На другой день Маргарита провела утро съ своей ученицей. До завтрака она не видала ни Руперта, ни мистриссъ Лассель. Когда они сошлись въ столовой, туда явилась одна мистриссъ Лассель, безъ Руперта. Кроткіе темные глаза этой дамы подернулись слезами, когда она сказала:
-- Дорогая моя, мнѣ кажется, что вы сдѣлаетесь ангеломъ-хранителемъ этого дома. Я не умѣю благодарить васъ, какъ бы слѣдовало, но мистеръ Бальдвинъ говорить...
-- Что говоритъ мистеръ Бальдвинъ?-- спросила Маргарита, на лицѣ которой выразился испугъ.
-- О, ничего, кромѣ хорошаго,-- съ улыбкой сказала мистриссъ Лассель.-- Что онъ считаетъ вліяніе, которое вы пріобрѣли надъ Рупертомъ, чѣмъ-то почти магическимъ, т.-е. мало уступающимъ его собственному, что одно и тоже.
Маргарита улыбнулась тревожной улыбкой. Она какимъ-то образомъ остановилась на мысли, что Луисъ Бальдвинъ смотритъ на нее не съ чувствомъ полнаго одобренія; хотя,-- спѣшила она себя увѣрить,-- ей все равно, одобряетъ ли онъ ее или нѣтъ.
-- Вы давно знаете мистера Бальдвина?-- спросила она, когда они сѣли за столъ.
-- Съ его рожденія, могу сказать.
-- Ахъ, я теперь вспомнила,-- сказала Маргарита: -- мистеръ Маллабаръ говорилъ вчера, что вы были очень добры къ нему и къ другимъ, "къ Луису Бальдвину, напримѣръ". Это были его слова.
-- Я ласкала ихъ какъ умѣла. Они оба очень рано остались безъ матери; оба не имѣли близкихъ родныхъ. Отцы ихъ были короткими пріятелями моего отца, оба часто совѣтовались со мной относительно воспитанія своихъ мальчиковъ. Оба вышли хорошими людьми. Я положительно горжусь Джономъ Маллабаромъ, онъ такой славный малый. Но онъ не былъ для насъ тѣмъ, чѣмъ былъ Луисъ Бальдвинъ.
-- Мистеръ Бальдвинъ живетъ въ томъ старомъ домѣ, который виденъ изъ окна моей спальни, не такъ ли?
-- Да; нѣсколько поколѣній его семьи тамъ жило. Они вовсе не богаты, хотя вполнѣ обезпечены. У Луиса всегда была страсть "пачкать", какъ мы говорили, онъ убѣдилъ отца позволить ему изучать медицину и добиться диплома. По окончаніи курса онъ вернулся домой и тотчасъ пріобрѣлъ нѣкоторую практическую опытность, такъ какъ прежній докторъ Бенбриджъ съ трудомъ справлялся съ своимъ дѣломъ и страшно отсталъ отъ науки. Луисъ безвозмездно помогалъ ему, чисто изъ любви къ дѣлу, и скоро пріобрѣлъ искреннее расположеніе и даже горячую привязанность простого народа. Когда старикъ докторъ Бенбриджъ умеръ, годъ или два тому назадъ, Луисъ взялъ на свои руки паціентовъ доктора Бенбриджа. Тогда умеръ его отецъ, ему уже не было особенной надобности продолжать работать, но онъ полюбилъ свое дѣло. Онъ говоритъ, что благодаря этому дѣлу у него есть цѣль въ жизни, что оно заставляетъ его слѣдить за наукой. Въ свободное время его любимое занятіе -- біологія. Мы, конечно, считаемъ его идеаломъ "цѣлителя". Тутъ отчасти, можетъ быть, играетъ роль наше пристрастіе.
-- Мнѣ кажется, что такъ,-- сказалъ мистеръ Лассель:-- во время моихъ разъѣздовъ я часто слышу толки о докторѣ; оказывается, что на его счетъ существуютъ очень разнообразныя мнѣнія. Иные вѣруютъ въ него, почти поклоняются ему, какъ нашъ бѣдный мальчикъ и его мать; другіе ненавидятъ, положительно ненавидятъ его.
