IV.

Борьба съ голодомъ.

Въ продолженіи шести недѣль, т. е. отъ начала марта до средины апрѣля, Адріенна, Елена, мистеръ Сутклифъ, Гюго, Себастьянъ и другіе, работавшіе вмѣстѣ съ ними, или скорѣе подъ ихъ руководствомъ, энергично трудились въ двухъ школахъ, открытыхъ мистеромъ Малори. Сначала пришлось побороть много затрудненій; нѣкоторые изъ рабочихъ горько жаловались, что ихъ насильно гнали въ школу, отказывая иначе въ пособіи, которое само по себѣ казалось имъ очень скуднымъ въ сравненіи съ получаемой ими прежде заработной платой; но доброта и тактъ главныхъ дѣятелей: Себастьяна, Адріенны и мистера Сутклифа, а также дружное содѣйствіе, оказываемое имъ ихъ помощниками, вскорѣ стали производить чудеса. Мало по малу, рабочіе стали убѣждаться, что они находились въ гораздо лучшемъ положеніи, чѣмъ ихъ товарищи, хозяева которыхъ не сочли себя обязанными выдавать пособія и которые были потому обязаны пользоваться общественной помощью. Учиться читать, писать, считать или шить было, по мнѣнію всѣхъ рабочихъ, болѣе благороднымъ трудомъ, чѣмъ тесать камни или строить дороги и во всякомъ случаѣ болѣе подходящимъ для нѣжныхъ пальцевъ и привычекъ рабочихъ на бумагопрядильняхъ. Мало по малу, они привыкли къ своимъ мѣстамъ и знали, что ихъ ждутъ, что замѣтятъ ихъ отсутствіе, если они не явятся. Большая кладовая была натоплена, освѣщена и гостепріимно отворяла передъ ними свои двери. Вскорѣ "Малорійскія школы" стали извѣстны всему городу и посѣщавшіе ихъ рабочіе сдѣлались предметомъ зависти для всѣхъ остальныхъ.

Завѣдываніе этими школами, какъ Себастьянъ говорилъ Адріеннѣ, было не шуткой, а тяжелой работой. Введенная рутина была скучная, монотонная, дисциплина самая строгая, но за то самъ глава всего дѣла первый подчинялся слѣпо всѣмъ правиламъ, а потому естественно, что и другіе слѣдовали его примѣру. Мистеръ Блиссетъ съ удовольствіемъ замѣчалъ, что Адріенна никогда его такъ не ласкала, не цѣловала, какъ въ это время, изъ благодарности, какъ она выражалась, за позволеніе помогать бѣднымъ въ ихъ бѣдственномъ положеніи. Она теперь гораздо рѣже сидѣла съ нимъ и, быть можетъ, поэтому не замѣчала, какъ быстро угасали его силы и какъ съ каждымъ днемъ онъ становился блѣднѣе, истощеннѣе. Онъ же, по той или другой причинѣ, скрывалъ отъ нея близость своей смерти. Одному только Себастьяну, сдѣлавшемуся близкимъ, надежнымъ другомъ старика, онъ говорилъ объ этомъ.

Адріенна и Елена работали отъ всего сердца и дружно шли рука въ руку. Теперь не было времени на ревнивыя выходки или мелкіе личные разсчеты. Даже вражда между различными церквами и сектами была забыта, и всѣ думали только объ оказаніи помощи страдающему народу. Въ рабочіе часы Адріенна совершенно забывала, кто такая Елена и видѣла въ ней только энергичную помощницу, умную, живую, добрую, трудолюбивую дѣвушку, для которой никакое занятіе не казалось слишкомъ труднымъ, или скучнымъ. Относительно же Елены, нельзя было сказать того же. Она догадалась, сама не зная какъ, что Адріенна была та лучшая на свѣтѣ дѣвушка, о которой ей говорилъ Себастьянъ, и глаза ея вѣчно критически устремлялись на нее. Каждое ея слово, движеніе, дѣйствіе было взвѣшено, и доселѣ вѣсъ оказывался всегда полный, законный. Сама Елена, вполнѣ незамѣтно для нея, быстро измѣнялась. Несмотря на нѣкоторое довольно смутное, безпокойное чувство на сердцѣ, она никогда въ жизни не была такъ счастлива, какъ теперь. Она предалась со всей своей обычной энергіей этому новому дѣлу, а ежедневныя столкновенія съ настоящей, практической стороной жизни, со всѣми ея трудностями, лишеніями и бѣдствіями не могли не дѣйствовать на ея впечатлительную натуру. Вообще въ эту печальную годину не одни рабочіе выигрывали отъ оказываемой имъ помощи, но и тѣ деликатныя дамы и молодыя дѣвушки, которыя посвящали все свое время этому благородному дѣлу, которое, увы! только на время, уничтожало искуственныя преграды, отдѣляющія богатыхъ отъ бѣдныхъ, хозяевъ отъ рабочихъ.

