Была половина второго на другой день, когда Грэсъ Массей и Мабель Ферфексъ медленно шли вдоль Лоуренсъ-стрита, возвращаясь, первая изъ коллегіи, вторая изъ школы. Онѣ встрѣтились на Карльтонской дорогѣ и пошли вмѣстѣ.
-- Филиппъ теперь скоро будетъ здѣсь,-- сказала Грэсъ.-- Вамъ слѣдуетъ встрѣтить его съ болѣе веселымъ лицомъ, Мабель. Вы такая блѣдная и слабая.
-- О, я совсѣмъ здорова,-- сказала Мабель, съ болѣзненной улыбкой.
-- Что Анджела получала опять извѣстія отъ Филиппа?
-- Не получала послѣ того письма, въ которомъ говорилось, что онъ отправляется въ Гонконгъ и черезъ два дня сядетъ на пароходъ; по крайней мѣрѣ,-- добросовѣстно оговорилась Мабель,-- насколько явнаго, она не имѣла новыхъ извѣстій; но я ухожу въ школу до прихода почтальона. Анджела выходитъ имъ дому позже.
-- Да. Кстати, мнѣ кажется, что у васъ слишкомъ продолжительны занятія въ школѣ. Когда настанутъ каникулы, вы должны навѣстить насъ въ Фоульгавенѣ. Я увѣрена, что это будетъ вамъ полезно; къ тому времени, Богъ дастъ, помолвка Филиппа будетъ объявлена и вамъ будетъ совершенно прилично пріѣхать къ намъ. Ненавижу я всю эту таинственность, считаю ее положительнымъ оскорбленіемъ моимъ отцу и матери, но вѣрно всему этому скоро конецъ!
-- Надѣюсь,-- сказала Мабель, съ еще болѣе слабой улыбкой, когда онѣ дошли до дому.
-- Садитесь поскорѣй обѣдать,-- продолжала практичная Грэсъ,-- Можно подумать, что вы умираете съ голоду, а что касается до меня, у меня волчій аппетитъ.
Съ веселымъ кивкомъ разсталась она съ Мабель и пошла къ себѣ. Столъ былъ накрытъ и Грэсъ, сбросивъ шляпу и плащъ, собиралась позвонить и спросить обѣдать -- въ Лоуренсъ-стритѣ трапеза эта обыкновенно совершалась среди дня -- какъ лежавшее на каминѣ письмо, надписанное рукой ея матери, заставило ее пріостановиться. Она распечатала его, и читала:
"Дорогая Греси, спасибо за твое милое, длинное письмо; скажи миссъ Берггаузъ, что"....
Звонокъ -- странный, дрожащій, а между тѣмъ громкій, настойчивый звонокъ у парадной двери, сначала какъ бы робкій, а затѣмъ громкій. Такъ страненъ былъ этотъ звувъ, что Грэсъ позабыла "волчій" голодъ, о которомъ говорила, позабыла свое письмо и стояла неподвижно, поднявъ голову и прислушиваясь.
Вскорѣ входная дверь отворилась, Грэсъ ничего изъ происходившаго разслышать не могла, кромѣ того, что дверь снова затворилась и кто-то вошелъ. Затѣмъ -- все это казалось роковымъ сномъ -- дверь пріемной распахнулась, Мабель стояла на порогѣ точно какое-то жалкое, маленькое привидѣніе; она какъ бы стаяла, сдѣлалась меньше ростомъ, похудѣла, въ тѣ пять или шесть минуть, какъ Грэсъ разсталась съ нею. Лицо ея было блѣдно, губы раскрыты, глаза расширены, вся ея наружность выражала полный ужасъ.
-- Дитя, дитя, что случилось?-- воскликнула Грэсъ, подходя въ ней и хватая ее за руку, испуганная выраженіемъ отчаянія на этомъ молодомъ лицѣ.
-- Не прикасайтесь ко мнѣ!-- хриплымъ шопотомъ проговорила Мабель, отдаляясь отъ нея.-- Я недостойна, чтобы вы ко мнѣ прикасались, но вы должны узнать. О, ей не слѣдовало бы поручать это мнѣ, не слѣдовало бы!
