Къ немалой радости Андрью Стендринга, говорливая подруга жизни мистера Винкворса пошла не въ свою тетушку Анну; или лучше сказать, тетушка Анна оказалась вовсе непохожею на племянницу свою, Дженъ. Славная старушка была тетушка Анна, съ своими серебристо сѣдыми волосами и со щеками румяными какъ у молоденькой дѣвушки; она привѣтливо встрѣтила его, не выказавъ ни малѣйшаго сомнѣнія къ словамъ его, съ той минуты какъ онъ объявилъ ей что онъ другъ "Джуліи Эйльвардъ" которую она знавала иного лѣтъ тому назадъ въ Чертсей. "Боже мой, Боже мой!" воскликнула она, узнавъ о цѣли его посѣщенія; -- кому могла придти въ голову такая мысль! Оклеветать подобнымъ образомъ бѣдную леди. Я бы желала видѣть ихъ въ смирительномъ домѣ за это, право желала бы!
-- Я уже имѣю въ рукахъ доказательство что ребенокъ родился осенью 1844 года, сказалъ Андрью,-- но еслибы вы могли сказать мнѣ въ какомъ именно мѣсяцѣ это было.
-- Я могу сказать вамъ въ какомъ мѣсяцѣ, и котораго числа и въ которомъ часу, возразила мистрисъ Крауфордъ.
-- Неужели вы могли запомнить это въ продолженіе столькихъ лѣтъ?
-- Я скажу вамъ всю правду, сэръ. Нѣтъ, я бы не запомнила этого еслибы не моя книга. Когда я занималась своимъ дѣломъ, у меня была книга въ которой я записывала все касающееся каждаго ребенка явившагося на свѣтъ съ моею помощью, а ихъ было не мало, могу васъ увѣрить. У меня и теперь еще сохраняется эта книга. Вотъ посмотрите сами.
Тетушка Анна была аккуратная старушка. Не прошло и пяти минутъ, какъ она отыскала желаемое мѣсто и указала пальцемъ на внесенный ею отчетъ. Она была точною и дѣловою старушкой, ибо въ отчетѣ ея не было ни одного лишняго или недостающаго слова.
"1844. Сентября 8го.-- Мистрисъ Эйльвардъ -- мальчикъ -- въ половинѣ десятаго -- ночью -- три часа и двадцать двѣ минуты -- докторъ Джойсъ. Окрещенъ Бертрамомъ -- преподобнымъ мистеромъ Сирметъ, октября 19го.-- Заплачено."
-- Бѣдный малютка! замѣтила мистрисъ Крауфордъ, между тѣмъ какъ Андрью пожиралъ глазами эти строки. Ему чуть было не пришлось очень плохо, въ самый день крестинъ его. Его отдали на руки дѣвочкѣ, прислуживавшей имъ, чтобъ она переодѣла его у камина; а неловкая дѣвчонка уронила его съ колѣнъ своихъ прямо на рѣшотку, и вмѣсто того чтобы сейчасъ же поднять его, съ крикомъ бросалась бѣжать по всему дому. Онъ обжегъ себѣ бѣдную головку свою, прямо за лѣвымъ ушкомъ. Я сама перевязала ему это мѣсто и залѣчила его какъ могла, но оно такъ никогда и не зажило хорошенько, обжоги плохо заживаютъ, знаете. Кожа такъ и съежилась вокругъ этого мѣста, точно маленькая рыбка или звѣздочка. Счастіе что это случилось не на лицѣ, не правда ли, сударь?
-- Бѣдное дитя все равно никогда бы не почувствовало этого недостатка, еслибъ это и случилось такъ, мистрисъ Крауфордъ. Оно умерло такъ рано.
-- Вы увѣрены въ томъ что оно умерло?
-- Господи! Мистрисъ Крауфордъ, почему вы такъ говорите?
-- Не знаю, въ раздумьѣ продолжала старушка.-- Мнѣ кажется очень страннымъ что они записали его шестимѣсячнымъ, когда ему было почти цѣлыхъ шестнадцать, а онъ былъ къ тому же такой большой, сильный ребенокъ для своего возраста. Люди готовые солгать одинъ разъ могутъ солгать и въ другой.
-- Но, скажите мистрисъ Крауфордъ, какую цѣль могли они имѣть?
-- Не знаю, не могу сказать. Я ничего не слыхала ни о матери, ни о ребенкѣ послѣ отъѣзда ихъ изъ Чертсей.
-- И все-таки подозрѣваете?
-- Нѣтъ, сударь, я, собственно говоря, ничего не подозр ѣ ваю. Мнѣ все это кажется лишь страннымъ; но будь я мужъ этой леди я бы постаралась хорошенько разобрать все касательно этой лжи въ приходской книгѣ.
Андрью до сихъ поръ не сомнѣвался ни на минуту въ смерти ребенка. Онъ и теперь не могъ заставить себя усомниться въ ней, но тѣмъ не менѣе, слова старушки заставили его призадуматься. Правда что все это было очень странно. Если допустить (какъ онъ полагалъ сначала) поддѣлку въ книгѣ отцомъ или его соучастниками, съ цѣлью отомстить Бертраму Эйльварду, то для обмана была еще причина. Теперь онъ желалъ думать что отецъ его былъ невиненъ въ этомъ дѣлѣ. Это была просто ошибка: шесть мѣсяцевъ написано вмѣсто шестнадцати. Съ другой стороны: развѣ въ приходскихъ книгахъ пишутъ шестнадцать мѣсяцевъ, а не годъ, четыре мѣсяца? Чѣмъ болѣе онъ думалъ объ этомъ, тѣмъ сильнѣе становились его сомнѣнія. Наконецъ онъ рѣшился ѣхать въ Маргетъ и взглянуть на тамошніе списки.