Адріенна и Елена напрягали до послѣдней степени свои умственныя и физическія силы, но ни та, ни другая не думала бросить начатое дѣло. Для Адріенны это было исполненіе священнаго долга и она вполнѣ сознавала какъ свою тяжелую отвѣтственность, такъ и всю важность настоящаго кризиса. Напротивъ, Елена работала безъ устали, но едва ли понимала, что она дѣлала и зачѣмъ. Конечно, она сожалѣла о бѣдныхъ рабочихъ и всѣми силами старалась помочь въ ихъ бѣдственномъ положеніи, но она думала болѣе о Себастьянѣ и Адріеннѣ, чѣмъ о бѣдномъ народѣ.

Въ своей семейной жизни она не была счастливѣе прежняго. Поведеніе Себастьяна, въ отношеніи его рабочихъ, было громко осуждаемо ея отцомъ и братомъ. Ей было очень хорошо извѣстно, что только благодаря богатству и высокому положенію въ Тансопѣ Себастьяна, ей позволяли принимать участіе въ безумной выходкѣ Малори. Оба Спенслея, отецъ и сынъ, иначе не называли Себастьяна, какъ дуракомъ, сумасшедшимъ. По ихъ словамъ, было дурно и грѣшно представлять такой примѣръ, въ силу котораго каждый фабрикантъ въ Тансопѣ, будто бы, долженъ содержать своихъ рабочихъ, пока продлится эта проклятая война.

-- Нѣтъ, не всѣ, обыкновенно отвѣчала Елена съ сверкающими глазами:-- многіе изъ нихъ люди недостаточные; но тѣ изъ нихъ, которые имѣютъ на это средства, конечно, обязаны такъ поступить; это ихъ прямой долгъ и тогда въ газетахъ не появлялось бы столько писемъ, умоляющихъ объ оказаніи помощи самому богатому графству въ богатѣйшей странѣ всего свѣта.

Ей на это отвѣчали, что она ничего не понимаетъ и что ей дозволили содѣйствовать подобному безумію только изъ боязни, чтобъ она не сдѣлала худшей глупости, если она не будетъ чѣмъ-нибудь занята.

-- А главное, думала она съ улыбкой:-- потому что Себастьянъ Малори богатый, вліятельный человѣкъ и я вижусь съ нимъ ежедневно.

Послѣ одного изъ подобныхъ разговоровъ, отецъ Елены началъ распространяться о приготовленіяхъ къ великолѣпнымъ празднествамъ, которыми онъ намѣревался ознаменовать наступавшій вскорѣ день ея совершеннолѣтія. Со слезами на глазахъ молодая дѣвушка умоляла не бросать денегъ на пустые праздники, а пожертвовать хоть половину или четверть этой суммы въ комитетъ мистера Малори, но отецъ отказалъ ей наотрѣзъ, говоря что она не понимаетъ что истинно полезно ей самой и рабочимъ. А Фредъ торжественно прибавилъ, что у дураковъ деньги долго не держатся и его сестра быстро бы разбросала по вѣтру громадное состояніе, еслибъ оно попало ей въ руки.

-- Конечно, только такіе изящные джентльмены, какъ ты, умѣютъ расходовать деньги благоразумно, отвѣчала съ горькимъ сарказмомъ Елена: -- но увѣряю васъ обоихъ, что вскорѣ весь городъ будетъ съ презрѣніемъ указывать на васъ. Вы, богатѣйшіе люди, пожертвовали только пять фунтовъ стерлинговъ на помощь своимъ голодающимъ рабочимъ!

-- Я сдѣлался богатѣйшимъ человѣкомъ въ Тансопѣ не потому, что клалъ свои деньги въ карманы рабочихъ, произнесъ ея отецъ.

