Когда поѣздъ отошелъ отъ телламерской станціи на пути въ Иркфордъ, общество нашихъ туристовъ было разбросано по различнымъ частямъ его, такъ какъ поѣздъ оказался переполненнымъ и публикѣ пришлось отыскивать мѣста гдѣ случится. Тѣмъ не менѣе не въ силу простое случайности Филиппъ и Анджела оказались одни въ отдѣленіи перваго класса; пока всѣ остальные бѣгали и втискивались въ уже и безъ того переполненные вагоны, Филиппъ, обратясь къ Анджелѣ, сказалъ:
-- Не возьмете ли мою руку; здѣсь такая давка. Если мы подождемъ спокойно, мы выиграемъ гораздо больше, чѣмъ мечась какъ они.
-- О, все что хотите, лишь бы насъ не давила эта толпа!-- кротко договорила миссъ Ферфаксъ, и приняла предложенную ей руку; они стали въ сторонѣ, ожидая, пока не прицѣпятъ лишній вагонъ, причемъ Филиппъ сознавалъ въ душѣ своей безумное желаніе, чтобы поѣздъ спокойно ушелъ, оставивъ ихъ добраться вмѣстѣ до дому -- какъ попало.
Онъ не могъ придумать ничего болѣе очаровательнаго, какъ остаться наединѣ съ Анджелой, не предвидя близкой разлуки. Но это была химера, осуществленія которой трудно было ожидать, а потому случилось то, что было только одной степенью хуже: они поѣхали въ одномъ поѣздѣ съ остальнымъ обществомъ, но одни.
Сначала между ними царило полное молчаніе, когда поѣздъ медленно шелъ между темныхъ полей и уныло-бѣлѣвшихъ дорогъ, мелькавшихъ точно во снѣ. Молчаніе это было нарушено Анджелой, задумчиво проговорившей:
-- Какой это былъ дивный день!
-- Неужели? вы не устали? мнѣ показалось, что у васъ утомленный видь.
-- Меня никогда не утомитъ природа и деревня. Дайте мнѣ море или деревню, и мнѣ ничего болѣе не нужно какъ любоваться ими и быть счастливой.
-- Какой ужасной должна казаться вамъ городская жизнь,-- проговорилъ Филиппъ съ болѣзненной улыбкой.
Первая любовь юности никогда не бывала смиреннѣе и отчаяннѣе любви Филиппа Массей. Вся эта исторія неизбѣжно была бы смѣшна -- его слѣпое, безумное, безусловное поклоненіе, и ея холодное, себялюбивое, несимпатичное, потому что корыстное кокетство,-- если бы съ его стороны, не примѣшался сюда элементъ страстной пылкости, честнаго простодушія, беззавѣтнаго обожанія. Это придавало всему дѣлу трагическій оттѣнокъ. Филиппъ поклонялся своей богинѣ съ величайшимъ благоговѣніемъ, считая ее гораздо выше себя и всѣхъ другихъ людей; совершенно готовый покинуть отца и мать, брата и сестру и навѣки прилѣпиться къ ней одной -- между тѣмъ какъ она!.. Горькіе вздохи бѣдной маленькой Мабели не были лишены справедливаго основанія.
-- Да, обжалуй, жизнь въ городѣ была бы жертвой послѣ вашего прелестнаго дома въ Ненсайдѣ, но...
-- Но какъ вы думаете, могли бы вы когда-нибудь выносить ее?
-- Могли бы быть обстоятельства, при которыхъ... о, мистеръ Массей!
Долгій и задумчивый взглядъ еще длился, когда Филиппъ прервалъ его, взявъ ее за руку.
-- Миссъ Ферфексъ, Анджела,-- началъ онъ, и послѣ нѣкоторой паузы заговорилъ (что и входило въ ея разсчеты) о своей любви, о своемъ обожаніи, о своемъ полномъ недостоинствѣ, о своей дерзости и пр., и пр., закончивъ рѣчь, Какъ и бываетъ въ такихъ случаяхъ, горячей мольбой о томъ, чтобы она оставила безъ вниманія его недостоинство и постаралась полюбить его хотя немножко -- черезъ сколько угодно времени, и тѣмъ самымъ сдѣлала бы его счастливымъ отнынѣ и на вѣки.
