Блэкфордъ Грэнджъ былъ довольно тихій домъ, въ немъ мало бывало гостей; но, какъ вскорѣ убѣдилась Маргарита, посѣтители, хотя и немногочисленные, были постоянны. Это главнымъ образомъ были Луисъ Бальдвинъ и Джонъ Маллабаръ. Эти молодые люди было связаны съ хозяйкой дома исключительными узами благодарности и расположенія. Оба чтили ее какъ мать. Но часто бывая въ домѣ, они рѣдко являлись въ одно время, хотя иногда встрѣчались, и въ этихъ случаяхъ, по замѣчанію Маргариты, ни тотъ, ни другой не отличался такой полной свободой и непринужденностью, какъ обыкновенно... По характеру ихъ занятій и по разстоянію ихъ жилищъ отъ Гранджа, обыкновенно случалось, что Джонъ Маллабаръ бывалъ днемъ, а Луисъ Бальдвинъ вечеромъ. Маллабаръ, когда жилъ въ деревнѣ, являлся три или четыре раза въ недѣлю къ Ласселямъ, рѣдкій день проходилъ безъ того, чтобы Луисъ не нашелъ.
Естественно было, что Маргарита Баррингтонъ была заинтересована этими двумя почти единственными посѣтителями, нарушавшими однообразіе ихъ жизни. Незамѣтно для самой себя, она привыкла наблюдать за ними и сравнивать ихъ характеры.
При общей имъ обоимъ любви во всему честному, правдивому въ теоріи и на практикѣ, благородномъ пристрастіи во всему, что есть въ жизни человѣческой чистаго и хорошаго, и не менѣе благородномъ презрѣніи ко всему низкому и грязному, которыми отличались и Маллабаръ и Бальдвинъ, едва ли существовали двѣ натуры болѣе противуположныя. Бальдвинъ былъ ученый, удалялся отъ людей, отличался крайней сдержанностью. Юморъ его былъ злой и циническій. Ему пріятнѣе было озадачить врага, чѣмъ радоваться съ другомъ. Не то, чтобы онъ равнодушно относился къ счастію друзей своихъ. Онъ радовался ему, но имъ приходилось принимать его ликованіе по поводу ихъ благополучія на вѣру, не ожидая отъ него выраженія радости. Онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ натуръ, которыя при полной способности глубоко чувствовать, отличаются такой почти болѣзненной сдержанностью, что выраженіе этихъ чувствъ, горестныхъ или радостныхъ, все равно, причиняетъ имъ чуть не физическое страданіе. Натура Маллабара на-оборотъ, была экспансивная. Восторгъ Маллабара, когда онъ его чувствовалъ,-- а это случалось нерѣдко,-- вырывался наружу, выражался въ его словахъ или дѣйствіяхъ. Бальдвинъ скрывалъ свой, какъ нѣчто постыдное. Маллабаръ былъ нетерпѣливъ, любилъ видѣть непосредственныя послѣдствія, готовъ былъ отдать сюртукъ съ плечъ или лошадь, на которой ѣхалъ, если этимъ могъ тотчасъ принести пользу, удалить съ пути своего какое нибудь препятствіе. Бальдвинъ былъ методиченъ и терпѣливъ, способенъ долго, упорно преслѣдовать данную цѣль. Маллабаръ умѣлъ черезъ день или два забыть вещи, изъ-за которыхъ волновался сильнѣе, чѣмъ могъ бы волноваться Луисъ, еслибъ дѣло шло о самомъ задушевномъ его желаніи. Когда Маргарита покороче узнала ихъ обоихъ, она говорила, что впечатлѣніе, оставляемое присутствіемъ и бесѣдой перваго,-- его Wesen, употребляя непереводимое нѣмецкое выраженіе,-- можно сравнить съ ощущеніемъ, которое испытываешь въ яркій, солнечный день, глядя на морской приливъ; впечатлѣніе, оставляемое другимъ, напоминало ей то ощущеніе -- когда стоишь у какого-нибудь бездоннаго озерка, въ темномъ лѣсу, въ тихій осенній вечеръ. Сравненіе было удачно. Къ счастью, никто не спросилъ ее, чему она склонна оказать предпочтеніе, неподвижному ли озерку, или быстро несущимся волнамъ океана.
