VII.

Расправа.

Въ шесть часовъ раздался звонокъ къ шабашу. Майльсъ и Мэри ничего не говорили между собою идя на фабрику и во время работы у нихъ не было времени перекинуться словечкомъ, а потому, только возвращаясь вечеромъ домой, они могли помѣняться мыслями о тревожившемъ ихъ вопросѣ. Мэри была въ пользу магкихъ, нѣжныхъ мѣръ.

-- Я думаю, Майльсъ, говорила она: -- если мы обойдемся съ нею ласково и поговоримъ толкомъ, то она откажется отъ своего намѣренія.

-- Нѣтъ, Молли, она этого не сдѣлаетъ.

-- Я никогда не терпѣла Гойля; онъ мнѣ кажется такимъ фальшивымъ и низкимъ человѣкомъ. Онъ, вѣроятно, только заботится объ ея деньгахъ; но какъ можетъ мать найти въ немъ что-нибудь хорошее, вотъ чего я не понимаю.

-- А я этому не удивляюсь, отвѣчалъ Майльсъ, насупивъ брови: -- у нѣкоторыхъ людей умъ повернутъ къ верхъ тормашками.

Войдя въ домъ, они застали одного Эдмунда.

-- Она не вернется! воскликнулъ онъ вмѣсто привѣтствія: -- она ушла къ какимъ-то родственникамъ. Она говоритъ, что перенесла въ жизни много горя и, наконецъ, дожила до того, что ее прогнали изъ дома собственныя дѣти.

Мэри и Майльсъ ничего не отвѣчали на это извѣстіе. Они выпили молча чай. Наконецъ, вставъ изъ-за стола, Майльсъ взялъ книгу у Эдмунда и сказалъ, что пойдетъ перемѣнить ее въ библіотеку. Сестра тогда попросила его зайти къ сѣдельнику и взять ея ремень, которымъ она подпоясывалась на работѣ.

Лавка сѣдельника находилась въ Больдъ-Стритѣ, одной изъ главныхъ улицъ въ Тансопѣ, рядомъ съ клубомъ, биліярднымъ и картежнымъ пріютомъ мѣстной золотой молодежи. Взявъ ремень, Майльсъ прошелъ мимо отворенной двери клуба и случайно услыхалъ разговоръ двухъ господъ, стоявшихъ на лѣстницѣ. Одинъ изъ нихъ былъ Спенслей, котораго Майльсъ тотчасъ призналъ, хотя онъ стоялъ къ нему спиною, а другой былъ юноша съ дѣтскимъ лицомъ и безъ малѣйшаго слѣда бороды, такъ что ему приличнѣе было бы сидѣть на школьной скамьѣ, чѣмъ входить въ этотъ "притонъ разврата", столь ненавистный всѣмъ маменькамъ Тансопа.

-- Какая была скачка съ препятствіями, признаюсь! говорилъ громкимъ, рѣзкимъ голосомъ Фредрикъ Спенслей: -- но я узналъ, наконецъ, гдѣ она живетъ, напалъ на нее въ расплохъ и проводилъ насильно. Впрочемъ, я увѣренъ, что мы вскорѣ будемъ лучшіе друзья. Она хитрая -- это всегда бываетъ съ застѣнчивыми скромницами. Ха, ха, ха!

-- Послушайте, Спенслей, началъ-было юноша, смотрѣвшій на дерзкаго франта съ глупымъ восхищеніемъ, но послѣдній его перебилъ:

-- Но, чортъ возьми, какая она хорошенькая! Какіе у нея глазки и какъ она умѣетъ ими пользоваться! Однако, пойдемъ, хотите отыграться на биліярдѣ?

И они оба исчезли въ сѣняхъ.

Майльсъ почувствовалъ въ эту минуту, что какое-то новое, неиспытанное имъ еще ощущеніе, полу-ярость и полу-стыдъ, овладѣло всѣмъ его существомъ. Внѣ себя отъ волненія, онъ сознавалъ только двѣ опредѣленныя мысли: отыскать Адріенну и наказать нахала, дерзнувшаго ее оскорбить.

Онъ машинально, почти бѣгомъ достигъ библіотеки.

Адріенна сидѣла на своемъ обычномъ мѣстѣ, но она не читала. Она была блѣдна, какъ полотно, и дрожала всѣмъ тѣломъ.