-- Неужели, за что же?
-- Да если поразспросить ближе, то по большей части оказывается, что любятъ его честные люди, а ненавидятъ дурные. У него странные взгляды, и такъ какъ онъ обезпеченъ, если не богатъ, и отъ практики своей не зависитъ, то онъ позволяетъ себѣ откровенно ихъ высказывать; замѣтьте, что при всемъ своемъ здравомъ смыслѣ Луисъ -- человѣкъ, способный умереть за идею. Напримѣръ, онъ умѣетъ говорить очень рѣзкія вещи очень спокойно, но такимъ тономъ, что точно бичемъ васъ стегнетъ. Онъ умѣетъ говорить языкомъ такимъ неизысканнымъ, что его свободно понимаютъ наши рыбаки, мелкіе фермеры и рабочіе. Онъ иной разъ донимаетъ ихъ на счетъ пьянства, мотовства, дурного обращенія съ женами, и пр., да такъ -- это мнѣ самому случалось видѣть,-- что какой-нибудь рыбакъ Геркулесъ, который могъ бы искрошить его, еслибъ имъ пришлось помѣряться силами, крался въ себѣ домой точно высѣченная собака, поджавши хвостъ.
-- Боюсь, что у него незавидная способность браниться.
-- О, это не брань. Онъ обыкновенно говоритъ самыя злыя вещи съ улыбкой на лицѣ. Но всего дальше заходятъ его причуды, когда дѣло коснется какой угодно лжи -- лжи во всякомъ видѣ или формѣ. Ничего подобнаго онъ не прощаетъ, не допускаетъ смягчающихъ обстоятельствъ. Мнѣ не хотѣлось бы, хотя я ему въ отцы гожусь, встрѣтить его взглядъ, еслибъ моя совѣсть была нечиста.
-- Право,-- сказала Маргарита, довольно равнодушно. Она откинулась на спинку стула и поднесла стаканъ въ губамъ.
-- Да, онъ -- чудакъ, большой чудакъ. Его ненависть ко лжи доходитъ до маніи.
Маргарита почувствовала облегченіе, когда мистриссъ Лассель перемѣнила разговоръ, сказавъ:
-- Рупертъ настолько поправился, что собирается прокатиться сегодня къ морю и посидѣть тамъ съ часокъ, если вы поѣдете съ нимъ.
-- Буду очень рада. Я сама жажду взглянуть на море,-- сказала Маргарита.
Планъ этотъ былъ приведенъ въ исполненіе тотчасъ послѣ завтрака. Шарабанъ-кореянка подъѣхалъ въ крыльцу. При видѣ его Маргарита, забывшись, воскликнула:
-- О, позвольте мнѣ править этимъ пони!
-- Вы умѣете править?-- отрывисто спросилъ Рупертъ.
-- Да. Я... я часто катала дѣтей мистриссъ Пирсъ,-- сказала Маргарита, что было совершенно справедливо. Рупертъ охотно согласился. Джонъ, слуга, сопровождавшій его въ подобныхъ экскурсіяхъ, помѣстился на заднемъ сидѣніи съ цѣлой грудой пледовъ. Мальчикъ, какъ съ глубокимъ состраданіемъ замѣтила Маргарита, былъ блѣденъ и изможденъ, но казался веселымъ, и даже не намекалъ на событія минувшей ночи. Когда они выѣхали изъ дому, спустились съ горы, направляясь къ каменному мосту, онъ сказалъ въ-полголоса.
-- Проѣзжайте скорѣй черезъ мостъ, Маргарита, а я закрою глаза. Я никогда не смотрю на него, если могу этого избѣжать. Ему я обязанъ моимъ несчастіемъ, мнѣ часто приходитъ въ голову, что тутъ мнѣ будетъ и конецъ, хотя не знаю, какой.
