Прошла недѣля, а дѣла была почти въ томъ же положеніи, какъ и въ день пикника.
Филиппъ сообщилъ Грэсъ обо всемъ, что произошло между нимъ и Анджелой, не исключая обѣта молчанія.
-- И она не дала окончательнаго отвѣта?-- рѣзко спросила его сестра.
-- Нѣтъ; возможно ли это?
-- Самая возможная вещь въ мірѣ, полагаю.
-- Какъ можетъ она знать, или рѣшить что-нибудь такъ скоро?
-- Что-нибудь! Она должна умѣть сказать, любитъ ли она тебя или нѣтъ, и намѣрена ли находить за тебя или нѣтъ.
-- Та забываешь, Грэсъ, что пока я съ ней не объяснился, она ни о чемъ подобномъ я не помышляла. Это настало ее въ расплохъ.
У Грэсъ на языкѣ было сказать: "Какъ можешь ты говорятъ или думать такой вздоръ?" но она сдержала себя.
Филиппъ продолжалъ умолять сестру быть ласковой съ его предметомъ.
-- Я не понимаю тебя,-- говорилъ онъ.-- Ты какъ будто ревнуешь или не любишь ее; это такъ на тебя не похоже; мнѣ бы казалось, что дѣвушка въ ея безпомощномъ, одинокомъ положеніи должна бы встрѣтить съ твоей стороны одни лучшія чувства; вспомни, у нея нѣтъ ни отца, ни матери, ни брата.
-- Я совершенно бы о ней не думала, еслибъ тебѣ не вздумалось въ нее влюбиться. Когда дѣло дошло до того, что ты хочешь на ней жениться, я естественно начинаю критиковать ее, и чѣмъ чаще я ее вижу, тѣмъ сильнѣе чувствую, что она вовсе недостойна тебя и совсѣмъ тебя не цѣнитъ!
-- Это пустяки, хуже чѣмъ пустяки,-- проговорилъ онъ серьёзно, почти строго,-- и я попрошу тебя никогда не говорить ничего подобнаго.
Споръ продолжался. Грэсъ сначала твердо стояла на своемъ, высказала много горькихъ вещей и продолжала держаться этой системы, пока Филиппъ оставался холоднымъ и строгимъ; но какъ только онъ прибѣгъ къ оружію нѣжности и убѣжденія, къ поцѣлую и молящему шопоту, она расплакалась и покорно обѣщала сдѣлать все, что онъ захочетъ, лишь бы онъ не огорчался.
-- Только, Филиппъ,-- сказала она, обвивая его шею рукой и говоря шопотомъ:-- я знаю кого-то другого, кто стоитъ десяти тысячъ миссъ Ферфексь; она такая добрая, у нея такое вѣрное сердце, и я такъ-было надѣялась, что она будетъ твоей женою.
-- Полно, Грэсъ! Ты не знаешь, что говоришь. Ты выдашь кого-нибудь изъ своихъ подругъ, если не остережешься,-- поспѣшто проговорилъ онъ; но Грэсъ замѣтила, что онъ сильно покраснѣлъ и съ недоумѣніемъ скрашивала себя: неужели онъ угадалъ? Еслибъ онъ только пожелалъ видѣтъ сердца Теклы Берггаузъ и Анджелы Ферфексъ въ ихъ настоящемъ свѣтѣ, какъ была бы на счастлива! Но братья, думалось ей, чрезвычайно несносны въ подобныхъ дѣлахъ.
Тѣмъ неменѣе она рѣшилась покориться неизбежному и исполнить волю этого заблуждающагося человѣка, потому что нѣжно любила его и желая ему счастія. Она была необыкновенно любезна съ Анджелой, навѣщала ее, сидѣла съ ней, приглашала ее къ себѣ вечеромъ, и всегда приходила къ заключенію, что, повидимому, не существуетъ ни единаго вопроса, который онѣ съ миссъ Ферфексъ могла бы обсуждать къ обоюдному удовольствію, такъ что она, наконецъ, съ отчаянія обращалась къ Мабель, ласкала ее, баловала, недоумѣвая, почему она такъ худа и печальна. Она довѣрила страшную тайну Теклѣ, отъ которой ей въ самомъ дѣлѣ трудно было бы скрытъ эту тайну; едва ли можно было требовать отъ Грэсъ, чтобы она въ своемъ горѣ отказала себѣ въ дѣйствительномъ утѣшеніи открыть своему другу мысли, которыя постоянно вынуждена была хранить въ груди своей.