-- Я! О, какъ вы меня удивили!-- проговорила она, и не покраснѣла, когда, при этихъ словахъ, глаза ея встрѣтились съ его глазами.
-- Бытъ можетъ, я васъ испугалъ, заговорилъ слишкомъ рано, вы были неподготовлены,-- пробормоталъ онъ.
"Онъ воображаетъ, что меня можетъ испугать что-либо, что онъ вздумаетъ сказать!" съ крайнимъ презрѣніемъ подумала Анджела.
-- Но еслибъ вы только сказали, что не совершенно безучастно относитесь но мнѣ!..
-- Этого я отрицать не могу,-- проговорила она съ долгимъ взглядомъ и улыбкой, которая исчезла почти прежде, чѣмъ появилась.
-- Могу-ли я...
-- Постойте!-- Я не могу сказать вамъ, что люблю васъ, но...
-- Я никогда не ожидалъ, никогда не надѣялся ни на что подобное. Но могу ли я надѣяться, Анджела, что когда-нибудь...
-- Тише! Де волнуйтесь такъ, Филиппъ. Да, я не въ силахъ отнять у васъ надежды. Я, я подумаю объ этомъ.
-- Вы ангелъ!-- было все, что могъ сказать Филиппъ, цѣлуя ея руку съ страстнымъ и преданнымъ взглядомъ, который въ сердцѣ болѣе благородной женщины могъ бы возбудить благородный восторгъ; но Анджелу онъ только навелъ на мысль о томъ, какъ однако отчаянно онъ въ нее влюбленъ, и она на этотъ взглядъ отвѣчала улыбкой.
Улыбка была ея единственный отвѣтъ на всякаго рода обращенія, вопросы, признанія -- на всѣ виды похвалъ, осужденій, упрековъ. Враждебныя ей и завистливыя женщины, въ родѣ Грэсъ Массей и Теклы Берггаузъ, утверждали, что этотъ видъ отвѣта, отъ постояннаго повторенія, становился однообразнымъ; но какъ можетъ подобная улыбка стать однообразной когда она озаряетъ прелестное личико, повидимому проистекаетъ изъ неизслѣдимой пучины чувства, слабо отражающейся въ божественныхъ глазахъ.
Преданіе гласитъ, что нѣкая "Mater Purisaima", одна изъ самыхъ знаменитыхъ картинъ знаменитаго стараго мастера, была писана съ одной изъ самыхъ развращенныхъ женщинъ ея вѣка. Достовѣрно или нѣтъ, это преданіе, но когда его слышишь, оно неизбѣжно наводитъ человѣка на размышленія, и на размышленія печальныя, о многихъ подобіяхъ ему, какія можно видѣть и въ девятнадцатомъ столѣтіи...
-- Я не заслужилъ такого счастья,-- проговорилъ Филиппъ; -- отвѣтъ былъ новая улыбка.
Затѣмъ... сонъ кончился. Поѣздъ остановился; начался шумъ, суетня, крики, разговоры. Они присоединились къ своимъ друзьямъ, вышли изъ вокзала на многолюдную улицу, освѣщенную фонарями. Тамъ дошла очередь до прозаическаго экипажа-омнибуса, въ которомъ, однако, Филиппу удалось сѣсть возлѣ Анджелы. На половинѣ дороги онъ услыхалъ ея голосъ, шептавшій:
-- Филиппъ! Не двигайтесь. Смотрите такъ, будто мы говоримъ о какихъ-нибудь пустякахъ. Я хочу сказать вамъ что-то.
-- Да. Слышу. Что же?
-- Я не хочу, чтобы вы говорили о томъ, о чемъ мы сегодня вечеромъ толковали. Какъ вамъ извѣстно, ничего еще не рѣшено. Я бы чувствовала себя...-- не знаю, какъ выразиться -- я бы не могла, вынести еслибъ всѣ на его смотрѣли, какъ на совершившійся фактъ.
-- Я исполню ваше желаніе, никому ни слова не скажу, пока вы сами этого не захотите; но Грэсъ -- вы позволите сказать Грэсъ?
-- Да, да. Грэсъ должна узнать. Это неизбѣжно. Но возьмите съ нея слово, что дальше это не пойдетъ. Вы можете заставить ее обѣщать что угодно.