-- Миссъ Блиссетъ! произнесъ онъ почти шепотомъ, подходя къ ней и наклоняя свое пылавшее негодованіемъ лицо.

Еслибъ она не была сама очень взволнована, то ее, конечно, поразило бы странное, пламенное выраженіе его глазъ, но теперь она поспѣшно промолвила отрывистымъ голосомъ:

-- О! мистеръ Гейвудъ, будьте такъ добры, проводите меня сейчасъ домой. Я такъ напугана... и оскорблена.

-- Я знаю, отвѣчалъ Майльсъ тихо.

Лихорадочная дрожь пробѣжала по всему его тѣлу при видѣ, какъ она была прекрасна въ эту минуту. Онъ восторгался ею и прежде, но теперь онъ всѣмъ своимъ существомъ преклонялся передъ нею и имъ вдругъ овладѣло страстное желаніе какимъ-нибудь подвигомъ выдвинуться въ ея глазахъ изъ ряда остальныхъ людей. Однако, послѣ перваго взгляда, поспѣшно брошеннаго на нее, онъ опустилъ глаза и не зналъ что сказать. Слова казались ему недостаточнымъ орудіемъ, чтобъ выразить всю его ненависть къ негодяю и все его обожаніе къ Адріеннѣ.

-- Какъ это случилось? спросилъ онъ, наконецъ, стараясь казаться спокойнымъ, но нервно комкая въ рукахъ ремень.

-- Это все тотъ же человѣкъ, противный, гнусный, отвѣчала Адріенна, едва переводя дыханіе отъ не успокоившагося еще испуга: -- я не знаю, откуда онъ меня подсмотрѣлъ. Вѣроятно, онъ слѣдилъ за мною и когда я вошла въ узкій переулокъ, то онъ меня догналъ и заговорилъ. Мнѣ нельзя было вернуться; до дома было гораздо дальше, чѣмъ сюда, и въ тѣхъ мѣстахъ никого нѣтъ на улицахъ. Я ему ничего не отвѣчала и продолжала идти какъ могла скорѣе. Но онъ мнѣ пересѣкъ дорогу и мѣшалъ идти. Но я все-таки достигла города, надѣясь, что онъ тогда отъ меня отстанетъ. Но онъ проводилъ меня до самой библіотеки и я не смѣю выйти отсюда, боясь, что онъ ждетъ меня на улицѣ. О, какъ я рада, что вы пришли. Я уже думала, что вы никогда не придете.

Говоря это, она закрыла на минуту лицо руками и потому не замѣтила, что въ глазахъ молодого человѣка вдругъ блеснулъ совершенно новый огонь. Онъ перевелъ дыханіе и съумѣлъ скрыть овладѣвшее имъ волненіе.

-- Вы были очень добры ко мнѣ, прибавила Адріенна съ чувствомъ, взявъ его за обѣ руки: -- что бы я сдѣлала, еслибы вы мнѣ не помогли!

-- Служить вамъ -- наслажденіе, отвѣчалъ Майльсъ, смущеннымъ тономъ:-- въ состояніи вы теперь пойти домой?

-- О, да! отвѣчала она, и, взявъ свою памятную книжку, вышла изъ библіотеки въ сопровожденіи Майльса.

Дойдя до воротъ ея дома, онъ остановился и спросилъ, поникнувъ головой:

-- Вы, конечно, никогда болѣе не придете въ библіотеку, миссъ Блиссетъ?

-- Конечно, никогда.

-- И значитъ... значитъ... началъ онъ, и голосъ его такъ задрожалъ, что онъ не могъ кончить фразы.

-- Но вѣдь я васъ еще увижу, не правда ли? произнесла поспѣшно Адріенна:-- вы придете къ намъ. Дядя желалъ бы васъ видѣть. Вы придете, да?

-- Мое посѣщеніе васъ не стѣснитъ? спросилъ Майльсъ нерѣшительнымъ тономъ.

-- Напротивъ, мы васъ будемъ ждать съ нетерпѣніемъ, отвѣчала Адріенна.

Она крѣпко пожала ему руку и исчезла въ дверяхъ.

На этотъ разъ Майльсъ не остался на улицѣ передъ домомъ молодой дѣвушки, погруженный въ глубокую думу, а быстро направился по самой ближайшей дорогѣ въ клубъ на Больдъ-Стритѣ, гдѣ въ дверяхъ стоялъ лакей и высокомѣрно смотрѣлъ на проходившихъ по улицѣ.

