XI.

Два радикала.

Себастьянъ Малори возвратился домой съ фабрики вмѣстѣ съ мистеромъ Сутклифомъ и послѣ завтрака провелъ нѣсколько часовъ въ кабинетѣ, внимательно слушая отчетъ своего управляющаго о положеніи фабрики, ея производства, возможныхъ условій дальнѣйшаго существованія и т. д. Сначала мистеръ Сутклифъ, маленькій, скромный человѣчекъ, съ лысой головой и живыми глазами, говорилъ довольно сухо и какъ бы принужденно, но чѣмъ чаще Себастьянъ перебивалъ его вопросами, всегда относившимися къ самой сущности дѣла и выказывавшими необыкновенную проницательность и здравый смыслъ, тѣмъ болѣе онъ оживлялся, взглядъ его становился пламеннѣе и тонъ мягче, сочувственнѣе. Наконецъ, въ ту самую минуту, какъ онъ взялъ новую связку бумагъ и хотѣлъ познакомить Себастьяна съ ихъ содержаніемъ, молодой человѣкъ остановилъ его.

-- Извините, мистеръ Сутклифъ, сказалъ онъ: -- оставимте на время дѣла: съ такимъ управляющимъ, какъ вы, мнѣ нечего безпокоиться.

-- О, мистеръ Малори, отвѣчалъ съ улыбкой Сутклифъ:-- по тому, что я вижу, я убѣжденъ, что вы вскорѣ сами будете въ состояніи отлично вести дѣло. Вы не обидитесь, если я скажу, что я въ васъ совершенно разочаровался, т. е. съ хорошей стороны. Я никогда не ожидалъ найти въ васъ такого живого интереса къ дѣлу и такой быстрой сообразительности.

-- Я ужасно лѣнивый человѣкъ, промолвилъ Малори, также улыбаясь:-- меня очень трудно заставить чѣмъ-нибудь заняться, но разъ, что я взялся, я не отстану, пока не пойму и не изучу основательно данный предметъ.

Отъ фабрики теперь разговоръ перешелъ на общее положеніе хлопчатобумажной промышленности въ виду угрожающаго погрома, на политическое настроеніе Тансопа, настроеніе рабочихъ и проч. и проч. Сутклифъ откровенно высказалъ обо всемъ свое мнѣніе, даже не скрылъ, что рабочіе были недовольны матерью Себастьяна, какъ женщиной, слишкомъ консервативной въ своихъ убѣжденіяхъ и вмѣшивавшейся въ дѣла, въ которыхъ она ничего не понимала.

-- Однако, уже 5 1/2 часовъ и мнѣ пора идти, воскликнулъ вдругъ Сутклифъ.

-- А развѣ вы не обѣдаете съ нами?

-- Нѣтъ, благодарю васъ, я уже далъ слово. Но если вамъ угодно, я приду завтра и мы будемъ продолжать нашъ разговоръ, мистеръ Малори.

-- Конечно. Я васъ жду. Прощайте.

Оставшись одинъ, Себастьянъ погрузился въ глубокую думу, размышляя обо всемъ, что онъ видѣлъ и слышалъ.

Черезъ нѣсколько минутъ, кто-то постучалъ въ дверь и въ комнату вошла мистрисъ Малори.

-- Наконецъ, ты кончилъ свои дѣла, Себастьянъ, сказала она, бросая взглядъ на разбросанныя по столу бумаги: -- я забыла тебѣ сказать, что я ожидаю сегодня къ обѣду моего большого друга.

-- Кто же это такой?

-- Елена Спенслей. Я ее очень люблю. Если мой сынъ проводитъ всю свою жизнь далеко отъ меня, то я должна чѣмъ-нибудь себя вознаграждать за его отсутствіе. Она такъ мила со мною, точно родная; дочь.

-- Она родственница молодому человѣку, который надняхъ заслужилъ публичную порку? спросилъ Себастьянъ, которому Сутклифъ разсказалъ исторію юнаго франта и даже намекнулъ, что онъ подозрѣваетъ въ таинственномъ рабочемъ, такъ достойно наказавшемъ его -- Майльса Гейвуда.

-- Это ея братъ, отвѣчала холодно мистрисъ Малори, видимо недовольная замѣчаніемъ сына:-- онъ теперь уѣхалъ на время. Но ты не долженъ судить Елену по немъ. Бѣдная дѣвушка! Ея жизнь дома очень грустная. Я была для нея очень полезнымъ другомъ. Надѣюсь, что ты обѣдаешь дома?

-- Да, и буду очень радъ познакомиться съ миссъ Спеислей.

Минутъ за двадцать до обѣда, мистрисъ Малори вышла въ гостиную и уже нашла тамъ своего сына, который сидѣлъ во фракѣ, развалясь на креслѣ передъ каминомъ.

