промолчалъ на этотъ разъ.
-- Скажите-ка, снова началъ Фредъ,-- вѣдь удивительно забавно было бы, еслибы здѣсь съ нами была маленькая Салли?
Джекъ въ негодованіи положилъ ножикъ и вилку, и всталъ.
-- О, пожалуста не уходите. Выпей-ка еще шампанскаго!
-- Нѣтъ, не хочу, и коли вы не сумашедшій, то не пейте и вы больше. Пойдемте отсюда.
-- Нѣтъ, я-то ужь не пойду, извините. Я не намѣренъ идти на верхъ, говорилъ Фредъ хриплымъ голосомъ.-- Мы хотимъ идти курить въ сарай вотъ съ этими господами. Тамъ мы выпьемъ еще шампанскаго. Это будетъ удивительно забавно, пойдемте и вы съ нами.
Джекъ оттолкнулъ его и пошелъ наверхъ въ бальную залу.
"И это пьяное животное можетъ разговаривать, когда ему лишь вздумается, съ Мери Эйльвардъ и съ нашею маленькою Конъ, размышлялъ онъ самъ съ собой.-- Ну, да и я самъ былъ немногимъ лучше его. Хорошъ и я, что проповѣдую."
Но Джекъ не видалъ болѣе въ этотъ вечеръ ни Мери, ни маленькой Конъ. Мистрисъ Конвей никакъ не могла себѣ представить куда дѣвалась ея милая Констанція, но не взяла на себя труда разыскивать ее. Мистеръ Эйльвардъ думалъ что старшая дочь его ушла къ себѣ; она была не большая охотница до баловъ. Джекъ немного обидился исчезновеніемъ своихъ обѣихъ любимицъ, но ушелъ изъ дома не прежде какъ общество стало расходиться. Когда у подъѣзда къ нему подбѣжали факельщики, спрашивая его, по своему обыкновенію, какую карету прикажетъ онъ позвать, ему показалось вдругъ очень страннымъ что онъ выходитъ изъ такого важнаго дома, съ такого великолѣпнаго бала, не имѣя въ карманѣ, да правду сказать, и нигдѣ въ своемъ распоряженіи, ни единаго шиллинга чтобы нанять извощика. "Какой я оселъ, подумалъ онъ, что могъ вообразить себѣ что онѣ станутъ сидѣть тамъ чтобы поговорить еще со мной." Однако онъ былъ весьма доволенъ своимъ появленіемъ въ хорошемъ обществѣ. Черезъ день или черезъ два, уладивъ всѣ дѣла съ своими кредиторами, онъ непремѣнно навѣститъ мистрисъ Клеръ и разкажетъ ей о сдѣланныхъ имъ успѣхахъ.
Джекъ былъ не единственнымъ человѣкомъ замѣтившимъ отсутствіе маленькой Конъ. Мери Эйльвардъ, искавшая ее напрасно по всѣмъ заламъ, побѣжала наконецъ на верхъ въ ея комнату. Большая перемѣна произошла съ ея новою пріятельницей, съ тѣхъ поръ какъ она видѣла ее въ послѣдній разъ. Она нашла ее, въ ея комнатѣ, лежащую на колѣняхъ у кровати, съ лицомъ спрятаннымъ въ подушкахъ; хорошенькій вѣнокъ ея былъ до половины сдернутъ съ головы, волосы ея, всѣ въ безпорядкѣ, были смочены слезами, весь ея тонкій станъ судорожно трепеталъ отъ рыданій. Напрасны были старанія Мери узнать причину ея горя. Въ отвѣтъ на всѣ ея успокоительныя слова, на всѣ ея нѣжныя ласки, слышался лишь одинъ глухой, отчаянный вопль: "Отецъ мой, отецъ мой! О, отецъ мой!"
-- Надѣюсь, вы веселились сегодня на балу, миссъ Милли, говорила горничная ея, когда молодая дѣвица эта стала наконецъ укладываться въ постель.
-- Не извольте называть меня болѣе миссъ Милли, гордо возразила балованная красавица,-- будьте такъ добры, Прейсъ, помните что отнынѣ я называюсь леди Эмилія.
-- О, Милли, воскликнула сестра ея, входившая въ эту минуту въ комнату,-- неужели ты хочешь сказать....
-- Да, глупый старикашка этотъ отправился наконецъ на тотъ свѣтъ. Я леди Эмилія, а ты -- леди Мери, а папа -- его сіятельство графъ Гильтонъ, вотъ что-съ! Онъ получилъ телеграмму сегодня вечеромъ и сейчасъ позвалъ меня въ свою комнату, для того чтобы сказать мнѣ это. Я жалѣю что не знала этого прежде. Я бы не позволила и половинѣ всѣхъ тѣхъ съ которыми танцовала сегодня быть мнѣ представленными.
-- Развѣ они танцовали хуже, считая тебя простою миссъ Милли, милая моя? спросила ее Мери, со своею тихою улыбкой.
-- Надо же положить всему какія-либо границы, сказала леди Эмилія;-- но ты какъ будто вовсе и не рада этому. Это похоже на тебя, Мери, обдавать всѣхъ холодною водой.
Мери не казалась обрадованною. Она думала о веселомъ праздникѣ, лишь только оставленномъ ими и о томъ холодномъ и безмолвномъ существѣ лежавшемъ теперь въ парадной комнатѣ замка Гильтона. Она думала также и объ отцѣ своемъ, объ его безразсудной и неумѣстной расточительности, о томъ какъ трудно было ему сводить концы съ концами, будучи частнымъ человѣкомъ. Что же будетъ теперь когда онъ сдѣлался перомъ,-- перомъ, представителемъ знатнаго дома, но не имѣющимъ въ карманѣ, противъ прежняго, ни одного лишняго шиллинга на поддержаніе своего величія.
-- Послушай-ка, Мери, сказала сестра ея, черезъ полчаса послѣ того какъ онѣ улеглись.
-- Что, милочка?
-- Что если тамъ есть фамильные брилліанты, то они достанутся тебѣ, какъ старшей дочери, или ихъ раздѣлятъ поровну между нами?
-- Право не знаю, милая, но во всякомъ случаѣ я съ радостью готова уступить тебѣ свою долю, возразила Мери.
Успокоенная этимъ увѣреніемъ, хорошенькая Милли,-- ахъ нѣтъ, прошу у нея извиненія,-- прелестная леди Эмилія Эйльвардъ заснула и видѣла во снѣ нѣкотораго молодаго маркиза, не находившагося въ числѣ тѣхъ о которыхъ она говорила что напрасно ей представляли ихъ.