Онъ выпросилъ у старушки на время знаменитую книгу ея (которую она съ удовольствіемъ дала ему) съ тѣмъ чтобы показать ее лорду Гильтону; воротившись въ городъ съ ночнымъ поѣздомъ, и рѣшившись докончить дѣло какъ слѣдуетъ, онъ сейчасъ же отправился въ Маргетъ. Онъ убѣдился тамъ что писарь служившій тамъ въ 1846 году не записывалъ возрастъ мѣсяцами, когда умершему было болѣе года. На той же страницѣ на которой была записана смерть маленькаго Бертрама Эйльварда было записано еще двое другихъ дѣтей, изъ которыхъ одному значилось годъ и мѣсяцъ, а другому два года пять мѣсяцевъ. Тутъ не могло быть ошибки.
Онъ былъ убѣжденъ что безполезно будетъ наводить справки, но тѣмъ не менѣе сталъ наводить ихъ. Никто не помнилъ ни мистрисъ Эйльвардъ, ни ея мальчика. Писарь 1846 года умеръ, а племянникъ его, заступившій его мѣсто, увѣрялъ что ошибки тутъ никакой не было. Дядя его былъ такой аккуратный человѣкъ. Онъ разсердился когда Андрью привелъ ему доказательства настоящаго возраста ребенка и не хотѣлъ и слышать ни о какихъ свидѣтельствахъ, исключая приходскихъ списковъ. Если мальчику и не было шесть мѣсяцевъ, такъ ему сл ѣ довало быть столько, потому что его (говорившаго слова эти) дядюшка былъ такой аккуратный человѣкъ.
Вотъ что опять было слѣдствіемъ того что онъ не довольствовался тѣмъ что имѣлъ. Еслибы добрая мистрисъ Крауфордъ ограничилась лишь сообщеніемъ ему того что она знала и могла доказать, онъ бы торжествуя воротился домой. Теперь же задача его была окончена лишь въ половину. Говорить ли ему лорду Гильтону о сомнѣніяхъ внушенныхъ ему старушкой въ Бреконѣ? Едва ли слѣдовало дѣлать это. Это только могло бы встревожить и разстроить его, при настоящемъ состояніи его здоровья. Но, съ другой стороны, слѣдовало ли оставлять его въ невѣдѣніи? Андрью Стендрингъ приходилъ то къ тому убѣжденію что ему надлежало лучше молчать, то къ тому что надо было сказать всю правду, и кончилъ разумѣется тѣмъ что рѣшительно не зналъ что начать. Въ подобномъ настроеніи ума прибылъ онъ въ свою квартиру, гдѣ нашелъ письмо отъ Блексема, увѣдомлявшаго его что онъ пріѣхалъ въ понедѣльникъ въ городъ, нарочно для того чтобъ узнать объ исходѣ его поисковъ, и что такъ какъ Андрью не назначилъ навѣрное дня своего возвращенія, то онъ и принялъ приглашеніе лорда Гильтона погостить въ Паркъ-Левѣ, до этого времени. Андрью представился исходъ изъ затрудненія. Онъ покажетъ графу показаніе отца своего и книгу мистрисъ Крауфордъ, а съ Блексемомъ посовѣтуется насчетъ того слѣдуетъ ли ему сообщать еще что-нибудь. Экипажъ Чемпіона подъѣхалъ къ крыльцу въ ту самую минуту какъ онъ входилъ туда, и онъ хотѣлъ впустить его перваго къ графу, для того чтобъ успѣть поговорить сперва съ Блексемомъ, но леди Мери сказала ему что отецъ ея "настоятельно приказалъ попросить его къ себѣ сейчасъ же какъ только онъ пріѣдетъ". Повидимому, Чемпіонъ говорилъ уже съ графомъ о пакетѣ и послалъ сказать ему что ему было чрезвычайно трудно добыть оный, что доставъ его наконецъ, онъ долженъ былъ обѣщать возвратить его черезъ два часа обратно.
-- Ну, хорошо, хорошо, безпокойно твердилъ графъ.-- Не мѣшайте мнѣ теперь. Всѣ эти вещи принадлежатъ теперь леди Плесморъ, а она, я увѣренъ, охотно представитъ намъ все что намъ понадобится. Нѣтъ, останьтесь. Чемпіонъ былъ очень добръ, и такъ какъ онъ уже добылъ пакетъ, то пусть онъ самъ раскроетъ его и посмотритъ въ чемъ дѣло. Мери спишетъ то что окажется нужнымъ, и мы потомъ переговоримъ объ этомъ. Мнѣ нужно видѣть Андрью Стендринга. Отчего онъ не является до сихъ поръ?
Итакъ Андрью Стендрингъ отправился на верхъ въ комнату лорда Гильтона, гдѣ онъ нашелъ Мартина Блексема, а Чемпіонъ, немного обиженный непонятнымъ для него предпочтеніемъ, пошелъ въ кабинетъ, съ пакетомъ въ рукахъ, въ сопровожденіи Мери, готовой исполнять должность секрета, для его.
Клеёнчатый пакетъ найденный въ Блиссетовомъ красномъ ящикѣ содержалъ въ себѣ три пачки, связку писемъ, надписанную рукой Джебеза Стендринга: сохранить ихъ на случай нуждъг, а посл ѣ моей смерти сжечь не читая, сложенную бумагу и ящичекъ съ золотою цѣпочкой и крестомъ. Послѣдній онъ передалъ Мери, отложилъ пока связку въ сторону, и началъ читать отдѣльно сложенную бумагу.
