Давно уже праздные и любопытные люди въ Версалѣ не имѣли столько пищи для безконечныхъ разсказовъ и предположеній. Театральныя новости, фернейскій философъ, американцы, отошли на задній планъ и уступили мѣсто толкамъ о загадочномъ появленіи графини Дюбарри, которые тѣмъ болѣе усилились, что королева отдала строгій приказъ не касаться этого непріятнаго для нея происшествія. Придворные перешептывались и переговаривались между собою, какъ будто дѣло шло о тайномъ заговорѣ или вооруженной помощи американцамъ, которая должна была остаться тайной для англійскаго посланника, лорда Сеймура. Одинъ графъ Арембергъ исполнилъ приказаніе королевы и былъ молчаливѣе всѣхъ, хотя могъ сообщить самыя вѣрныя извѣстія о случившемся. У него былъ такой пасмурный и недовольный видъ, что его друзья единогласно рѣшили, будто онъ проигралъ большую сумму въ карты или потерпѣлъ неудачу въ любви. Между тѣмъ, причина его угрюмости была совсѣмъ иная. Уходя съ площади, онъ твердо рѣшился послать на слѣдующее утро вызовъ графу Эрбаху. Какое значеніе могла имѣть для него дуэль? до сихъ подъ онъ выходилъ на поединокъ въ такомъ-же веселомъ настроеніи духа, какъ на праздникъ, и на всѣхъ, въ которыхъ ему приходилось участвовать, счастье было постоянно на его сторонѣ. Но теперь онъ впервые испыталъ незнакомое для него чувство страха; пугало ли его новое свиданіе съ графомъ Эрбахомъ, или ему представлялось нѣчто другое, что наводило его на мысль о смерти? Онъ провелъ безсонную ночь и рѣшилъ отказаться отъ поединка, чтобы найти другіе способы мести. Только мучительныя страданія и медленная гибель ненавистнаго человѣка могли удовлетворить его. Онъ не задавалъ себѣ вопроса о причинахъ своей ненависти, но у него на сердцѣ лежалъ тяжелый гнетъ и онъ думалъ отдѣлаться отъ него уничтоженіемъ графа Эрбаха.
Въ это время въ Версалѣ праздникъ слѣдовалъ за праздникомъ; веселыя аркадскія игры костюмированныхъ придворныхъ дамъ и кавалеровъ не могли быть нарушены злобой единичной личности. Никто не думалъ о печальной будущности; если иногда и слышался голосъ Кассандры, какъ нѣкогда въ Троѣ, и Жоселенъ Рошфоръ изрекалъ свои пророчества, то они не производили никакого впечатлѣнія, потому что въ Версалѣ всѣ считали виконта сумасшедшимъ.
Въ небольшомъ замкѣ маркиза Валь д'Омброне, въ окрестностяхъ Буживаля, шли дѣятельныя приготовленія къ ожидаемому посѣщен!" германскаго императора. Хотя замокъ по своей оригинальной архитектурѣ и изящному убранству могъ удовлетворить самый прихотливый вкусъ, но дворецкій тѣмъ не менѣе былъ заваленъ работой, такъ какъ все нужно было вычистить и исправить заново. Всѣмъ было извѣстно, что императоръ желаетъ сохранить строгое инкогнито и что почетъ, который ему оказывали при посѣщеніи публичныхъ зданій, скорѣе раздражалъ его, нежели доставлялъ удовольствіе. Въ виду этого маркизъ, не смотря на свою любовь къ роскоши и тщеславное желаніе блеснуть своими архитектурными познаніями, долженъ былъ поневолѣ отказаться отъ своей первоначальной мысли построить большую тріумфальную арку у входа въ замокъ. Послѣ Долгихъ колебаній, онъ рѣшилъ только украсить ворота гирляндой изъ листьевъ, среди которой подъ лавровой вѣткой была сдѣлана надпись изъ цвѣтовъ: "Josepho secundo, principi optimo maximo".
Эта надпись потребовала глубокихъ соображеній со стороны маркиза, который былъ такъ занятъ ею и разными другими заботами, что въ сущности былъ очень доволенъ, что Корона пожелала провести утро въ Люсьеннѣ. Ея отсутствіе избавляло его отъ лишней помѣхи; вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ надѣялся, что неожиданность благодѣтельно подѣйствуетъ на ея талантъ и что она будетъ пѣть съ такимъ же неподражаемымъ совершенствомъ, какъ въ Нюренбергѣ.
Эта надежда могла не осуществиться, но маркизъ оказывалъ большую услугу Коронѣ, оставляя ее въ Люсьеннѣ, гдѣ она могла на свободѣ предаться своимъ воспоминаніямъ о прошломъ вечерѣ. Праздникъ королевы, бѣгство изъ саду, неожиданное свиданіе съ графомъ Эрбахомъ -- такъ занимали ее, что въ разговорахъ съ своей новой пріятельницей она постоянно говорила объ этомъ, припоминая разныя подробности.