-- Они часто мнѣ напоминаютъ старинные стишки, которые я зналъ наизусть, будучи мальчикомъ,-- сказалъ однажды мистеръ Лассель, когда они толковали о "двухъ молодцахъ", какъ онъ называлъ ихъ.
-- Какіе это стишки?-- спросила Маргарита.
-- Что-то въ такомъ родѣ: "Said Tweed to Till" и np. {Шотландская пѣсенка. "Говорить Твидъ Тиллю: Что ты такъ тихо бѣжишь? Говоритъ Тилль Твиду: Хоть ты и скоро бѣжишь, а я тихо струюсь, но если ты утопишь одного, я утоплю двоихъ."}.
-- Ужасно,-- сказала Маргарита, содрогаясь.
-- О папа, ты какъ будто хочешь сказать, что Луисъ предатель,-- горячо и съ негодованіемъ воскликнулъ Рупертъ.
-- Вовсе нѣтъ, голубчикъ! А только тихій Тилль могъ, пожалуй, и удивить, тогда какъ Твидъ былъ весь наружу, когда быстро проносился мимо. Но такіе споры всегда даютъ не полное представленіе о предметѣ.
Маргарита молча согласилась.
Съ самаго начала, какъ-то само-собой, положеніе, занимаемое Маргаритой въ Гранджѣ, пришлось ей совершенно по нраву. Различныя причины способствовали этому. Будь мѣсто не такое, какимъ оно было, почти навѣрное можно сказать, что не прошло бы и двухъ недѣль, какъ Маргарита сняла бы маску. При всемъ ея желаніи видѣть жизнь въ ея настоящемъ свѣтѣ съ точки зрѣнія бѣдной гувернантки, моя героиня была бы совершенно неспособна примириться съ второстепеннымъ мѣстомъ, которое должна занимать обыкновенная гувернантка. Мистриссъ Лассель не знала, чѣмъ побаловать особу, которая вызвала такую чудесную перемѣну въ ея болѣзненномъ и вообще несчастномъ мальчикѣ. Будь Маргарита самой неинтересной молодой дѣвушкой по манерамъ и наружности, любящая мать имѣла бы къ ней всевозможное вниманіе. Но будучи тѣмъ, чѣмъ она была, красавицей, очаровательной въ глазахъ пожилой женщины такъ же, какъ и избалованнаго, больного мальчика, настоящей лэди по манерамъ, умной и пріятной въ обществѣ, Маргарита вскорѣ заняла въ домѣ положеніе старшей дочери. Съ ней мистриссъ Лассель совсѣмъ не испытывала неловкости, которую испытывала прежде, въ сношеніяхъ съ чопорной и суровой миссъ Флинтъ, или съ другими болѣзненно-впечатлительными молодыми особами, которыя считали, что ихъ оскорбляютъ, если у нихъ просили ничтожной услуги, не входившей въ ихъ классную рутину. Много разъ говорила она Маргаритѣ:
-- Дорогая, вы -- истинный нашъ другъ. Я не могу видѣть въ васъ что-нибудь другое. Вы -- моя благодѣтельница, я на-вѣкъ останусь у васъ въ долгу.