Между тѣмъ, Андрью Стендрингъ давалъ отчетъ о своихъ поискахъ. Достаточно было и десяти минутъ для передачи главной сути дѣла; но лордъ Гильтонъ, восхищенный исходомъ его, желалъ слышать всѣ подробности не исключая и разглагольствованія мистера Винкворса и исторіи сломаннаго костыля. Затѣмъ онъ началъ упрекать себя за недостатокъ довѣрія и говорить несовсѣмъ лестныя вещи о старикѣ Джебезѣ. Еще недавно Андрью былъ готовъ защищать отца своего, готовъ былъ изгладить изъ памяти своей впечатлѣніе сдѣланное за него словами и обращеніемъ старика, въ послѣднее свиданіе ихъ. Теперь же, слова оправданія остановились у него почему-то въ горлѣ, а когда Блексемъ сталъ торжественно повторять несомнѣнныя доказательства истины, приведенныя выше и не требующія повторенія здѣсь, то слова мистрисъ Крауфортъ: "люди готовые солгать одинъ разъ могутъ солгать и въ другой" зазвучали съ неотступною болью въ его сердцѣ. Они провели подобнымъ образомъ около получаса, какъ вдругъ Чемпіонъ постучался въ дверь.
-- Нельзя ли ему сказать два слова Блексему?
-- Взойдите, взойдите сюда, Чемпіонъ, закричалъ ему лордъ Гильтонъ.-- Подите сюда, дорогой другъ мой, я сегодня такъ счастливъ какъ давно уже не былъ, и онъ разказалъ ему обо всемъ что случилось. Чемпіонъ, казавшійся озабоченнымъ и встревоженнымъ, и начавшій было слушать его съ нѣкоторымъ нетерпѣніемъ, сталъ слушать его все съ возрастающимъ вниманіемъ, по мѣрѣ того какъ онъ говорилъ.
-- Поздравляю васъ, милордъ, сказалъ онъ, -- поздравляю отъ всего сердца и васъ также, мистеръ Стендрингъ. Исторія эта, какъ мы слышали ее прежде, казалась очень темной. Я бы желалъ спросить васъ.... Тутъ онъ вдругъ остановился.
-- Я съ радостію отвѣчу на всѣ ваши вопросы, отвѣчалъ Андрью.
-- Нѣтъ я лучше спрошу Блексема, я не хочу безпокоить васъ теперь. Вы покончили дѣло съ Блексемомъ, милордъ?
-- Если онъ вамъ нуженъ, то да; но присылайте его скорѣе опять сюда. Мнѣ хочется поговорить съ нимъ о прежнихъ временахъ.
Сходя съ лѣстницы, Чемпіонъ вдругъ остановился и спросилъ Блексема:
-- У васъ вѣдь есть клеркъ, Проссеръ по фамиліи, не правда ли?
-- Какже, онъ находится у меня много лѣтъ.
-- Какъ была дѣвическая фамилія жены его?
-- Винслоу.
-- Блексемъ, то что доказалъ сегодня мистеръ Стендрингъ составляетъ лишь половину, менѣе нежели половину того что мы имѣемъ сообщить лорду Гильтону, если вы выведете одинаковое заключеніе со мной изъ бумагъ найденныхъ въ разсматриваемомъ мною пакетѣ.
-- Вѣроятно я былъ правъ, полагая что старикъ Джебезъ съ намѣреніемъ помѣтилъ ложнымъ числомъ смерть ребенка.
-- Ребенокъ этотъ вовсе не умиралъ. Тише. Пойдемте со мной въ кабинетъ. Намъ надо отдѣлаться какъ-нибудь отъ леди Мери. Я скажу ей что мнѣ нужно посовѣтоваться съ вами насчетъ одного дѣла, и что помощь ея болѣе не нужна мнѣ. Пойдемте.
Мери поняла намекъ и удалилась, а изумленный Блексемъ сѣлъ противъ Чемпіона и бумагъ разложенныхъ на столѣ.
-- Позвольте предложить вамъ еще одинъ вопросъ, сказалъ Чемпіонъ, -- слыхали ли вы о людяхъ носившихъ фамилію Бедингфильдъ?
-- Какже; у Джебеза Стендринга былъ сторожъ при конторѣ котораго такъ звали. Это былъ старикъ хорошій, но о семьѣ его нельзя сказать того же самаго. У него были сынъ и дочь, и оба они пошли по дурной дорогѣ, каждый въ своемъ родѣ.
-- Дочь его звали Ганной?
-- Да.
-- Теперь слушайте. Пакетъ этотъ содержалъ связку писемъ съ слѣдующею надписью. Если вы помните еще руку Джебеза Стендринга, то узнаете кто писалъ это, сказалъ Чемпіонъ, передавая ему обертку съ надписью.
-- Онъ самъ, въ этомъ нѣтъ сомнѣнія.
-- Зная изъ чьихъ рукъ добыты эти письма, я колебался читать ли мнѣ ихъ или нѣтъ, ибо Блиссетъ не могъ получить ихъ честнымъ образомъ; но едва прочелъ до половины вотъ это (онъ указалъ на отдѣльную бумагу), всѣ сомнѣнія мои исчезли, и я думаю, вы оправдаете мои побужденія. Теперь, прочтиге вотъ это. Съ этими словами онъ подалъ Блексему слѣдующее письмо:
Сенъ-Маркъ, Маргетъ, Августа 1го 1846.