-- Вы должны отбросить эти болѣзненныя фантазіи, пока вы со мной,-- отвѣчала она, ударивъ пони бичемъ. Быстро пронеслись они черезъ мостъ и поднялись до половины пригорка по ту сторону его. Тогда только Рупертъ открылъ глаза, и началъ показывать ей, какой дорогой ѣхать въ городъ. Она замѣтила, что онъ знаетъ каждую пядь этой дороги, и, повидимому, любитъ ее. Они проѣхали извилистую, странную, старую улицу, и вышли изъ экипажа у плотины. Сильный, молодой рыбакъ, которому, казалось, все было о нихъ извѣстно и который привѣтствовалъ ихъ дружескимъ кивкомъ, подошелъ и держалъ лошадь, пока Джонъ помогалъ Руперту добраться до конца плотины. Это была небольшая, старая, каменная набережная, въ концѣ которой виднѣлся низенькій, старый маякъ. Рѣка неслась въ морю между этой и другою набережной, на противоположной сторонѣ. Онѣ какъ бы составляли ворота гавани, въ которыхъ безпрестанно сновали взадъ и впередъ рыбачьи лодки. Джонъ, позаботившись какъ умѣлъ объ удобствахъ своего молодого господина, оставилъ ихъ однихъ. Въ эту минуту возлѣ нихъ никого не было. Они сидѣли спиной въ берегу и, слегка повернувшись, могли видѣть тянувшійся въ сѣверу длинный рядъ скалъ, которыя сверкали въ серебристомъ туманѣ и какъ будто слегка касались поверхности моря, тогда какъ ихъ гигантскія основанія уходили въ его сокровеннѣйшую глубину. Это была дивная панорама, голубое море, еще болѣе яркое голубое небо, скалы разнообразныхъ оттѣнковъ, по мѣрѣ удаленія постепенно переходившихъ въ свѣтло-сѣрый цвѣтъ; морской вѣтерокъ, мягкій, но живительный, плескъ воды, голоса мужчинъ и ребятъ, перекликавшихся на набережной, мелодичный бой часовъ, пробившихъ три, на башнѣ старой церкви, миръ, тишина, уединеніе, которые природа, и она одна, можетъ даровать и даруетъ сердцамъ любящихъ ее.
Послѣ нѣкотораго молчанія Рупертъ сказалъ:
-- Вы говорили, что немного поете, Маргарита, хоть бы вы спѣли что-нибудь.
-- Какъ, здѣсь?
-- Отчего же нѣтъ? Слушателей нѣтъ, а хоть бы они и были, это не критики. Спойте! Но спойте что-нибудь простое, мелодичное, а не оперную арію съ фіоритурами.
-- О Боже, какъ мы взыскательны! Ну, вотъ вамъ ирландская пѣсня.
Она запѣла прелестную пѣсенку Самуила Ловера: "What would you do, Love" (Что бы ты дѣлала, голубка, еслибъ я уѣхалъ за море, распустивъ бѣлый парусъ).
-- Это мнѣ нравится,-- сказалъ Рупертъ, когда она кончила.-- У васъ прелестный голосъ, свѣжій какъ горный ручеекъ. Продолжайте, пожалуйста, если можно, самой Маргаритѣ становилось пріятно оглашать воздухъ и воду звуками своего голоса. Она была какъ разъ такъ настроена, чтобы "продолжать", и запѣла снова.
Когда она кончила, Рупертъ объявилъ ей:
-- Здѣшній народъ любитъ музыку, да и не каждый день удается имъ слышать здѣсь даровой концертъ. Обернитесь, взгляните на вашихъ слушателей.