Между матерью и сыномъ существовало большое сходство и вмѣстѣ съ тѣмъ большое различіе. Мистрисъ Малори была изящная, моложавая на взглядъ женщина. Лицо ея было блѣдное, безстрастное, губы тонкія, носъ горбатый, волосы свѣтлые, шелковистые, безъ малѣйшаго серебристаго проблеска, а кружевная съ перьями наколка придавала ей еще больше красоты и молодости. На ней было сиреневое шелковое платье съ бѣлыми кружевами, и, входя въ комнату, съ величественнымъ достоинствомъ, она бросила на сына проницательный, глубокій взглядъ. Мистрисъ Малори любила власть, долго ею пользовалась и никакъ не могла сознать того простого факта, что, во время ея разлуки съ сыномъ, онъ превратился изъ мальчика въ человѣка. Она имѣла самое низкое мнѣніе объ умственныхъ способностяхъ мужчинъ, и это было очень естественно, такъ какъ ея мужъ былъ далеко ниже ея по уму, а ничто такъ не способствуетъ развитію высокомѣрнаго понятія о своемъ превосходствѣ и презрѣнія ко всѣмъ другимъ, какъ долгое сожитіе съ человѣкомъ гораздо ниже себя. Вслѣдствіе этого, лѣнивый, томный видъ ея сына, совершенно напоминавшій ей мужа, ввелъ мистрисъ Малори въ заблужденіе и еще болѣе укоренилъ въ ней сознаніе своего превосходства.

-- Маменька, сказалъ Себастьянъ, взглянувъ на нее:-- право, нелѣпо мнѣ выдавать себя за вашего сына; нельзя ли мнѣ говорить всѣмъ, что я вашъ братъ?

-- Пустяки! Гдѣ твой другъ?

-- Онъ одѣвается. Его очень взволновала мысль, что онъ будетъ обѣдать съ молодой дѣвушкой.

Мистрисъ Малори хотѣла сказать кое-что о молодой дѣвушкѣ, но отложила это намѣреніе на минуту и спросила, усаживаясь въ кресло:

-- Что ты дѣлалъ весь день?

-- Я, какъ умный мальчикъ, училъ свой урокъ, отвѣчалъ, лѣниво потягиваясь, Себастьянъ.

-- О! пожалуйста, не говори притчами. Въ этомъ отвратительномъ городѣ всѣ говорятъ самыя непріятныя вещи въ самой непріятной формѣ и считаютъ себя за это честными и искренними людьми. Я ненавижу Тансопъ.

-- Неужели? Зачѣмъ же вы живете здѣсь такъ долго?

-- Я старалась исполнить свой долгъ въ отношеніи тебя и твоей собственности. Женщины, а тѣмъ болѣе матери, приносятъ себя въ жертву своему долгу.

-- Я очень вамъ за это обязанъ, маменька, но надѣюсь, что теперь вы совершенно отдохнете. Я хочу научиться дѣлу...

-- Прекрасно, но это возьметъ много времени и съ твоими привычками тебѣ будетъ очень тяжело.

-- Развѣ вы знаете, маменька, мои привычки? спросилъ онъ очень спокойно.

Мистрисъ Малори взглянула на него съ удивленіемъ. Въ сущности, она вовсе не знала его привычекъ. Но, смотря на этого юношу, лѣниво развалившагося въ креслѣ съ газетой въ рукахъ, она самодовольно подумала: "Вылитый отецъ: слабый и лѣнивый, хотя немного поживѣе на поверхности. Я съ нимъ отлично справлюсь".

-- По крайней мѣрѣ, другъ мой, сказала она вслухъ:-- ты не привыкъ къ дѣловой тансопской жизни. Но, вѣроятно, прежде всего ты осмотришь фабрику и познакомишься съ твоимъ народомъ.

-- Я уже былъ на фабрикѣ, видѣлъ мой народъ и сказалъ ему нѣсколько словъ.

-- Когда? Зачѣмъ ты меня не предупредилъ?-- спросила она съ живостью и видимымъ неудовольствіемъ:-- тебѣ не слѣдуетъ быть такимъ пылкимъ.

Себастьянъ засмѣялся.

-- Въ первый разъ я слышу обвиненіе въ пылкости. Это доказываетъ, какъ мало вы меня знаете.

Слова сына коробили мистрисъ Малори, но она не могла на нихъ возражать.

-- Этотъ народъ не любитъ, чтобъ съ нимъ обращались безцеремонно, хотя сами они ведутъ себя какъ дикари.

-- Я не думаю, чтобъ мое обращеніе съ нимъ было безцеремонное.

-- Что ты ему сказалъ? спросила его мать, у которой любопытство взяло верхъ надъ недовольствомъ:-- какъ я сожалѣю, что ты такъ поторопился. Подобная рѣчь требуетъ здраваго обсужденія и основательной подготовки. Я надѣюсь, что ты не повредилъ своимъ интересамъ какимъ-нибудь неосторожнымъ словомъ. Это такой ужасный народъ; самому невинному замѣчанію онъ готовъ придать невозможный смыслъ.

Мистрисъ Малори говорила съ жаромъ, точно наученная личнымъ опытомъ.

-- Неужели? Впрочемъ, я не сказалъ ему ни слова, отъ котораго мнѣ пришлось бы въ послѣдствіи отказаться, и къ тому же, я всегда держу свои обѣщанія, и поэтому-то такъ мало ихъ дѣлаю. Я просто сказалъ, что наступаетъ тяжелая година и что мы должны поддержать другъ друга. Потомъ прибавилъ два слова о политикѣ.

-- О, дитя мое! Какъ это глупо! Прости меня, но, право, ты поступилъ очень глупо. Они всѣ проклятые радикалы и питаютъ къ тебѣ уже заранѣе слѣпое предубѣжденіе. Сказавъ имъ прямо въ глаза, что ты консерваторъ, ты, конечно, только подлилъ масла въ огонь.

Себастьянъ взглянулъ на мать съ удивленіемъ.