Графъ Эрбахъ и Бухгольцъ проводили ихъ изъ дома Бланшара въ Люсьеннъ. Обѣ женщины едва обмѣнялись съ ними нѣсколькими словами во время дороги, такъ какъ все еще находились подъ впечатлѣніемъ грозившей имъ опасности, которая могла имѣть печальныя послѣдствія для графини Дюбарри. Эрбахъ не могъ подавить въ себѣ непріятнаго ощущенія при видѣ усилившейся дружбы Короны съ графиней. Онъ заботился не о себѣ и былъ чуждъ всякихъ предразсудковъ, когда дѣло касалось его лично, но его безпокоила судьба молодой дѣвушки. Если случай или страсть заставятъ женщину выйти изъ тѣсныхъ рамокъ ея положенія, то въ большинствѣ случаевъ возвратъ къ прошлому становится для нея невозможнымъ. Пройдетъ много времени, прежде чѣмъ она найдетъ необходимое равновѣсіе въ круговоротѣ свободной жизни, избранной ею. До сихъ поръ всѣ попытки графа вывести Корону на торный путь и доставить ей приличное положеніе въ свѣтѣ кончались полной неудачей. Онъ не зналъ, какого рода помощь можетъ оказать императоръ въ данномъ случаѣ и угодно ли будетъ королевѣ принять молодую дѣвушку подъ свое покровительство...
Корона была слишкомъ неопытна, чтобы предаваться подобнымъ размышленіямъ. До этого она никогда не слыхала имени графини Дюбарри, а маркизъ д'Омброне отзывался о ней съ уваженіемъ. Поведеніе Жанны въ саду оскорбило ее, но подъ вліяніемъ искренней симпатіи, которую она чувствовала къ своей новой знакомой, ей удалось увѣрить себя, что графиня должна была вести себя такимъ образомъ, чтобы обмануть шпіоновъ. Приключеніе съ Арембергомъ еще болѣе сблизило ихъ. Сколько поводовъ къ откровенности, сердечнымъ изліяніямъ, клятвамъ въ вѣчной дружбѣ, на которыя такъ щедра беззаботная молодежь! Графиня съ своей стороны, изъ боязни, что какое нибудь случайное обстоятельство или неосторожно сказанное слово можетъ набросить на нее тѣнь въ глазахъ Короны, отдала строгій приказъ прислугѣ не впускать никого въ этотъ день за порогъ Люсьенна.
Вечеромъ пріѣхала карета, посланная маркизомъ, и отвезла Корону въ Буживаль. Перемѣны въ домѣ и растерянный видъ маркиза не ускользнули отъ ея вниманія; но она не рѣшилась разспрашивать о причинѣ, такъ какъ ея покровитель приложилъ палецъ ко рту въ знакъ молчанія при первомъ ея возгласѣ удивленія.
На слѣдующее утро тайна обнаружилась. Яркое весеннее солнце разбудило Корону ранѣе обыкновеннаго и привлекло въ садъ. Она знала, что маркизъ никогда не выходилъ утромъ изъ своей комнаты, и потому очень удивилась, когда увидѣла его передъ разукрашенными воротами.
-- Превосходно! восхитительно! бормоталъ онъ вполголоса, прижимая руку къ сердцу и дѣлая театральный жестъ къ небу другой рукой.-- Что значатъ земныя наслажденія и почести передъ радостнымъ сознаніемъ художника, довольнаго своимъ произведеніемъ!
-- Что съ вами, маэстро? спросила Карона, подходя сзади и закрывая ему глаза руками.-- Не видите ли вы богиню, сходящую съ облаковъ, какъ тогда въ Нюренбергѣ? Для кого повѣсили вы эти прекрасные вѣнки? Не ожидаете ли вы Антоніо Росси?.. Помните, что вы можете возбудить мою зависть...
-- Или, вѣрнѣе сказать, любопытство! возразилъ улыбаясь маркизъ, польщенный именемъ маэтро и освобождаясь отъ ея рукъ.-- Что за странное стеченіе обстоятельствъ! Впрочемъ, можно ли удивляться чему нибудь, когда дѣло касается такой божественной пѣвицы, какъ вы, Корона, и ея учителя, маркиза Валь д'Омброне. Подойдите сюда, чтобы солнце не мѣшало вамъ, и почитайте это!
Корона съ удивленіемъ прочла латинскую надпись.
-- "Josepho secundo", повторилъ за нею маркизъ.-- Не лучше ли было написать: "Josepho ordine imperatorum secundo, humanitate primo?"
-- Оставимъ это! возразила Корона.-- Къ нашему императору ложно было бы скорѣе примѣнить стихи Расина:
"Dans quelqu' obscurité que le sort l'eût fait naître,
Le monde en le voyant, eût reconnu son maître"...