Маргарита быстро обернулась и увидала, въ небольшомъ отъ себя разстояніи, человѣкъ шесть рыбаковъ. Они стояли полукругомъ, совершенно безмолвно, и внимательно слушали; ихъ загорѣлыя, суровыя лица картинно оттѣнялись плотно-обхватывавшими ихъ станъ синими и красными jersey. Они съ нѣкоторымъ смущеніемъ поглядывали другъ на друга, видя, что присутствіе ихъ обнаружено. Одно ихъ присутствіе, конечно бы, не смутило Маргариту; но присутствіе Луиса Бальдвина смутило ее. Онъ также, очевидно, слушалъ ея пѣніе и, съ легкой улыбкой на лицѣ, стоялъ прислонясь къ столбу рядомъ съ однимъ изъ рыбаковъ. Когда глаза ихъ встрѣтились, онъ снялъ шляпу, вѣжливо поклонился и, взглянувъ на одного изъ рыбаковъ, сказалъ:
-- Ты такъ смотришь, будто тебѣ хочется что-то сказать, Джэкъ,-- можетъ быть, поблагодарить эту даму. Я увѣренъ, что она охотно тебя выслушаетъ.
Джэкъ, на котораго теперь было обращено общее вниманіе, скорчилъ чрезвычайно глупую физіономію, переминался съ ноги на ногу, ухватился одной рукой за локоть другой, которою застѣнчиво закрылъ себѣ ротъ.
-- Ну?-- съ невозмутимой серьезностью повторилъ Бальдвинъ.
-- Да ничего, а только, что мы вовсе не желали обидѣть... Мы надѣемся, что миссъ все равно, что мы слушали,-- пробормоталъ онъ наконецъ.
-- Все равно...-- нѣтъ!-- сказала Маргарита, улыбаясь.-- Я очень рада, если это доставило вамъ удовольствіе.
-- Доставило, и большое, миссъ,-- сказалъ Джэкъ, ободренный любезностью, съ какой отнеслись въ его рѣчи. Среди его товарищей пронесся сочувственный шопотъ.-- Если вы не очень устали, миссъ, и захотѣли бы еще намъ пѣсенку спѣть, мы сказали бы вамъ большое спасибо,-- продолжалъ онъ, становясь еще смѣлѣе.
-- Не отказывайтесь, Маргарита,-- шепнулъ Рупертъ.-- Они, право, любятъ пѣніе.
Она съ минуту колебалась; но потомъ, сказала себѣ: "Я много разъ пѣла въ гостиныхъ, биткомъ набитыхъ безцвѣтными, скучными незнакомцами, которые болтали все время, пока я пѣла; отчего-жъ не спѣть этимъ слушателямъ, которые будутъ мнѣ дѣйствительно благодарны?"
Кромѣ того она чувствовала, что Бальдвинъ наблюдаетъ за нею, какъ наблюдалъ съ минуты ихъ первой встрѣчи; она не намѣрена была дать напугать себя этимъ надзоромъ. Скорѣй, такъ какъ ей уже удалось его мистифировать, она еще больше его озадачитъ, и возьметъ надъ нимъ верхъ, спѣвши такъ, что ему ничего больше не останется, какъ похвалить. А потому она улыбнулась собравшимся рыбакамъ и отвѣчала:
-- Ну, еще одну, если хотите, но только одну.
Не ожидая отвѣта, она громко запѣла: "Auld hobin Gray", со всей энергіей, со всей патетичностью, на какія только была способна. Эту пѣсню она пѣла хорошо, болѣе чѣмъ хорошо. Если ей хотѣлось маленькаго торжества, что и совершенно понятно, то оно ей досталось. Луисъ, который сначала пристально смотрѣлъ на нее, какъ бы желая дать ей понять, что онъ слушаетъ и критикуетъ, мало-по-малу отвелъ отъ нед глаза и сталъ смотрѣть вдаль, на море. Грубыя лица всѣхъ рыбаковъ были обращены къ ней и выражали напряженное вниманіе. Для нея было совершенной новостью пробуждать этотъ сильный, свѣжій, непритворный интересъ. Это побуждало ее всячески стараться удовлетворить ихъ. Ея мелодичный голосъ сладко звучалъ въ чистомъ воздухѣ. Когда послѣднія ноты замерли, она почувствовала, что у нея слезы на глазахъ -- слезы сочувствія и волненія. Бальдвинъ молчалъ. Джэкъ, на этотъ разъ уже безъ подталкиваній, сказалъ:
-- Сердечно благодаримъ васъ, миссъ, и желаемъ вамъ добраго дня.