Въ такихъ случаяхъ Маргарита, съ непріятнымъ чувствомъ на сердцѣ, сознавала, что находится въ фальшивомъ положеніи, но никогда еще не находила въ себѣ необходимаго мужества, чтобы выйти изъ него. Во-первыхъ, эта ласка и благодарность были ей необыкновенно пріятны, тѣмъ пріятнѣе, что тутъ и вопроса быть не могло о томъ, ей ли самой оказывалось такое вниманіе или ея положенію. Этимъ людямъ ничего не было извѣстно объ ея положеніи, ея состояніи. Атмосфера лести съ одной стороны, предостереженій и подозрѣній съ другой, съ которой она свыклась, какъ-будто растаяла, предоставивъ ей возможность дышать болѣе свѣжимъ и чистымъ воздухомъ. Она, Маргарита Баррингтонъ, нашла въ жизни практическую задачу; она приносила нѣкоторую ношу, нѣкоторое облегченіе тѣмъ, кто сильно нуждался въ помощи и утѣшеніи. Сколько времени могло продолжиться настоящее положеніе вещей, еслибъ обнаружилось ея дѣйствительное общественное положеніе? Ни одного дня -- она хорошо это знала. Скажи она мистриссъ Лассель правду, эта дама постоянно бы мучилась, воображая, что Маргарита живетъ у нея противъ воли, что единственно изъ доброты она жертвуетъ собой и своими удовольствіями ей и ея сыну. Во всѣхъ отношеніяхъ молодой дѣвушкѣ было удобнѣе выдавать себя за Маргариту Персиваль, гувернантку по необходимости, чѣмъ признаться, что она -- Маргарита Баррингтонъ, богатая и независимая, играющая въ сестры милосердія изъ каприза, втирающаяся въ чужіе дома для удовлетворенія минутной фантазіи. Теперь ужъ это былъ не капризъ, не фантазія, не шутка. Чѣмъ дальше, тѣмъ она дѣлалась необходимѣе Руперту, тѣмъ искреннѣе сама привязывалась къ нему. Среди его несчастія иногда мелькали такіе теплые лучи, такія нѣжныя, милыя, симпатичныя черты, которые дѣлали его все дороже для нея. Она не могла рѣшиться говорить съ нимъ о разлукѣ. Онъ льнулъ въ ней; даже его здоровье такъ улучшилось подъ вліяніемъ ея общества, что она боялась мысли порвать такую связь. А между тѣмъ она знала, что когда-нибудь она должна быть порвана. Пока она избѣгала задумываться надъ этимъ вопросомъ, оставалась въ прежнихъ условіяхъ, съ каждымъ днемъ сильнѣе привязываясь къ окружающимъ, и дѣлаясь имъ все болѣе и болѣе необходимой.
Мы сказали уже, что Джонъ Маллабаръ и Луисъ были постоянные посѣтители дома. Маллабаръ заѣзжалъ нѣсколько разъ послѣ своего перваго посѣщенія, передъ отъѣздомъ въ городъ. При каждомъ изъ этихъ случаевъ, случайно или преднамѣренно съ его стороны, Маргарита оставалась съ нимъ наединѣ. Онъ говорилъ съ ней серьезнѣе, менѣе небрежно, чѣмъ обыкновенно, касаясь не совсѣмъ обыденныхъ вопросовъ, точно не желая болтать съ ней о пустякахъ въ теченіи тѣхъ немногихъ минутъ, которыя они проводили вмѣстѣ.
Разъ онъ спросилъ:-- Не страдаетъ ли ваше здоровье, миссъ Персиваль, отъ постояннаго дежурства при бѣдномъ Рупертѣ?
-- Нисколько, благодарю васъ. Я никогда не была такъ здорова.
-- Ни ваше расположеніе духа?
-- Нѣтъ. Я не подвержена припадкамъ меланхоліи. Обязанность моя мнѣ по душѣ.
-- Мнѣ кажется, что вы подвержены припадкамъ доброты и самопожертвованія. Никто, кромѣ женщины, и чрезвычайно доброй женщины, не нашелъ бы эту обязанность пріятной.
