Анонимное письмо.
Жизнь Майльса Гейвуда стала еще мрачнѣе и невыносимѣе прежняго. Сердце его раздиралось отъ мучительныхъ страданій. Онъ совершенно пересталъ посѣщать Адріенну. Свиданіе съ нею только возбуждало въ немъ томительное, безпокойное чувство. Но онъ слѣдилъ за нею издали и грустно отмѣчалъ въ своемъ сердцѣ каждый день, проходившій въ ожиданіи ея посѣщенія. Прежде, она ходила очень часто въ скромный домъ на Городскомъ Полѣ, а теперь почти совершенно прекратила свои посѣщенія. Онъ зналъ, какъ всѣ въ Тансопѣ, что ея дядя умеръ и что она осталась его единственной наслѣдницей. Онъ такъ же слышалъ не разъ толки о томъ, что она выйдетъ замужъ за Себастьяна Малори и считалъ эти слухи очень вѣроятными, но пойти къ ней и лично узнать отъ нея объ ея свадьбѣ было сверхъ его силъ.
Майльсъ прежде презиралъ Себастьяна Малори, а потомъ ненавидѣлъ его. Теперь же все это измѣнилось и онъ самъ удивлялся, какъ быстро и всецѣло разсѣялась эта непріязнь. Онъ теперь смотрѣлъ на своего счастливаго соперника съ холоднымъ, спокойнымъ равнодушіемъ. Его единственнымъ желаніемъ, когда онъ чего-нибудь желалъ, было, чтобъ все это поскорѣе окончилось и произошла бы какая нибудь радикальная перемѣна.
Утромъ, въ тотъ самый день, когда Себастьянъ Малори, послѣ разговора съ матерью, рѣшился объясниться въ любви Адріеннѣ, Майльсъ Гейвудъ получилъ письмо. Написано оно было незнакомымъ ему почеркомъ и, вмѣсто подписи, стояло "доброжелатель-христіанинъ". Съ большимъ удивленіемъ онъ прочелъ слѣдующее.
"Знаете ли вы, въ какомъ находитесь положеніи? Знаете ли, кому вы обязаны своимъ мѣстомъ? Вашему другу, мистеру Себастьяну Малори. Спросите его и онъ самъ скажетъ, что его голосъ и голосъ пастора Понсонби, котораго онъ расположилъ въ вашу пользу, доставили вамъ это мѣсто. А я думалъ, что вы рѣшились ничѣмъ не быть ему обязаннымъ. Знаете ли вы, что, несмотря на всѣ его прекрасныя увѣренія, онъ подкапывается подъ васъ и если вы не овладѣете совершенно извѣстной молодой особой или не откажетесь отъ нея окончательно, вы вскорѣ останетесь въ дуракахъ? Я говорю это потому, что всѣмъ извѣстно, какими большими друзьями вы были съ этой особой. Спросите кого угодно въ Тансопѣ о томъ, что говорятъ про васъ обоихъ и вы увидите, что все, написанное мною, чистая правда. Вамъ остается одинъ способъ выйти изъ этого затруднительнаго обстоятельства -- это уѣхать отсюда. Я живо интересуюсь вами и совѣтую вамъ этотъ исходъ, предполагая, что вамъ горько думать, что, по вашей милости, объ ней такъ говорятъ. Конечно, вы вольны принять мой совѣтъ или нѣтъ, но я думаю, что нѣтъ сомнѣнія, который изъ этихъ двухъ путей самый благородный и истинно христіанскій.
"Доброжелатель".
Прочитавъ письмо, Майльсъ положилъ его на столъ, дрожа всѣмъ тѣломъ. Онъ не старался отгадать, кто написалъ письмо. Многое въ немъ казалось ему справедливымъ. Значитъ, любовь Себастьяна къ Адріеннѣ не была иллюзіей, плодомъ его разстроенной фантазіи. Ничего не говорилось противъ нея, а только осуждалось его поведеніе и намекалось на скандальные толки о ней. Ему совѣтовали провѣрить свѣдѣнія, сообщаемыя письмомъ и самому убѣдиться въ истинѣ; этотъ вызовъ былъ вполнѣ правильный и честный.