-- Вспомни мое слово,-- говорила она,-- это кончится катастрофой. Филиппъ околдованъ, Текла, околдованъ, какъ Мерлинъ Вивьеной {Въ поэмѣ Теннисона.}, только у Вивьены былъ умъ, а у нея его не имѣется. Ты можешь видѣть это по выраженію его глазъ, по тому вздору, о которомъ онъ удостаиваетъ бесѣдовать съ ней. А не то, онъ сидитъ и глазъ съ нея не спускаетъ, и она отъ времени да времени на него взглянетъ и улыбнется. Какъ я ненавижу эту ея улыбку! Можетъ бытъ, она и кроткая, но она такъ глупа, какъ только можетъ быть глупа улыбка. Точно два человѣческихъ существа могутъ прожить взглядами да улыбками! О чемъ бы имъ слѣдовало толковать, будь это сколько-нибудь серьёзно, сколько-нибудь вѣроятно? Объ его средствахъ, объ ихъ надеждахъ на будущее, о томъ, чѣмъ бы она могла помочь ему, о томъ, какъ имъ начать жить. А вмѣсто этого, они разговариваютъ о какомъ-то глупомъ вздорѣ, о музыкѣ, о чувствѣ, о пѣнія, фи!-- Она расхаживала по спальнѣ Теклы, гдѣ происходили эти изліянія, тогда какъ сама Текла сидѣла, крѣпко сжавъ губы, повидимому, погруженная въ свое вышиванье.
-- Ни о чемъ другомъ я думать не могу, эта дѣлаетъ меня несчастной,-- продолжала Грэсъ. -- Куда ни посмотрю, ничего не вижу кромѣ горя. Если она обманетъ его, мнѣ кажется, это разобьетъ его сердце, онъ сойдетъ съ ума. Онъ такой безумецъ, такой милый у меня безумецъ! А если она выйдетъ за него...
-- Ради Бога, говори о чемъ-нибудь другомъ! Я не могу этого вынести, мнѣ это надоѣло, Мнѣ-то какое дѣло?-- рѣзко проговорила Текла.
И Грэсъ, оборвавъ свою тираду и утвердившись въ своихъ подозрѣніяхъ, принялась плакать.
Несмотря на свое горе, она нашла въ себѣ силы думать о предстоявшемъ имъ съ Филиппомъ балѣ, который мистеръ Старки долженъ былъ дать въ честь приближавшагося бракосочетанія мистера Грея. Всѣ главные клерки конторы были приглашены, а также много другихъ гостей, и каждому изъ клерковъ было разрѣшено ввести двухъ дамъ. Филиппъ намѣревался ввести Грэсъ и Анджелу, хотя она еще ни разу не сказала ему:-- "Я люблю васъ, и буду вашей женой, когда вамъ можно будетъ думать о бракѣ". Съ ея прекрасныхъ устъ не сорвалось такихъ обыкновенныхъ и прозаическихъ словъ. Намеки, неопредѣленные полу-обѣщанія, полу-уступки, утѣшенія, да долгіе, таинственные взгляды, вотъ все, чѣмъ она его удостоивала, но этого было достаточно, чтобы держать Филиппа въ лихорадочно-влюбленномъ состояніи.
Нѣкоторые изъ членовъ семейства мистера Берггауза также собирались, и было условлено, что они всѣ отправятся въ одно время, а потому и пріѣдутъ почти одновременно въ домъ мистера Старка, находившійся въ одномъ изъ предмѣстій Иркфорда въ пяти миляхъ разстоянія отъ города. Губы Анджелы раскрылись, чтобы произнести нѣсколько словъ по вопросу о туалетѣ. Она говорила, что такъ какъ она еще за полу-траурѣ, то ничего другого надѣть не можетъ, кромѣ чернаго съ бѣлымъ, а такъ какъ она такъ бѣдна, то и платье ея должно бытъ просто и сдѣлано дома.
Миссъ Ферфексь сильно настаивала на темъ, что оно будетъ "сдѣлано дома". Оно и было сдѣлало дома и исключитльно искусными руками Мабель. Оно было просто, это правда; но существуетъ дорогая простота такъ же, какъ дешевая и фальшивая роскошь, и какъ справедливо замѣтила Грэсъ Массей: "Нельзя получить даромъ безчисленныхъ ярдовъ чернаго тюля, и несчетнаго количества водяныхъ лилій съ листьями въ видѣ длинныхъ вѣтокъ, самой изящной работы; а также черныхъ атласныхъ вѣеровъ, обдѣланныхъ въ слоновую кость -- его впрочемъ подарилъ ей Филиппъ -- ни длинныхъ митенокъ изъ брюссельскихъ кружевъ,-- но она говоритъ, что онѣ принадлежали ея бабушкѣ, а что до меня касается, то мнѣ рѣшительно все равно, если ихъ носила и жена Ноя передъ потопомъ".
Великій день празднества наконецъ насталъ; должно надѣяться, что бѣдный мистеръ Грей чувствовалъ себя счастливѣе, чѣмъ чувствовали себя нѣкоторые изъ приглашенныхъ на празднество въ честь его бракосочетанія.