VII.

Любовь.

Наказавъ трусливаго нахала за оскорбленіе, нанесенное имъ Адріеннѣ, Майльсъ, однако, не успокоился. Его тревожила мысль, чтобъ его поступокъ не имѣлъ непріятныхъ послѣдствій для молодой дѣвушки и онъ утѣшалъ себя только тѣмъ, что, кажется, Спенслей не зналъ ея имени. Онъ самъ его не произнесъ во время объясненія съ франтомъ, такъ какъ скорѣе умеръ бы на мѣстѣ, чѣмъ назвало ея имя въ такомъ обществѣ. Это значило бы бросать бисеръ передъ свиньями. Еслибъ мистеръ Спенслей вздумалъ преслѣдовать его судебнымъ порядкомъ, то онъ рѣшился признать себя виновнымъ и перенести законное наказаніе. Все казалось ему легкимъ, только бы ея имя не было замѣшано въ этой исторіи. Впрочемъ, онъ сомнѣвался, чтобъ Спенслей захотѣлъ публично объявить о данной ему поркѣ простымъ работникомъ, что въ тоже время намекало бы на какой-то оставшійся въ тѣни его собственный гнусный поступокъ, вызвавшій подобное возмездіе.

Предположеніе Майльса дѣйствительно оправдалось. Фредерикъ Спенслей не преслѣдовалъ его судебнымъ порядкомъ и только клубъ уволилъ маркёра и лакея, допустившихъ въ биліардную Майльса. Трудно понять, какая цѣль, дѣйствительная или кажущаяся, была достигнута этой мѣрой, но, повидимому, она удовлетворила многихъ. Что же касается до самого Спенслея, то онъ нашелъ болѣе удобнымъ уѣхать изъ Тансопа на нѣсколько недѣль.

Конечно, это происшествіе сдѣлалось предметомъ всѣхъ толковъ въ городѣ, но, по счастью для Майльса, въ водоворотѣ различныхъ противоположныхъ разсказовъ его имя какъ-то затерялось, и всѣ говорили только о таинственномъ работникѣ, давшемъ отличную порку свѣтскому франту за оскорбленіе, нанесенное женщинѣ, которую называли всевозможными именами, кромѣ ея настоящаго, оставшагося для всѣхъ тайной. Успокоенный въ этомъ отношеніи, Майльсъ упорно молчалъ о своей роли въ этомъ событіи, занимавшемъ весь городъ, и даже не сказалъ ни слова брату и сестрѣ, которые также приняли живое участіе въ смѣломъ работникѣ, давшемъ столь прекрасный урокъ аристократу.

Но, несмотря на это, сердце Майльса не было спокойно. Онъ не зналъ, на что ему рѣшиться: пойти прямо къ мистеру Блиссету, какъ жаждала его душа, или не навязываться Адріеннѣ своимъ обществомъ. Его мучило сомнѣніе насчетъ того, какъ взглянула на его поступокъ Адріенна. По временамъ, онъ увѣрялъ себя, что она ничего не знала и что среди ея уединенной жизни до нея не долетали городскіе толки. Значитъ, онъ могъ свободно идти къ ней. Ну, а если она знала? Тогда его посѣщеніе приметъ характеръ назойливаго требованія похвалъ и благодарности за геройскій подвитъ. Десять разъ на день, онъ приходилъ къ противоположнымъ убѣжденіямъ; то шелъ, то останавливался, то снова шелъ и, въ концѣ-концовъ, оставался дома, теряясь въ догадкахъ о лучшемъ способѣ выйти изъ этого затруднительнаго положенія.

Такъ шло время до субботы и онъ во всѣ эти дни жилъ только воспоминаніемъ о разлукѣ съ Адріенной у воротъ ея дома, о томъ, какъ она посмотрѣла на него съ нѣжной благодарностью, какъ крѣпко пожала ему руку. Но въ праздничный субботній вечеръ жажда увидать Адріенну стала терзать его сильнѣе, чѣмъ когда-нибудь, и онъ чувствовалъ, что если выйдетъ на улицу, то его ноги машинально направятся къ Стонгэту. Поэтому, онъ сталъ читать вслухъ Эдмунду, въ надеждѣ, что это монотонное занятіе отвлечетъ его мысли отъ наполнявшаго ихъ всецѣло предмета.