Тотъ фактъ, что онъ былъ обязанъ своимъ мѣстомъ Себастьяну Малори, уже теперь не могъ, какъ прежде, вывести его изъ себя. Мысль, что Себастьянъ Малори подкапывался подъ него, показалась ему столь комичной, что онъ улыбнулся, несмотря на свое мрачное состояніе. Если Себастьянъ, хотѣлъ ухаживать за Адріенной, а она хотѣла допустить это ухаживаніе, то кто же могъ помѣшать имъ? По крайней мѣрѣ, онъ не имѣлъ на это никакого права. Все это были пустяки и онъ на этихъ пунктахъ долго не останавливался, но остальная часть письма возбудила въ немъ ужасъ, отвращеніе, ярость. Какъ! за нимъ и Адріенной слѣдили, ихъ дружескія отношенія истолковывались въ дурную сторону и про нее ходили скандальные слухи? Это привело его въ тупикъ. Онъ думалъ, что находится во снѣ и что его душитъ страшный кошмаръ. Его сердце и безъ того тревожно ныло, но этотъ ударъ его окончательно сразилъ.
Однако, ему надо было идти на работу, и, сунувъ письмо въ карманъ, онъ направился въ контору комитета. Какъ онъ исполнилъ свои обязанности, онъ не съумѣлъ бы сказать. По счастью, Адріенны тамъ не было, а то онъ не вынесъ бы своихъ страданій.
Въ двѣнадцать часовъ онъ возвратился домой. Проходя по Городскому Полю, онъ встрѣтилъ Гарри Ашворта. Это былъ красивый молодой человѣкъ лѣтъ двадцати пяти, получавшій до погрома хорошее жалованье, и большой другъ Майльса и Эдмунда. Онъ часто посѣщалъ ихъ и Мэри очень любила его общество, хотя разговаривать съ нимъ было очень тяжело, потому что онъ былъ почти совсѣмъ глухъ. Сосѣди иногда поговаривали о Гарри, какъ о будущемъ женихѣ молодой дѣвушки, но доселѣ между ними не было еще никакихъ объясненій въ любви.
-- Майльсъ, что съ вами? спросилъ Гарри, пораженный болѣзненнымъ видомъ своего товарища.
-- Ничего, отвѣчалъ Майльсъ, но вдругъ въ головѣ его блеснула мысль о повѣркѣ письма и онъ прибавилъ: -- нѣтъ, я лгу, меня кое-что очень тревожитъ. Скажите, Гарри, вы мой другъ?
-- Еще бы, Майльсъ!
-- Такъ докажите мнѣ это на дѣлѣ. Пойдемте ко мнѣ, я вамъ кое-что покажу.
Черезъ нѣсколько минутъ, они уже сидѣли въ гостиной скромнаго дома, которая теперь была лишена большей части мебели и украшеній, нѣкогда составлявшихъ гордость Мэри.
-- Вотъ, прочтите, сказалъ Майльсъ, подавая Гарри анонимное письмо:-- и потомъ скажите мнѣ, знаете ли вы, о комъ тутъ говорится.
Лицо молодого человѣка, во время чтенія, выражало смущенное удивленіе, а дойдя до послѣдней строчки, онъ произнесъ, не смотря на Майльза, который все время пристально слѣдилъ за нимъ:
-- Странно! Очень странно!
-- Ну, голубчикъ, можете вы отгадать, на какую женщину здѣсь намекаютъ? спросилъ Майльсъ, возвышая голосъ, но такъ, чтобъ его не слышали сестра и братъ.
-- Я кое-что слышалъ о васъ и объ этой молодой дѣвушкѣ, промолвилъ съ значительнымъ смущеніемъ Гарри.
-- Назовите ее.
-- Нѣтъ, зачѣмъ?
-- Я хочу; ради Бога, назовите ее! воскликнулъ съ отчаяніемъ Майльсъ.
-- Не забывайте, что я передаю только слова другихъ. Кажется, ее зовутъ миссъ Блиссетъ.
-- Вы говорите, что вы мой другъ, Гарри, произнесъ Майльсъ дрожащимъ голосомъ:-- скажите же мнѣ все, что вы слышали.
-- Ну, ходятъ слухи, что до смерти дяди она была влюблена въ васъ и что вы часто говорили объ этомъ. Но вы понимаете, другъ мой, что я этому не вѣрю.
-- Я говорилъ, что она въ меня влюблена? повторилъ Майльсъ глухимъ голосомъ.
-- Да, такъ разсказываютъ и прибавляютъ, что вы ходили къ нимъ въ домъ не для того, чтобъ видѣть старика, но...