-- Браво! воскликнулъ съ восхищеніемъ маркизъ.-- Вы должны сказать ему эти стихи, когда онъ перейдетъ порогъ нашего дома. Только въ позѣ музы, моя дорогая, и съ вѣнкомъ на головѣ. Я видѣлъ въ папскомъ музеѣ статую, которая поразительно похожа на васъ, Корона. Но эти варвары готы отбили ей носъ. Вы будете еще прекраснѣе, потому что вы живое существо и можете пѣть...
Маркизъ остановился, смущенный веселымъ смѣхомъ Короны.
-- Не сердитесь! сказала она наконецъ, сдѣлавъ надъ собой усиліе, чтобы казаться серьезной.-- Объясните мнѣ, что все это значитъ. Развѣ императоръ обѣщалъ вамъ быть у васъ и разговаривалъ съ вами?
-- Очень долго! Онъ назвалъ меня первымъ знатокомъ музыки въ Европѣ, распрашивалъ о васъ и возбудилъ этимъ зависть гордыхъ дамъ Тріанона. Сегодня монархъ будетъ отдыхать отъ заботъ правленія подъ деревьями нашего сада, а вы, Корона, пропоете ему пѣсню мелодичнѣе той, какую пѣли нимфы Виргилія...
-- Вы хотите, чтобы я пѣла при императорѣ?
-- Его присутствіе не должно стѣснять васъ. Онъ заранѣе очарованъ вами! Если бы вы знали, съ какимъ интересомъ онъ слушалъ меня.
-- Неужели вы все разсказали ему, маэстро?
-- Онъ потребовалъ этого и я долженъ былъ исполнить его желаніе. Но что съ вами, вы чѣмъ-то встревожены?
-- Вы сдѣлали нелѣпость, маэстро... Дай Богъ, чтобы вамъ не пришлось раскаяться. Однако, я пойду одѣнусь, чтобы вы могли похвастаться вашей ученицей! Можетъ быть, въ послѣдній разъ...
Съ этими словами она поспѣшила въ домъ; маркизъ съ удивленіемъ смотрѣлъ ей вслѣдъ.
-- Не думаетъ ли она, что императоръ увезетъ ее съ собой въ Вѣну? пробормоталъ онъ съ усмѣшкой. Тѣмъ не менѣе онъ не могъ отдѣлаться отъ опасенія, когда карета Іосифа остановилась у воротъ
Императоръ пріѣхалъ не одинъ; съ нимъ былъ графъ Эрбахъ.
-- Что мы будемъ дѣлать съ дѣвушкой? спросилъ онъ Эрбахз, когда они подъѣзжали къ дому.-- Мнѣ пишутъ изъ Вѣны, что старый графъ Турмъ лежитъ на смертномъ одрѣ въ Миланѣ. Смерть отца дастъ нѣкоторую свободу Коронѣ и я буду имѣть больше правъ вмѣшаться въ ея дѣла, но вмѣстѣ съ тѣмъ увеличится и моя отвѣтственность.
Графъ Эрбахъ возразилъ, что въ данную минуту онъ не можетъ дать никакого совѣта, такъ какъ вопросъ этотъ требуетъ серьезнаго обсужденія.
Если бы его сердце было менѣе затронуто, то разумъ посовѣтовалъ бы ему поручить Корону покровительству его жены, которая пользовалась безупречной репутаціей. Она лучше чѣмъ кто нибудь могла бы оградить неосторожную, увлекающуюся дѣвушку отъ новаго искушенія и поддержать ее. Но графъ Эрбахъ не напомнилъ императору о своемъ прежнемъ намѣреніи и былъ радъ въ душѣ, что тотъ, повидимому, забылъ о немъ. Его любовь къ Коронѣ приняла эгоистичный характеръ и всѣ другія соображенія отступили на задній, планъ передъ страхомъ потерять любимую дѣвушку.
Маркизъ встрѣтилъ своего гостя въ одеждѣ римскаго патриція, въ которой итальянская знать обыкновенно представлялась папѣ въ высокоторжественные дни. Странный садъ въ стилѣ Людовика XV и еще болѣе вычурныя манеры хозяина и гирлянды цвѣтовъ съ ихъ. высокопарною надписью скоро возвратили Іосифу его хорошее расположеніе духа.
-- Богинѣ этого волшебнаго жилища, сказалъ онъ,-- трудно будетъ превзойти васъ въ любезности, мой дорогой маркизъ. Она можетътолько усладить нашъ слухъ пѣніемъ. Въ этомъ саду не достаетъ соловья...
Они прошли мимо длиннаго ряда богато одѣтыхъ лакеевъ и вошли въ залу нижняго этажа. Здѣсь Корона должна была торжественно встрѣтить императора, по желанію маркиза, сказать рѣчь и подать лавровый вѣнокъ. Но, увидя графа Эрбаха, она забыла свою роль и преклонивъ колѣна передъ Іосифомъ, проговорила шутливымъ, полуумоляющимъ тономъ:
-- Простите меня, ваше величество.
-- Наконецъ-то мы поймали эту дикарку, возразилъ улыбаясь императоръ, поднимая молодую дѣвушку.-- Вы надѣлали намъ немало хлопотъ, фрейлейнъ. Графы Турмъ всегда отличались упрямствомъ; вы не представляете собой исключенія.