Онъ читалъ "Джэнъ Айръ" и пламенный радикализмъ автора приковалъ къ себѣ вскорѣ все его вниманіе, тогда какъ глубокая поэзія, которой дышетъ каждая страница этого знаменитаго романа, наполняла восторгомъ душу Эдмунда. Забывъ обо всемъ на свѣтѣ и притаивъ дыханіе, они слѣдовали за бѣдной, голодной, бездомной Джэнъ въ ея странствованіяхъ по полямъ и доламъ.

-- Что это? промолвилъ вдругъ Эдмундъ:-- стучатся.

Майльсъ прекратилъ чтеніе, кто-то дѣйствительно стучался въ парадную дверь. Мэри, сидѣвшая въ углу, встала и пошла отворить дверь. Черезъ минуту въ сѣняхъ раздался тихій женскій голосъ.

Майльсъ дико вскрикнулъ и вскочилъ со стула, уронивъ изъ рукъ книгу. Эдмундъ не успѣлъ еще спросить, что съ нимъ, какъ Мэри возвратилась въ комнату и, обращаясь къ кому-то, кто слѣдовалъ за нею, сказала удивленнымъ тономъ:

-- Вотъ дама, которая желаетъ тебя видѣть, Майльсъ.

-- Отчего вы къ намъ не пришли? спросила Адріенна, подходя къ Майльсу:-- отчего вы меня не навѣстили? Я васъ ждала, пока уже силъ не хватило болѣе ждать.

Весь красный отъ смущенія, онъ молча смотрѣлъ на нее, но его взглядъ былъ краснорѣчивѣе всякихъ словъ.

-- Какъ могли вы поступить такимъ образомъ и потомъ забыть обо мнѣ? продолжала молодая дѣвушка, ничего не замѣчая:-- я ни о чемъ другомъ не могла думать съ тѣхъ поръ, какъ узнала о вашемъ поступкѣ. Какая это глупость, какая безумная глупость, и какъ я вамъ благодарна, какъ я васъ уважаю за это! какой вы смѣлый, какой благородный.

-- Миссъ Блиссетъ... вы... вы... это ничего. Всякій сдѣлалъ бы то же на моемъ мѣстѣ. Я не зналъ бы ни минуты покоя, пока не наказалъ бы негодяя. Это была моя прямая обязанность.

-- Вы такъ думаете, но никто, кромѣ васъ, такъ не поступилъ бы, такъ не чувствовалъ бы. Я не могу васъ благодарить.

-- Такъ не благодарите. Мнѣ стыдно васъ слушать.

-- Но въ чемъ дѣло, миссъ? воскликнула Мэри, выражая, наконецъ, словами изумленіе, овладѣвшее ею и Эдмундомъ.

-- Какъ, вы ничего имъ не сказали? спросила Адріенна, обращаясь къ Майльсу и широко раскрывая глаза: -- онъ вамъ ничего не сказалъ?

-- Нѣтъ, ничего, отвѣчала Мэри.

-- Я никогда не слыхивала ничего подобнаго! сказала Адріенна дрожащимъ отъ волненія голосомъ:-- вы, вѣроятно, знаете, что этотъ человѣкъ... Спенслей оскорбилъ меня и...

-- Слава Богу, ваше имя не было ни разу произнесено въ городскихъ толкахъ, воскликнулъ Майльсъ.

-- И вашъ братъ, уже однажды прогнавшій его изъ библіотеки, гдѣ онъ надоѣдалъ мнѣ, отправился къ нему и потребовалъ, чтобъ онъ обязался меня болѣе не преслѣдовать. Не такъ ли это было? Онъ отказался и вашъ братъ избилъ его ремнемъ.

-- О, Майльсъ! промолвила Мэри съ гордостью:-- о, Майльсъ! Я не подозрѣвала, что это ты!

-- Какъ я радъ, что это ты сдѣлалъ! сказалъ Эдмундъ:-- но зачѣмъ ты молчалъ все это время?