-- Зачѣмъ же мнѣ было говорить, что я консерваторъ, когда я радикалъ? Я и сказалъ имъ правду.

Мистрисъ Малори привскочила отъ изумленія при этихъ невѣроятныхъ словахъ сына.

-- Какъ тебѣ не стыдно! воскликнула она рѣзкимъ тономъ, въ которомъ не слышно было ни малѣйшаго слѣда материнскаго чувства.

-- Мнѣ очень жаль, но даже изъ угожденія вамъ я не могу ощутить ни малѣйшаго стыда.

-- Ты не уважаешь своего отца, дѣда, своихъ предковъ, продолжала мистрисъ Малори, насупивъ брови:-- всякій человѣкъ, имѣющій предковъ, не говоря уже о потомкѣ такого стариннаго рода, какъ ты, долженъ быть консерваторомъ изъ простого уваженія къ себѣ. Да, ты не уважаешь ни себя, ни своихъ предковъ!

-- Mon Dieu! Я настолько ихъ уважаю, насколько они этого заслуживаютъ. Неужели вы думаете, что можно извлечь большую пользу изъ предковъ? Но, во всякомъ случаѣ, я слишкомъ уважаю ихъ память, чтобъ приписать имъ желаніе видѣть въ своемъ потомкѣ пошлаго дурака, повторяющаго съ чужихъ словъ первое попавшееся мнѣніе. Если я наслѣдовалъ отъ нихъ имя и нравственныя стремленія, то вмѣстѣ съ тѣмъ наслѣдовалъ отъ нихъ и умъ, и способность обсужденія.

-- Все это пустяки, Себастьянъ. Я этого не потерплю.

-- Но вы, конечно, позволите мнѣ объяснить вамъ мои мнѣнія. Это спасетъ насъ отъ многихъ недоразумѣній.

-- Я вижу и безъ объясненія, что ты ренегатъ, измѣнилъ своимъ предкамъ и унизился до уровня отвратительныхъ, ужасныхъ радикаловъ, да, до уровня этихъ наглыхъ, грязныхъ, дерзкихъ рабочихъ. Я ихъ ненавижу, Себастьянъ; я не могу тебѣ достаточно выразить, какъ я ихъ ненавижу. Какъ можешь ты теперь отказать въ одномъ изъ требованій этого гнуснаго народа, если ты раздѣляешь его мнѣнія?

-- Право, я не знаю въ чемъ состоятъ ихъ мнѣнія. Вѣроятно, они не сходятся съ моими. Но я вамъ хотѣлъ только сказать, что мнѣ приходятъ на память слова, которыя я прочиталъ въ юности и которыя тогда же сдѣлали на меня большое впечатлѣніе. Вотъ они: "Тѣ, которые думаютъ, что монополія должна быть сосредоточена въ рукахъ немногихъ избранныхъ, должны здраво обсудить это мнѣніе и если оно основано только на словахъ ихъ бабушки, то всецѣло его отвергнуть".

-- Это безнравственно! произнесла мистрисъ Малори, стиснувъ зубы.

-- Позвольте мнѣ кончить, продолжалъ Себастьянъ очень учтиво:-- я читалъ между строкъ въ этомъ замѣчаніи, и примѣнилъ выражаемый въ немъ принципъ ко всѣмъ другимъ вопросамъ. Пользуясь этимъ принципомъ, какъ горниломъ при оцѣнкѣ учрежденій, обычаевъ и понятій, я дошелъ до того, что сталъ радикаломъ.

-- Это гнусный, безбожный принципъ, сказала мистрисъ Малори съ холодной злобой:-- и я никогда не удостою своей поддержкой подобнаго принципа.

Не малымъ ударомъ было для нея узнать, что ея сынъ называлъ себя проклятымъ въ ея глазахъ именемъ радикала, но еще ужаснѣе для нея было неожиданнное открытіе, что, несмотря на его кажущіяся мягкость, равнодушіе и лѣнь, она такъ же мало могла подчинить его своей волѣ, какъ остановить морской приливъ.

Себастьянъ всталъ и облокотился на каминъ. Мистрисъ Maлори искоса взглянула на него. Онъ улыбался и это еще болѣе ее взорвало.

-- Я очень сожалѣю, маменька, что вамъ не нравятся мои убѣжденія, произнесъ онъ очень любезно и весело: -- но, говоря откровенно, вы, по моимъ письмамъ, въ которыхъ я откровенно сообщалъ вамъ, въ какомъ обществѣ я находилъ удовольствіе, могли предугадать мои убѣжденія, хотя я ихъ, правда, прямо и не высказывалъ.

Это было справедливо. Онъ имѣлъ, какую-то непріятную способность быть всегда правымъ.

-- Убѣжденія, убѣжденія! О, я ненавижу эту болтовню объ убѣжденіяхъ. Когда человѣкъ хочетъ сдѣлать что-нибудь на зло своему лучшему другу, то онъ говоритъ, что поступаетъ по убѣжденію.

-- Конечно, обстоятельства бываютъ иногда очень дерзки, замѣтилъ Себастьянъ, и мистрисъ Малори, нетерпѣливо топавшая ногами, еще болѣе разсердилась бы, еслибъ она могла прочесть его мысли въ эту минуту.