Маркизъ онѣмѣлъ отъ удивленія. Императоръ знакомъ съ его пѣвицей и обращается съ нею, какъ съ знатной дѣвушкой!..
Если бы Ипполитъ Валь д'Омброне могъ взглянуть на себя въ зеркало въ эту минуту, то былъ бы пораженъ сходствомъ своей особы съ классическимъ героемъ венеціанскихъ комедій, осмѣяннымъ и одураченнымъ Панталоне.
Графъ Эрбахъ, видя его смущеніе, взялъ его подъ руку и разсказалъ ему въ короткихъ словахъ исторію Короны, поблагодаривъ за участіе, выказанное имъ молодой дѣвушкѣ.
-- Да, онъ спасъ меня! воскликнула Корона, бросаясь неожиданно на шею маркиза.-- Вы вправѣ благодарить его, кузенъ. Когда я очутилась въ самомъ несчастномъ положеніи и молила небо о помощи, Господь послалъ мнѣ покровителя изъ глубины лѣса. Я не забуду того, что онъ сдѣлалъ для меня, и никогда не разстанусь съ нимъ!
Маркизъ, всегда строго соблюдавшій кодексъ придворныхъ приличій, въ первую минуту сдѣлалъ надъ собой невѣроятное усиліе, чтобы сохранить присутствіе духа, но слова. Короны настолько тронули его, что слезы полились по его морщинистымъ щекамъ.
-- Моя дорогая дочь, проговорилъ онъ сквозь слезы, прижимая Корону къ своему сердцу,-- не покидай меня! Какъ отлично устроимъ мы нашу жизнь! Ты будешь пѣть изъ всѣхъ оперъ, отъ Clemenza di Tito и кончая Армидой, и всѣ аріи этого нѣмецкаго варвара Глюка. Я готовъ со всѣмъ помириться, только не лишай меня счастья слышать твой серебристый голосъ и видѣть тебя.
Маркизъ въ эту минуту совершенно забылъ о присутствіи императора. Только теперь, когда ему представилась возможность потерять Корону, онъ почувствовалъ, насколько привязанъ къ ней; одна мысль о разлукѣ казалась ему ужаснѣе смерти. Развѣ она не была его ребенкомъ? Кто имѣлъ на нее болѣе правъ, нежели онъ? Развѣ родители и близкіе своей строгостью не вынудили ее къ бѣгству? Неужели кто нибудь можетъ заставить ее опять вернуться къ нимъ? Онъ считалъ это невозможнымъ и чувствовалъ въ себѣ мужество львицы, готовой защищать свое дѣтище съ опасностью жизни.
Корона поспѣшила прервать трогательную сцену и, вырвавшись изъ объятій маркиза, напомнила ему о присутствіи императора.
Валь д'Омброне окончательно растерялся и, не находя иного средства выйти изъ затрудненія, судорожно схватился за рукоятку своей шпаги.
-- Успокойтесь, мой дорогой маркизъ! сказалъ Іосифъ.-- Вы сердечно порадовали меня. Мы привыкли видѣть только маски, а не людей, такъ что намъ приходится благодарить тѣхъ, которые являются передъ нами такими, какіе они есть въ дѣйствительности. Позвольте обнять васъ и выразить то глубокое уваженіе, которое я чувствую къ вамъ.
Затѣмъ Іосифъ, чтобы дать маркизу время успокоиться, изъявилъ желаніе осмотрѣть его домъ. Когда они вошли въ музыкальную залу, Корона должна была пропѣть нѣсколько арій; маркизъ аккомпанировалъ ей съ большимъ искусствомъ на фортепьяно. Если она, по его мнѣнію, недостаточно хорошо пѣла, то онъ гнѣвно качалъ годовой и бормоталъ сквозь зубы итальянскія проклятія; при болѣе удачныхъ нотахъ онъ бросалъ торжествующій взглядъ на императора и называлъ Корону какимъ нибудь нѣжнымъ эпитетомъ.
Когда кончилась послѣдняя арія и маркизъ всталъ съ своего мѣста, Іосифъ подошелъ въ Коронѣ и взялъ ее за руку.
-- Мнѣ кажется, сказалъ онъ,-- что не можетъ быть и рѣчи о томъ, какой путь должна избрать графиня. Кто обладаетъ такимъ талантомъ, тотъ стоитъ внѣ обыкновенныхъ обязанностей, а мы, простые смертные, должны до мѣрѣ возможности уравнять ему путь, чтобы онъ, не сдерживаемый обычными заботами, могъ достичь своей высокой цѣли. Мой дорогой маркизъ, я поручаю вашему покровительству графиню Корону фонъ-Турмъ. Вы были добры къ ней, какъ отецъ, вы заботились о развитіи ея таланта, и поэтому лучше всѣхъ можете вести ее на новомъ избранномъ ею пути. Пусть молодая графиня разовьетъ свои необыкновенныя дарованія; но я позволяю себѣ посовѣтовать ей не задѣвать слишкомъ рѣзко чувства и взгляды людей, близкихъ ей по крови. Въ данномъ случаѣ опять оправдывается мое давнишнее убѣжденіе, что для артистовъ было бы всего лучше, если бы они были совершенно одиноки на землѣ, потому что семейныя узы и отношенія мѣшаютъ свободному развитію таланта. Но все это однѣ мечты. Мы всѣ связаны извѣстными обязательствами. По всякомъ случаѣ, первое, что мы должны сдѣлать, это ввести молодую дѣвушку въ приличное общество, къ которому она принадлежитъ по рожденію. Если вы ничего не имѣете противъ этого, маркизъ, то я желалъ бы сегодня же представить вашу пріемную дочь королевѣ.