-- И онъ послѣ этого не пришелъ ко мнѣ и не далъ мнѣ случая его поблагодарить, продолжала Адріенна.-- Вы теперь понимаете, зачѣмъ я пришла сюда?

-- Еще бы, отвѣчала Мэри, очень нѣжно смотря на неожиданную посѣтительницу, которая своими похвалами Майльсу тронула ее до глубины сердца:-- но отчего же вы не сядете?

Адріенна сѣла, а Майльсъ остался стоять, прислонясь къ камину. Онъ ощущалъ какое-то странное, опьяняющее чувство отъ присутствія Адріенны въ его скромномъ жилищѣ и боялся упасть.

-- Мнѣ надо было самой розыскать васъ, сказала Адріенна послѣ минутнаго молчанія:-- вы какъ-то случайно сказали мнѣ, что живете на Городскомъ Полѣ и я боялась, что мнѣ будетъ трудно васъ розыскать, но первый человѣкъ, къ которому я здѣсь обратилась съ вопросомъ, указалъ мнѣ вашъ домъ. Неужели вы никогда не пришли бы ко мнѣ?

-- Я не рѣшился къ вамъ пойти, не зная, какого вы мнѣнія о моемъ поступкѣ; можетъ быть, вы были мною недовольны, пробормоталъ съ смущеніемъ Майльсъ.

-- Дядя часто спрашивалъ меня, отчего вы не приходите? Онъ очень желаетъ васъ видѣть. Но вѣдь теперь вы скоро придете, не правда ли?

-- Я... конечно. Мнѣ будетъ очень пріятно.

-- Я надѣюсь, что вы не сердитесь за мое посѣщеніе? спросила Адріенна, обращаясь къ Мэри.

-- О, нѣтъ! искренно отвѣчала молодая работница;-- я очень рада васъ видѣть, да безъ васъ этотъ молодецъ никогда не сказалъ бы намъ о томъ, что онъ сдѣлалъ. Онъ такой дуракъ!

-- Да, я думаю, сказала Адріенна, смотря съ улыбкой на Мэри и потомъ, обращаясь къ Эдмунду, прибавила:-- я слышала, что вы очень слабы.

-- Да, онъ никогда не силенъ, отвѣчала за него сестра:-- но сегодня у него еще болитъ голова.

-- Вы дѣлаете что-нибудь противъ головной боли?

-- Нѣтъ, я терплю, и боль проходитъ.

-- Напрасно; у меня есть прекрасное средство, и я вамъ принесу его въ слѣдующій разъ.

Она продолжала разговаривать съ Мэри и Эдмундомъ въ этомъ духѣ, и они не чувствовали никакого смущенія въ ея обществѣ: такъ простота и нѣжное обращеніе Адріенны сразу располагали всякаго въ ея пользу.

-- Однако, я не буду болѣе безпокоить васъ, сказала она, наконецъ: -- я вижу, вы готовитесь пить чай. Но я желала бы быть съ вами знакомой. Вы позволите мнѣ заходить къ вамъ но временамъ?

-- О, я буду очень рада, отвѣчала Мэри:-- если вы только не находите насъ слишкомъ простыми и глупыми для васъ. Вы видите, мы народъ рабочій...

-- Я работаю не менѣе васъ и, когда моя работа кончена, то такъ же, какъ вы, жажду отдыха.

-- Вы и теперь кажетесь очень уставшей, сказала Мэри, пристально всмотрѣвшись въ блѣдное и нѣсколько изнуренное лицо Адріенны, съ котораго теперь исчезъ румянецъ: -- гдѣ вы живете?

-- Въ Стонгэтѣ.

-- Это очень далеко отсюда, воскликнула Мэри, которая, подобно многимъ женщинамъ рабочаго класса, не ходила далеко:-- не хотите ли выпить чаю съ нами и закусить чего-нибудь?

-- Я очень рада, но боюсь...

И Адріенна бросила нерѣшительный взглядъ на Майльса, который все это время молча сидѣлъ въ углу.