"Милостивый государь, -- въ качествѣ одного изъ священниковъ этого прихода, считаю своимъ долгомъ увѣдомить васъ что мистрисъ Эйльвардъ, доводящаяся вамъ, кажется, родственницей, находится при смерти. Мы предлагали ей извѣстить кого-нибудь изъ семейства ея, когда она была еще не такъ плоха, но я боюсь что она не сдѣлала этого, а теперь уже поздно, ибо она находится въ безсознательномъ состояніи. Мы просимъ васъ извѣстить о ея состояніи близкихъ родныхъ ея, для того чтобы кто-нибудь позаботился объ ея маленькомъ сынѣ, который, по всей вѣроятности, останется сиротой, еще прежде конца этой недѣли. Прося извиненія за причиняемое мною безпокойство, остаюсь
"Покорный слуга вашъ
"Генри Бродгерстъ".
"Джебезу Стендрингу эсквайру."
На другой сторонѣ письма этого находилась копія съ отвѣта.
Аустинъ-Фрейрсъ, 1846.
"Милостивый государь, мистрисъ Эйльвардъ не родня мнѣ, своимъ преступнымъ и неблагороднымъ поведеніемъ, она потеряла права на уваженіе, когда-то питаемое мною къ ней. Она не имѣла никакого права просить обратиться ко мнѣ, и не можетъ требовать отъ меня никакихъ одолженій. Я бы измѣнилъ правиламъ руководившимъ меня въ теченіи всей моей жизни, не предоставивъ ее послѣдствіямъ ея поведенія; но по чувству христіанскаго долга, я можетъ-быть окажу помощь ребенку, не имѣющему никакихъ родныхъ, могущихъ печься объ немъ:
"Покорный слуга вашъ
"Джебезъ Стендрингъ."
"Преподобному г. Бродгерсту."
Затѣмъ слѣдовалъ отвѣтъ священника:
"Милостивый государь, позвольте мнѣ объяснить вамъ что мистрисъ Эйльвардъ не просила меня обратиться къ вамъ. За нѣсколько дней предъ тѣмъ какъ я писалъ вамъ, она получила письмо отъ мистера Андрью Стендринга, вашего сына, какъ я узналъ, и такъ какъ онъ самъ находится за границей, то я и обратился къ вамъ. Мистрисъ Эйльвардъ даже и не знаетъ что я писалъ вамъ. Позвольте мнѣ замѣтить вамъ что хорошо было бы прислать кого-нибудь кто позаботился бы о ребенкѣ, за которымъ рѣшительно некому присмотрѣть. Каковы бы ни были прежнія заблужденія его матери, я долженъ сказать что въ теченіи многолѣтняго поприща своего я встрѣчалъ мало людей настолько готовыхъ встрѣтить лицомъ къ лицу Создателя своего. Конецъ ея быстро приближается.
"Покорный слуга вашъ
"Генри Бродгерстъ."
-- Теперь, сказалъ Чемпіонъ,-- вы видите какимъ образомъ Джебезъ Стендрингъ явился на сцену. Вотъ это письмо, такъ же какъ и слѣдующее затѣмъ, покажетъ намъ какъ онъ исполнилъ христіанскій долгъ свой. Письма эти состояли изъ засаленныхъ, безграмотно нацарапанныхъ клочковъ бумаги. Первое изъ нихъ было слѣдующаго содержанія:
Маргетъ, августа 7-го.
"Почтеннѣйшій господинъ!
"Леди умерла въ прошлую ночь. Маленькій мальчикъ здоровъ, но все плачетъ. Мой малютка расхворался послѣ дороги. Мы оба были больны. Пожалуйста пришлите денегъ на похороны. Прикажете ли заказать малюткѣ трауръ?
"Покорная слуга ваша
"Ганна Бедингфильдъ."
-- Теперь помню, замѣтилъ Блексемъ,-- лордъ Гильтонъ говорилъ Стендрингу что отецъ его поручилъ этой женщинѣ ходить за ребенкомъ. Онъ могъ бы найти особу и по достойнѣе ея.
-- Можетъ-быть ему была нужна именно такая какъ она, сухо замѣтилъ Чемпіонъ.-- Прочтите вотъ это теперь.
Блексемъ прочелъ:
Маргетъ (числа не было).
"Почтеннѣйшій господинъ!
"Батюшка здѣсь, совсѣмъ обезумѣвшій отъ горя. О сударь, что же онъ сдѣлалъ вамъ? Онъ невиноватъ въ томъ что сдѣлалъ Джорджъ, и вѣрно служилъ вамъ двадцать лѣтъ. Если вы возьмете батюшку опять къ себѣ и не пойдете противъ Джорджа, мы будемъ готовы на все чтобы только доказать вамъ благодарность нашу. Деньги мы заплатимъ вамъ, или вы можете вычесть ихъ изъ жалованья нашего. Маленькій мальчикъ здоровъ и ему сшили трауръ.
"Покорная слуга ваша
"Ганна."
-- Этотъ Джорджъ о которомъ она пишетъ, сказалъ Чемпіонъ,-- укралъ деньги изъ мелочной кассы, а мистеръ Стендрингъ, по обычной справедливости своей, прогналъ старика отца его. Но онъ подумалъ объ этомъ въ послѣдствіи и назначилъ ему пенсію.
-- Но я не вижу къ чему ведетъ все это?
-- Сейчасъ увидите, сказалъ Чемпіонъ.-- Вотъ это и это можно и не читать. Это все лишь просьбы прислать денегъ для ребенка, продолжалъ онъ, кладя въ сторону два письма.-- Теперь, вотъ главное что намъ нужно. Прочтите это и судите сами.