-- Вы страшно преувеличиваете мои заслуги. Глаза Руперга, всякій разъ, какъ я подойду къ нему, замѣтно оживляются. Все его существо оживаетъ. Послѣ мистера Бальдвина я, мнѣ кажется, имѣю надъ нимъ болѣе сильное вліяніе, чѣмъ кто бы то ни было. Необыкновенная женщина была бы та, которую не радовали бы подобные признаки.
-- Послѣ мистера Бальдвина! Вы приносите такія жертвы и очень довольны, что стоите кого бы то ни было въ привязанности того, кому онѣ приносятся!-- воскликнулъ Маллабаръ, сверкнувъ своими темными глазами.-- Быть можетъ, я не болѣе, какъ холодный, свѣтскій человѣкъ, такъ какъ вы сами не приписываете этому, кажется, никакого значенія,-- но мнѣ думается, что еслибъ кто-нибудь былъ такъ добръ во мнѣ и я нуждался въ этой добротѣ, вся душа моя поклонялась бы ей -- моей благодѣтельницѣ, кто бы она ни была.
Онъ говорилъ горячо, Маргарита казалась серьёзной. Джонъ Маллабаръ уже не разъ, въ разговорахъ съ нею, впадалъ въ подобный тонъ. Въ другой разъ:
-- Я завтра ѣду въ городъ, миссъ Персиваль.
-- Неужели! надолго?
-- Не имѣю даже смутнаго понятія. Знаю, что когда буду тамъ шататься въ духотѣ и болтать пустяки съ пустыми людьми, мнѣ не разъ вспомнится эта прохладная комната, занавѣски которой шевелитъ морской вѣтерокъ, и вы, поддерживающая рукою больную голову Руперта, разговаривающая съ нимъ или читающая ему, и я пожалѣю, что не съ такой пользой употребляю свое время.
-- Не думаю, чтобы по вашей части было служить подушкой больнымъ,-- сказала Маргарита, съ невольной улыбкой.
-- Вы думаете, что для меня будетъ болѣе пріятнымъ занятіемъ болтать пустяки?-- сказалъ онъ, съ напускной шутливостью, но улыбка его была принужденная.
-- Вы совершенно ошибаетесь,-- сказала Маргарита.-- Я не могу представить себѣ васъ болтающимъ пустяки, мистеръ Маллабаръ; вы несомнѣнно обижаете дамъ, о которыхъ говорите. Не всѣ же непремѣнно -- пустые люди, кто ѣздитъ въ городъ на сезонъ и разговариваетъ съ друзьями, которыхъ тамъ встрѣтитъ.
-- Быть можетъ, и нѣтъ,-- сказалъ онъ, и лицо его прояснилось, по замѣчанію Маргариты, съ той самой минуты, когда она сказала, что не можетъ представить себѣ его болтающимъ пустяки.
Маргаритѣ и прежде воздавалось поклоненіе въ разнообразныхъ видахъ. Она была слишкомъ опытна, чтобы не понять, что Маллабаръ, по меньшей мѣрѣ, увлеченъ ею, и по этому-то поводу она, въ первый разъ, ясно и отчетливо сказала себѣ: "Я очень рада, что мистеръ Маллабаръ ѣдетъ въ Лондонъ, надѣюсь, что онъ останется тамъ до конца сезона. Желала бы я, чтобъ онъ нашелъ нѣкоторыхъ изъ этихъ пустыхъ барынь невыразимо привлекательными и письменно сообщилъ мистриссъ Лассель, что надѣется вскорѣ представить ей будущую мистриссъ Маллабаръ".
Джонъ Маллабаръ уѣхалъ на другой день. Должно полагать, что онъ нашелъ пустоту людей, съ которыми встрѣчался, совершенно невыносимой, такъ какъ черезъ двѣ недѣли онъ возвратился домой. Причины, приведенныя имъ въ объясненіе такого короткаго пребыванія въ столицѣ, не отличались особой убѣдительностью.
