Вечеромъ въ тотъ самый день какъ отецъ уѣхалъ въ Парижъ, у маленькой Жанны, бывшей въ то время хорошенькою, умненькою семилѣтнею дѣвочкой, заболѣло горло, болѣзнь сопровождалась упадкомъ силъ, жаромъ и ознобомъ. Сперва думали что это просто легкая простуда съ воспалительнымъ состояніемъ гландъ. Ночью у дѣвочки былъ сильный приступъ лихорадки, она стала жаловаться на мучительную головную боль. На разсвѣтѣ послали за старымъ докторомъ Вальмутье, г. Ремономъ, который, осмотрѣвъ больную, замѣтно встревожился. Онъ не отходилъ отъ ея постельки. Днемъ симптомы болѣзни обозначились еще рѣзче, а ночью приняли явно опасный характеръ: появленіе пленокъ въ гортани, затрудненное, свистящее дыханіе, глухой кашель и приступы удушья, не оставляли никакого сомнѣнія насчетъ свойствъ недуга. Это былъ настоящій крупъ, ужасъ всѣхъ матерей.
Болѣзнь, какъ часто бываетъ, сначала подвигалась медленно, а затѣмъ вдругъ стала развиваться съ ужасающею быстротой. Докторъ Ремонъ, человѣкъ свѣдущій и весьма опытный, въ теченіе первыхъ двухъ дней дѣятельно употреблялъ всѣ извѣстныя наукѣ средства для борьбы противъ дифтеритнаго зараженія. Всѣ усилія оказались тщетными, всѣ средства недѣйствительными: болѣзнь продолжала быстрыми шагами идти впередъ. Въ это-то время Аліетта и телеграфировала мужу.
Когда г. де-Водрикуръ приблизился къ постели дочери, Жанна, блѣдная, съ посинѣвшими губами, съ опухшимъ горломъ, конвульсивно металась на своемъ изголовьѣ въ одномъ изъ продолжительныхъ припадковъ удушья, похожаго на агонію. Это была ужасная картина, но мы не будемъ на ней останавливаться.
Припадокъ миновалъ. Маленькая Жанна, хотя и погруженная въ полузабытье, все-таки узнала отца и обратила къ нему такой страдальчески молящій взоръ что Бернаръ почувствовалъ какъ сердце у него разрывается на части. Онъ поцѣловалъ маленькую страдалицу и улыбаясь шепнулъ ей нѣсколько ласковыхъ словъ. Потомъ онъ увелъ доктора въ сосѣднюю комнату. Аліетта послѣдовала за ними.
-- Докторъ, будьте добры, скажите мнѣ всю правду! проговорилъ г. де-Водрикуръ.
-- Я обязанъ сказать вамъ всю правду, графъ. Ребенокъ безнадеженъ. Эти ужасные припадки удушья будутъ повторяться все чаще и чаще, пока не наступитъ полная асфиксія. Я истощилъ всѣ извѣстныя въ наукѣ средства: теперь только развѣ хирургія можетъ спасти ребенка, но я долженъ смиренно сознаться что для такой трудной операціи нужна рука и помоложе, и поискуснѣе моей.
-- Успѣемъ ли телеграфировать въ Парижъ?
-- Нѣтъ, очевидно, теперь уже слишкомъ поздно.
-- Не можете ли вы указать мнѣ кого-нибудь изъ извѣстныхъ вамъ врачей въ Жіенѣ или Немурѣ, которые могли бы предпринять такую операцію?
-- Я не могу... я не рѣшусь взять на себя такой отвѣтственности... По сосѣдству я знаю только одного человѣка который можетъ съ надеждой на успѣхъ сдѣлать такую трудную и опасную операцію... это докторъ Тальво.
-- Докторъ Тальво? повторилъ Бернаръ.
-- Докторъ Тальво! горестно воскликнула Аліетта.-- Но онъ не захочетъ! Онъ откажетъ вамъ, какъ отказываетъ всѣмъ... вы сами знаете!
-- Да, этого можно опасаться.
-- Я ѣду къ нему, сказалъ графъ.-- Мужайся, Аліетта!
Онъ вышелъ, бросился въ конюшню и поспѣшно самъ осѣдлалъ себѣ лошадь; въ то же время онъ отдалъ приказаніе кучеру скорѣе запрягать лошадей въ карету, ѣхать въ Ла-Соле и дожидаться у рѣшетки.
Нѣсколько минутъ спустя г. де-Водрикуръ уже скакалъ при свѣтѣ звѣздъ вдоль темнаго лѣса по жесткой, заиндевѣвшей дорогѣ. Когда онъ прибылъ въ Ла-Соле, было около девяти часовъ вечера: онъ соскочилъ съ коня, прошелъ въ отворенную калитку и позвонилъ у подъѣзда. Онъ передалъ лакею свою карточку и въ тревожномъ ожиданіи остался за дверью. Лакей почти тотчасъ вернулся.
-- Пожалуйте, сударь.