-- Хорошо. Можете положиться на меня.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
-- Господи! Какъ я устала, какая была тоска!-- восклицалъ Анджела; бросаясь на диванъ.-- Прибавь свѣта, Мабель, газъ такъ темно горитъ; мнѣ надо осмотрѣть, не испорчено-ли мое платье. Оно дѣйствительно было слишкомъ хорошо для подобной поѣздки.-- Мабель молча исполнила приказаніе. Анджела встала и внимательно осмотрѣла платье.
-- Не такъ плохо какъ и опасалась. По счастью мы съ Филиппомъ были одни въ отдѣленіи перваго класса, и...
-- Вы съ Филипомъ? Ты очень фамильярно о немъ отзываешься, Анджела.
-- Право? Мнѣ слѣдуетъ остерегаться; надѣюсь, что и онъ будетъ остороженъ; онъ такой порывистый, такъ часто дѣлаетъ промахи. Не говорила ли я тебѣ, что онъ сдѣлаетъ мнѣ предложеніе? Я никогда еще не ошибалась въ подобныхъ вещахъ, и сегодня не ошиблась. Онъ сдѣлалъ предложеніе; и если вѣрить ему,-- это для него вопросъ жизни и смерти.
-- Онъ сдѣлалъ предложеніе! А ты, Анджела, что ты сказала?
-- Я сказала, что подумаю.
-- О,-- воскликнула Мабель, нервно сжавъ руки и устремивъ испуганные глаза на сестру: -- Анджела, онъ не похожъ на людей, съ которыми мы до сихъ поръ встрѣчались.
-- Я думаю, что нѣтъ; еще бы,-- люди, съ которыми мы да сижъ поръ встрѣчались, не были такъ неловки, не отличались такими рѣзкими манерами, какъ Филиппъ Массей, и...
-- Ни у кого не бывало болѣе теплаго сердца; ни одинъ изъ всѣхъ нашихъ друзей его не стоилъ,-- отчаянно проговорила Мабель.-- Скажи мнѣ правду!-- прибавила она, голосомъ, обрывавшимся отъ подавленнаго волненія... ты не хочешь сказать, что только забавляешься имъ, Анджела? Ты не захотѣла бы быть такой жестокой, такой... такой низкой!
-- Ахъ, какъ ты волнуешься! Ты не многимъ лучше его. Я скажу тебѣ чистую правду, дитя. Я ненавижу нашу теперешнюю жизнь, какъ никогда ничего не ненавидѣла, и ничего не буду ненавидѣть; и я рѣшусь на все, чтобы избавиться отъ нея,-- конечно, кромѣ чего-нибудь положительно дурного. А что до теплыхъ сердецъ и прочаго, они часто бываютъ только въ тягость. Филиппъ Массей не тотъ человѣкъ, котораго я выбрала бы себѣ въ мужья, еслибъ у меня была свобода выбора, но онъ, бѣдный, отчаянно въ меня влюбленъ, и если я съумѣю завладѣть имъ, я могу заставить его исполнять всѣ мои желанія. Я не обѣщала ничего, замѣть это; и я ничего не буду обѣщать, пока не узнаю, въ какихъ онъ находится условіяхъ, каковы его надежды на будущее. Тогда я рѣшу; и если то, что онъ мнѣ предложить, будетъ гораздо лучше того, что я теперь имѣю, я приму, если же нѣтъ...
-- Если нѣтъ, ты скажешь ему откровенно, что не любишь его и не можешь быть его женой?-- задыхаясь проговорила ея сестра.-- Конечно, ты это скажешь, дорогая Анджела, не правда ли?
-- О да, вѣроятно. Но мнѣ надоѣло соображать, что я сдѣлаю; а что касается до тебя, ты еще слишкомъ молода, чтобы вмѣшиваться въ подобныя дѣла; тебѣ бы лучше думать о своихъ урокахъ. Куда ты идешь? Спать еще рано.
-- Я устала; доброй ночи,-- сказала Мабель, и выскользнула изъ комнаты, предоставивъ Анджелѣ размышлять о лучшемъ способѣ воспользоваться своей побѣдой, въ то время какъ она, Мабель, закутавшись съ головой въ одѣяло, рыдала, точно сердце ея готово было разорваться, точно никогда не изсякнетъ источникъ ея слезъ.