Въ теченіи этихъ двухъ недѣль Луисъ Бальдвинъ несомнѣнно бывалъ въ Грэнджѣ гораздо чаще прежняго. Его умѣренная любезность и солидныя манеры сдѣлались, въ понятіяхъ Маргариты, необходимымъ дополненіемъ въ преданности Руперта. Много разъ у нея съ Луисомъ бывали бесѣды, сцены, стычки, даже болѣе энергическія чѣмъ та, которая происходила на берегу. Рѣдкая встрѣча ихъ обходилась безъ спора. Крайняя сдержанность Луиса мучила Маргариту; онъ всегда какъ будто чего-то не договаривалъ -- чего именно, она опредѣлить не могла, но изъ-за чего предавалась безконечнымъ размышленіямъ и догадкамъ, пока ею, наконецъ, не овладѣло страстное, хотя и безмолвное желаніе, узнать эту тайну его характера. Она была убѣждена, что если только онъ захочетъ открыть ее, она окажется прекрасной -- не менѣе прекрасной, чѣмъ тѣ райскія розы, въ поискахъ за которыми многіе изъ насъ проводятъ цѣлую жизнь. Она перестала думать о Маллабарѣ, ей казалось, что его сильныя и слабыя стороны ей извѣстны, но въ Луисѣ постоянно чувствовалась какая-то скрытая сила, какое-то качество, которое при случаѣ скажется и приметъ величавые размѣры. Для такой дѣвушки, какъ она, эта таинственная сторона его характера обладала неизъяснимой прелестью. Ея жизнь походила на сонъ. Она не видѣла, какъ проходило время. Случайные отголоски изъ внѣшняго міра -- письма отъ миссъ Персиваль, отъ мистриссъ Пирсъ, отъ ея вѣрнаго друга Тома, готоваго ради ея даже подвергнуть себя пыткѣ -- написать письмо, скорѣй возбуждали въ ней досаду, чѣмъ доставляли ей удовольствіе. Она не нуждалась въ письмахъ, не нуждалась въ отголоскахъ изъ внѣшняго міра; ей хотѣлось только, чтобъ ей позволили мѣрно плыть по теченію, среди всѣхъ этихъ мечтателей,-- всѣ они болѣе или менѣе мечтали. Ей пріятно было видѣть, что глаза Руперта не отрываются отъ нея, что онъ всѣмъ сердцемъ льнетъ къ ней, чувствовать себя окруженной любовью его матери, искреннимъ расположеніемъ сквайра и его горячей благодарностью. Послѣдняя однажды выразилась поднесеніемъ ей роскошнаго, чернаго шелковаго платья и любезнымъ комплиментомъ. Подарокъ этотъ страшно смутилъ Маргариту. Благодаря всему этому и благодаря -- да, въ этомъ-то все дѣло -- взгляду, который бросалъ на нее Луисъ Бальдвинъ при ихъ ежедневныхъ встрѣчахъ, его рукопожатію, отъ котораго по ея пальцамъ пробѣгали мурашки, тихимъ, мѣрнымъ, кроткимъ звукамъ его мягкаго голоса, Маргарита ничего не желала.
Однажды, въ концѣ іюня, Рупертъ, Маргарита и Луисъ сидѣли одни въ классной. Мистриссъ Лассель отправилась дѣлать визиты, что съ ней не часто случалось и взяла съ собой Дамарисъ. Луисъ завтракалъ съ ними и, по возвращеніи въ классную, принялся объяснять Руперту, отличавшемуся неутомимой жаждой познаній, новую геологическую теорію. Они съ Маргаритой слушали съ глубочайшимъ вниманіемъ, тогда какъ Луисъ громоздилъ книги въ различныхъ направленіяхъ, чтобъ обозначить положеніе слоевъ, о которыхъ говорилъ. Маргарита наслаждалась прелестью этой минуты. Одно горячее желаніе, которое когда-либо выражалъ Луисъ въ ея присутствіи, было имѣть средство способствовать развитію нѣкоторыхъ отраслей научнаго изслѣдованія, и она въ эту минуту думала: "Какъ бы я могла помочь ему! Какъ бы пріятно это было!"
