Благодаря ли тому, что ежедневная практика восстановила мою прежнюю стенографическую беглость, или же просто мисс Беллингэм переоценила количество предстоящей нам работы, но на 4-й день наша работа была почти закончена, и я готов был молить судьбу, чтобы она еще хоть немного продлилась, чтобы лишний раз понадобилось идти в читальный зал. Хотя наш совместный труд продолжался очень недолго, но он успел внести большие изменения в наши отношения. Самая близкая, самая лучшая дружба создается общностью работы и, по крайней мере, между мужчиной и женщиной такая дружба -- наиболее искренняя и здоровая. Каждый день, приходя в Музей, я находил целую груду книг с отмеченными местами и приготовленными записными книжками в синих переплетах. Каждый день мы усердно занимались выписками, потом возвращали книги, вместе выходили, затем пили чай в молочной и, наконец, отправлялись домой, обсуждая сделанную за день работу и говоря о тех далеких временах, когда царствовал Эхнатон и писались Тель-Эль-Амарнские таблички.
Хорошее это было время, такое чудесное, что, передавая в последний раз книги, я вздохнул при мысли, что теперь все позади. Впрочем, работа была уже закончена, и рука моей прелестной пациентки поправилась. Сегодня утром я снял лубок, и она более не нуждалась в моей помощи.
-- Что же мы теперь будем делать? -- спросил я, когда мы вышли в главный зал. -- Идти пить чай слишком рано. Не пройтись ли нам по галерее?
-- Почему бы нет? -- ответила она. -- Мы можем посмотреть предметы, связанные с нашей работой. Наверху, например, в III Египетском зале есть рельефное изображение Эхнатона. Пойдемте туда.
Я охотно согласился и отдал себя в распоряжение своей умелой руководительницы; мы направились через Римскую галерею, минуя длинный ряд римских императоров с малооригинальными лицами, похожими на современные.
-- Я не знаю, -- сказала она, останавливаясь перед бюстом Траяна, -- как и благодарить вас за все, что вы для меня сделали, не говоря уже о том, что я никогда не смогу отплатить вам.
-- Это совсем не нужно, -- возразил я. -- Работать с вами доставило мне огромное удовольствие -- в этом моя награда. Но все же, -- добавил я, -- если вы захотите, то в вашей власти сделать мне большое одолжение.
-- Какое же?
-- Оно имеет связь с моим другом, Торндайком. Я ведь говорил вам, что он энтузиаст. По некоторым причинам он крайне заинтересован тем, что касается вашего дяди, а если начнется судебная процедура, он очень хотел бы быть в курсе этого дела и давать дружеские советы.
-- Чего же вы от меня хотите?
-- Вот чего. Если Торндайку представится какая-нибудь возможность быть полезным вашему отцу, вы должны употребить все свое влияние, чтобы м-р Беллингэм принял, а не отклонил его помощь, конечно, если вы сами ничего не имеете против.
Несколько мгновений мисс Беллингэм задумчиво смотрела на меня, а затем тихо рассмеялась.
-- Большая любезность, которую я должна вам оказать, сводится к тому, чтобы позволить вам сделать нам еще большую любезность через посредство вашего друга.
-- Нет, -- запротестовал я. -- Вы ошибаетесь. Доктором Торндайком руководит совсем не доброжелательство, а профессиональный интерес.
Она скептически улыбнулась.
-- Вы не верите? -- продолжал я. -- Возьмем другой случай. Почему хирург встает ночью с постели, чтобы сделать экстренную операцию в госпитале? Ему не платят за это. Неужели вы думаете, что это альтруизм?
-- Конечно, да. А разве нет?
-- Конечно, нет. Он поступает так потому, что это -- его дело, потому что его обязанность -- бороться с болезнями и побеждать их.
-- Не вижу большой разницы, -- сказала она. -- Работа эта делается из любви к ней, а не из-за оплаты. Тем не менее, я сделаю так, как вы хотите, если это понадобится. Но не буду считать, что отплачиваю вам этим за вашу любезность.
-- Мне все равно, лишь бы вы это сделали, -- сказал я, и некоторое время мы молча продолжали свой путь,
-- Не правда ли, как странно, -- сказала она, -- наш разговор всегда возвращается к моему дяде. Ах, кстати! Это напомнило мне, что те экспонаты, которые он пожертвовал Музею, находятся в той же комнате, где и изображение Эхнатона. Не хотите ли их посмотреть?
-- С большим удовольствием.
-- Тогда пойдемте сначала осмотрим их. -- Она остановилась, а потом робко добавила, краснея:
-- Мне хотелось бы представить вам одного своего милого старого друга, -- конечно, если вы мне это позволите. -- Последние слова она добавила очень поспешно, видя, что я не слишком обрадован ее предложением. В душе я посылал этого друга к черту, особенно, если он был мужского пола.