-- Королевѣ! проговорила Корона съ смущеніемъ. Она не могла дать себѣ отчета, какое чувство было въ ней сильнѣе въ эту минуту -- радость или испугъ.
Она осталась наединѣ съ графомъ Эрбахомъ, такъ какъ императоръ и маркизъ вышли въ сосѣднюю комнату.
-- Довольны ли вы? спросилъ графъ Эрбахъ.
Лицо его было настолько мрачно, что она, взглянувъ на него, хотѣла отвѣтить:-- но вы недовольны этимъ, графъ! но не рѣшилась высказать своей мысли и молча протянула ему обѣ руки.
Онъ заключилъ ее въ объятія и проговорилъ съ усиліемъ:
-- Теперь вы увидите Ренату?
-- Я разлюбила ее за то горе, которое она причинила вамъ...
Графъ Эрбахъ измѣнился въ лицѣ.
-- Что съ вами? спросила Корона.
-- Я не могу помириться съ мыслью, что прекрасная звѣзда, которой я поклонялся, опять исчезнетъ изъ моихъ глазъ.
-- Но она, быть можетъ, навсегда вышла изъ мрака.
-- Вы забываете, Корона, что не мракъ, а солнечное сіяніе дѣлаютъ звѣзды невидимыми.
Между ними было опять нѣчто не досказанное. Рядомъ съ честолюбіемъ и надеждами на блестящую будущность, въ ея душѣ говорило другое чувство, въ которомъ она не могла дать себѣ яснаго отчета. Онъ молчалъ, изъ боязни сказать какое нибудь неосторожное слово, въ которомъ бы ему пришлось раскаяться.
-- Графъ Эрбахъ! крикнулъ Іосифъ изъ сосѣдней комнаты.
Они торопливо пожали другъ другу руки и разстались.
Двѣ кареты одновременно выѣхали изъ замка. Въ одной изъ нихъ былъ императоръ съ графомъ Эрбахомъ, въ другой маркизъ и Корона. Передъ ними тянулась большая дорога, освѣщенная яркими лучами весенняго солнца.
Въ это же утро графиня Рената, послѣ продолжительнаго разговора,-простилась съ Маріей Антуанетой и уѣхала изъ Версаля. Королева съ трудомъ удерживалась отъ слезъ при неожиданной разлукѣ съ любимой подругой, но должна была признать важность причинъ, побуждавшихъ Ренату къ отъѣзду.
Разговоръ съ императоромъ произвелъ глубокое впечатлѣніе на молодую женщину при ея тревожномъ нравственномъ состояніи. Душевное спокойствіе, къ которому она стремилась, было окончательно нарушено впродолженіе послѣднихъ дней. Обвиненія, которыя со всѣхъ сторонъ сыпались на ея мужа подъ видомъ состраданія къ ней, злобныя замѣчанія Лобковича, постоянно доставляли ей новыя мученія. Какъ охотно заступилась бы она за своего мужа, но ее удерживала мысль, что всякій могъ сказать ей: "зачѣмъ ушла ты отъ него, если онъ обладаетъ такими рѣдкими качествами?" Слишкомъ поздно поняла она планы своего дяди. Онъ уговорилъ ее бросить мужа въ Венеціи и не подвергать себя оскорбительнымъ подозрѣніямъ въ невѣрности. Она повиновалась, хотя считала себя тогда виноватой, потому что личность императора произвела на нее болѣе глубокое впечатлѣніе, нежели могла позволить ея совѣсть. Это замѣтилъ и Лобковичъ, и теперь, очевидно, хотѣлъ воспользоваться ея прежнимъ увлеченіемъ для своихъ цѣлей. Но старый дипломатъ ошибся въ разсчетѣ и слишкомъ поспѣшно открылъ передъ нею свои карты. Онъ надѣялся ослѣпить ее блестящей ролью, которую она можетъ играть при дворѣ императора, но только возбудилъ въ ней глубокое недовѣріе и отвращеніе къ своимъ корыстнымъ цѣлямъ. Она должна была сказать себѣ: не для твоего счастья и душевнаго спокойствія, а ради своей личной выгоды, онъ оторвалъ тебя отъ мужа. Какъ осмѣливается онъ отождествлять ея вѣру и преданность церкви съ своими личными желаніями? Она принесла въ жертву свою любовь къ мужу въ интересахъ церкви, но не могла помириться съ мыслью, что она должна выказывать лицемѣрную любовь къ императору, къ которому въ данную минуту ничего не чувствовала, кромѣ уваженія.