-- Очень рада, что вамъ понравилось,-- отвѣчала Маргарита, съ тѣмъ бевъискусственнымъ добродушіемъ, которое чувствуется и цѣнится "народомъ" гораздо живѣе, чѣмъ воображаетъ большинство. Рыбаки побрели своей дорогой, засунувъ руки въ карманы, и когда они была уже довольно далеко, изъ ихъ группы раздался баритонъ, повторявшій, точно глухое эхо, послѣднюю строфу пѣсни.
Рупертъ протянулъ руку своему другу, безъ словъ приглашая его подойти. Маргарита сидѣла молча, не желая; почему-то, заговорить первой. Бальдвинъ при дневномъ свѣтѣ, думалось ей, почти тотъ же какъ Бальдвинъ при свѣтѣ лампы. Маргарита нашла, что ея первое впечатлѣніе было довольно вѣрно. Онъ положительно не могъ имѣть претензіи на красоту. Лицо его было блѣдно, черты грубы и почти некрасивы. У него былъ прекрасный, умный лобъ, каріе глаза, не отличавшіеся особенно энергическимъ или умнымъ выраженіемъ, но спокойные, ясные и нѣсколько насмѣшливые. Фигура его, несмотря на высокій ростъ, была довольно неуклюжая, движенія лишены особаго изящества. Но онъ внушалъ довѣріе; чувствовалось, что все, что онъ скажетъ, будетъ правда, что образъ дѣйствій его всегда будетъ добросовѣстный,-- быть можетъ, до излишества. Были ли въ его характерѣ особое благородство, великодушіе, склонность къ самопожертвованію, никто изъ мало его знавшихъ не могъ бы заключить, изучая его физіономію, которая не отличалась ничѣмъ, кромѣ развѣ выраженія особеннаго равнодушія. Въ то время Маргарита не понимала подавляющаго, хотя и отрицательнаго вліянія, которымъ отличаются нѣкоторые изъ этихъ людей съ незначительной наружностью и равнодушнымъ выраженіемъ. Тѣмъ не менѣе она сразу поняла многое; она совершенно уяснила себѣ, напримѣръ, что Джонъ Маллабаръ и этотъ молодой докторъ представляютъ такой контрастъ, какой только можно себѣ представить. Въ присутствіи Джона Маллабара она не испытывала никакого тревожнаго ощущенія, а теперь, въ присутствіи Луиса Бальдвина, испытывала его. Прогуливаясь по саду съ мистеромъ Маллабаромъ, она сознавала, что они отлично понимаютъ другъ друга, и что отношенія, которыя возникнутъ между ними, совершенно зависятъ отъ ея воли и желанія. Теперь она съ недоумѣніемъ спрашивала себя, поладятъ ли они съ Луисомъ Бальдвиномъ, и не безъ тревоги, но ясно сознавала, что это будетъ зависѣть отъ его, а не отъ ея усмотрѣнія. Сознаніе это заставляло ее принимать личину равнодушія, тогда какъ другое чувство смутно подсказывало ей, что иногда осторожность лучшее мужество, а въ глубинѣ души таилось непріятное сознаніе, что она занимаетъ свое настоящее положеніе, такъ-сказать, "подъ чужимъ флагомъ".
Пока она это думала, до нея донесся его голосъ, говорившій:
-- Надѣюсь, что вы не разгнѣвались за то, что я слушалъ вмѣстѣ съ другими.
-- Это для меня совершенно безразлично,-- отвѣчала она.-- Мнѣ прежде случалось пѣть передъ многочисленными слушателями, и это не принесло мнѣ никакого вреда. Я пѣла, чтобы доставить удовольствіе Руперту... А вы часто находите время прогуливаться въ этихъ мѣстахъ по утрамъ?
