По истеченіи іюля мѣсяца въ иркфордскихъ школахъ и коллегіяхъ настаютъ каникулы и происходить настоящее переселеніе учителей, учащихся и родителей на озера, на морской берегъ, на континентъ или въ деревню, "куда-нибудь, на городъ", подальше отъ его пыли, дыма, невыносимой, удушливой жары, отъ грохота телѣгъ и омнибусовъ, отъ мрачныхъ улицъ, если можно, то въ поля, или на прекрасный морской берегъ, мы туда, гдѣ есть и прохладныя озера и величавыя горы.
Съ наступленіемъ августа Иркфордъ обыкновенно пустѣетъ, скверы пусты, въ лавкахъ мало покупателей, молодыя особы за прилавкомъ сидятъ печально опустя голову и смотрятъ вялыми, блѣдными, какъ и всякое живое существо среди вредной для здоровья городской жары.
Было начало августа того года, къ которому относится мое повѣствованіе. Былъ понедѣльникъ, въ банкѣ былъ праздникъ. Жара въ городѣ стояла невыносимая; ни единаго облачка на голубомъ небѣ, ничего кромѣ дыма въ видѣ темно-коричневаго савана, окутывающаго Иркфордъ, дыма, сквозь который солнце свѣтило не мигая, похожее на полу-расплавленный мѣдный шарь.
Жара, жара повсюду! Жара въ громадныхъ складахъ, въ темныхъ и пыльныхъ конторахъ, жара на каменной мостовой скверовъ, на узкихъ улицахъ. Всего жарче, быть можетъ, въ плохо построенныхъ домахъ предмѣстья, съ ихъ неуклюжими шторами, тонкими стѣнами и дурно запирающимися окнами.
Въ гостиной, нанимаемой Анджелой и Мабель Ферфексъ, онѣ обѣ сидѣли въ это знойное утро, шторы были спущены отъ солнца, окна заперты отъ пыли; а между тѣмъ было жарко, душно.
-- Какой ужасъ!-- восклицала миссъ Ферфексъ съ дивана, на которомъ лежала, слабо помахивая вѣеромъ; лицо ея, отъ сильной жары, отличалось болѣе мраморной блѣдностью, чѣмъ когда-либо. Природа въ этомъ отношеніи гораздо милостивѣе къ инымъ изъ своихъ дѣтей, чѣмъ къ другимъ, и, какъ всегда, своенравна и капризна въ раздачѣ своихъ милостей. Такъ, напримѣръ, невыносимая жара не заставляла краснѣть лицо Анджелы Ферфексъ или Филиппа Массей -- скорѣй она дѣлала ихъ красивѣе прежняго; но дѣйствіе ея на наружность мистера Фордиса было по истинѣ печально.
-- Какой ужасъ!-- повторила Анджела.-- Если здѣсь хоть на половину также холодно зимой, какъ жарко лѣтомъ,-- я умру.
Никакого отвѣта отъ Мабель, сидѣвшей у средняго стола и своими проворными пальчиками искусно гарнировавшей соломенную шляпу чернымъ газомъ, занятіе, отъ котораго при настоящей температурѣ у нея липли руки,-- она однако не жаловалась ни на жару, ни на что другое. Ея милое личико было блѣднѣе прежняго, глаза какъ будто потемнѣли и смотрѣли печально, во всей позѣ ея сказывалась апатія утомленія.
-- Когда я вспомню нашъ домъ, Ненсайдъ, садъ, это становится невыносимымъ, я готова кричать!-- продолжала миссъ Ферфексъ, имѣвшая привычку дѣлать особенное удареніе на послѣднемъ словѣ своихъ замѣчаній.
-- Безъ всякаго сомнѣнія, теперь въ Ненсайдѣ пріятно,-- согласилась ея сестра.
-- Пріятно! Я думаю. О, какую несчастную жизнь я веду! Какъ я ненавижу, презираю ее! Трудъ и рабство въ теченіи цѣлаго дни, всей недѣли. Изъ-за чего? Изъ-за куска хлѣба! И я, миссъ Ферфексъ дошла до такого положеніи!
-- Дорогая Анджела, всѣ къ намъ были очень добры. Право, мнѣ кажется, у насъ бездна друзей; посмотри, сколько у тебя ученицъ.
-- Вульгарныя чучелы! Дѣти лавочниковъ, диссидентовъ, дѣти всякихъ ужасныхъ людей.
-- Не могу сказать, чтобъ я находила ихъ такими вульгарными.
-- Ты безнадежно предана всему низменному и ужасному.
-- Неужели!-- сорвалось у Мабель; она подняла голову, глаза ея сверкали, щеки горѣли, губы раскрылись, чтобъ отвѣчать на это милое замѣчаніе. Потомъ она ихъ крѣпко сжала, и, снова склонившись надъ работой, молчала, ограничиваясь этимъ однимъ, неудержимымъ: "Неужели".
-- Въ какое время начнется этотъ удивительный праздникъ?-- былъ слѣдующій вопросъ Анджелы.
