Былъ совершенно ясный день въ концѣ марта. Погода наконецъ измѣнилась. Въ воздухѣ чувствовалась весна. Птицы пѣли. Первые ранніе цвѣты бѣлой буквицы выглядывали изъ своихъ листочковъ на поросшихъ травою сватахъ. Весело смотрѣли яркіе цвѣты шафрана и снѣжинки изъ бордюра, окаймлявшаго, въ видѣ ленты, аллею; они какъ будто улыбались, когда сквайръ и Маргарита Баррингтонъ, верхомъ, медленно отъѣхали отъ дому, направляясь въ большой дорогѣ. Онъ давно обѣщалъ прогуляться съ нею по полямъ въ первый, дѣйствительно хорошій день, а въ прелести этого дня сомнѣнія быть не могло.
Мистриссъ Лассель и дочь ея ѣхали кататься въ другую сторону. Рупертъ, когда его спросили, что онъ намѣренъ дѣлать, объявилъ, что вѣроятно останется дома или, если будетъ, расположенъ, позоветъ Джона и пройдется по саду. Съ тѣмъ они и оставили его, предполагая, что Луисъ Бадьдвинъ, вѣроятно, заѣдетъ.
Пріятная это была прогулка по окаймленнымъ изгородями дорожкамъ, когда во всемъ чувствовалось пробужденіе весны, въ воздухѣ, въ чириканьи птицъ, въ ярко-голубомъ небѣ, въ морѣ, ослѣпительно сверкавшемъ вдали. А между тѣмъ часто въ такіе-то именно дни и пробуждаются въ умѣ нашемъ самыя грустныя мысли, а въ сердце прокрадываются самыя печальныя предчувствія.
Таковы были ощущенія Маргариты Баррингтонъ, пока она ѣхала рядомъ съ мистеромъ Ласселемъ, и, глядя черезъ темныя изгороди, на которыхъ начинали появляться первые, прелестные, желтовато-зеленые побѣги, видѣла, за поросшими травою дюнами, море. Не смотря на яркую веселую картину, ей невольно приходили на умъ странныя, печальныя строфы одного стихотворенія.
Ей вспомнился жаркій лѣтній день, въ который, нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ, въ прошедшія, счастливыя времена, Луисъ прочелъ это стихотвореніе ей и Руперту, и она вздохнула.
Прогулка ихъ была такъ продолжительна, что было болѣе шести часовъ и сумерки почти наступили, когда они, наконецъ, въѣхали въ ворота Гранджа. Медленно поднялись они на пригорокъ, и, когда остановились у дверей, одинъ изъ грумовъ подошелъ взять лошадей. Несмотря на сумерки Маргарита замѣтила, что лицо грума было серьёзно, даже уныло. Когда мистеръ Лассель снималъ ее съ лошади, грумъ сказалъ своему господину:
-- Приказано сказать вамъ, сэръ, что мистеръ Бальдвинъ здѣсь и желаетъ васъ видѣть. Съ мистеромъ Рупертомъ несчастіе.
-- Что?-- воскликнулъ мистеръ Лассель и поблѣднѣлъ, тогда какъ Маргарита, сердце которой переполнилось внезапнымъ и ужаснымъ страхомъ, молча смотрѣла на грума и уловила на лицѣ его нѣчто такое, что заставило ее порадоваться что мистеръ Лассель поспѣшилъ въ домъ. Она послѣдовала за нимъ. Когда они вошли въ валу, дверь классной отворилась, Луисъ Бальдвинъ вышелъ изъ нея, притворилъ ее за собою, и движеніемъ руки попросилъ ихъ войти въ гостиную. Даже тутъ -- даже въ эту минуту сильнаго страха -- Маргарита, съ внезапной острой болью замѣтила перемѣну, происшедшую въ лицѣ Луиса. Невозможно, чтобъ этотъ изможденный видъ, эта худоба и блѣдность, этотъ грустный взглядъ были вызваны однимъ сегодняшнимъ несчастіемъ.