-- Мистеръ Фредрикъ Спенслей здѣсь? спросилъ Майльсъ спокойнымъ, учтивымъ тономъ.

-- Мистеръ Фредрикъ Спенслей? повторилъ лакей и тѣнь неудовольствія пробѣжала по его лицу:-- да, онъ здѣсь и въ чертовскомъ настроеніи. Если онъ не перестанетъ ходить сюда, то я откажусь отъ мѣста. Вы желаете его видѣть?

-- Да, мнѣ надо переговорить съ нимъ.

-- Взойдите по лѣстницѣ наверхъ и вы его найдете въ биліардной, сказалъ лакей, очевидно, не очень благоволившій къ мистеру Спенслею, потому что иначе онъ не дозволилъ бы простому рабочему проникнуть въ святую святыхъ клуба.

Майльсъ поднялся по лѣстницѣ и, остановившись передъ дверью съ надписью "Биліардъ ", постучалъ. Но никто не откликнулся, что легко было объяснить раздававшимся за дверью громкимъ голосомъ Спенслея, который заглушалъ всѣ другія звуки. Толкнувъ ногою дверь, Майльсъ вошелъ въ комнату, походившую на всѣ биліардныя; четыре висячія лампы съ зелеными абажурами освѣщали биліардъ, позади котораго стоялъ маркёръ, такъ же насупившійся отъ нелюбезнаго обращенія Спенслея.

Чарли Саундерсъ -- такъ звали юношу съ глупымъ дѣтскимъ лицомъ, сильно теперь раскраснѣвшимся -- игралъ съ Фредрикомъ Спенслеемъ, который, повернувшись спиною къ двери, громко бранилъ биліардъ, увѣряя, что онъ невѣрный и сукно не гладко натянуто.

-- Это ваши глаза и рука не вѣрны, Фредди, сказалъ его юный сотоварищъ:-- посмотрите, что вы дѣлаете?

-- Чортъ возьми! Гдѣ мѣлъ? Мнѣ діавольски сегодня не везетъ, заревѣлъ во все горло Спенслей, который дѣйствительно игралъ въ этотъ день очень несчастливо.

Еслибъ онъ былъ пьянъ, то Майльсъ молча удалился бы; но видя, что онъ только въ шумномъ, непріятномъ настроеніи духа, молодой работникъ подошелъ къ нему и дотронулся до его плеча.

Спенслей вздрогнулъ и поспѣшно обернулся. Очутившись лицомъ къ лицу съ Майльсомъ, онъ побагровѣлъ отъ злобы и волненія, нелишеннаго страха.

-- Я хочу переговорить съ вами, сказалъ Майлисъ.

Чарли Саундерсъ и маркёръ съ любопытствомъ посмотрѣли на незнакомца. Ни одинъ изъ нихъ не любилъ Спенслея, который обходился съ ними высокомѣрно, но подчиненное положеніе маркёра не дозволяло ему мстить за обиды, а Чарли, по глупости и изъ уваженія къ богатству Фредрика, спускалъ ему все, хотя и питалъ къ нему злобу за его насмѣшки. Поэтому, они не вмѣшались и молча глядѣли на происходившую передъ ними сцену.

-- Если вы желаете, чтобъ я объяснился съ вами наединѣ, то пойдемте въ другую комнату, продолжалъ Майльсъ спокойно:-- мнѣ же рѣшительно все равно.

-- Какого чорта вамъ надо отъ меня? грубо произнесъ Спенслей.

-- Вы, вѣроятно, меня помните и я считаю излишнимъ называть себя. Вотъ въ чемъ дѣло. Вы опять вели себя, какъ негодяй; можетъ быть, вы не въ состояніи иначе вести себя -- въ такомъ случаѣ, неугодно ли вамъ впредь обращать ваше вниманіе на другой предметъ. Вы меня понимаете?

-- Лопни мои глаза, если я васъ понимаю, оселъ! Убирайтесь къ чорту и не приставайте къ джентльмэнамъ. Слышите, ступайте вонъ или я прикажу лакеямъ васъ вытолкать въ шею.

-- Вы были въ Маркгамскомъ переулкѣ сегодня вечеромъ? продолжалъ Майльсъ, поблѣднѣвъ и стиснувъ зубы.

-- А вамъ какое дѣло? Кто вамъ далъ право шпіонничать за джентльмэнами?