Іосифъ разоблачилъ передъ нею планы враговъ ея мужа. Она убѣдилась изъ его словъ, что ея собственная репутація сильно пострадала въ послѣдніе мѣсяцы. Ея дружба съ дядей давала поводъ думать, что она одобряетъ тѣ мѣры, какія были приняты противъ графа Эрбаха. Она не протестовала противъ нихъ и сама должна была считать себя виноватой передъ судомъ высшей нравственности. Но развѣ причины, которыя заставили ее разстаться съ графомъ Эрбахомъ, давали право другимъ нападать на него! Она съ ужасомъ пришла къ сознанію, что побужденія ея сердца были невѣрно объяснены людьми, мнѣніемъ которыхъ она дорожила болѣе всего на свѣтѣ. Факты были на-лицо, и могла ли она удивляться, если графъ Эрбахъ ненавидитъ ее, какъ своего врага, и презираетъ, какъ женщину, которая ради мести не останавливается передъ насиліемъ. Какъ должна была огорчить его печальная участь Гедвиги, смерть Рехбергера!.. Между тѣмъ, она не выказала ни малѣйшаго участія къ его горю, не написала ни одного слова утѣшенія. Графиня Дюбарри приняла къ себѣ въ домъ несчастнаго раненаго, найденнаго на улицѣ, даже не спрашивая его имени, а она, благочестивая, добродѣтельная Рената, не сдѣлала ни одного шага, чтобы защитить человѣка, котораго она нѣкогда любила всѣми силами своей души и продолжаетъ любить и до сихъ поръ. Неужели она, которая такъ гордилась своей высокой нравственностью, должна признать надъ собой превосходство падшей, всѣми презираемой женщины!
Первою ея мыслью было отправиться въ Прагу, чтобы освободить изъ заточенія несчастную Гедвигу. Въ ней проснулась такая лихорадочная энергія, что ея дядя, послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ попытокъ отговорить ее, сказалъ ей съ сардонической улыбкой: "Дѣлай, какъ хочешь, дитя мое! Считаю лишнимъ давать тебѣ какіе либо совѣты, такъ какъ знаю заранѣе, что ты не послушаешь меня!" Дѣйствительно, противорѣчить ей значило потерять всякое вліяніе на нее, а князь Лобковичъ былъ слишкомъ опытенъ, чтобы сдѣлать такой промахъ. Внезапная рѣшимость Ренаты доказывала отсутствіе твердой воли; онъ видѣлъ немало примѣровъ подобныхъ порывовъ у людей съ слабымъ характеромъ, которые тотчасъ же исчезали и кончались ничѣмъ. Въ этомъ убѣждалъ его и ея поспѣшный отъѣздъ изъ Версаля. Лобковичъ былъ увѣренъ, что присутствіе императора смущаетъ Ренату и что она избѣгаетъ его; это давало ему надежду, что наступитъ день, когда она неожиданно для самой себя очутится въ его объятіяхъ.
Болѣе сильное противодѣйствіе встрѣтила Рената со стороны королевы, которая не хотѣла разстаться съ своей любимицей. Весь гнѣвъ ея обрушился на графа Эрбаха, котораго императрица Марія Терезія называла злымъ геніемъ Іосифа. Его пріѣздъ былъ причиной того горя, какое ей приходилось испытывать теперь. Напрасно Рената старалась опровергнуть эти обвиненія; она принуждена была замолчать, чтобы еще болѣе не разгнѣвать королевы. Наконецъ, мало-по-малу, когда прошелъ первый порывъ гнѣва, настойчивость графини Эрбахъ заставила Марію Антуанету уступить ея желанію.
Но придворнымъ дамамъ пришлось много вынести въ это утро отъ дурнаго расположенія духа ея величества, такъ какъ онѣ ничѣмъ не могли угодить ей. Подойдя къ зеркалу, она нашла безобразнымъ платье, которое сама выбрала за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ; букетъ цвѣтовъ, поднесенный ей графиней Ламбалль, показался ей безцвѣтнымъ и некрасивымъ. Она замѣтила съ досадой, что если приколетъ его къ груди и надѣнетъ на голову соломенную шляпу, то будетъ имѣть видъ молочницы. Но вслѣдъ затѣмъ она приказала подать себѣ соломенную шляпу съ тремя павлиными перьями, и выбравъ нѣсколько цвѣтовъ изъ букета, приколола ихъ къ своему поясу. Дурное расположеніе духа навело ее на мысль сдѣлать прогулку по саду съ своими придворными дамами.