Это было слѣдующее посланіе:
"Почтеннѣйшій господинъ!
"Все сдѣлано какъ вы приказывали. Мой бѣдный, маленькій Билли скончался вчера, тихо какъ ягненочекъ, а я записала на мѣсто его другаго. Мистеру Андрью нечего будетъ теперь стыдиться и, надѣюсь, все пойдетъ хорошо. Я еще за день предъ тѣмъ отправила маленькаго мальчика къ мистрисъ Брингъ, и сама поѣду туда, какъ скоро похороню Билли; пожалуйста, пришлите туда двадцать пять фунтовъ, потому что я все издержала на докторовъ и на прочее. Я отвезу въ контору золотую цѣпочку и другія вещи, какъ вы говорили мнѣ. Надѣюсь, сударь, мнѣ не придется поплатиться за это, потому что я стараюсь лишь устроить все къ лучшему.
"Покорная слуга ваша
"Ганна Бедингфильдъ."
Блексемъ весь вспыхнулъ при чтеніи этого посланія и докончивъ его, стукнулъ по столу, воскликнувъ: "такъ я и зналъ! такъ я и думалъ!"
-- Въ этомъ письмѣ, продолжалъ взволнованный Чемпіонъ, кладя въ сторону еще письмо,-- она проситъ денегъ, чтобы выѣхать изъ страны. Оно намъ не нужно. Но вотъ самое важное изо всѣхъ писемъ. Позвольте мнѣ прочесть вамъ его.
И онъ прочелъ слѣдующее:
12го, Гровъ-Котеджъ, Льюсегемъ.
"Милостивый государь!
"Въ отвѣтъ на объявленіе прочитанное мною сегодня въ Times позвольте мнѣ заявить что я охотно возьму маленькаго мальчика на свое попеченіе. Отецъ мой скончался, а матушка больна съ апрѣля мѣсяца. На моихъ рукахъ находятся двѣ маленькія сестры и я умѣю обращаться съ дѣтьми. Наша мѣстность считается очень здоровой, и я, въ случаѣ если мои услуги будутъ приняты, употреблю всѣ старанія для того чтобы мною остались довольны. Если желаете справиться обо мнѣ, то обратитесь пожалуйста къ преподобному мистеру Соммерсу, нашему ректору, или къ доктору Брауну, или же къ мистрисъ Вудгетъ, здѣшнимъ учителямъ; всѣ они отнесутся обо мнѣ благопріятнымъ образомъ.
"X. У., въ почтовую контору въ Бекеръ-Стритѣ."
-- Не остается никакого сомнѣнія насчетъ того кто этотъ X. У., сказалъ Чемпіонъ, -- и легко можно догадаться кто этотъ мальчикъ котораго желаютъ сдать на чужія руки, объявляя объ этомъ въ газетахъ; но кто, вы думаете, подписался подъ этимъ отвѣтомъ на газетный вызовъ? Ни кто иной какъ женщина вышедшая въ послѣдствіи злмужъ за вашего клерка, Мери Винслоу.
-- Боже мой! значитъ Джекъ....
-- Погодите. Могли быть на свѣтѣ двѣ Мери Винслоу.
-- Она жила въ Льюсгемѣ, Чемпіонъ. Клянусь честью, это Джекъ! воскликнулъ Блексемъ, не въ силахъ болѣе сдерживать свою радость.
-- Все это прекрасно, но тѣмъ не менѣе это лишь догадка съ нашей стороны, возразилъ Чемпіонъ.-- Еслибы вы были посторонній человѣкъ, и Чепель-Гильтонское имѣніе было бы у васъ на рукахъ, вы бы потребовали еще кое-чего прежде нежели отдали бы его. И это "кое-что", торжествуя произнесъ онъ,-- находится тоже въ нашихъ рукахъ. Вотъ тутъ показаніе данное на смертномъ одрѣ старикомъ Бедингфильдомъ и записанное со словъ его негодяемъ этимъ Блиссетомъ; оно содержитъ въ себѣ полное признаніе въ томъ что было сдѣлано съ содѣйствіемъ его дочери и его самого (ибо онъ самъ былъ тоже замѣшанъ въ этомъ дѣлѣ, вслѣдствіе чего и получалъ пенсію). Онъ кончаетъ тѣмъ что дочь его отвезла ребенка въ Льюнсгемъ и сдала его тамъ на руки Мери Винслоу. Это, скажете вы, не подвинуло еще насъ впередъ. Но если вы найдете здѣсь (онъ указалъ на связку бумагъ надписанныхъ "сохранить на случай нужды") три росписки въ полученіи денегъ на содержаніе ребенка, подписанныя именемъ Мери Винслоу, а затѣмъ съ дюжину другихъ подписанныхъ Мери Проссеръ -- что скажете вы на это?
-- То что я на седьмомъ небѣ! вскричалъ веселый адвокатъ, опрокидывая стулъ свой и пускаясь въ дикую пляску вокругъ стола.-- Дайте мнѣ вашу руку, Чемпіонъ. Чортъ возьми! Подумайте только! Джекъ живъ!-- Въ этомъ не было никогда ни малѣйшаго сомнѣнія, возразилъ тотъ, прибирая бумаги.-- Теперь намъ нужно возвратить къ жизни Бертрама Эйльварда младшаго, лорда Гилльвардена, и съ доброю помощью Джебеза Стендринга и миссъ Бедингфильдъ, я надѣюсь устроить это; потому что съ точки зрѣнія адвоката, мы должны отложить въ сторону признаніе старика. Это не есть доказательство.