-- Пусть ее бѣсится, думалъ онъ:-- тѣмъ скорѣе это ей наскучитъ. Надо, я думаю, многое спустить женщинѣ, оскорбленной въ своихъ предразсудкахъ или убѣжденіяхъ. Но совершенно напрасно терять съ нею слова и стараться убѣдить ее. Она вскорѣ сама увидитъ необходимость примириться съ совершившимся фактомъ.

Онъ ни мало не желалъ быть непочтительнымъ сыномъ, но ему просто казалось страннымъ, что мелодія, казавшаяся ему столь гармоничной, рѣзала уши его матери такимъ страшнымъ диссонансомъ, и онъ такъ же мало былъ готовъ отказаться отъ постояннаго услажденія своего слуха этой мелодіей, до которой дошелъ съ большимъ трудомъ, какъ и раздѣлить свое громадное состояніе поравну со всѣми нищими Тансопа.

По счастью, въ эту минуту вошелъ въ комнату Гюго, а затѣмъ вскорѣ слуга доложилъ:

-- Миссъ Спенслей!

Себастьянъ обернулся, и на первый разъ взглянулъ на сестру Фредрика Спенслея, вспоминая исторію ея брата и чувствуя къ нему вполнѣ заслуженное имъ презрѣніе. Но взглядъ его не успѣлъ остановиться и секунды на лицѣ молодой дѣвушки, какъ онъ тотчасъ смягчился. Неужели онъ странствовалъ по всей Европѣ и видалъ столько прелестныхъ женщинъ только для того, чтобъ встрѣтить въ провинціальномъ мануфактурномъ городѣ дочь народа, красивѣе и очаровательнѣе ихъ всѣхъ?

-- Елена, душа моя, позвольте мнѣ представить вамъ моего сына, который пріѣхалъ ранѣе, чѣмъ я ожидала. Себастьянъ, миссъ Спенслей.

Онъ низко поклонился, а она слегка, и довольно небрежно наклонила свою прелестную головку.

-- Другъ моего сына, мистеръ фонъ-Буркенау! прибавила хозяйка дома и молодая дѣвушка повторила тоже движеніе, полное граціи и достоинства.

Не даромъ мистрисъ Малори сказала, что она любила миссъ Спенслей почти, какъ родную дочь; она дѣйствительно говорила съ нею особенно нѣжнымъ тономъ и поправила ея дорогое платье съ дружеской фамильярностью задушевнаго друга или близкой родственницы.

-- Великолѣпна! подумалъ Себастьянъ, смотря на эту молодую дѣвушку, красивую, стройную, граціозную, дышавшую здоровьемъ и молодой жизнью всѣми порами своего существа.

И это слово вполнѣ ее характеризовало. Начиная отъ ея большихъ бархатныхъ черныхъ глазъ, курчавыхъ, каштановыхъ волосъ, и весело, откровенно улыбавшихся полныхъ розовыхъ губокъ до ея роскошнаго платья и блестящихъ колецъ на рукахъ -- она вся была великолѣпна, безъ малѣйшей тѣни пошлости.

-- Милое дитя мое, какъ давно я васъ не видала, сказала мистрисъ Малори.

-- Да, я была очень занята. Какой у васъ славный огонь въ каминѣ, мистрисъ Малори. У насъ еще не начали топить. Это, вѣроятно, для васъ похлопотали.

Эти послѣднія слова она произнесла обращаясь къ Себастьяну съ саркастической улыбкой.

-- Нѣтъ, ни мало. Отчего вы это думаете?

-- Вы въ послѣднее время жили въ теплыхъ странахъ, а въ Тансопѣ мы должны замѣнять солнце большимъ количествомъ угля.

-- О, да, подтвердила мистрисъ Малори, вздрагивая всѣмъ тѣломъ отъ холода.

-- Я еще не успѣлъ замѣтить отсутствіе солнца, сказалъ Себастьянъ, не спуская глазъ съ молодой дѣвушки, которая, отражая пламя камина въ своихъ блестящихъ глазахъ, казалась живымъ огонькомъ или тропическимъ цвѣткомъ.

Онъ не могъ понять ея. Въ ней не было ничего провинціальнаго; голосъ ея былъ пріятный, акцентъ хотя сѣверный, но правильный, безъ всякой тѣни грубаго произношенія тѣхъ или другихъ словъ; она держала себя просто, мило, непринужденно и, повидимому, не отличалась мелочнымъ самолюбіемъ. Все это были признаки хорошаго воспитанія и, однако, она нисколько не походила на хорошо воспитанныхъ молодыхъ дѣвушекъ, которыхъ онъ видалъ въ Парижѣ, Вѣнѣ, Берлинѣ и другихъ Европейскихъ городахъ. Онъ спрашивалъ себя съ любопытствомъ, о чемъ она могла разговаривать и хорошо ли она говорила.

Слуга доложилъ, между тѣмъ, что обѣдъ поданъ и Себастьянъ повелъ миссъ Спенслей въ столовую. За ними слѣдовали мистрисъ Малори и Гюго, который разсказывалъ что то съ большимъ одушевленіемъ, хотя его дама, казалось, слушала его не съ особеннымъ интересомъ.

-- Я знаю, гдѣ вы были, сказала Елена, смотря прямо въ глаза Себастьяну:-- я съ любопытствомъ слѣдила за вашими странствіями. Мистрисъ Малори всегда говорила мнѣ, гдѣ вы и часто читала отрывки изъ вашихъ писемъ.