-- Я на вашемъ мѣстѣ не распространялся бы о шпіонствѣ. Вы знаете, что случилось въ Маркгамскомъ переулкѣ. Если что-нибудь подобное случится еще разъ... хоть одинъ только разъ...

-- Ну? воскликнулъ Спенслей съ презрительной улыбкой: -- что же тогда будетъ, благородный рыцарь?

-- Я вамъ переломаю ребра.

-- Ха, ха, ха! громко засмѣялся Спенслей, но въ этомъ смѣхѣ слышались фальшивыя ноты.

-- Что вы надѣлали, Фредди? воскликнулъ Чарли Саундерсъ съ изумленіемъ.

-- Слышите вы, нищій бродяга! воскликнулъ Спенслей, обращаясь къ Майльсу:-- убирайтесь отсюда по добру по здорову и не вмѣшивайтесь въ другой разъ въ то, чего вы не понимаете.

-- Я не уйду отсюда прежде, чѣмъ вы не дадите мнѣ слово, что будете вести себя прилично.

-- Я? Я никогда не даю слова собакамъ!

-- Значитъ вы себѣ никогда ни въ чемъ не давали слова. Я не собака и жду вашего обязательства.

-- Чортъ васъ возьми! Да уберетесь ли вы отсюда? заревѣлъ во все горло Спенслей, выведенный изъ себя презрительной холодностію Майльса и едва сдержанной улыбкой, игравшей на лицахъ двухъ свидѣтелей этой сцены:-- что же никто изъ васъ не позвонитъ и не прикажетъ вывести этого болвана?

Въ правилахъ клуба не былъ предусмотрѣнъ подобный случай, а потому ни Чарли, ни маркёръ не двинулся съ мѣста.

-- Повторяю, что я не уйду прежде, чѣмъ вы не дадите мнѣ слова, произнесъ спокойно Майльсъ.

-- Вы, можетъ быть, хотите приберечь красавицу для себя! началъ Спенслей, но Майльсъ рѣзко перебилъ его, впервые выходя изъ себя:

-- Бросьте этотъ разговоръ.

-- А! такъ вотъ что! мы не хотимъ, чтобъ намъ мѣшали въ нашей игрѣ! Мы любимъ книги читать...

Сжимая отъ злобы кулаки, Майльсъ почувствовалъ что-то въ своихъ рукахъ. Это былъ ремень, который онъ взялъ у сѣдельника для Мэри.

-- Обязываетесь вы никогда не заговаривать съ этой молодой дѣвушкой и не преслѣдовать ея болѣе? спросилъ онъ рѣшительно.

-- Стану я обязываться вамъ не трогать этой дряни! началъ съ презрительной улыбкой Спенслей, но не докончилъ своей фразы.

Майльсъ одной рукой схватилъ его за горло, а другой сталъ быстро наносить ему удары по спинѣ ремнемъ. Зрители этой чудовищной порки, которой уже давно заслужилъ Спенслей, пришли въ тупикъ и Чарли очнулся только тогда, когда сюртукъ Спенслея висѣлъ на его спинѣ весь въ лохмотьяхъ, а лицо побагровѣло отъ злобы и страданій. Только тогда онъ бросился къ колокольчику и позвонилъ.

-- Можетъ быть, это замѣнитъ ваше обязательство, произнесъ Майльсъ, выпуская изъ рукъ несчастнаго, который, зашатавшись, грохнулся на полъ: -- но помните, что я всегда готовъ задать вамъ при случаѣ такую же или еще худшую порку.

Съ этими словами онъ повернулся и хотѣлъ выйти изъ комнаты, но въ дверяхъ показался лакей.

-- Вытолкайте его и подайте воды! воскликнулъ Чарли Саундерсъ.

-- Ну, что же! сказалъ спокойно Майльсъ, обращаясь къ лакею:-- вы меня пропустите или хотите вытолкать?

Лакей былъ небольшаго роста и, замѣтивъ рѣшимость молодого человѣка, а главное, его могучія руки, почтительно посторонился.

-- Если я буду нуженъ по этому дѣлу, то меня зовутъ Гейвудъ и я живу на Городскомъ Полѣ, сказалъ Майльсъ:-- найти меня очень легко.

Никто ему не отвѣчалъ. Онъ нагнулся, поднялъ ремень, который выпалъ изъ его рукъ и вышелъ изъ комнаты.