-- Фуй! фуй! воскликнула съ жаромъ Елена и, надѣвъ перчатки, отправилась въ школу на вечерній урокъ.

Была вторая половина марта и когда она подходила къ кладовой, гдѣ помѣщалась школа, Себастьянъ и Адріенна, сидѣвшіе у окна, увидали ее издали.

-- Какая она хорошенькая и граціозная! сказала Адріенна, съ восторгомъ любуясь ея высокой, стройной фигурой:-- я, право, удивляюсь, что она дочь такихъ родителей.

-- Въ ея натурѣ какой-то южный пылъ, отвѣчалъ Себастьянъ: -- посмотрите какъ ея брови нахмурены, губы сжаты и глаза блестятъ.

-- Да, но это гнѣвное выраженіе очень рѣдко появляется на ея лицѣ. Я, право, удивляюсь, что съ нею.

Черезъ минуту Елена влетѣла въ комнату въ очень воинственномъ настроеніи.

-- Что съ вами, миссъ Спенслей? спросила Адріенна:-- вы, кажется, разстроены?

-- Разстроена! повторила молодая дѣвушка, гнѣвъ которой усиливался чѣмъ болѣе она обдумывала свое положеніе: -- всѣ мнѣ говорятъ, что мой отецъ богатѣйшій человѣкъ въ Тансопѣ и что я современемъ буду имѣть груды золота. Современемъ! А теперь я не могу добиться пяти фунтовъ, чтобъ помочь бѣдному народу. У меня теперь за душой шесть шиллинговъ и до конца мѣсяца мнѣ не дадутъ болѣе. Неужели вы находите, что такъ слѣдуетъ поступать съ женщиной, которая когда-то будетъ имѣть пять тысячъ ежегоднаго дохода? Такъ, по крайней мѣрѣ, мнѣ сказалъ отецъ. Считаете ли вы это хорошей подготовкой къ тяжелой отвѣтственности, которая будетъ возложена на нее обладаніемъ такого значительнаго состоянія?

Говоря это, она неожиданно и почти сердито обернулась къ Себастьяну.

-- Нѣтъ, отвѣчалъ онъ, видя, что ея губы дрожали отъ негодованія и чувства стыда:-- но пока, милая миссъ Спенслей, мы пользуемся вашимъ личнымъ трудомъ, и вопросъ о деньгахъ, которыя вы могли бы пожертвовать, не имѣетъ никакого значенія.

-- Не говорите мнѣ этого, воскликнула она съ жаромъ:-- на что годенъ мой трудъ? Я ни на что не способна.

-- Вы несправедливы къ себѣ, сказала Адріенна:-- я право не знаю, что бы я дѣлала безъ васъ. Вы иногда имѣете вліяніе на этихъ женщинъ и дѣвушекъ, тогда какъ я отказываюсь отъ нихъ съ отчаянія. Вы можете ихъ когда угодно заставить смѣяться, а на меня онѣ смотрятъ только вытараща глаза.

-- Притомъ, ваше участіе въ нашей школѣ примиряетъ съ нею мою мать, прибавилъ Себастьянъ съ улыбкой:-- наконецъ, еслибъ васъ тутъ не было, вѣроятно и Гюго пересталъ бы сюда ходить, а его помощь мнѣ необходима въ мужской школѣ. Ради Бога, не бросайте насъ!

-- Такъ молодыя дѣвушки, значитъ, на что-нибудь способны! воскликнула она просіявъ, и улыбка торжества показалась на ея еще за минуту передъ тѣмъ нахмуренномъ лицѣ.

-- У меня передъ глазами два блестящія доказательства этого факта, отвѣчалъ Себастьянъ, смотря на обѣихъ молодыхъ дѣвушекъ.

-- Да, да, промолвила холодно Елена и ея улыбка тотчасъ исчезла.-- Помогите мнѣ снять ротонду. Благодарю васъ. А! вотъ мистеръ Гюго фонъ-Биркенау и первый отрядъ нашихъ ученицъ. Что мы сегодня дѣлаемъ, миссъ Блиссетъ?