-- Неужели? Жаль, что я этого не зналъ.

-- Отчего "жаль"? спросила она и внимательно посмотрѣла на Себастьяна, ожидая съ интересомъ его отвѣта.

Рѣшительно она не походила на другихъ молодыхъ дѣвушекъ. Всякая молодая дѣвушка на ея мѣстѣ поняла бы тотчасъ, что подъ его безцѣльной фразой скрывался пустой комплиментъ, но она, очевидно, имѣла очень смутное понятіе о "комплиментахъ".

-- Еслибъ я это зналъ, то, быть можетъ, писалъ бы матери болѣе изящныя посланія, произнесъ Себастьянъ, чувствуя, что его отвѣтъ былъ очень неудовлетворительный.

-- Очень было бы жаль, еслибъ вы это сдѣлали ради неизвѣстной вамъ личности, сказала Елена и улыбка исчезла съ ея лица.

Себастьянъ созналъ, что онъ началъ разговоръ съ неловкости, а отъ послѣднихъ ея словъ ему стало просто страшно.

-- Неужели, еслибъ вы знали, что ваши письма читаютъ въ слухъ, продолжала она:-- то вы сочиняли бы ихъ по всѣмъ правиламъ эпистолярнаго искуства?

-- О, это не имѣетъ никакой важности. Я не мастеръ писать письма. Я слишкомъ для этого лѣнивъ.

-- Нѣтъ, ваши письма были очень интересны, сказала Елена наивно.-- Но какъ вы можете говорить о лѣни! Еслибъ я только была на вашемъ мѣстѣ!

И она покачала головой.

-- Я думаю, что вамъ только стоитъ захотѣть чего-нибудь и малѣйшее ваше желаніе будетъ исполнено, отвѣчалъ онъ съ улыбкой.

Она теперь не улыбалась. Глаза ея поникли и выразительное ея лицо омрачилось.

-- Нѣтъ, произнесла она холодно:-- вы совершенно ошибаетесь. Всѣ удовольствія въ жизни, которыми я до сихъ поръ пользовалась, доставляла мнѣ мистрисъ Малори. Она удивительно добра ко мнѣ!

-- Такъ вы никогда не бывали за-границей?

-- Нѣтъ, я нигдѣ не была, кромѣ двухъ разъ въ Лондонѣ и однажды въ Брайтонѣ съ мистрисъ Малори. Я не желаю никуда ѣхать.

-- Вы -- домашняя птичка? произнесъ онъ и снова почувствовалъ, что сдѣлалъ неловкость.

Кровь хлынула ей въ лицо и она холодно отвѣчала:

-- О нѣтъ! Я считаю глупой болтовней всѣ разглагольствованія о сладостяхъ домашняго очага. Я ненавижу эти пустяки... Скажите, вы изучали за-границей положеніе женщинъ?

Себастьянъ взглянулъ на нее съ удивленіемъ. Она была совершенно серьёзна и ждала внимательно его отвѣта. Женскій вопросъ не былъ такъ выдвинутъ въ 1861 г., какъ въ 1878 и Себастьянъ былъ пораженъ подобными словами въ устахъ молодой, красивой и богатой молодой дѣвушки.

-- Я боюсь, что въ этомъ отношеніи я далъ маху. Впрочемъ, мнѣ кажется, что положеніе женщинъ видно само собою безъ основательнаго изученія.

-- Какого же вы мнѣнія о немъ? Находятся ли за-границей женщины въ такомъ положеніи, въ какомъ имъ слѣдуетъ быть? Однако, кажется, я спрашиваю глупость. Нигдѣ ихъ положеніе не таково, какъ бы слѣдовало и оно никогда не будетъ такимъ, пока сами женщины не возстанутъ и не откажутся отъ подчиненія унизительному игу. Не такъ ли?

-- Право, я никогда серьёзно не думалъ объ этомъ вопросѣ.

-- Я полагаю, что эта идея еще не проникла во Францію и Германію. Но рано или поздно она распространится повсюду. Нѣмки, напримѣръ, свободны или невольницы?

-- Т. е. какъ?

-- Женщина въ Германіи раба мужчины или она имѣетъ самостоятельное положеніе?

Злая мысль посмѣяться надъ странной молодой дѣвушкой овладѣла Себастьяномъ. Мистрисъ Малори и Гюго прислушивались къ ихъ разговору; на лицѣ первой виднѣлась тѣнь безпокойства.

-- Можно сказать, произнесъ Себастьянъ послѣ минутнаго молчанія, словно глубоко обдумывая свой отвѣтъ:-- что женщина въ Германіи соединяетъ эти оба положенія: она совершенно раба мужчины и въ тоже время ея роль очень возвышенна.

-- Неужели? Какъ я сожалѣю, что моя записная книжка не при мнѣ. Пожалуйста, объясните подробно вашу мысль.

-- Всѣ мысли нѣмецкой женщины сосредоточены на мужчинѣ, съ самаго ея дѣтства: вѣдь мужчина, man, значитъ по-нѣмецки мужъ и...

-- Ужасно! промолвила Елена, устремляя на него свои блестящіе глаза съ такимъ искреннимъ пыломъ, что онъ едва не разсмѣялся:-- ужасно! Ну, продолжайте.

-- Я не знаю, насколько это справедливо, но, говорятъ, что съ того времени, какъ нѣмка начинаетъ ходить въ школу, она уже приступаетъ къ сбору своего приданнаго.