-- Ну, Майльсъ, будь полюбезнѣе, ты это умѣешь, когда захочешь, сказала Мэри и, обращаясь къ Адріеннѣ, прибавила:-- снимите вашу шляпку и садитесь за столъ. А потомъ Майльсъ проводитъ васъ домой. Ему дѣлать-то нечего.

-- О, теперь мнѣ не къ чему его безпокоить, отвѣтила Адріенна, бросая на Майльса свѣтлый, блестящій взглядъ: -- развѣ только показать ему дорогу къ намъ: онъ, кажется, забылъ ее.

-- Нѣтъ, я лучше провожу васъ; вѣдь сегодня субботній вечеръ, отвѣчалъ Майльсъ, усаживаясь подлѣ нея.

Адріенна была очень довольна теплымъ, дружескимъ пріемомъ въ этой рабочей семьѣ, и выраженіе ея лица это доказывало.

-- Ахъ, я забыла жареный хлѣбъ! воскликнула вдругъ Мэри съ безпокойствомъ:-- надо подождать немного чаю.

Майльсъ замѣтилъ, что можно обойтись и безъ жаренаго хлѣба, но Мэри настояла на своемъ и, нарѣзавъ ломти хлѣба, стала поджаривать ихъ у огня.

-- А ты, Майльсъ, сдѣлай бутерброды, только рѣжь куски потоньше и поаккуратнѣе, сказала она.

Майльсъ повиновался, но не успѣлъ онъ взять въ руки ножъ, какъ Адріенна его остановила.

-- Это не ваше дѣло, произнесла она со смѣхомъ, отбирая у него хлѣбъ и ножикъ:-- оно для васъ слишкомъ мелко и мирно. Я сдѣлаю за васъ.

Мэри каждую минуту чувствовала все большую и большую симпатію къ своей новой знакомой, а эта выходка привела ее въ совершенный восторгъ.

Когда все было готово и маленькое общество, не исключая и Эдмунда, усѣлось за столъ, Мэри торжественно разливала чай, извиняясь, что посуда была непраздничная, такъ какъ они не были предупреждены о посѣщеніи дорогой гостьи.

-- Это, кажется, прекрасныя чашки, замѣтила съ улыбкой Адріенна.

Скромное торжество прошло очень пріятно для Адріенны, Мэри и Эдмунда. Только одинъ Майльсъ сидѣлъ молча, задумчиво. Это происходило отъ слишкомъ глубокаго чувства радости, овладѣвавшаго всѣмъ его существомъ; но Адріенна не могла этого знать и дѣйствительно въ то время она искренно полагала, что питала къ нему болѣе нѣжное чувство, чѣмъ онъ къ ней, и потому по временамъ поглядывала на него съ безпокойствомъ.

Вскорѣ послѣ чая она встала и простилась, обѣщая Мэри навѣщать ее по возможности.

Майльсъ пошелъ съ нею и они молча дошли до парка. Но, очутившись въ пустой аллеѣ, Адріенна съ поспѣшностью и прямотой иностранки спросила:

-- Скажите мнѣ, мистеръ Гейвудъ, вы сердитесь, что я была у васъ?

-- Я... сержусь... нѣтъ!.. могъ только промолвить Майльсъ.

Потокъ, уносившій его все далѣе и далѣе въ продолженіи всей этой недѣли, теперь прорвалъ всѣ плотины и вырвался на свободу. Онъ былъ безумно влюбленъ и послѣдняя, сохранившаяся въ немъ доля благоразумія побуждала его говорить какъ можно менѣе, изъ боязни обнаружить передъ этой женщиной свою любовь, напугать ее и, быть можетъ, навсегда оттолкнуть отъ себя, ибо онъ вполнѣ сознавалъ какое громадное разстояніе существовало между ними. Всѣ его любимыя, дорогія его сердцу теоріи не могли стушевать того факта, что они не были равны и, несмотря на пламенную любовь, онъ чувствовалъ, что недостоинъ взять ее за руку и говорить съ нею фамильярно.

-- Вы все молчали, продолжала Адріенна:-- вы почти не говорили со мною. Я боялась, что оскорбила васъ своимъ посѣщеніемъ.

-- Нисколько, отвѣчалъ Майльсъ, не рѣшаясь сказать болѣе, изъ боязни сказать слишкомъ много.