-- Они должны зайти за вами въ половинѣ одиннадцатаго, а теперь половина десятаго.
-- Въ половинѣ одиннадцатаго! Какъ вспомнишь, что въ такой день отправляешься на пикникъ. Къ тому же въ банкѣ праздникъ! Весь городъ будетъ на улицѣ, и мы будемъ имѣть видъ труппы акробатовъ. Что до меня, я не вижу никакой прелести въ подобныхъ экскурсіяхъ.
-- Зачѣмъ же ѣхать, если ты думаешь, что это тебя утомитъ и что ты проскучаешь?
-- Какъ ты смѣшна! Понятно, я должна ѣхать. Что бы я стала дѣлать здѣсь цѣлый день? Будетъ два-три человѣка кромѣ насъ съ тобой. Удивительно, право, какъ люди могутъ другъ другу надоѣсть!
-- Благодарю за комплиментъ.
-- Должна же ты признать Мабель, что едва ли ты для меня общество -- ты.
-- Нѣтъ, я полагаю, что нѣтъ. Можно быть полезной, въ качествѣ модистки, не будучи подходящимъ обществомъ дли своихъ закащицъ.
-- О точно будто я на это намекала! Какія ужасныя вещи ты говоришь. Ты знаешь, что я хочу сказать. Ты ребенокъ.
-- Я думала, что дѣти всего лучше другъ съ другомъ ладятъ,-- кротко замѣтила Мабель, углы губъ которой какъ-то странно приподнялись.
-- Что? По крайней мѣрѣ сегодня одно человѣческое существо позабавить меня нѣсколько болѣе, чѣмъ мои обожаемыя ученицы и ихъ очаровательные родители.-- Мабель не отвѣчала, но ее тонкія брови сжались; Анджела продолжала, болѣе любезнымъ тономъ, какъ человѣкъ вызывающій на вопросы или комментаріи:
-- Бѣдный мистеръ Массей!
На это она также не получила отвѣта, но лицо Мабель горѣло, и она съ нетерпѣніемъ дернула шляпу, которую отдѣлывала.
-- Онъ, право, долженъ быть очень добрый малый, несмотря за свою непріятную сестру,-- продолжала Анджела тономъ разсужденія.
-- Если ты говоришь о Грэсъ, я вовсе не нахожу ее непріятной.
-- Быть можетъ, она съ тобой иначе себя держитъ; но имѣй ты несчастіе прожить на свѣтѣ двадцать-два года и быть предметомъ поклоненія ея брата, она вѣроятно наградила бы и тебя своими грубостями. Право смѣшно смотрѣть, какъ эти сестры ревнуютъ своихъ взрослыхъ неуклюжихъ братьевъ. Онѣ, кажется, воображаютъ, что каждая женщина, которая ихъ только встрѣтитъ, погонится за ними. Текла Берггаузъ точно также смѣшна съ своимъ Германомъ, какъ будто я захочу взглянуть на такого младенца, какъ онъ!
-- Вопросъ въ томъ, захочетъ ли этотъ младенецъ взглянуть за тебя. У него, кажется, и глазъ-то ни для кого нѣтъ, кромѣ Грэсъ Массей.
-- Грэсъ Массей!-- воскликнула Анджела, вся покраснѣвъ.-- Вотъ какъ! Какая она хитрая! Для нея это было бы великолѣпно; Берггаузы такъ богаты.
-- Но они оба еще дѣти,-- замѣтила Мабель.
-- Это правда!-- согласилась Анджела, снова умолкая на нѣкоторое время, пока она медленно не приподнялась съ дивана, проговоривъ:-- пора одѣваться, я думаю.
-- Одѣваться для поѣздки за городъ, чтобы провести цѣлый день въ лѣсу?
-- Надѣюсь, что шляпа эта у тебя поспѣетъ во-время; намъ остается уже не очень много времени,-- отвѣчала ея сестра.-- Желала бы я знать,-- прибавила она, остановившись въ задумчивой позѣ и устремивъ свои чудные глаза на зеленую скатерть, лежавшую на столѣ:-- желала бы я знать, что люди, въ условіяхъ Филиппа Массей, получаютъ въ годъ, и какія у нихъ надежды за будущее.
-- Что вамъ до того -- тебѣ, хочу я сказать?-- быстро проговорила Мабель.
-- Душа моя, для меня это очень важно, такъ-какъ я вполнѣ убѣждена, что онъ скоро сдѣлаетъ мнѣ предложеніе;-- какъ взбѣсится его сестра! А какъ могу я дать ему какой бы то ни было отвѣтъ, хорошенько не уяснивъ себѣ этого вопроса?
-- Стыдно, Анджела!-- воскликнула дѣвушка, поднявъ голову и обнаруживъ раскраснѣвшееся отъ гнѣва личико съ сверкающими глазами.-- Слушая тебя, право можно...
Но Анджела съ легкимъ, веселымъ смѣхомъ исчезла и вскорѣ Мабель услыхала ея шаги наверху; она одѣвалась для экскурсіи, которую онѣ собирались предпринять.