-- Я могъ бы отвѣтить никогда,-- сказалъ онъ, пытливо смотря на нее.-- Но я заѣхалъ въ Блэкфордъ Гранджъ навѣстить вашего пріятеля,-- ты молодцомъ смотришь, Рупертъ,-- и когда мистриссъ Лассель узнала, что я не могу повторить свой визитъ вечеромъ, она попросила меня побывать здѣсь, такъ какъ ей не хотѣлось, чтобъ я совсѣмъ не видалъ его сегодня. Этому приказанію вы обязаны удовольствіемъ видѣть меня здѣсь въ настоящую минуту. Я счелъ своимъ долгомъ не мѣшать, когда засталъ васъ поющей, съ цѣлымъ сонмомъ слушателей позади васъ. Неприлично было бы прервать васъ просьбой дать мнѣ пощупать пульсъ Руперта,-- ты позволишь мнѣ сдѣлать это теперь, голубчикъ,-- прибавилъ онъ, взявъ руку Руперта.
Маргарита принуждена была сидѣть смирно, пока онъ считалъ пульсъ мальчика, и обсуждала положеніе.
-- Заснули вы вчера вечеромъ, миссъ Персиваль, послѣ того какъ я васъ видѣлъ?-- спросилъ онъ, вкладывая часы въ карманъ, безъ дальнѣйшихъ комментаріевъ.
-- Нѣтъ; уже давно разсвѣло, когда я заснула. Вы правду сказали, это было въ первый разъ. Я была немного взволнована и возбуждена.
-- Понятно. Что до меня, я уснулъ въ креслѣ у постели Руперта и не просыпался, пока слуги не заходили. Тогда я ушелъ.
-- Да.
-- Надо мнѣ какъ-нибудь на дняхъ переговорить съ вами объ этомъ мальчикѣ,-- продолжалъ Бальдвинъ.
-- Да,-- спокойно сказалъ Рупертъ,-- переговорите; и тогда же, Маргарита, я съ нимъ потолкую о васъ, какъ обѣщалъ.
-- Вы уже называете другъ друга по имени?-- спросилъ Луисъ съ легкимъ смѣхомъ.-- Будь онъ юный французъ, миссъ Персиваль, онъ началъ бы ужъ теперь говорить вамъ ты; будь онъ нѣмецъ, онъ заставилъ бы васъ пить съ нимъ брудершафтъ или швестершафтъ, если это существуетъ.
-- Но такъ какъ онъ англичанинъ, онъ очень разумно называетъ меня по имени, данномъ мнѣ при крещеніи моимъ крестнымъ отцомъ и крестной матерью.
-- Одно могу сказать,-- что его послѣдняя наставница, миссъ Флинтъ, прожила здѣсь полгода, и я увѣренъ, что ему никогда въ голову не приходило позволить себѣ съ ней такую вольность. Боюсь, что вы не строги на счетъ дисциплины.
-- Онъ не позволяетъ себѣ никакой вольности,-- сказала Маргарита, вспыхнувъ отъ досады.-- Еслибъ онъ или кто-нибудь другой,-- она пріостановилась,-- позволилъ бы себѣ со мной вольность, я съумѣла бы остановить его.
-- Это чрезвычайно полезный талантъ,-- отвѣчалъ онъ, любовно улыбаясь.
-- Это признакъ добраго расположенія, не правда ли, Рупертъ?-- сказала она.
-- Конечно,-- рѣшительно отвѣчалъ Рупертъ.-- Миссъ Флинтъ! Ну можно ли вообразить, чтобы кто-нибудь называлъ миссъ Флинтъ по имени! Если оно у нея и было, я его не зналъ. Маргарита не похожа на миссъ Флинтъ; она -- не машина для медленнаго вколачиванія въ людей ужасныхъ, никому ненужныхъ свѣдѣній. Маргарита -- мой другъ.