Луисъ стоялъ на колѣняхъ, Маргарита помогала ему, поддерживая одну книгу, пока онъ прислонялъ къ ней другія, она для этого немного наклонилась съ низкаго стула, на которомъ сидѣла. Пока они всѣ трое были погружены въ свое занятіе, дверь отворилась, Чьи-то шаги остановились, голосъ сказалъ:
-- Боюсь, что помѣшалъ, мистриссъ Лассель нѣтъ дома?
Маргарита сильно вздрогнула и измѣнилась въ лицѣ. Нельзя было того же сказать о Бальдвинѣ.
-- Ахъ, Джэкъ, это ты? Я думалъ, ты въ Лондонѣ,-- рѣшительно проговорилъ онъ.
-- Мистеръ Маллабаръ! Я, я также думала, что вы въ Лондонѣ,-- только и нашлась сказать Маргарита.
Маллабаръ остановился на порогѣ со шляпой и хлыстомъ въ рукѣ. Онъ смотрѣлъ олицетвореніемъ изящнаго молодого англійскаго джентльмена -- гордаго, стройнаго, красиваго, но улыбки, которая часто оживляла его смуглое лицо, не было. Брови его были нахмурены, выраженіе страданія, горя, смущенія отражалось въ его глазахъ, ноздри были слегка расширены, голова откинута назадъ. Маргарита никогда не видала его такимъ, это выраженіе сильно смутило ее; но, овладѣвъ собой, она сказала:
-- Не войдете ли вы, не присядете ли? Мистриссъ Лассель дѣйствительно нѣтъ дома, но, можетъ быть, она скоро вернется, ей будетъ очень досадно, если она не увидитъ васъ.
Маллабаръ съ минуту колебался, бросилъ на Маргариту не совсѣмъ понятный для нея взглядъ и наконецъ, почти вяло, сказалъ:
-- Такъ какъ я уже здѣсь, то на всякій случай подожду немного.
Онъ положилъ шляпу и хлыстъ на столъ, стоявшій у стѣны, провелъ рукой по волосамъ и сѣлъ возлѣ кушетки Руперта.
-- Ну, старина, какъ поживаешь?-- спросилъ онъ тономъ, въ которомъ слышалось утомленіе. Фразу свою онъ закончилъ вздохомъ.
-- О, я, какъ обыкновенно,-- апатично сказалъ Рупертъ.-- Изучаю геологію, при помощи книгъ, изображающихъ слои. Но что заставило васъ такъ скоро вернуться? Мнѣ казалось, вы такъ любите Лондонъ.
Онъ не могъ предложить вопроса болѣе непріятнаго для ушей своихъ трехъ взрослыхъ собесѣдниковъ. Маллабаръ отвѣтилъ не тотчасъ. Маргарита сидѣла неподвижно и упорно смотрѣла въ окно, но яркій румянецъ, надъ которымъ она была не властна, возбуждалъ ея досаду и былъ прекрасно видѣнъ Луису Бальдвину, хотя онъ казался поглощеннымъ дальнѣйшими опытами надъ своими передвижными слоями. Наконецъ Джонъ сказалъ:
-- Я любилъ Лондонъ, когда былъ молодъ. Теперь мнѣ вездѣ тоска. Тамъ я до смерти стосковался, а потому уѣхалъ.
-- Ну такъ здѣсь вы еще сильнѣе соскучитесь,-- отвѣчалъ Рупертъ, не особенно обрадованный возвращеніемъ Маллабара, а потому говорившій съ досадой.
Джонъ слегка засмѣялся, и отвѣтилъ:
-- Можетъ быть. Въ такомъ случаѣ, могу отправиться въ другое мѣсто. Удивляюсь, что вы не на воздухѣ въ такой чудный день.