Графъ попросилъ его подержать свою лошадь и пошелъ вслѣдъ за горничной, которая выскочила изъ любопытства, а теперь служила ему проводникомъ.
Она ввела его въ просторный салонъ-библіотеку, находившійся рядомъ съ лабораторіей и пропитанный запахомъ аптеки. Взглядъ г. де-Водрикуръ прямо упалъ на молодую дѣвушку, которая облокотясь сидѣла за столомъ и читала. Свѣтъ лампы мягко освѣщалъ ея красивое лицо, темные, просто причесанные волосы и черное, изящно сшитое шелковое платье; графъ тотчасъ же узналъ въ ней смѣлую браковьерку съ которою онъ повстрѣчался въ лѣсу. Въ нѣкоторомъ разстояніи отъ молодой дѣвушки, за столомъ заваленнымъ книгами и бумагами, сидѣлъ человѣкъ лѣтъ сорока; черный сюртукъ съ красною розеткой придавалъ ему видъ отставнаго военнаго. Черты его лица были нѣсколько крупны и рѣзки, головныя кости сильно, непропорціонально развиты, но живые умные глаза его дышали необыкновенною кротостью и добротой. При появленіи Бернара онъ всталъ, и на поклонъ его отвѣчалъ привѣтливою улыбкой. И лицо, и вся его наружность до такой степени противорѣчили составившемуся о немъ въ умѣ Бернара понятію что онъ сразу почувствовалъ себя смѣлѣе.
-- Докторъ, началъ онъ, отказываясь сѣсть на предложенный ему стулъ,-- я къ вамъ являюсь въ качествѣ просителя... Моя дочь умираетъ... умираетъ отъ крупа. Пользовавшій ее докторъ Ремонъ находитъ ея положеніе безнадежнымъ... Ее можетъ спасти только операція... телеграфировать въ Парижъ или куда бы то ни было слишкомъ поздно... Вы одни можете возвратить нашего ребенка къ жизни!
При первыхъ же словахъ Бернара, улыбка на лицѣ доктора Тальво смѣнилась серіознымъ, сосредоточеннымъ выраженіемъ.
-- Весьма сожалѣю что принужденъ отказать вамъ, графъ. Но вы вѣроятно знаете что я положилъ себѣ за правило никого не пользовать... Если я измѣню этому правилу хоть разъ, мнѣ придется уѣхать отсюда, потому что у меня уже не будетъ ни одного свободнаго дня, и я буду вынужденъ отказаться отъ своихъ научныхъ занятій.
-- Докторъ, снова началъ Бернаръ,-- всѣ говорятъ что вы человѣколюбивы, милосерды... а вы требуете чтобъ я передалъ матери смертный приговоръ ея дочери!
И онъ быстрымъ движеніемъ отеръ слезы, противъ воли навернувшіяся ему на глаза.
Докторъ Тальво съ минуту пристально глядѣлъ на него, потомъ вдругъ, быстро повернувшись къ молодой дѣвушкѣ слѣдившей съ нѣкотораго рода любопытствомъ за этою сценой, проговорилъ:
-- Сабина, приготовь все что нужно! Ты слышала въ чемъ дѣло... Ты отправишься вмѣстѣ со мною. Проворнѣе, дитя мое.
Сабина встала и вышла изъ комнаты.
Г. де-Водрикуръ схватилъ руку доктора Тальво и конвульсивно-крѣпко пожалъ ее.
-- Графъ, сказалъ докторъ,-- я не въ силахъ былъ устоять противъ вашей просьбы... но я считаю своимъ долгомъ предупредить васъ что эта операція сама по себѣ весьма опасна, и что даже въ томъ случаѣ когда она удастся, она можетъ имѣть дурныя послѣдствія.... а потому къ ней слѣдуетъ прибѣгать только въ послѣдней крайности... Впрочемъ, увидимъ окажется ли она дѣйствительно необходимою... Ваша карета здѣсь?
-- Да, докторъ.
-- Позвольте, однако! Мнѣ необходимо имѣть по крайней мѣрѣ трехъ помощниковъ.... Итакъ: моя племянница Сабина, докторъ Ремонъ, а кто же третій?
-- Я, докторъ.
-- Вы! отецъ! нѣтъ, графъ, это невозможно! Нѣтъ ли у васъ какого-нибудь довѣреннаго слуги.... человѣка надежнаго и преданнаго?
-- Есть, одинъ изъ лѣсныхъ сторожей, я сейчасъ предупрежу его.
-- Одинъ изъ лѣсныхъ сторожей? ну, вотъ и отлично.
Въ эту минуту безшумно вошла серіозная и спокойная Сабина; въ одной рукѣ она держала большой кожаный ящикъ, а въ другой клеенчатый мѣшокъ и два фартука изъ толстаго полотна. Докторъ поспѣшно открылъ ящикъ и быстрымъ взглядомъ окинулъ сверкавшіе въ немъ инструменты, потомъ заглянулъ въ мѣшокъ, гдѣ были уложены различныя губки, бинты и разные другіе предметы употребляемые при хирургическихъ операціяхъ.