-- Отвратительно!

-- Но во всякомъ случаѣ она говоритъ и думаетъ только о замужествѣ.

-- Это цѣль ея жизни... несчастное созданіе! произнесла Елена съ улыбкой сожалѣнія:-- продолжайте. Вы, я вижу, изучили невольно этотъ вопросъ, какъ всякій мыслящій человѣкъ.

-- Если она достигаетъ двадцати-одного года, не выйдя замужъ, то удивляется этому необыкновенному событію и всѣ ея друзья начинаютъ разсуждать, почему...

-- Совершенно естественно, промолвила Елена съ блестящими глазами и пылающими щеками:-- ее продаютъ прежде, чѣмъ ея умственныя способности вполнѣ развились. Это очень плачевно.

-- Но обыкновенно она выходитъ замужъ ранѣе этого возраста и тогда...

-- И тогда? повторила Елена, отказываясь отъ вина, которое слуга хотѣлъ налить въ ея стаканъ и обращаясь съ пламеннымъ нетерпѣніемъ къ Себастьяну:-- и тогда, какую жизнь ведетъ она, мистеръ Малори?

-- Вся ея жизнь безконечное рабство подъ игомъ мужа, дѣтей, хозяйственныхъ хлопотъ и свѣтскихъ приличій.

-- Чудовищно! промолвила Елена:-- какая грустная, грустная судьба! Не пылало ли негодованіемъ ваше сердце при видѣ такого положенія женщинъ?

-- Мое сердце... мое...

-- О, я въ этомъ увѣрена, иначе вы не представили бы его такъ рельефно. Но вы сказали, что женщинъ въ Германіи съ тѣмъ вмѣстѣ и возвышенная роль. Что это значитъ?

-- Да. самый фактъ ихъ рабства придаетъ имъ возвышенное положеніе. Онѣ такъ привыкли къ рабству, что гордятся имъ и еслибъ вы вздумали внушать имъ свои передовыя идеи, то онѣ подняли бы васъ на смѣхъ; ваши слова были бы для нихъ такъ же темны и непонятны, какъ ихъ понятія для васъ.

Елена посмотрѣла на него такъ искренно и выразительно, что Себастьяну стало неловко.

-- Какая странная дѣвушка, подумалъ онъ: -- и какъ я выпутаюсь изъ этого лабиринта? Не могу же я разстаться съ нею, не объяснивъ свою глупую шутку.

-- Вы очень огорчили меня, произнесла Елена печальнымъ голосомъ:-- я не имѣла ни малѣйшаго понятія, что дѣло такъ гадко.

Тутъ мистрисъ Малори торжественно поднялась изъ-за стола и всѣ перешли въ гостиную.

Себастьянъ, по долгу учтивости, попросилъ Елену сыграть что нибудь на фортепіано.

-- Я не играю, отвѣчала она: -- я не могу терять время на игру.

-- Терять время на музыку? повторилъ съ удивленіемъ Себастьянъ, недоумѣвая, говорила ли молодая дѣвушка подъ вліяніемъ идей о женскихъ правахъ.

-- Я не имѣю музыкальнаго таланта, а бренчать безъ толку я не желаю. Поэтому, я только аккомпанирую себѣ два или три романса, которые знаю.

-- Такъ спойте намъ одинъ изъ этихъ романсовъ.

Елена сѣла за фортепіано и взяла нѣсколько аккордовъ интродукціи. Себастьянъ взглянулъ на Гюго и слегка пожалъ плечами. Но вскорѣ лица этихъ строгихъ музыкальныхъ критиковъ просіяли и выраженіе непріятнаго сомнѣнія замѣнилось улыбкой удивленія и удовольствія. У Елены былъ чистый, сильный, свѣжій сопрано. Она не выдѣлывала никакихъ трелей, никакихъ чудесъ вокализаціи, но ея серебристыя ноты раздавались съ необыкновенной простотой и задушевностью.

Мистрисъ Малори пристально слѣдила за своимъ сыномъ, наблюдая, какое вліяніе имѣло на него пѣніе Елены. Его лѣнивая томность исчезла, глаза его заблистали и губы раскрылись. Пѣніе и пѣвица поглотили все его вниманіе. Лицо мистриссъ Малори просіяло.

Когда она окончила, Себастьянъ и Гюго разсыпались въ комплиментахъ и просили ее спѣть еще что-нибудь. Она отдохнула съ минуту и съ удивительной нѣжностью спѣла старинную народную пѣсню.

-- А вы играете? спросила она у Гюго, вставая изъ-за фортепіанъ.

-- Да, отвѣчалъ, покраснѣвъ, юноша:-- но послѣ вашего пѣнія...

-- Не отказывайся, Гюго, замѣтилъ Себастьянъ.

Гюго началъ играть con amore новѣйшую странную, глубокую нѣмецкую музыку.

-- О! онъ настоящій музыкантъ! воскликнула Елена, широко открывая глаза.

-- Еще бы. Я убѣжденъ, что въ немъ кроется зародышъ великаго композитора.

-- Какое счастье имѣть талантъ, геній, который доставлять отраду себѣ и другимъ. Онъ вашъ большой другъ?

-- Да, я его опекунъ въ продолженіи четырехъ лѣтъ.

-- О! Если онъ умѣетъ сочинять музыку, то передъ нимъ открыта широкая карьера, сказала со вздохомъ Елена.