Солнечные лучи просвѣчивали золотистыми искрами сквозь листья кустарниковъ; въ красивыхъ куртинахъ благоухали цвѣты въ пестромъ великолѣпіи красокъ; съ безоблачнаго неба дулъ теплый вѣтеръ и колебалъ вѣтви деревъ. Стройныя женскія фигуры появлялись въ одной аллеѣ и исчезали въ другой; время отъ времени слышался веселый смѣхъ и нарушалъ тишину величественнаго королевскаго сада.
-- Полюбуйтесь на нимфъ этого волшебнаго жилища, сказалъ Іосифъ, обращаясь къ графу Эрбаху, когда они сошли съ площадки передъ дворцомъ и повернули въ аллею, гдѣ королева сѣла на скамейку у статуи Аполлона.
-- Но между ними есть и жестокія нимфы! подумалъ графъ Эрбахъ, взилянувъ съ участіемъ на Корону, которая шла подъ руку съ маркизомъ. Онъ боялся суровой встрѣчи со стороны королевы не за себя лично, а за беззаботную дѣвушку, ожидавшую этого свиданія съ такимъ радостнымъ нетерпѣніемъ.
Сопровождавшій ихъ камергеръ подошелъ къ группѣ придворныхъ дамъ и обмѣнялся нѣсколькими словами съ принцессой Ламбалль, которая поспѣшила передать его докладъ королевѣ. Марія Антуанета поднялась со скамейки и сдѣлала шагъ на встрѣчу своему брату. На ней было одѣто зеленое платье съ бѣлыми полосками, богато убранное кружевами; къ груди былъ приколотъ зеленый шелковый бантъ, затканный золотыми лиліями, концы котораго развѣвались отъ вѣтра.
Корона, графъ Эрбахъ и маркизъ д'Омброне остановились въ почтительномъ отдаленіи, въ ожиданіи, пока ея величеству угодно будетъ обратить на нихъ вниманіе.
-- Я никакъ не ожидалъ, что застану васъ въ саду въ такой ранній часъ -- сказалъ Іосивъ, поздоровавшись съ сестрой.
Марія Антуанета цѣлое утро отыскивала предлогъ, чтобы излить на комъ нибудь свое дурное расположеніе духа. Іосифъ явился очень кстати съ своими спутниками. Сердце подсказало ей, что красивая дѣвушка, стоящая подъ деревомъ,-- Корона Турмъ, а графа Эрбаха она уже видѣла въ Версалѣ и помнила его наружность. Оба были одинаково ненавистны ей въ эту минуту, потому что изъ-за нихъ ей пришлось разстаться съ Ренатой. Кто приглашалъ ихъ въ Парижъ? Зачѣмъ нарушили они спокойствіе двора своимъ неожиданнымъ пріѣздомъ?-- Теперь они явились въ Тріанонъ, въ надеждѣ, что я удостою ихъ милостивымъ взглядомъ, подумала Марія Антуанета съ чувствомъ гордаго самодовольства и рѣшила разыграть передъ ними роль недовольной и оскорбленной королевы.
-- Насъ огорчили сегодня, и мы отправились въ садъ для развлеченія, сказала она, обращаясь къ Іосифу. Философы совѣтуютъ искать утѣшенія въ природѣ, если люди сдѣлали намъ зло.
-- Разумѣется! но они не совѣтуютъ являться къ алтарю богини съ гнѣвомъ въ сердцѣ, такъ какъ въ противномъ случаѣ природа не доставитъ намъ никакого утѣшенія. Только тотъ способенъ цѣнить уединеніе, кто отказался отъ всѣхъ радостей жизни. Зная веселый характеръ моей сестрицы, я увѣренъ, что бесѣда съ хорошими людьми скорѣе можетъ развлечь ее, нежели таинственный шепотъ листьевъ.
-- Вы хотите доставить мнѣ удовольствіе вашимъ обществомъ, Іосифъ. Мнѣ остается только поблагодарить васъ за любезность.
Съ этими словами она бросила высокомѣрный взглядъ на группу, стоявшую подъ кленомъ.
-- Я вижу, вы не одинъ. Но, по моему мнѣнію, не стоитъ знакомиться съ новыми людьми.
-- Такую же фразу я слышалъ отъ нашего великаго противника, прусскаго короля Фридриха; но я не ожидалъ, что моя сестра, несмотря на молодость, обладаетъ печальною мудростью его лѣтъ. Прошу прощенія у французской королевы, что я на минуту нарушилъ ея мизантропическое настроеніе духа. Господа, которымъ я покровительствую, можетъ быть найдутъ болѣе благопріятный случай представиться ея величеству.
-- Я желаю видѣть ихъ, сказала она, съ досадой вставая съ мѣста и сдѣлавъ нѣсколько шаговъ къ дереву, подъ которымъ стояла Корона съ графомъ Эрбахомъ и маркизомъ.
Іосифъ шелъ съ нею рядомъ.
-- Я покровительствую этимъ людямъ! сказалъ онъ тихимъ, но рѣшительнымъ голосомъ.
Камергеръ сдѣлалъ знакъ, чтобы они подошли ближе.