-- Довольно! воскликнулъ Майльсъ и отвернулся, пылая негодованіемъ и будучи не въ силахъ промолвить ни слова отъ волненія.
-- Право, Майльсъ, не изъ чего такъ тревожиться, прибавилъ Гарри: -- это, вѣроятно, написалъ кто-нибудь, желающій васъ удалить и занять ваше мѣсто. Это видно по совѣту анонимнаго автора. Но, слава Богу, вы не такой человѣкъ, который обратитъ вниманіе на...
-- Совѣтъ хорошъ и, вѣроятно я ему послѣдую, отвѣчалъ Майльсъ: -- не знаете ли вы, кто пустилъ въ ходъ этотъ разсказъ?
-- Этого никто не знаетъ, произнесъ Гарри:-- всѣ повторяютъ его, не вѣдая, откуда онъ взялся.
-- Ну, я теперь доволенъ, мнѣ болѣе ничего не нужно, только я попрошу васъ, если вы дорожите мною и моими, не говорите никогда объ этомъ предметѣ.
-- Вотъ вамъ моя рука, отвѣчалъ Гарри: -- до конца моей жизни не вымолвлю ни слова.
Они разстались. Прежде чѣмъ уйти, Гарри зашелъ на кухню и предложилъ Мэри придти вечеромъ и посидѣть съ Эдмундомъ которому въ послѣдніе дни стало гораздо хуже. Молодая дѣвушка приняла это предложеніе съ благодарностью и Гарри удалился.
Завтракъ былъ очень мрачный. Майльсъ ничего не ѣлъ и молчалъ. Мэри вела себя точно также, вслѣдствіе безпокойства и грустныхъ предчувствій насчетъ брата.
Послѣ завтрака Майльсъ возвратился въ контору, которая стала ему ненавистной. Съ какимъ отвращеніемъ смотрѣлъ онъ на длинное зданіе фабрики; ему казалось, что каждое знакомое лицо и даже самыя стѣны глядѣли на него подозрительно, указывали на него пальцемъ.
Въ этотъ день у него было очень много работы и онъ вышелъ изъ конторы только въ шесть часовъ. Когда, онъ вернулся домой, то не засталъ сестры въ кухнѣ, она была наверху у Эдмунда. Майльсъ посидѣлъ немного, погруженный въ мрачную думу, потомъ всталъ, вышелъ изъ дверей и побрѣлъ по улицѣ, самъ не зная куда. Наконецъ, онъ очутился въ городскомъ паркѣ, который очень любилъ съ дѣтства, но теперь смотрѣлъ на все, словно ничего не замѣчая. Походивъ машинально по аллеямъ, онъ сѣлъ на скамейку подъ деревомъ на террасѣ и, закрывъ лицо руками, глубоко задумался. Вся его будущность представлялась ему мрачной, безнадежной; горе и отчаяніе наполняли его сердце.
-- Мнѣ здѣсь нельзя оставаться, говорилъ онъ самъ себѣ:-- если я уѣду, то всѣ клеветы умолкнутъ сами собою и потомъ есть другой человѣкъ, который защититъ ее. Онъ можетъ ходить къ ней сколько угодно и никто не скажетъ объ этомъ ни одного дурного слова.
Сколько времени онъ оставался на этой скамьѣ, онъ самъ не зналъ. Онъ забылъ о всемъ окружающемъ, какъ вдругъ услыхалъ приближавшіеся голоса и шаги. Онъ не пошевелился, никто не обратилъ на него вниманія. Еще менѣе двинулся онъ съ мѣста, когда подъ самыми его ушами раздался голосъ Себастьяна Малори, говорившій:
-- Тогда клеветы умолкнутъ, уничтожатся всѣ недоразумѣнія и между нами все будетъ ясно.
Въ голосѣ его слышалась глубокая, нѣжная любовь.
-- Да, совершенно ясно, какъ и должно быть, отвѣчалъ дрожащій женскій голосъ, отъ котораго перевернулось сердце Майльса.