Себастьянъ чувствовалъ, что его тянула какая-то невѣдомая сила къ этой странной молодой дѣвушкѣ, но онъ такъ мало еще ее зналъ, что не могъ дать себѣ отчета, нравится ли она ему или нѣтъ. Объясненіе, которое онъ долженъ былъ имѣть съ нею по поводу его глупой шутки на счетъ женскаго вопроса въ Германіи, могло выяснить не одну сторону ея характера. Сама Елена дала ему поводъ къ начатію разговора, который онъ желалъ возбудить.

-- Кстати о положеніи женщинъ въ Германіи, начала она но онъ перебилъ ее со смѣхомъ:

-- Я не думалъ, что вы такъ искренно интересуетесь этимъ предметомъ. Вѣдь я только пошутилъ.

-- Какъ, пошутили? спросила она, оборачиваясь къ нему съ изумленіемъ.

-- Да, все, что я сказалъ, конечно, правда, и дѣйствительно положеніе женщинъ въ Германіи таково, но вѣдь я думалъ, что вы въ этой картинѣ узнаете положеніе женщинъ и во всѣхъ образованныхъ странахъ. Развѣ женщина не играетъ такой же роли въ Англіи? Я не вижу, чтобъ женщина, выходя замужъ, могла ожидать другой судьбы.

Елена вспыхнула отъ злобы, и краска выступила у нея не только на щекахъ, но на лбу и на шеѣ.

-- Вы издѣвались надо мною и надъ этимъ важнымъ вопросомъ, это очень учтиво! произнесла она, сверкая глазами.

-- Я очень сожалѣю, отвѣчалъ онъ съ вызывающей улыбкой:-- но вѣдь я только описывалъ въ живыхъ краскахъ общее положеніе всѣхъ женщинъ. Отъ всякаго человѣка зависитъ придать тотъ или другой колоритъ рисуемой имъ картинѣ.

-- Я вижу, что вы такой же себялюбивый, легкомысленный и неискренній человѣкъ, какъ и всѣ. Но я искренна. Я твердо вѣрю, что это святое дѣло достойно быть задачею цѣлой жизни и я посвящу ему свою жизнь.

-- Нѣтъ, не дѣлайте этого! воскликнулъ невольно Себастьянъ.

-- Комплименты и пошлыя фразы -- вотъ все, чего мы можемъ добиться отъ мужчинъ, отвѣчала она съ пламеннымъ гнѣвомъ:-- я всегда полагала, что однѣ женщины должны создать свободу женщинъ, а послѣ разговора съ вами, еще болѣе въ этомъ убѣдилась. Развѣ не ужасно, что женщинѣ не позволяютъ даже серьёзно думать о своемъ положеніи и тотчасъ поднимаютъ ее на смѣхъ. Одно можетъ быть утѣшеніемъ, что этотъ смѣхъ унижаетъ не ее, а смѣющагося надъ ней мужчину.

-- Но позвольте мнѣ объясниться, милая миссъ Спенслей. Неужели вы думаете, что вы имѣете какую-нибудь опытность въ этомъ дѣлѣ? Многія очень развитыя женщины думаютъ совершенно иначе; прелестнѣйшая молодая дѣвушка, которую я когда-либо видалъ, т. е. умнѣйшая и образованнѣйшая, имѣла противоположныя мнѣнія.

-- Можетъ быть, поэтому она и казалась вамъ такой прелестной. Я увѣрена, что она не развилась въ школѣ лишеній, горя и жизненнаго опыта.

-- Извините, она именно развилась въ этой школѣ и ни въ какой другой. Я увѣренъ, что она прошла чрезъ большее число классовъ этой школы, чѣмъ вы.

-- Почемъ вы знаете, въ какой я была школѣ? воскликнула Елена холодно, рѣзко:-- а я ни въ грошъ не ставлю женщину, которая относится равнодушно къ этому великому вопросу.

-- Я не говорилъ, что она была равнодушна, сказалъ Себастьянъ, и Елена замѣтила по выраженію его глазъ, что онъ въ эту минуту былъ гдѣ-то далеко, можетъ быть тамъ, гдѣ жила прелестнѣйшая молодая дѣвушка.

Наступило молчаніе.

-- А развѣ вы не находите, что лучшимъ способомъ для достиженія вашей цѣли, началъ онъ снова:-- была бы соединенная работа мужчинъ и женщинъ.

-- Я не вѣрю въ помощь мужчинъ въ этомъ дѣлѣ. Они слишкомъ себялюбивы, чтобъ содѣйствовать намъ.

-- А безъ этой помощи, вы не можете ничего сдѣлать, сказалъ спокойно Себастьянъ.

-- Неужели?

-- Я полагаю, что агитація женщинъ и ихъ рѣчи ни къ чему не поведутъ. Я разумѣю подъ помощью, напримѣръ, практическое примѣненіе въ супружеской жизни мужемъ и женою своихъ принциповъ. Этотъ вопросъ никогда не разрѣшится публичными митингами и петиціями. Положеніе женщинъ, какъ всякой другой соціальный вопросъ, должно постепенно созрѣть и принести плодъ.

-- Мужъ и жена! произнесла Елена съ такой горькой, презрительной улыбкой, что Себастьянъ пришелъ въ тупикъ: -- этихъ отношеній между мужчиной и женщиной я совершенно не допускаю, когда дѣло идетъ о женскомъ вопросѣ. Я не вѣрю въ существованіе мужчинъ, которые помогли бы своимъ женамъ освободиться изъ подъ ихъ ига. Я хорошо изучила этотъ предметъ.

