На пасхѣ, которая въ этомъ году была поздняя, было получено письмо отъ Филиппа къ Анджелѣ, дышавшее надеждой. Работа его была почти окончена; онъ располагалъ черезъ мѣсяцъ, и самое позднее черезъ шесть недѣль, быть на пути домой.
-- Филиппъ возвращается! Вообрази!-- воскликнула миссъ Ферфексъ, съ необычнымъ удивленіемъ.
-- Филиппъ возвращается? Когда?-- воскликнула Мабель, и блѣдное личкко ея зарумянилось.
-- Скоро, онъ пишетъ. Черезъ шесть недѣль,-- отвѣчала Анджела съ смущеннымъ смѣхомъ.
-- Слава Богу! Тогда все будетъ хорошо, и ты уже болѣе не будешь испытавать этой неизвѣстности, которая такъ тяжела, такъ невыносима,-- съ волненіемъ проговорила Мабель, цѣлуя ее.
-- Тяжела! Она томительна, она превратила меня въ чистаго скелета,-- сказала Анджела, лицо которой дѣйствительно немного осунулось, но было прекраснѣе, чѣмъ когда-либо, тогда какъ темные глаза казались больше, задумчивѣе, если возможно -- печальнѣе, чѣмъ въ былые дни.
Анджела въ самомъ дѣлѣ страдала. Она билась изъ-за того, что представлялось ей крупной ставкой: изъ-за денегъ, положенія, освобожденія отъ "труда" и бѣдности, отъ необходимости носить дешевыя перчатки и простыя, дурно сшитыя платья, ѣздить въ омнибусахъ или ходить пѣшкомъ, отъ удовольствія видѣть, какъ женщины часто некрасивыя, старыя, или вульгарныя или даже обладающія всѣми этими качествами вмѣстѣ, проѣзжаютъ въ своихъ экипажахъ, тогда какъ она, при всей красотѣ своей, тащитъ сама свои покупки и бредетъ по тротуару. Игру свою Анджела вела отчаянно и съ энергіей, которой не въ состояніи была бы приложитъ ни въ какой другой цѣли въ подлунной; а теперь это письмо возвѣстило ей, что она ведетъ игру свою, рискуя не успѣть довести ее до конца, съ страшными шансами противъ нея -- хотя бы въ томъ отношеніи, что Филиппъ, пожалуй, вернется и открыто потребуетъ исполненія обѣщанія ея, прежде чѣмъ другой сдѣлаетъ предложеніе, котораго она ожидала.
Когда Филиппъ уѣхалъ, когда вся тяжелая борьба еще ему предстояла, надежда на то, что онъ предлагалъ ей по своемъ воевращеніи, каяалась раемъ сравнительно съ ея настоящимъ; но и теперь средства Филиппа были почти еще всѣ въ будущемъ (мало ли что могло случиться); тогда какъ мистеръ Фордисъ, хоти и пожилой, вялый и неловкій, держалъ въ своихъ рукахъ все, чего она жаждала, и однимъ словомъ могъ предоставить ей это все. Какъ ей довести дѣло до "счастливаго" конца: продолжать отводить глаза Мабель, обманывать Филиппа, улыбаться Грэсъ, не выпускать мистера Фордиса изъ своихъ сѣтей, не раздражая его? Она была права, утверждая, что процессъ мотъ "томителенъ". Грэсъ была въ восторгѣ отъ надежды на скорое возвращеніе Филиппа, но нетерпѣливое ожиданіе Мабель было смѣшано съ тяжелымъ уныніемъ -- съ предчувствіемъ близкой катастрофы, которой, какъ она ни старалась, отогнать не могла.
"Онъ скоро сюда будетъ",-- говорила надежда,-- и все обойдется".-- "Онъ не можетъ пріѣхать ранѣе нѣсколькихъ недѣль,-- шептало опасеніе,-- а въ нѣсколько недѣль можетъ случиться много дурного и рокового". Между этими двумя настроеніями дѣвушка такъ исхудала, что стала походить на тѣнь; она иногда почти впадала въ истерику отъ мучительной нравственной борьбы изъ-за вопроса, что лучше, какъ слѣдуетъ поступить: высказать ли свои подозрѣнія на счетъ сестры -- это были не болѣе какъ подозрѣнія въ послѣднюю минуту, когда все можно было такъ скоро исправить,-- или молчать, хотя бы все погибло?