Ее робкий взгляд и румянец, вспыхнувший на ее лице, когда она заговорила, были для меня зловещими предвестниками, которые заставили меня мрачно задуматься, в то время как мы подымались по лестнице и миновали широкую арку. Я боязливо взглянул на свою спутницу и встретил ее спокойную непроницаемую улыбку. В этот момент она остановилась против стенной ниши и повернулась ко мне.
-- Вот мой друг! -- сказала она. -- Позвольте представить вам Артемидора из Фаюма. Не смейтесь! -- заметила она. -- Я говорю совершенно серьезно. Разве вы никогда не слыхали о благочестивых католиках, которые поклоняются какому-нибудь давно умершему святому? К Артемидору у меня именно такое чувство, и если бы вы только знали, сколько утешения он мне доставил в моем одиночестве. Вам это кажется смешным, -- закончила она с оттенком разочарования, так как я продолжал молчать.
-- Вовсе нет, -- ответил я серьезно. -- Я вполне вас понимаю, но только не знаю, как выразить это.
-- Не важно, что вы не находите слов, лишь бы вы это почувствовали. Я так и думала, что вы меня поймете. -- И она улыбнулась мне так, что радостная дрожь пробежала по всему моему телу.
-- Нам не следует, однако, задерживаться, если вы хотите посмотреть еще дар моего дяди, так как тот зал закрывается сегодня в 4 часа.
Она перешла в другой зал, где остановилась перед большим, вделанным в пол ящиком, в котором находились мумия и большое количество других предметов. На черной дощечке большими буквами было перечислено все содержимое этого ящика, а также стояло нижеследующее краткое пояснение.
"Мумия Себек-Хотепа, писца эпохи 22-й династии, и различные предметы, найденные в его могиле. В числе их находятся 4 Канопских сосуда, в которых хранились вынутые при бальзамировании внутренности, фигурки Ушебти, провизия для покойника и различные предметы, ему принадлежавшие: его любимый стул, подушка, его дощечка с письменными принадлежностями, на которой написано его собственное имя и имя фараона Осоркона I, в царствование которого он жил; и различные другие предметы. Дар Джона Беллингэма, эсквайра".
-- Они соединили все предметы в одном месте, -- пояснила мисс Беллингэм, -- чтобы показать содержимое могилы человека, принадлежавшего к высшему классу. Вы видите, как человек заботился о своем посмертном комфорте: он запасался провизией, соответствующей обстановкой, дощечкой с письменными принадлежностями, которыми он привык писать на папирусе, и рядом слуг.
-- Где же слуги? -- спросил я.
-- А вот эти маленькие фигуры -- Ушебти, -- отвечала она. -- Это прислужники покойника в загробном мире. Странная идея, не правда ли? А впрочем, все это последовательно и разумно, если уже принимать веру в продолжение личного существования независимо от тела.
-- А маска на покрышке -- всегда портрет, не правда ли?
-- Да, в сущности, даже больше, чем портрет. До известной степени это -- само лицо покойника. Эта мумия заключена в пелену, сделанную по фигуре. Пелена состоит из целого ряда слоев, льняных или папирусных, соединенных клеем или цементом, а когда пелена была пригнана по мумии, ее примуравливали к телу, поэтому часто она рисовала общие контуры как лица, так и тела. Когда цемент просыхал, пелена покрывалась тонким слоем штукатурки, а лицо делалось еще рельефнее. Затем рисовались украшения и делались надписи. Таким образом, в этой пелене тело было спрятано, словно орех в скорлупе, в отличие от более древних обычаев, когда мумию просто обматывали тканями и клали в деревянный гроб.
В эту минуту мы услышали вежливый голос, певучим шепотом возвещавший, что наступило время закрытия Музея. Нам захотелось чаю, и мы вспомнили о гостеприимной молочной.
Мы вышли из Музея раньше обыкновенного; к тому же это был наш последний день. Поэтому мы пили чай, не торопясь, и долго засиделись в молочной. На обратном пути наше внимание было привлечено ярко освещенным плакатом на одном из газетных киосков. На нем была следующая сенсационная надпись:
"Еще кое-что об убитом человеке".
Мисс Беллингэм вздрогнула, взглянув на плакат.
-- Какой ужас, не правда ли? -- сказала она. -- Читали вы об этом?
-- Я не видел газет за последние дни, -- ответил я.
-- Ну да, конечно, нет. Вы были прикованы к своим злосчастным записям. Мы редко читаем газеты, мы не покупаем их, но мисс Оман последнее время снабжала нас ими. Она -- прямо вампир. Она наслаждается какими угодно ужасами, и чем ужаснее, тем лучше.
-- Но что же там было найдено? -- спросил я.