-- И были бы, не будь вы здѣсь.
-- Рупертъ!-- воскликнула Маргарита.
-- Чтожъ, я хотѣлъ сказать, что миссъ Персиваль обѣщала мнѣ отправиться со мной, какъ только Луисъ уйдетъ.
-- Въ первый разъ слышу о такомъ обѣщаніи,-- рѣшительно замѣтилъ Луисъ, тогда какъ лицо Маргариты снова вспыхнуло.-- Принимаю твой намекъ къ свѣдѣнію, да мнѣ давно и идти пора. Я не воображалъ, что время такъ быстро пролетѣло.
-- Оно, въ иныхъ мѣстахъ, очень скоро идетъ,-- сказалъ Маллабаръ, закинувъ голову и прилежно изучая узоръ изъ цвѣтныхъ брусьевъ и лѣпную работу на потолкѣ.
-- Ты также уходишь, или будешь ждать мистриссъ Лассель?-- спросилъ Луисъ, и въ голосѣ его, казалось, слышалось нѣчто ему несвойственное -- тѣнь сарказма, насмѣшки, чего-то въ этомъ родѣ. Маллабаръ, обыкновенно самый веселый, живой и рѣшительный изъ людей, нѣсколько затруднился отвѣтомъ на этотъ вопросъ; онъ откашлялся, взглянулъ въ окно, былъ въ нерѣшимости. Маргарита, не въ силахъ болѣе сидѣть смирно, пока продолжалась эта тайная ссора, вскочила, собрала книги, разбросанныя по полу, и занялась устанавливаніемъ ихъ на мѣсто въ маленькій книжный шкапъ, стоя къ молодымъ людямъ спиной. Луисъ стоялъ и спокойно смотрѣлъ на Маллабара, тѣнь улыбки носилась вокругъ его губъ. Маллабаръ поймалъ его взглядъ и вдругъ сдѣлался мраченъ какъ ночь.
-- Такъ какъ ты уходишь и Рупертъ идетъ гулять, я думаю, что и я отправлюсь,-- холодно отвѣтилъ онъ.
-- Хорошо,-- сказалъ Луисъ,-- только у меня въ гостиной остались нѣкоторыя бумаги, надо пойти за ними. До свиданія, миссъ Персиваль.
-- До свиданія,-- отвѣтила Маргарита, не поворачиваясь даже, чтобы взглянуть на него.
Луисъ вышелъ.
Маллабаръ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по комнатѣ, подошелъ въ шкапу и сказалъ:
-- Миссъ Персиваль!
Она вздрогнула, выронила книгу. Они одновременно наклонились поднять ее и руки ихъ встрѣтились. Когда онъ опять заговорилъ, голосъ его былъ совсѣмъ кроткій.
-- Не потрудитесь ли вы передать мой привѣтъ мистриссъ Лассель и сказать ей, что я доставлю себѣ удовольствіе опять заѣхать какъ-нибудь на дняхъ? Скажите ей, пожалуйста, что мнѣ очень надоѣлъ Лондонъ и я вернулся домой.
-- Я передамъ ей,-- сказала Маргарита, лицо которой еще сохраняло очень озабоченное выраженіе.
-- Были ли вы здоровы? веселы?-- спросилъ онъ, тихимъ голосомъ.
-- Да, совершенно,-- отвѣчала Маргарита; но не могла прибавить: "главнымъ образомъ потому, что васъ здѣсь не было".
-- Очень этому радъ. И такъ до свиданія. Можно пожать вашу ручку?
Маргарита молча исполнила его желаніе; и хотя знала, что онъ выразительно на нее смотритъ, не подняла на него главъ.
На-скоро простившись съ Рупертомъ, онъ вышелъ изъ комнаты, и вскорѣ они съ Луисомъ вышли изъ дому.