-- Вѣроятно, подумалъ Себастьянъ:-- мистеръ Спенслей тиранитъ мистрисъ Спенслей, а страшный Фредрикъ царитъ надъ обоими.

-- Женщины, желающія улучшить свое положеніе, должны бросить всѣ эти нелѣпости и согласиться со мною въ совершенной несбыточности подобныхъ фантазій.

-- Вы это чувствуете? спросилъ Себастьянъ съ улыбкой.

-- Да, всѣмъ сердцемъ.

Елена говорила съ жаромъ; глаза ея блестѣли, щеки пылали. Она была прелестна, великолѣпна.

-- Но, думалъ Себастьянъ:-- какъ она неблагоразумна, какъ неразвита. Какое различіе между ея предразсудками и спокойнымъ, трезвымъ сужденіемъ той молодой дѣвушки, о которой я только-что говорилъ. Эта злоба на слабость и себялюбіе мужчинъ просто смѣшна.

Однако, онъ сказалъ только:

-- Я очень радъ, что вы чувствуете себя столь самостоятельной. Это должно вамъ внушать сознаніе превосходства надъ другими.

-- Я никогда объ этомъ не думаю. Я называю пустымъ себялюбіемъ думать о своемъ превосходствѣ надъ другими.

Съ этими словами она встала и подошла къ мистрисъ Малори. Черезъ нѣсколько минутъ, она уже серьёзно разсуждала о новыхъ узорахъ для вязанья, словно она никогда ни слыхала о женскомъ вопросѣ и не имѣла о немъ ни малѣйшаго понятія.

Послѣ ея отъѣзда, Гюго съ жаромъ заявилъ, что онъ никогда не видалъ такой прелестной, очаровательной, sch ö nste и herzlichste молодой дѣвушки. Мистрисъ Малори дождалась, пока этотъ чернокудрый юноша ушелъ въ свою комнату и тогда завела рѣчь съ сыномъ о своей любимицѣ. Не нашелъ ли онъ ее обворожительной? Да, она была удивительно хорошенькая дѣвушка. И умна? Безъ сомнѣнія, хотя немного однообразна и, кажется, рехнулась на одномъ вопросѣ.

-- Еслибъ ты зналъ ея домашнюю обстановку, Себастьянъ, то не удивлялся бы, замѣтила мистрисъ Малори: -- какой у нея братъ! Съ ея возвышенными идеями имѣть брата, который вѣчно позоритъ свое имя въ томъ или другомъ, отношеніи, должно быть очень тяжело.

-- Да, это правда.

-- А ея родители! Мать просто нуль, красивая, пошлая, безпомощная женщина, добрая, но положительно глупая, а отецъ грубый, жестокій человѣкъ, обходящійся съ бѣдной женою самымъ гнуснымъ образомъ. Онъ гордится своей дочерью, но какъ тиранъ и деспотъ. По счастью для нея, я могу это сказать безъ хвастовства, онъ ставитъ мою дружбу къ ней очень высоко и дозволяетъ ей бывать у меня, сколько она желаетъ. Кромѣ меня, у нея нѣтъ ни одного порядочнаго друга.

-- Ваше общество должно приносить ей громадную пользу. Въ виду вашихъ словъ объ ея родителяхъ, надо еще удивляться, что она такъ хорошо себя держитъ.

-- Ей надо поскорѣе выйти замужъ. Будь у нея хорошій мужъ, она быстро угомонилась бы.

Себастьянъ сухо замѣтилъ, что она высказала твердую рѣшимость никогда не выходить замужъ.

-- Она можетъ такъ говорить, но отецъ имѣетъ на нее иные виды, отвѣчала мистрисъ Малори, качая головой.-- Оставшись одна на свѣтѣ, съ ея красотой, пылкимъ характеромъ и хорошимъ состояніемъ, она подверглась бы слишкомъ большой опасности.

-- А у нея есть состояніе? спросилъ Себастьянъ совершенно равнодушно.

-- Эта молодая дѣвушка, могущая по своему энтузіазму и нелѣпымъ стремленіямъ, попасть въ руки какого-нибудь искателя приключеній, получитъ, по крайней мѣрѣ, сто тысячъ фунтовъ.

Мистрисъ Малори говорила серьёзно и даже нѣсколько торжественно. Она, казалось, хотѣла вывѣдать отъ сына, какое впечатлѣніе произвела на него молодая дѣвушка. Онъ же молчалъ въ продолженіи нѣсколькихъ минутъ и, повидимому, былъ погруженъ въ глубокую думу. Затѣмъ, вдругъ улыбнулся и сказалъ весело:

-- Ma foi! Искатель приключеній, который сдѣлается счастливымъ обладателемъ этой молодой особы съ ея ста тысячами, безумными идеями о женскихъ правахъ, ненавистью ко всѣмъ мужчинамъ и въ придачу съ ея пріятнымъ семействомъ, заплатитъ дорогою цѣной за свое счастье. Я сожалѣю его заранѣе, кто бы онъ ни былъ... Но доброй ночи, маменька. Извините, я долженъ сегодня вечеромъ заняться дѣлами. Вы знаете, я долженъ научиться своему ремеслу хозяина.