Она быстро надѣла большой полотняный передникъ съ карманами и привязала на тесемкѣ вокругъ таліи ножницы. Адріенна сдѣлала тоже. Елена остановила нѣсколькихъ изъ дѣвочекъ и дала имъ снести въ кладовую груду коленкору. Приподнявъ шляпу, Себастьянъ удалился, а молодыя дѣвушки принялись за работу. Половина кладовой была очищена отъ товара и уставлена скамьями и дюжиной большихъ дубовыхъ столовъ. Въ этотъ вечеръ приходился урокъ кройки, который продварительно Елена утромъ взяла у своей матери. Обѣ молодыя дѣвушки и съ поддюжины ихъ помощницъ, явившихся тотчасъ послѣ Елены, разобрали ученицъ по группамъ и урокъ начался. Послѣ кройки слѣдовала пригонка отдѣльныхъ частей сшитыхъ предметовъ бѣлья. И все вмѣстѣ это продолжалось болѣе двухъ съ половиною часовъ. Наконецъ, раздался звонокъ, работа была сложена и ученицы разошлись. Адріенна и Елена, очень утомившіяся отъ постоянныхъ объясненій, повтореній и указаній, встали у дверей и считали громко выходившихъ.

-- Триста пять! воскликнули онѣ въ одинъ голосъ и стали снимать свои передники.

-- Миссъ Блиссетъ, пойдемте ко мнѣ, мы выпьемъ чаю и поболтаемъ, сказала Елена, которая уже повторяла нѣсколько разъ это приглашеніе и всегда получала одинъ и тотъ же отвѣтъ:

-- Благодарю васъ, но я никакъ не могу.

-- Вы всегда мнѣ это говорите, произнесла Елена, пристально смотря ей въ глаза:-- всѣ мои попытки сойтись съ вами поближе не удаются. Я васъ вижу только здѣсь, гдѣ мы не имѣемъ времени перемолвить словечка.

-- Мнѣ очень жаль, отвѣчала Адріенна:-- но, увѣряю васъ, мнѣ необходимо поскорѣе вернуться къ дядѣ. Ему что-то нездоровится въ послѣднее время; извините меня.

-- Ну, дѣлать нечего, извиняю, хотя неохотно, сказала Елена, отворачиваясь, и замѣтно недовольная.

Въ эту минуту въ комнату вошли Себастьянъ и Гюго, держась за руки.

-- Миссъ Спенслей, воскликнулъ Гюго, поспѣшно подходя къ ней:-- уже темнѣетъ, могу я васъ проводить?

-- Да, если желаете, отвѣчала Елена небрежно.

Она въ эту минуту съ любопытствомъ прислушивалась къ разговору между ея сотоварищами по занятіямъ.

-- Миссъ Блиссетъ, сказалъ Себастьянъ: -- вашъ дядя очень просилъ, чтобъ я пришелъ къ нему сегодня вечеромъ. Я пойду съ вами въ Стонгэтъ, если позволите.

-- Отлично. Онъ будетъ вамъ чрезвычайно радъ. Знаете, мистеръ Малори, мнѣ иногда кажется, что онъ долго не проживетъ.

-- Да, врядъ ли его жизнь будетъ очень продолжительна, замѣтилъ уклончиво молодой человѣкъ.

-- Однако, такіе больные, какъ онъ, при хорошемъ уходѣ, долго могутъ протянуть. Онъ не старъ, и не страдаетъ такимъ недугомъ, который можетъ грозить мгновенной опасностью.

-- А вы очень боитесь его смерти? спросилъ Себастьянъ, укутывая ее въ шаль.

-- Да, я боюсь отчасти и за себя. Потерявъ его, я останусь одна на свѣтѣ.

-- Вы -- одна? Конечно, если вы этого непремѣнно захотите, произнесъ Себастьянъ почти съ упрекомъ.

Между тѣмъ, Елена надѣла, съ помощью сіявшаго счастьемъ Гюго, свою ротонду на мѣху, обшитую соболемъ, которая рельефно выставляла ея красоту. Дѣйствительно, англійскія красавицы гораздо прелестнѣе на чистомъ воздухѣ съ румянцемъ на щекахъ отъ быстраго движенія, чѣмъ въ тепличной атмосферѣ большой залы. Однако, теперь на щекахъ Елены не было румянца.

-- Пойдемте, Гюго, мнѣ пора; пусть другіе запираютъ школу, сказала она усталымъ голосомъ юношѣ, который съ самаго начала пристроился къ ней въ качествѣ пажа, не простирая далѣе своихъ надеждъ и мысленно смотря на нее, какъ на жену своего обожаемаго друга.