-- Какимъ образомъ Блиссетъ добылъ эти бумаги?
-- Укралъ ихъ, разумѣется. Напавъ на слѣдъ, посредствомъ Бедингфильда, онъ сталъ искать дальнѣйшихъ доказательствъ и нашелъ ихъ. Разумѣется онъ надѣялся получить чрезъ нихъ денегъ отъ Джебеза или отъ Джека, или отъ владѣльца имѣнія, можетъ-быть и отъ всѣхъ трехъ вмѣстѣ. Мы еще доберемся со временемъ до всего касающагося этого дѣла.
-- Вы сейчасъ же скажете лорду Гильтону?
-- Да, я думаю.
-- Господи! Что за день! Что такое тамъ въ ящичкѣ?
-- Лишь золотая цѣпочка съ крестикомъ.
-- Лишь золотая цѣпочка! Бьюсь на тысячу фонтовъ что она дороже брилліантовой. Я не скажу ему ни слова. Отнесите ее къ лорду Гильтону и спросите узнаетъ ли онъ ее, прежде нежели скажете ему что-либо.
Они нашли графа весело разговаривавшаго о разныхъ предметахъ съ Андрью и съ Мери, присоединившеюся тоже къ нимъ. Они показали имъ цѣпочку и крестикъ, и лордъ Гильтонъ узналъ въ нихъ сейчасъ же прощальный подарокъ сдѣланный имъ женѣ своей, а Андрью ту самую вещь которую она продавала въ мальтійской лавкѣ, когда онъ нашелъ ее тамъ погибающею съ голоду.
Тутъ Чемпіонъ сообщилъ имъ постепенно, съ обычнымъ своимъ тактомъ и ясностію, великую новость. Сначала онъ лишь намекнулъ на то что ребенокъ не умеръ; затѣмъ подалъ надежду на открытіе его; наконецъ объявилъ что онъ никто иной какъ повѣса нашъ Джекъ.
-- Я полюбилъ его съ перваго взгляда! рыдая твердилъ восхищенный отецъ.-- Мы всѣ полюбили его! Когда же будетъ онъ здѣсь? Пошлите за Милли. О! когда же онъ придетъ? Еще только пять часовъ? Мери, пошли сейчасъ же человѣка въ Клементсъ-Иннъ. Онъ и вчера не былъ здѣсь, а у меня не будетъ минуты покойной пока я не увижу его. Мальчикъ мой! мальчикъ мой!
Блексемъ предложилъ себя въ послы (надо было хорошенько сообщить обо всемъ Джеку), а Чемпіонъ отправился отыскивать главнаго полицейскаго коммиссара или судью, чтобы представить ему бумага открывшія имъ это счастливое обстоятельство. Среди общаго волненія, восторга, потока разспросовъ со стороны Милли, глубокой, недоумѣвающей радости отца и сестеръ, шумнаго торжества стараго весельчака Блексема -- никто не замѣтилъ что Андрью Стендрингъ вышелъ изъ комнаты и изъ дому. Лордъ Гильтонъ нашелъ сына,-- онъ потерялъ отца.
Мартинъ Блексемъ воротился съ видомъ нѣсколько озадаченнымъ. Джека на его квартирѣ не оказалось. Друга его Беквиса тоже не было дома. Они уѣхали вмѣстѣ, взявъ съ собой поклажу, но куда, никто не могъ сказать ему. Чемпіонъ, возвратившійся къ вечеру съ объявленіемъ что все касающееся бумагъ устроено надлежащимъ образомъ, вспомнилъ что Джекъ заѣхавъ къ нему вчера въ контору, сказалъ что ѣдетъ въ Сентъ-Мало и возвратится во всякомъ случаѣ не позже четверга. Это было настоящимъ ударомъ для горѣвшаго нетерпѣніемъ отца. Что станетъ онъ дѣлать безъ своего сына цѣлые безконечные два дня? Одною отрадой было чувствовать что онъ его сынъ, сидѣть, обнявъ одною рукой Милли, а другой держа за руку Мери и говорить съ ними объ "ихъ братѣ". Не малою отрадой было кликать каждые полчаса изумленнаго слугу, давая ему точныя приказанія на счетъ "комнаты сына моего, лорда Гилльвардена", посылая его за "вещами сына моего, лорда Гилльвардена", заставляя его "готовить ужинъ сыну моему, лорду Гилльвардену, въ случаѣ если онъ воротится домой поздно и проголодавшись".
На слѣдующій день два джентльмена явились въ контору Джебеза Стендринга и послали къ нему свои карточки, прося у него свиданія. Старый купецъ насупился прочтя одно изъ именъ на карточкѣ и велѣлъ сказать что онъ занятъ и не можетъ принять ихъ. Тогда джентльменъ бывшій повыше ростомъ и посуровѣе на видъ написалъ на листкѣ вырванномъ имъ изъ своего бумажника: "Выбирайте одно изъ двухъ: или выслушайте насъ наединѣ здѣсь, или же нѣсколько времени спустя въ судѣ!" Онъ сложилъ записку эту и передалъ ее недоумѣвающему мистеру Мену.
Ихъ приняли.