Они прошли мимо. Несчастный юноша скрылъ (еще болѣе свое лицо руками. Онъ слышалъ, какъ Себастьянъ поцѣловалъ руку Адріенны и потомъ, какъ замерли ихъ шаги. Тогда онъ поднялъ голову. Его изумляла происшедшая въ немъ перемѣна и страшная апатія, повидимому, овладѣвшая всѣмъ его существомъ. Онъ только-что слышалъ слова, которыя, казалось, должны были отравить ему всю жизнь и, однако, онъ сидѣлъ на томъ же мѣстѣ, и его пульсъ не бился сильнѣе, его дыханіе не захватывало. Онъ потерялъ все, что считалъ для себя потеряннымъ и все, что, повидимому, пріобрѣлъ Себастьянъ, но не ощущалъ ни жгучихъ страданій, ни особаго гнѣва.
Однако, когда онъ всталъ съ инстинктивнымъ намѣреніемъ направиться домой, онъ созналъ, что это было невозможно. Ему страшно было подумать, что онъ войдетъ въ домъ и увидитъ кого -нибудь.
-- Отчего мнѣ не идти домой? разсуждалъ онъ: -- тамъ мнѣ лучше всего съ Мэри и Недомъ. Мнѣ надо пойти къ нему, онъ такъ боленъ. Но нѣтъ, это невозможно. Я знаю, что мнѣ нужно сдѣлать большую прогулку по холмамъ, подалѣе отъ этой дымной трущобы. Нѣтъ ничего лучше, какъ свѣжій горный воздухъ, чтобы прогнать изъ головы болѣзненныя фантазіи. Гарри часто прибѣгалъ къ этому лекарству въ тяжелыя минуты, а онѣ часто бывали у бѣднаго Гарри!
И онъ улыбнулся при мысли, что онъ сожалѣлъ своего друга съ большимъ чувствомъ, чѣмъ то, которое вызывало въ немъ его собственное несчастье.
Очень довольный своимъ планомъ, онъ быстрыми шагами направился на сѣверъ, но прежде чѣмъ вышелъ изъ города, онъ встрѣтилъ нѣсколько знакомыхъ, на привѣтствія которыхъ отвѣчалъ машинально. Потомъ, проходя мимо извѣстнаго кабачка "Папоротникъ " въ предмѣстьѣ Бриджерольдъ, онъ услыхалъ чей-то голосъ, громко кричавшій:
-- Эй, Майльсъ! Вы ли это!
Онъ обернулся и увидалъ въ дверяхъ кабачка своего стараго товарища, который работалъ вмѣстѣ съ нимъ на фабрикѣ, и нѣсколько лѣтъ тому назадъ перебрался въ Россендэль.
-- Войдите, пріятель, продолжалъ рабочій, сильно пьяный: -- ужь если мы встрѣтились, то надо выпить. Я заплачу. Чего хотите?
И онъ насильно потащилъ Майльса въ кабачекъ, гдѣ около полудюжины человѣкъ громко его привѣтствовали.
-- Что пить? Все равно, что вы сами пьете, отвѣчалъ Майльсъ, здороваясь со всѣми, и съ удивленіемъ смотрѣлъ на ихъ веселыя, и повидимому, беззаботныя лица.
Онъ сѣлъ за столъ, говоря себѣ съ какой-то дикой яростью, что много было на свѣтѣ удовольствій, и что если одно ему не удается, за то доступны другія. Черезъ минуту служанка подала ему стаканъ горячаго грога.
-- Ну, воскликнулъ его старый товарищъ:-- за ваше здоровье Майльсъ! За наше второе свиданіе!
-- За наше второе свиданіе! повторилъ Майльсъ, поднося стаканъ къ губамъ, но вдругъ, какъ бы очнувшись, поставилъ стаканъ на столъ и вышелъ изъ кабачка, несмотря на гнѣвные крики товарищей.
-- Фуй! произнесъ онъ, очнувшись на свѣжемъ воздухѣ: -- я еще не дошелъ до этого.
Солнце уже садилось и Майльсъ направился къ окрашеннымъ пурпурнымъ цвѣтомъ холмамъ. Онъ шелъ, по его понятіямъ, не долго, но въ сущности прошло нѣсколько часовъ, и когда онъ сталъ сознавать окружающіе предметы, то уже была ночь, звѣзды блестѣли на безоблачномъ небѣ и онъ былъ въ двадцати или тридцати миляхъ отъ Тансопа.
Онъ стоялъ на холмѣ, покрытомъ верескомъ, и сѣлъ, чтобы отдохнуть. Но мягкое, эластичное ложе показалось ему столь соблазнительнымъ, что онъ растянулся и вскорѣ заснулъ крѣпкимъ, спасительнымъ сномъ.