-- Драгоцѣнное преимущество!-- отвѣчалъ Луисъ. Маргариту разбирала досада, хотя онъ говорилъ тихимъ, кроткимъ, ему одному свойственнымъ тономъ, безъ всякихъ признаковъ насмѣшки или недоброжелательства.-- Можетъ быть,-- продолжалъ онъ,-- къ тому времени, когда миссъ Персиваль проработаетъ столько, сколько работала миссъ Флинтъ, и она будетъ больше походить на машину и меньше на друга.-- Онъ взглянулъ на нее съ легкой улыбкой, точно сказалъ что-нибудь скорѣй лестное, чѣмъ наоборотъ.
Первой мыслью Маргариты, подъ вліяніемъ гнѣва, было возразить, что ей нѣтъ никакой надобности быть другомъ, или машиной, или чѣмъ бы то ни было, вопреки своему желанію; но къ счастью, или къ несчастью, она во время прикусила язычокъ. Она сказала только:
-- Ну, на этотъ счетъ мнѣ ничего неизвѣстно.
-- А я любилъ миссъ Флинтъ,-- продолжалъ Бальдвинъ.-- Она была энергическая старушка. Она считала дисциплину главнымъ двигателемъ вселенной, порядокъ -- первымъ ея закономъ; въ этомъ заключались для нея законъ и пророки! Пожалуй, она была и права въ томъ отношеніи, что требуя строгой дисциплины, она обезпечивала себѣ maximum удобствъ, при минимумѣ треволненій, нація только совмѣстимы съ ея образомъ жизни. Но ей не удалось завоевать сердце этого неблагодарнаго юноши.
-- Изъ чего слѣдуетъ заключить, что, если мнѣ и удалось заполонить его сердце, я не умѣю эксплуатировать одержанной побѣды,-- невольно вырвалось у Маргариты.
-- Изъ чего ровно ничего заключать не слѣдуетъ. Я думалъ о миссъ Флинтъ, а не о васъ, миссъ Персиваль, если вы можете допустить подобную вещь въ вашемъ присутствіи.
-- Онъ невыносимъ!-- думала Маргарита. Лицо ея пылало. Никогда прежде не смѣялись надъ ней изъ-подъ-тишка, ощущеніе это было положительно ненавистно,-- тѣмъ болѣе, что въ душѣ ея таилось желаніе, котораго она не могла совершенно подавить, быть въ хорошихъ отношеніяхъ съ Луисомъ. Какъ могъ Рупертъ питать къ нему преданность, о которой говорилъ? Она холодно и гордо отвѣчала:
-- Вѣроятно, еслибъ я имѣла счастіе знать миссъ Флинтъ, мнѣ было бы совершенно ясно, что мысли ваши иногда не могутъ не обращаться къ ней.
Луисъ расхохотался.
-- Окажите лучше, что вы имѣете благополучіе ее не знать,-- сухо поправилъ ее Рупертъ.-- Мы съ докторомъ Луисомъ вовсе не сходимся во мнѣніяхъ относительно миссъ Флинтъ.
-- Мнѣ кажется, что ея таланты втунѣ пропали для тебя.
-- Знаю, что ея таланты выводили меня изъ себя. Я никакъ не могу отдѣлитъ ее отъ Ричарда III, и вотъ почему. Разъ я не учился, а она занималась съ Дамарисъ исторіей Англіи, въ вопросахъ и отвѣтахъ -- по методѣ, которая теперь, кажется, оставлена. Дамарисъ ничего не могла запомнить. Миссъ Флинтъ уставилась на нее черезъ книгу. " Можете вы сказать мнѣ о Ричардѣ Третьемъ? приставала она, останавливаясь на каждомъ словѣ. Дамарисъ сидѣла съ страшно виноватымъ видомъ. Она прошептала, что у него былъ горбъ. Миссъ Флинтъ выпрямила свой и сказала, что это не имѣетъ особаго значенія, а что она спрашиваетъ о его характерѣ. Невѣжество Дамарисъ было полное и безнадежное. Миссъ Флинтъ, наконецъ, пришлось сказать ей,-- и она сдѣлала это съ очевиднымъ наслажденіемъ и такимъ тономъ, будто каждое слово начиналось съ большой буквы: "Король Этотъ Дошелъ До Престола По Крови Ближайшихъ Своихъ Родственниковъ". Дамарисъ -- она удивительно мягкосердая -- смотрѣла на нее, какъ очарованная, приговаривая:-- О, миссъ Флинтъ!-- Тутъ я встрѣтился глазами съ миссъ Флинтъ, и расхохотался. Она никогда мнѣ не простила.