Въ своихъ дрожащихъ рукахъ она держала бумагу, которую Грэсъ, подъ вліяніемъ непреоборимаго желанія угнать худшее, ваяла у нея и прочла, подъ прерывистый акомпанементъ отрывочныхъ словъ и восклицаній Мабель:
"Дорогая Мабель,
"Ты вѣроятно удивишься, найдя письмо вмѣсто меня самой, когда придешь изъ школы. Дорогое дитя, ты должна стараться не чувствовать себя оскорбленной моимъ поступкомъ; не можешь же ты не понимать, что мнѣ, право, не оставалось другого выбора. Ты вѣрно, знаешь, какой несчастной я себя чувствовала, бывши невѣстой Филиппа Массей. По мѣрѣ того, какъ приближается время его возвращенія, я сознаю, что невозможно, чтобъ я когда-нибудь соединилась съ нимъ.-- Это было бы несчастіемъ; а любовь, которую я научилась питать къ другому, ясно показываетъ мнѣ, что выйти за мистера Массей было бы величайшей ошибкой, какую я могла сдѣлать. Джентльменъ, съ которымъ я обвѣнчаюсь сегодня утромъ,-- мистеръ Фордисъ. Мы разсматривали вопросъ со всѣхъ сторонъ и пришли къ заключенію, что всего лучше обвѣнчаться тихо. Я писала мистеру Массей въ тотъ отель, въ Лондонѣ, въ которомъ онъ собирался остановиться. Я оставила тебѣ денегъ вдоволь, дорогая, на все время нашего отсутствія; буду писать тебѣ при первой возможности и сообщу наши планы. Понятно, когда мы вернёмся, ты будешь жить съ нами, и если ты будешь счастлива у меня въ домѣ, я сочту, что всѣ жертвы, какія я принесла тебѣ, не были напрасны. И такъ до свиданія. Буду писать изъ Парижа, и куплю тебѣ тамъ что-нибудь хорошенькое.
"Твоя любящая сестра Анджела".
-- Лицемѣрка!-- сорвалось съ губъ Грэсъ, когда она кончила: -- о, безсердечная лгунья, кокетка!-- И другія энергическія выраженія были на ея энергическихъ устахъ, но мертвое молчаніе, встрѣтившее ее, заставило ее поднять голову и испугало среди ея бѣшенаго негодованія. Мабель опиралась обѣими руками на спинку стула, блѣдная, дрожащая съ головы до ногъ, и безмолвная -- все безмолвная. Казалось, будто грѣхъ ея сестры и стыдъ, съ нимъ соединенный, подобно острію меча вошелъ ей въ душу на-вѣки. Она могла только стоять, точно какая грѣшница, видящая надъ собой руку владыки, готовую поразить ее,-- стоять и покоряться. Безусловное горе дѣвушки поразило сердце Грэсъ. Оно представляло такой контрастъ съ нивостью ея сестры.
-- Простите меня, Мабель!-- воскликнула она, подъ вліяніемъ внезапнаго порыва.-- Я люблю моего брата. Богу и мнѣ самой только извѣстно, какая сестра ваша дурная, безнравственная женщина, и своимъ поступкомъ она можетъ разбить его сердце; но вы невинны, я вижу, и это страшно потрясло васъ. Садитесь, и не думайте еще возвращаться домой.
-- Нѣтъ, не прикасайтесь ко мнѣ!-- сказала Мабель, съ трудомъ оровзнося слова.-- Я знала... я... она...
-- Вы знали -- вы знали!-- воскликнула Грэсъ, отдаляясь отъ нея снова и бросая на нее гнѣвный взглядъ.
-- Нѣтъ, я хочу сказать -- этого я не знала. Я знала, что она видѣла мистера Фордиса. Я думала, что она часто видала его, но навѣрное не знала. Я начала думать, что она не пойдетъ за Филиппа, и что мнѣ слѣдуетъ предупредить васъ... я... я... не знала. Я почти съ ума схожу, кажется,-- заключила Мабель, бросая на все окружающее странный, дикій взглядъ и прижимая руку къ головѣ.
-- Потрудитесь сказать мнѣ,-- начала-было Грэсъ, когда тишина на улицѣ была внезапно нарушена стукомъ колесъ, и, какъ оно ни покажется страннымъ при напряженности ихъ настоящихъ чувствъ, обѣ дѣвушки съ любопытствомъ выглянули въ окно, такъ какъ въ сокровенной глубинѣ души обѣихъ таилось невысказанное опасеніе:-- А, что если Филиппъ, по какому нибудь случаю, пріѣдетъ, сегодня, сейчасъ? И Грэсъ, завидѣвъ подъѣзжавшій кэбъ и кучера, посматривающаго на нумера домовъ, высказала опасеніе, сковывавшее уста Мабель.
-- Что, если это Филиппъ! Господи,-- да, кажется, это и есть Филиппъ!
Отъ Мабель все не было отвѣта, тогда какъ Грэсъ кинулась къ окну и убѣдилась, что опасеніе ея оправдалось -- кэбъ остановился. Это былъ онъ, загорѣлый, похожій на иностранца -- сильно измѣнившійся -- человѣкъ, способный теперь обратить на себя вниманіе всюду, куда онъ ни покажется, но все же Филиппъ, ея настоящій братъ Филиппъ, бросавшій нетерпѣливые взгляды на домъ, кинувшій деньги извозчику, поднимающійся по лѣстницѣ. Тогда только настоящее положеніе, во всей силѣ своей, представилось обѣимъ дѣвушкамъ.
-- Онъ не былъ въ Лондонѣ -- онъ пріѣхалъ изъ Ливерпуля! Письмо -- да онъ не могъ и получить письма. Онъ ничего не знаетъ!