-- Что случилось? Что съ моимъ сыномъ? Жена вернулась? поспѣшно спросилъ мистеръ Лассель.
-- Я право не знаю, какъ и сказать вамъ, что случилось,-- сказалъ Луисъ,-- но мнѣ кажется, лучше не тянуть. Пока васъ никого дома не было, Рупертъ объявилъ Джону, что сегодня не намѣренъ выходить и что, если Джонъ хочетъ, то можетъ идти со двора, что тотъ и сдѣлалъ. Но Рупертъ, должно быть, почему-то измѣнилъ потомъ свое намѣреніе. Можетъ быть, прелестная погода соблазнила его. Во всякомъ случаѣ онъ вышелъ изъ дому и отправился въ садъ. Онъ добрался до моста...
-- До моста!-- повторила Маргарита.
-- Они думаютъ... Джонъ думаетъ -- онъ уходилъ не надолго, онъ-то и нашелъ его -- что онъ вѣроятно пытался нарвать цвѣтовъ на берегу, потерялъ равновѣсіе и упалъ въ воду. Онъ, бѣдный мальчикъ, утонулъ, умеръ,-- сказалъ Луисъ, въ голосѣ котораго слышалось страшное горе. Къ счастію, они внесли его въ домъ и позвали меня до возвращенія его матери.
-- Ахъ, его мать!-- простоналъ сквайръ, который все время стоялъ прислонившись къ стѣнѣ и весь дрожалъ.-- Жена, гдѣ она?
-- Они внесли его въ классную,-- сказалъ Луисъ.-- Она тамъ и никто не можетъ заставить ее двинуться съ мѣста. Я былъ тамъ, но она не взглянула на меня, не сказала ни слова.
Но мистера Ласселя уже не было. Луисъ не докончилъ своей фразы. Рыданіе заглушило его голосъ. Онъ отвернулся къ окну, прислонился къ нему головой и смотрѣлъ на садъ, на террасу, на отлогіе зеленый сватъ, на быстро несущійся ручей и на мостъ изъ сѣроватаго камня.
-- Ахъ!-- воскликнулъ онъ, наконецъ:-- теперь имъ будетъ здѣсь невыносимо тяжело. Какъ имъ жить здѣсь, когда этотъ видъ у нихъ постоянно передъ глазами?
Онъ ходилъ по комнатѣ, глотая слезы, которыя продолжали подступать въ горлу. Жизнь его была не слишкомъ веселая за послѣднее время, мысли -- не слишкомъ утѣшительныя для его самолюбія. Да онъ и любилъ Руперта любовью друга, брата, благодѣтеля, съ того времени, какъ сдѣлался его опорой въ страданіи и болѣзни.
Маргарита, собираясь выйти изъ комнаты, нарушила свой обѣтъ. Она сказала, что не заговорить съ Луисомъ Бальдвиномъ, пока онъ не извинится передъ ней.
-- Какъ вы думаете, скоро онъ умеръ?-- спросила она?
-- Полагаю, что такъ,-- былъ отвѣтъ, причемъ онъ внезапно прекратилъ свою прогулку и стоялъ неподвижно, глядя на нее.-- Во всякомъ случаѣ,-- продолжалъ онъ,-- очень быстро,-- и -- стараясь не встрѣчаться съ ней глазами -- можете утѣшаться мыслью, что онъ избавленъ отъ долгой томительной болѣзни, отъ страданій, которыя могли бы тянуться до безконечности, исходомъ которыхъ была бы только смерть. Ему было уже гораздо хуже, но самое худшее было еще впереди. Онъ этого избѣгъ. Любимцы боговъ умираютъ въ молодости.
-- Радуюсь слышать это,-- сказала Маргарита, выходя изъ комнаты.-- Да почіетъ онъ въ мирѣ,-- прошептала она, поднимаясь на лѣстницу.-- Въ мирѣ наконецъ!