-- Теперь васъ болѣе не удивить мое къ ней уваженіе,-- вскользь замѣтилъ Бальдвинъ.-- Рупертъ, если ты повернешься, то увидишь, что твой экипажъ стоитъ въ концѣ набережной, а Джонъ направляется къ намъ.
-- Ахъ, тоска какая!-- сказалъ Рупертъ.-- Мнѣ не хочется ѣхать.
Но Бальдвинъ всталъ, замѣтивъ, что Рупертъ уже достаточно сидѣлъ на открытомъ воздухѣ.
-- Что-жъ, пусть Джонъ несетъ плэды, а вы помогите мнѣ идти,-- сказалъ Рупертъ, заглядывая ему въ лицо, съ выраженіемъ глубокой и горячей преданности. Теперь Маргарита видѣла ее во-очію. Серда ея сжалось отъ чего-то похожаго на ревность, отъ мысли, что до нея никому нѣтъ дѣла. Вмѣсто отвѣта Бальдвинъ приподнялъ полу-лежавшаго Руперта и обнялъ его за талью, когда Джонъ подошелъ. Слуга собралъ плоды, складные стулья и пр. и возвратился къ экипажу. Рупертъ попробовалъ-было стать на хромую ногу и поморщился отъ боли. Онъ крѣпче ухватился за руку друга; теперь Маргарита поняла, за что Рупертъ такъ горячо любилъ Луиса. Выраженіе состраданія, глубокой, хотя сдержанной нѣжности, озарившее все лицо молодого человѣка, совершенно преобразило его.
-- Мой бѣдный мальчикъ!-- донеслось до ея слуха.-- Подожди минутку. Ты слишкомъ долго сидѣлъ, тебя всего свело.
Да, Рупертъ страдалъ. Онъ закрылъ глаза и прислонился усталой головой въ плечу Луиса, пока не прошла первая, сильная боль; тогда онъ медленно заковылялъ дальше. Маргарита чувствовала себя почти лишней, но вскорѣ Рупертъ попросилъ и ее дать ему руку, и сказалъ, медленно подвигаясь съ двумя своими ассистентами:
-- Зачѣмъ, когда у меня выдастся нѣсколько часовъ спокойныхъ и пріятныхъ, я долженъ такъ расплачиваться за это?
Они дошли до экипажа. Бальдвинъ помогъ Руперту сѣсть, Маргарита взяла возжи; теперь она готова была совершенно дружески отнестись къ Луису. Но это любезное настроеніе пропало безъ слѣда, когда онъ сказалъ съ загадочной улыбкой:
-- У васъ разнообразные таланты, миссъ Персиваль,-- вы поете и правите лошадьми. Миссъ Флинтъ совсѣмъ не умѣла править.
-- Мнѣ рѣшительно все равно, что миссъ Флинтъ умѣла или чего не умѣла. До свиданія.
Они покатили. Рупертъ прислонился въ подушкамъ и казался очень утомленнымъ. Маргарита спросила его, не усталъ ли онъ?
-- Да, очень,-- томно отвѣчалъ онъ.-- Но онъ говоритъ, что я долженъ стараться какъ можно больше ходить. Когда его нѣтъ и я очень страдаю, я иногда даю себѣ поблажку. Но при немъ я готовъ ходить, хоть бы мнѣ пришлось умереть отъ этого.
Маргарита молчала, Рупертъ закрылъ глаза, и они не обмѣнялись ни однимъ словомъ, пока не остановились у дверей своего дома.