Въ весьма короткихъ словахъ Чемпіонъ объяснилъ въ чемъ дѣло. Желательно было бы, прибавилъ онъ, чтобы дѣло это было устроено безъ скандала и безъ шуму. Отъ него (отъ Джебеза Стендринга) зависѣло подвергнуться преслѣдованію за противозаконный поступокъ, или же дать свидѣтельство долженствующее возстановить Джека Гилля въ правахъ сына и наслѣдника лорда Гильтона. Гдѣ находится Ганна Бедингфильдъ?-- Она умерла.-- Когда и гдѣ?-- Онъ не знаетъ.-- Это не можетъ быть, потому что онъ платитъ ей пенсію.-- Выстрѣлъ былъ пущенъ на удачу коварнымъ Чемпіономъ, но попалъ въ цѣль. Джебезъ Стендрингъ пробормоталъ что-то въ родѣ того что онъ выплачивалъ деньги чрезъ третье лицо, но и это не удалось ему. Теперь онъ имѣлъ дѣло уже не съ сыномъ, готовымъ вѣрить ему, готовымъ находить ему извиненіе на каждомъ шагу. Опытный адвокатъ захватилъ его въ желѣзныя лапы, и чѣмъ болѣе онъ пытался вырваться изъ нихъ, тѣмъ крѣпче держали онѣ его. Онъ кончилъ тѣмъ что признался что сообщница его не умерла, какъ онъ увѣрилъ Андрью, и предложилъ послать за ней. Она смотрѣла за домомъ, принадлежащимъ ему, въ Ротсергейтѣ. Жалко было смотрѣть на его ужасъ и на вспышки бѣшенства овладѣвшіе имъ, когда онъ увидалъ что сѣти окружили его со всѣхъ сторонъ. Клерки въ сосѣдней комнатѣ могли слышать его проклятія лорду Гильтону, сыну своему, Абеллю Блиссету и мольбы его о пощадѣ. Онъ то умолялъ ихъ на колѣняхъ, предлагая имъ за это все свое богатство, не раскрывать дѣла этого до его смерти, лишь до его смерти, то вдругъ снова вызывалъ ихъ на борьбу. Какъ Блексемъ такъ и Чемпіонъ, оба были рады когда свиданіе это кончилось, особенно первый, ибо все бѣшенство обманутаго заговорщика было направлено противъ него. Это все было дѣло его рукъ, его мести. Онъ подучилъ Блиссета украсть эти письма, онъ возстановилъ противъ него роднаго сына его.
-- Знаете ли что, сказалъ выходя Блексемъ,-- мнѣ кажется, у него тутъ (онъ указалъ на лобъ) что-то не въ порядкѣ. Я никогда еще не видалъ въ человѣкѣ подобной перемѣны. Правда, мы давно съ нимъ не встрѣчались, но всѣ считали его такимъ холоднымъ и безстрастнымъ. Это дѣло тяжело лежало у него на душѣ. Андрью говоритъ что замѣтилъ въ немъ перемѣну за послѣднее время, и клерки также замѣтили ее. Съ нимъ что-нибудь да неладно и въ физическомъ отношеніи, повѣрьте мнѣ.
Клерки раздѣляли болѣе нежели когда-нибудь это убѣжденіе и ждали въ недоумѣніи что будетъ дальше, пока не пришло время запирать контору. Но Джебезъ Стендрингъ все не подавалъ никакого знака. Наконецъ, старшій клеркъ собрался съ духомъ и рѣшился, отворивъ дверь въ кабинетъ, взглянуть туда. Хозяинъ его сидѣлъ на креслѣ, опустивъ голову на столъ, словно погруженный въ сонъ.
-- Извините, сэръ, сказалъ мистеръ Менъ, -- но уже половина шестаго.
Отвѣта не было.
-- Прикажите запирать контору, сэръ?
Да, они могли запирать теперь контору, съ тѣмъ чтобы никогда болѣе не отпирать ее; Джебезъ Стендрингъ умеръ. Онъ предсталъ предъ лицо Судіи пути Котораго онъ дерзалъ объяснять себѣ по своему, осмѣливаясь думать что ограниченный умъ его въ силахъ содѣйствовать ихъ исполненію. Первоначальнымъ планомъ его касательно ребенка Джуліи Эйльвардъ былъ просто выдать его за умершаго; вопервыхъ, потому что онъ ненавидѣлъ его ради его матери, а вовторыхъ, чтобъ избѣгнуть лишнихъ издержекъ, неизбѣжныхъ въ случаѣ еслибъ онъ захотѣлъ воспитывать его какъ ея ребенка. Свѣтъ, мнѣніе котораго вселяло въ него страхъ, счелъ бы ему въ заслугу каждый пенни выдаваемый имъ на воспитаніе безроднаго сироты Джека Гилля. Но онъ былъ въ правѣ требовать отъ него слишкомъ многаго какъ скоро дѣло касалось маленькаго Бертрама Эйльварда, а онъ зашелъ уже слишкомъ далеко для того чтобъ отступить назадъ. Ганнѣ Бедингфильдъ онъ объяснилъ поступокъ свой желаніемъ избавить своего сына отъ позора и отъ будущихъ хлопотъ съ ребенкомъ, бывшимъ, какъ онъ увѣрилъ ее, его ребенкомъ. Вскорѣ затѣмъ послѣдовало бурное свиданіе его со старшимъ Эйльвардомъ, сопровождаемое обидой и ударомъ, никогда не позабытыми имъ. Ему сказали въ лицо что онъ самъ и система составлявшая какъ бы часть его самого были виной всѣхъ несчастій обрушившихся на семью его. Гибель его сестры, возмущеніе его племянника, грѣхъ его сына, всему виной былъ онъ. Ударъ нанесенный ему ничего не значилъ въ сравненіи съ уколами этихъ ядовитыхъ стрѣлъ. Въ моей власти, сказалъ онъ, заставитъ васъ до конца вашей жизни каяться въ этомъ оскорбленіи, и вы будете каяться въ немъ. Онъ рѣшился воспитать ребенка, незнакомаго отцу его, образомъ совершенно противоположнымъ тому надъ которымъ тотъ сейчасъ произнесъ приговоръ: зародыши всевозможныхъ пороковъ будутъ посѣяны въ душѣ его въ общественной школѣ и достигнутъ затѣмъ полной зрѣлости въ университетѣ, чего бы это не стоило. Онъ будетъ предоставленъ вполнѣ самъ себѣ, и когда онъ въ конецъ развратится и падетъ,-- набожный заговорщикъ ни на минуту не сомнѣвался что это будетъ такъ,-- тогда настанетъ и пора его мщенія. Смотри, скажетъ онъ тогда, вотъ сынъ твой, вотъ плоды твоей системы!