-- Очень мнѣ хочется остаться,-- прошептала младшая сестра, пальцы которой, несмотря на ея очевидное волненіе, ни на минуту не переставали работать.
Руки Мабель были необыкновенно ловки на всякія подобнаго рода работы; руки миссъ Ферфексъ не снисходили до такихъ низменныхъ занятій.
-- Право,-- говаривала она, когда желала показаться особенно любящей сестрой,-- имѣя такую искусницу-сестру, становишься лѣнивой.
-- Очень мнѣ хочется не ѣхать. Я думаю, что Анджела разобьетъ мое сердце, если будетъ такъ вести себя. Что въ нашей жизни такого, что бы могло дѣлать ее несчастной или недовольной, чего бы она могла стыдиться? А такъ кокетничать, какъ она кокетничаетъ съ Филиппомъ Массей,-- если она намѣрена поступить съ нимъ, какъ поступила съ Гарри Бальдвиномъ... о, никогда не забыть мнѣ его лица въ то утро, когда папа объявилъ ему, что Анджела проситъ его возвратить ей слово! Филиппъ Массей такой преданный -- онъ такъ слѣпо въ нее вѣритъ. Мнѣ невыносимо видѣть, какъ его обманываютъ, но было бы еще невыносимѣе остаться дома и все это представлять себѣ.
Съ этимъ она закрѣпила послѣднюю стежку своей работы, собрала всѣ остатки въ корзинку и побѣжала на-верхъ со шляпой.
-- Только десять минутъ на сборы! Вотъ твоя шляпа, Анджела,-- сказала она, кладя ее на столъ, и начиная одѣваться.
-- Неужели ты поѣдешь въ этомъ ужасномъ, толстомъ шерстяномъ платьѣ и тяжелой шляпѣ?-- воскликнула миссъ Ферфексъ, оживленнѣе обыкновеннаго.
-- Полагаю, что да, если не рѣшу вовсе не ѣхать,-- довольно сухо замѣтила Мабель, бросивъ почти завистливый взглядъ на легкое, бѣлое, кембриковое платье сестры, на ея свѣжіе, черные бантики, сдѣланные исключительно ея искусными пальчиками.
-- Право, Мабель, ты иногда говоришь положительно грубыя вещи. А, шляпа-то недурна, неправда-ли? Allons, qu'en dites vous, M-r Massey? и она присѣла своему отраженію въ зеркалѣ.
Это былъ единственный предметъ, къ которому она относилась съ благоговѣніемъ, какъ впослѣдствіи злобно говорила Грэсъ Массей; но дѣвушки склонны судить по наружности.
Затѣмъ Анджела сошла внизъ, и Мабель удалось увидать собственное лицо и судить о впечатлѣніи, производимомъ "ужаснымъ, толстымъ, шерстянымъ платьемъ и тяжелой шляпой", которыя составляли туалетъ положительно не по сезону для пикника въ очень жаркій августовскій день.
-- Не худо было бы имѣть бѣлое платье и соломенную шляпу,-- вздохнула Мабель:-- но того, чего у меня нѣтъ, я надѣть не могу -- это вѣрно. Гдѣ мой зонтикъ? Теперь, пожалуй, и сойти можно.
Она спустилась съ лѣстницы, вошла въ гостиную, по прежнему остававшуюся въ полумракѣ благодаря зеленымъ шторамъ, и застала тамъ Анджелу на диванѣ, а Филиппа Массей на стулѣ возлѣ нея. Они обмѣнивались нѣсколькими словами въ полъ-голоса въ тотъ моментъ, когда она входила; она почувствовала, что вспыхнула.
-- Здравствуйте!-- сказалъ Филиппъ вставая.-- Пришелъ посмотрѣть, готовы ли вы. Грэсъ ожидаетъ миссъ Берггаузъ и Германа.
-- Такъ пойдемте теперь къ Грэсъ, этимъ мы выиграемъ много времени,-- предложила Мабель.
-- Мы всѣ вмѣстѣ дойдемъ до омнибуса въ концѣ улицы,-- сказалъ Филиппъ, казавшійся невозмутимо счастливымъ и довольнымъ, и улыбавшійся при всякомъ обращеніи къ Мабель.
-- Я иду къ вамъ,-- упорствовала она:-- мнѣ надо переговорятъ съ Грэсъ.
Она направилась къ дверямъ, не обращая вниманія на слабое возраженіе Анджелы на счетъ того, что слишкомъ жарко, чтобы вдругъ, собраться, а такъ какъ она избрала этотъ рѣшительный путь дѣйствій -- имъ болѣе ничего не оставалось, какъ только послѣдовать ея примѣру.
Они такъ и сдѣлали; минуту спустя дѣйствіе было перенесено въ гостиную Грэсъ, съ поднятыми шторами, и только-что прибывшимъ, въ сопровожденія двухъ пріятелей Германа, обществомъ Бергтаузовъ; всѣ они громко и скоро говорили, здоровались и наконецъ отправились in corpore отыскивать омнибусъ, который долженъ былъ довезти ихъ до вокзала желѣзной дороги.