Грэсъ быстро проговорила эти слова и, потерявъ всякое присутствіе духа, начала скорыми шагами ходить по комнатѣ, ломая руки и шепча:
-- Что я буду дѣлать? О, Господи, что я буду дѣлать? Какое возвращеніе! Мой бѣдный Филиппъ!
Мабель опустилась на стулъ, не въ силахъ долѣе держаться на ногахъ. Послышались шаги, дверь быстро отворилась, и Филиппъ уже держалъ Грэсъ въ объятіяхъ и, смѣясь отъ радости и цѣлуя ее, говорилъ:
-- Ну, дитя, мое, не умри отъ удивленія -- для меня не умри!
Въ своемъ раздраженіи Грэсъ почти готова была сердиться на него за его слѣпую, радостную торопливость, за его забывчивость, за его полное невниманіе ко всему, кромѣ ликованія по поводу возвращенія и свиданія съ дорогими его сердцу.
-- Филиппъ,-- сказала она, освобождаясь изъ его объятій и говоря торжественнымъ тономъ:-- ты, кажется, не видишь, что у меня гостья -- и гостья, явившаяся съ дурною вѣстью.
-- Да -- ахъ, Мабель! Вы смотрите больной. Что съ вами? Съ Анджелой ничего не случилось, неправда ли? Говорите сейчасъ!-- прибавилъ онъ, почти сердито.-- Больна она?
-- Филиппъ... это очень грустно,-- начала Грэсъ.-- Анджела -- о, она поступила очень дурно. Она очень виновата передъ тобой.
-- Что ты хочешь сказать? Какъ смѣешь ты говорить что-нибудь противъ нея? Я получилъ отъ нея письмо въ день моего отъѣзда изъ Гонконга, въ которомъ она радовалось моему возвращенію. Я....
Его спокойная рѣчь оборвалась, когда онъ взглянулъ сначала на одну, потомъ на другую; увидалъ блѣдное, суровое лицо Грэсъ, и страшное, измученное, страдальческое выраженіе на лицѣ Мабель.
-- Еслибъ я могла остановить это,-- начала бѣдная дѣвочка дрожащимъ голосомъ.
-- Мабель, вамъ слѣдовало сообщить мнѣ,-- сказала Грэсъ, но ее прервалъ сильный голосъ Филиппа, заглушавшій ихъ рѣчи:
-- Что остановить? Я желаю знать, что случилось! Гдѣ Анджела, и что она сдѣлала?
-- Она убѣжала съ мистеромъ Фордисомъ и обвѣнчалась съ нимъ,-- сказала Грэсъ, стоя передъ нимъ блѣдная, съ расширенными глазами и нервно сжатыми пальцами, готовая въ испугѣ спасаться бѣгствомъ, еслибы негодованіе Филиппа приняло буйный характеръ.
-- Мы только сегодня утромъ узнали, сейчасъ,-- сказалъ голосъ за его спиной,-- и узнали отсюда.
Это была Мабель, которая вложила письмо Анджелы ему въ руку. Филиппъ взялъ его молча, не удостоивая отвѣтомъ того, что считалъ гнусной и ужасной ложью.
Но во время чтенія, голова его, довольно смѣтливая, быстро уяснила себѣ все положеніе дѣла. Онъ не разразился проклятіями, не безумствовалъ, не топалъ ногами; но обѣ дѣвушки задрожали, когда онъ подошелъ къ камину, разорвалъ письмо, и, бросивъ его въ огонь, проговорилъ тихимъ голосомъ:
-- Я думалъ, что любимъ чистой сердцемъ женщиной, но, какъ кажется, я одураченъ и обманутъ грубой... ха, ха!
Это былъ ужасный, горькій смѣхъ. Онъ заставилъ всю кровь кинуться въ лицо Грэсъ и вызвалъ только слабый стонъ Мабель; на звукъ этотъ Грэсъ снова обратилась къ ней, проговоривъ:
-- О, Мабель, еслибъ вы мнѣ только сказали...
Филиппъ равнодушно взглянулъ на дѣвушку, точно она и всѣ ей близкіе отнынѣ должны были сдѣлаться недостойными его вниманія и даже его презрѣнія. Но когда онъ не увидалъ ничего, кромѣ почти-безжизненной бѣлой фигуры, согнувшейся у стола, онъ подошелъ, поднялъ ее и на рукахъ отнесъ на диванъ.
-- Упреки здѣсь неумѣстны, Грэсъ. Развѣ ты не видишь, что съ нею обморокъ? Здоровыя дѣвушки не имѣютъ привычки падать въ обморокъ, даже изъ-за подобныхъ вещей! Она вынесла что-нибудь, что было ей не подъ-силу. Пригляди за ней, будь милой дѣвочкой. Я отнесу ее на-верхъ, если хочешь, но устрой такъ, чтобы я болѣе ее не видалъ; или, постой,-- спокойно прибавивъ онъ,-- я отправлюсь въ контору. Кажется, это лучшее, что я могу сдѣлать теперь. Да, я отправлюсь въ контору и представлю свое донесеніе. Возвращусь я вечеромъ, Грэсъ.
И съ этимъ онъ ушелъ.