-- Вы, конечно, понимаете, что я не могла имѣть намѣренія оскорбить васъ и вы не могли быть такъ жестоки, чтобъ желать моего молчанія. Вы поступили великодушно, благородно и я должна была поблагодарить васъ за это.

Произнося эти слова, она остановилась и посмотрѣла ему прямо въ глаза.

Этотъ взглядъ, этотъ мелодичный голосъ жгли его сердце и онъ едва могъ удержаться, чтобъ не высказать ей своей пламенной страсти. Однако, сдѣлавъ надъ собою страшное усиліе, онъ произнесъ спокойнымъ голосомъ, показавшимся Адріеннѣ очень безцвѣтнымъ:

-- Вы преувеличиваете значеніе моего поступка. Я желалъ бы лучше, чтобъ вы меня не благодарили.

-- Вы очень жестоки. Благодарить васъ для меня большое счастіе, но послѣ того, что вы сдѣлали для меня, я обязана исполнять всѣ ваши желанія. Но вы не можете себѣ представить, какое отрадное чувство такому одинокому существу, какъ я, вдругъ неожиданно открыть, что есть человѣкъ, который за него готовъ заступиться и на дѣлѣ заступился.

-- Я думалъ, что у васъ много друзей, замѣтилъ Майльсъ, стараясь прекратить слишкомъ опасный разговоръ.

-- У меня? Я думаю, что ни у кого на свѣтѣ нѣтъ меньше друзей, чѣмъ у меня.

-- Вы, можетъ быть, оставили друзей на континентѣ?

-- Да, тамъ осталось нѣсколько, но очень мало и они скорѣе не друзья, а благодѣтели, помогавшіе мнѣ и отцу въ нашей нищетѣ.

-- Въ нищетѣ? повторилъ Майльсъ, пораженный послѣдними словами Адріенны.

-- О, да. Вы знаете, я невсегда жила въ Ланкаширѣ. Здѣсь кажется, нѣтъ нищихъ. Но я часто знала, что такое имѣть въ кошелькѣ только шесть пенсовъ и не смѣть употребить ихъ на ужинъ, изъ боязни не имѣть завтрака на слѣдующее утро.

-- Вы говорите не серьёзно?

-- Совершенно серьёзно. Я часто бывала еще въ худшемъ положеніи и ложилась спать голодная, спрашивая себя, что мнѣ продать на слѣдующій день для завтрака.

Майльсъ молчалъ и Адріенна прибавила:

-- А вы знаете, что это считается неприличнымъ для молодой дѣвушки.

-- Къ чорту всѣ приличія!

-- Нѣтъ, не всѣ. Я люблю быть приличной. Послѣ всѣхъ трудностей, заботъ, лишеній и горячки прежней жизни, мое теперешнее существованіе просто рай. О! спокойствіе очень сладко -- спокойствіе, безопасность и увѣренность въ мощной поддержкѣ.

Майльсъ открылъ ротъ и хотѣлъ сказать что-то, но она продолжала:

-- Какой у васъ прекрасный домашній очагъ. Ваша сестра такая тихая и добрая. Я ее уже люблю всѣмъ сердцемъ. Она должна быть вамъ очень дорога.

-- Да, я очень люблю ее.

-- Она и всѣ вы кажетесь такими довольными, словно вы всю свою жизнь жили счастливо въ семействѣ. Какъ вы думаете, могу я посѣщать ихъ по временамъ?

-- Они будутъ очень рады васъ видѣть, но я никогда не полагалъ, чтобъ вы могли такъ сочувствовать нашему брату, сказалъ съ нѣкоторымъ смущеніемъ Майльсъ.

-- Завтра вы придете ко мнѣ и я вамъ разскажу мою исторію. Вы тогда поймете, почему я сочувствую "вашему брату", какъ вы выражаетесь, и такъ высоко цѣню все, что вы для меня сдѣлали. Вы придете, да?

-- Непремѣнно и съ величайшимъ удовольствіемъ.

-- Я буду васъ ждать завтра передъ обѣдомъ.

Послѣ этого они молча дошли до Стонгэта и разстались у воротъ.