Марія Антуанета остановилась; она держала себя величественно, какъ всегда, но въ ея лицѣ не было и тѣни доброты и благоволенія, она прищурила глаза отъ солнца, что придавало ей еще болѣе суровый и строгій видъ.
-- Не робѣйте! шепнулъ Іосифъ Коронѣ; затѣмъ, обращаясь къ своей сестрѣ, добавилъ:-- позвольте представить вашему величеству талантливую пѣвицу, графиню; Корону фонъ-Турмъ. Надѣюсь, что вы не откажете ей въ своемъ высокомъ покровительствѣ.
Марія Антуанета, не отвѣчая на низкій поклонъ Короны, смѣряла ее взглядомъ съ головы до ногъ. Такъ вотъ соперница ея любимицы! Сравнительно съ Ренатой, Корона показалась ей невзрачна и дурна собой.
-- Мы много слышали похвалъ вашему пѣнію, сказала она,-- но также много дурнаго о вашихъ приключеніяхъ. Надѣюсь, что находясь при нашемъ дворѣ, вы позаботитесь о возстановленіи вашей репутаціи.
-- Я не ожидала, что мои враги успѣли очернить меня въ глазахъ вашего величества, отвѣтила Корона.
-- У васъ нѣтъ враговъ между нашими приближенными, графиня, возразила королева высокомѣрнымъ тономъ, и повернувшись къ маркизу, поздоровалась съ нимъ ласковымъ жестомъ руки.
-- Кто этотъ господинъ? спросила она вполголоса Іосифа, указывая глазами на Эрбаха.
-- Позвольте представить вамъ моего друга, графа Эрбаха, сказалъ Іосифъ.
-- Графъ Эрбахъ! воскликнула Марія Антуанета съ видомъ удивленія.-- Насъ постоянно увѣряютъ, что Тріанонъ лучше Люсьенна, но графъ повидимому не раздѣляетъ этого мнѣнія.
-- Люсьеннъ занялъ меня, какъ любопытная страница изъ исторіи прошлаго; здѣсь я поклоняюсь настоящему и вижу въ немъ всѣ задатки великой будущности.
-- Развѣ графъ Эрбахъ такой любитель старины? замѣтила улыбаясь королева.
-- Когда солнце будущаго недоступно намъ и ослѣпляетъ своимъ блескомъ, мы невольно обращаемся къ мраку прошлаго.
-- Браво! воскликнулъ со смѣхомъ Іосифъ.-- Васъ можно поздравить, сестра! Вы превратили этого угрюмаго чешскаго дворянина въ льстиваго придворнаго.
Королева обратилась къ Коронѣ:
-- Что вы намѣрены дѣлать съ собой, графиня? спросила она.
-- Если ваше величество не измѣнитъ рѣшеніе императора, то я просила бы дозволенія остаться у моего пріемнаго отца, маркиза Валь д'Омброне.
-- Я ничего не имѣю противъ этого въ данную минуту. Императоръ между тѣмъ переговоритъ съ вашими родными, чтобы вы имѣли возможность вернуться къ нимъ.
-- Она желаетъ вернуться въ Вѣну знаменитой пѣвицей, отвѣтилъ Іосифъ,-- и надѣется получить первый лавровый вѣнокъ въ Парижѣ. Она сочла бы его пріобрѣтеннымъ на-половину, если бы вы обѣщали ей свое покровительство.
-- Я не знаю, насколько оно можетъ помочь графинѣ; но ради васъ мы готовы забыть прошлое и будемъ милостивы къ ней.
-- Позвольте выразить вамъ мою благодарность, ваше величество, отвѣтила Корона.-- Если вы будете милостивы ко мнѣ, то это всего скорѣе побудитъ моихъ родныхъ помириться со мною.
-- О какихъ родныхъ говорите вы? спросила королева, бросивъ строгій взглядъ на Эрбаха.-- Если вы намекаете на графиню Ренату, то эта благородная женщина глубоко огорчена вашимъ поведеніемъ, но, по своей безконечной добротѣ, готова простить всѣмъ, причинившимъ ей горе... Два часа тому назадъ она уѣхала отъ насъ съ твердымъ намѣреніемъ вернуться въ Австрію.
Съ этими словами королева, сдѣлавъ легкій поклонъ посѣтителямъ, направилась къ своему прежнему мѣсту у статуи Аполлона. Она шла медленнымъ шагомъ, какъ бы ожидая, что императоръ пойдетъ за нею; но Іосифъ, подозвавъ къ себѣ маркиза д'Омброне, разговаривалъ съ нимъ вполголоса.
Корона едва удерживалась отъ слезъ, между тѣмъ какъ лицо графа Эрбаха казалось веселѣе обыкновеннаго. Онъ подалъ руку Коронѣ и повелъ ее обратно по аллеѣ, по которой они пришли. За ними шелъ маркизъ и мысленно благословлялъ судьбу, что она избавила его пріемную дочь отъ свиданія съ "богомолкой", какъ онъ называлъ Ренату.
Конецъ второй части.