-- Там были найдены останки какого-то человека, который был убит и разрезан на куски. Это ужасно. Меня дрожь охватывала при чтении. Я невольно подумала о бедном дяде Джоне. Что же касается отца, то он совсем расстроился.
-- Вы говорите о костях, найденных в кресс-салатных грядах в Сидкепе?
-- Да, но были найдены и другие кости. Полиция энергично принялась за розыски. По-видимому, она действует систематически, и в результате были обнаружены еще некоторые части тела, разбросанные в различных местах: в Сидкепе, в Ли, и у св. Мэри Крей, а вчера в газетах появилось сообщение, что в одном из прудов, в так называемом Кукушкином колодце, недалеко от нашего старого дома, была найдена рука.
-- Как? В Эссексе? -- воскликнул я.
-- Да, в Эппингском лесу, совсем рядом с Удфордом. Подумайте, какой ужас! Ведь эти куски, наверное, зарыли, пока мы еще жили там. Это и привело в ужас моего отца. Когда он прочел это последнее сообщение, то расстроился до такой степени, что собрал все газеты в охапку и вышвырнул их в окно. Они перелетели через ограду, и бедной мисс Оман пришлось бегать за ними и собирать их по двору.
-- Как вы думаете, он подозревает, что эти останки могут быть останками его брата?
-- Думаю, что да, хотя он и не говорит ничего, а я, конечно, сама об этом не заговаривала. Мы все время поддерживаем друг друга в уверенности, что дядя Джон еще жив.
-- А сами вы в это верите?
-- Боюсь, что нет. Я убеждена, что и отец мой не верит, но не хочет в этом признаться.
-- Не помните ли вы случайно, какие именно кости были найдены?
-- Нет, не помню. Знаю только, что в Кукушкином колодце была найдена рука, а в пруду около св. Мэри Крей, если не ошибаюсь, была найдена берцовая кость. Если это вас интересует, мисс Оман может дать вам исчерпывающие сведения. Она рада будет найти в вас родственную душу, -- добавила с улыбкой мисс Беллингэм.
-- Не знаю, приятно ли мне было иметь родственную душу с вампиром, -- сказал я, -- и притом с таким сварливым вампиром.
-- О, не браните ее, доктор Барклей, -- сказала мисс Беллингэм. -- У нее сварливый характер, но она необыкновенно добра и отзывчива и в сущности отличается ангельской кротостью.
-- Я вовсе не хотел ее бранить. Напротив, мне она всегда очень нравилась.
-- Вот и прекрасно. А теперь не зайдете ли к нам на минутку поболтать с моим отцом?
Я охотно согласился, тем более, что мне хотелось переговорить с мисс Оман насчет провизии для ужина, но я не желал обсуждать этот вопрос в присутствии моих друзей. Поэтому и зашел к ним, болтая с м-ром Беллингэмом, главным образом о нашей работе в музее, пока не настало время идти в амбулаторию.
Простившись с Беллингэмами, я с намеренной медлительностью начал спускаться по лестнице, стараясь как можно больше скрипеть сапогами. Я не обманулся в расчетах. Как только я подошел к комнате мисс Оман, дверь приоткрылась и оттуда высунулась ее голова.
-- Будь я на вашем месте, я переменила бы сапожника, -- сказала она.
Я подумал об ее "ангельской кротости" и чуть было не прыснул ей в лицо.
-- Не сомневаюсь в этом, мисс Оман. -- Но тут я вспомнил о своем намерении и сразу сделался серьезным.
-- Мисс Оман, мне хочется посоветоваться с вами по одному важному делу, -- важному для меня, по крайней мере. (На это она клюнет, подумал я. Так и оказалось.)
-- В чем дело? -- живо спросила она. -- Только не стойте здесь, где всякий может услышать нас. Зайдите ко мне и присядьте.
Мне совсем не хотелось беседовать здесь, да и времени у меня не было. Поэтому я принял таинственный вид и сказал:
-- Не могу, мисс Оман. Я должен идти в амбулаторию. Но если вы случайно будете проходить мимо и у вас будет несколько свободных минут, я буду вам очень признателен, если вы туда заглянете. Я совершенно не знаю, как мне поступить!
-- Я думаю. Вообще мужчины это редко знают. Но вы лучше большинства мужчин. Вы понимаете, что находитесь в затруднительном положении, и у вас хватает ума посоветоваться с женщиной. Но в чем же дело? Может быть, я могу пока все обдумать?
-- Видите ли, -- начал я уклончиво. -- Тут все очень просто, но я не могу как следует... Ах, черт возьми! -- добавил я, взглянув на часы. -- Мне надо бежать, иначе меня будет дожидаться целая толпа. -- С этими словами я быстро скрылся, предоставив ей терзаться любопытством.