-- Я готовъ и жду вашихъ приказаній, mein gn ä diges Fr ä ulein.

-- Не говорите со мною на иностранныхъ языкахъ. Вы забыли, что Гретхенъ сказала Фаусту, когда онъ назвалъ ее Fr ä ulein.

-- "Благодарю васъ, я дойду до дому и одна". Это было бы ужасно и я никогда болѣе не рискну навлечь на себя такое горе.

-- Прощайте! вдругъ громко воскликнула Елена, небрежно взглянувъ черезъ плечо на Себастьяна и Адріенну, которые совершенно забыли, что они были не одни.

И она, въ сопровожденіи Гюго, вышла на улицу, гдѣ уже быстро наступала холодная, зимняя ночь. Фонари зажигались, многія изъ лавокъ были заперты и на тротуарахъ встрѣчалось мало прохожихъ; фабрики безмолвствовали и облака дыма не застилали блестѣвшихъ на небѣ звѣздъ.

-- Какъ трогательно видѣть такія двѣ сродныя души, какъ мистеръ Себастьянъ Малори и миссъ Адріенна Блиссетъ, начала неожиданно Елена съ замѣтной горечью въ голосѣ и съ принужденнымъ смѣхомъ:-- онъ любитъ женщину, пропитанную розовой водой и считающую его лучше и умнѣе себя, а ей нравится мечтательный, непрактическій мужчина, разсыпающійся въ комплиментахъ и похожій на конфекту, раскусивъ которую, вы наполняете себѣ ротъ сладкой, приторной водицей. Вѣдь вотъ онъ какой человѣкъ, этотъ Себастьянъ Малори!

-- О, какое сравненіе! воскликнулъ Гюго, почти обидясь:-- вы иногда очень жестоки, миссъ Спенслей. Себастьянъ -- мечтательный и непрактическій человѣкъ! Ja wohl! Я тоже думалъ одно время, но потомъ убѣдился, что подъ шелковой перчаткой кроется желѣзная рука.

-- Ну, продолжайте, я не очень высокаго мнѣнія о мистерѣ Малори, какъ вы уже, конечно, замѣтили, и желала бы узнать, какія у него есть хорошія качества.

-- Herr Gott! Онъ совершенство!

-- Ха, ха, ха!

-- Миссъ Спенслей...

-- Онъ пристрастный, узкій тори и консерваторъ, несмотря на его радикальныя фразы. Напрасно мистрисъ Малори такъ безпокоится. Какъ онъ тамъ себя ни называй, но онъ ненавидитъ прогрессъ.

-- Я ничего не знаю о радикалахъ и консерваторахъ, вообще я не смыслю ни іоты въ политикѣ, началъ было Гюго съ добродушной улыбкой, но Елена его перебила:

-- Боже милостивый, кто вамъ говоритъ о политикѣ. Но, прибавила она, конфиденціально понижая свой голосъ:-- вы знаете кое-что другое.

-- Да, я знаю, что вы прелестны и очень добры ко мнѣ, и знаю, что вы очаровательно поете англійскіе романсы.

-- Вы знаете такъ же, что мистеръ Малори и миссъ Блиссетъ влюблены другъ въ друга по уши. Посмѣйте это отрицать.

Гюго ничего не отвѣтилъ.

-- Ага, вы не смѣете? воскликнула Елена съ торжествомъ.

-- Ни тотъ, ни другой мнѣ въ этомъ не признавался, промолвилъ онъ.

-- Да и не нужно ихъ собственнаго признанія, это и такъ видно. Ай, ай, прибавила Елена, вздрагивая и открывая зонтикъ: -- снѣгъ идетъ. Я испорчу свою ротонду. Другой разъ въ такую дурную погоду я не пойду такую даль.

-- А поѣдете въ экипажѣ? замѣтилъ наивно Гюго.

-- Какой вы смѣшной! А далеко отъ фабрики до Стонгэта?

-- Разстояніе тоже, какъ и къ вамъ, только въ противоположную сторону.

-- О! я совсѣмъ не знаю той части города. Ну, какъ бы то ни было, мы имѣли очень пріятный разговоръ. Войдите къ намъ, Гюго, сыграйте мнѣ что-нибудь.

Гюго съ удовольствіемъ повиновался и они исчезли въ сѣняхъ роскошнаго дома.