Онъ не сомнѣвался ни на минуту что таковъ будетъ исходъ дѣла. Когда Итонъ и Оксфордъ сдѣлали свое, онъ свелъ съ Джекомъ Блиссета (характеръ и наклонности котораго были хорошо извѣстны ему) и привелъ въ исполненіе обманъ этотъ касательно годоваго дохода, долженствовавшій окончательно "увѣнчать дѣло". Внезапно лишенный всякихъ средствъ, лѣнивый, избалованный отверженецъ судьбы долженъ будетъ пасть. Можетъ-быть, онъ примется тогда за издѣліе фальшивой монеты, можетъ-статься начнетъ воровать, можетъ-быть пойдетъ и по не менѣе вѣрной дорогѣ къ гибели, по которой такъ незамѣтно увлекаетъ насъ впередъ, такъ заманчиво освѣщая ее, врагъ рода человѣческаго джинъ. Пасть былъ онъ долженъ неминуемо. Наконецъ вы поймете значеніе словъ: теперь посмотримъ, съ такою злобною радостью произнесенныхъ Джебезомъ Стендрингомъ въ тотъ день когда Джекъ узналъ что онъ нищій.
Къ невыразимому бѣшенству своему, онъ увидалъ что жертва его прошла невредимою чрезъ всѣ эти испытанія. Онъ прошелъ чрезъ общественную школу и не огрубѣлъ, прошелъ черезъ курсъ въ Оксфордѣ и не развратился; игралъ на билліардѣ и посѣщалъ театры, и все-таки не сдѣлался преступнымъ! Все это казалось поразительно страннымъ Джебезу Стендрингу. А когда разразился окончательный ударъ, то вмѣсто того чтобы повергнуть въ прахъ нашего повѣсу, онъ возвысилъ его на честное и независимое поприще!
Дважды тайна его чуть не раскрылась: разъ тогда когда Блиссетъ просилъ у него помощи, угрожая сообщить признаніе стараго сторожа при конторѣ лорду Гильтону (хитрый негодяй не говорилъ ни слова объ украденныхъ имъ письмахъ), во второй разъ, когда Андрью пришелъ къ нему спрашивая о Ганнѣ Бедингфильдъ и зная, какъ онъ полагалъ, что ребенокъ находится въ живыхъ. Мы знаемъ какъ онъ выпутался изъ перваго затрудненія. Второе казалось ему безвыходнымъ, пока сынъ его не сказалъ "не удивительно что ребенокъ умеръ". Слова эти измѣнили его тактику, и своею готовностью оказать помощь въ разъясненіи ложнаго числа въ маргетскихъ спискахъ, онъ, по своему мнѣнію, еще болѣе упрочилъ свое положеніе. Единственныя особы заинтересованныя этимъ мальчикомъ старались всѣми силами доказать фактъ его смерти! "Пускай они добьются доказательства что онъ умеръ шестнадцати мѣсяцевъ, бормоталъ про себя Джебезъ Стендрингъ,-- и они успокоятся, вполнѣ убѣжденные въ его смерти."
Но это утѣшеніе не касалось еще главнаго предмета заботъ его. Джекъ не погибъ, и старый купецъ сталъ приходить къ убѣжденію что онъ замышлялъ свои козни, лгалъ и тратилъ деньги напрасно. Что онъ также и грѣшилъ поступая подобнымъ образомъ, это не. приходило ему въ голову, ибо онъ вѣрилъ что цѣль оправдываетъ средства. Когда онъ увидалъ что цѣль вполнѣ непоправимо обрушилась, то ему ничего не осталось впереди кромѣ смерти или безумія, и Господь сжалился надъ нимъ.
Въ слѣдующее свое посѣщеніе въ Паркъ-Ленѣ оба адвоката объявили что Ганна Бедингфильдъ отыскалась. Не имѣло бы большаго значенія, еслибъ это и не удалось имъ. Счастливое тріо было убѣждено вполнѣ въ истинѣ. Они не нуждались ни въ какихъ дальнѣйшихъ доказательствахъ. Имъ нужно было лишь одно -- видѣть Джека.
Ахъ, еслибъ они увидали его въ эту минуту, одиноко стоящаго у мрачныхъ стѣнъ далекаго города Франціи, побуждаемаго какою-то невольною, неопредолимою силой смотрѣть на черныя, жестокія волны, снова нахлынувшія съ наступленіемъ ночи.
-- Онѣ не принесутъ меня къ тебѣ, моя безцѣнная.... о, моя безцѣнная! рыдалъ онъ.-- Я долженъ жить. Господь да поможетъ мнѣ жить безъ тебя, потому что это страшно, страшно тяжело!