-- Хорошо, все въ порядкѣ! Ѣдемъ.
Онъ накинулъ плащъ, а молодая дѣвушка тальму съ капюшономъ, и оба сѣли въ карету. Графъ де-Водрикуръ ускакалъ впередъ верхомъ; онъ предупредилъ сторожа Лэбютэ, домикъ котораго стоялъ неподалеку отъ замка, такъ что когда докторъ Тальво и мадемуазель Сабина пріѣхали, то Лэбютэ уже ожидалъ ихъ въ замкѣ.
Услыхавъ шумъ подъѣзжающаго экипажа, Аліетта выбѣжала на встрѣчу къ доктору и поспѣшила провести его въ комнату бѣдной Жанны. Г. Тальво предложилъ нѣсколько вопросовъ доктору Ремону, потомъ наклонился къ дѣвочкѣ, взялъ ее за руку и посмотрѣлъ за все долгимъ, внимательнымъ взглядомъ.
-- Да, пора! вполголоса проговорилъ онъ. Потомъ, обращаясь къ Аліеттѣ и Бернару:-- Любезная графиня и вы также, графъ, я попрошу васъ посидѣть въ этой комнатѣ... Мы перенесемъ ребенка въ сосѣднюю гостиную. Я видѣлъ тамъ канделябры, люстру.... все это слѣдуетъ зажечь, да пусть еще прибавятъ двѣ-три лампы.... Столъ выдвинуть за середину комнаты, ковры убрать.
Ходя изъ одной комнаты въ другую, докторъ Тальво продолжалъ ясно и спокойно отдавать приказанія, а черезъ полчаса послѣ его прибытія, завернутая въ одѣяло, маленькая Жанна уже лежала на столѣ въ гостиной, ярко освѣщенной какъ для большаго торжества. Отецъ ея стоялъ въ дверяхъ что вели изъ дѣтской въ гостиную, а мать, опустившись на колѣни и закрывъ лицо руками, молилась у пустой кроватки.
Полузадохшаяся Жанна повидимому была въ безсознательномъ состояніи.
Докторъ Ремонъ обѣими руками крѣпко держалъ ей голову; у противоположнаго конца стола старый сторожъ Лэбютэ, стоя на колѣняхъ, придерживалъ ноги ребенка. Направо, въ головахъ, стояла Сабина; налѣво самъ докторъ Тальво съ хирургическимъ наборомъ подъ рукой; оба они были въ широкихъ бѣлыхъ фартукахъ. Старая няня Викторія, хладнокровіе и разсудительность которой докторъ имѣлъ случай замѣтить во время послѣднихъ приготовленій, стояла тутъ же, освѣщая лампой обнаженную шейку маленькой Жанны. Извѣстно что операція трахеотоміи, одно изъ чудесъ новѣйшей хирургіи, имѣетъ цѣлью, при извѣстныхъ случаяхъ крупа, предупредить задушеніе посредствомъ искусственнаго дыханія, такъ какъ естественное дыханіе въ такихъ случаяхъ бываетъ затруднено появляющимися въ горлѣ пленками. Операція заключается въ томъ чтобы сдѣлать въ горлѣ ниже гортани прорѣзъ и вставить въ него трубочку, которая дала бы больному возможность дышать и въ то же время помогала бы отдѣлять образующіяся у него въ горлѣ пленки.
Легко понять какимъ знаніемъ, какою твердостью руки и какою рѣшительностью долженъ обладать человѣкъ принимающійся за такую операцію. Не входя въ подробности, нельзя не сказать что въ теченіе этой опасной операціи, производимой надъ такимъ сложнымъ жизненнымъ органомъ тѣла, все зависитъ отъ знанія анатоміи и твердости руки, тѣмъ болѣе что при этой операціи всегда бываетъ сильное кровоизліяніе, вслѣдствіе чего врачу приходится дѣйствовать почти на-ощупь.
Г. де-Водрикуръ, не имѣя въ эту ужасную минуту, подобно своей женѣ, опоры въ молитвѣ, испытывалъ чувство безконечной, смертельной тревоги. Не нарушая прямо приказанія доктора Тальво, онъ не вошелъ въ комнату куда была перенесена маленькая Жанна, но мужественно рѣшилъ не спускать съ дочери глазъ въ эти торжественныя минуты, когда для нея рѣшался вопросъ жизни и смерти.
Неподвижно стоя въ дверяхъ, мертвенно блѣдный самъ, въ какомъ-то оцѣпенѣніи, словно въ страшномъ снѣ, смотрѣлъ Бернаръ какъ его ребенокъ, подъ давленіемъ чужихъ, безжалостныхъ рукъ, казалось, подвергался ужасной пыткѣ подъ ножомъ оператора. Несмотря на его глубокое волненіе, ни одна подробность операціи отъ него не ускользнула. Онъ ясно слышалъ каждое слово, каждое рѣдкое и короткое замѣчаніе, которыми обмѣнивались докторъ Тальво и его воспитанница, служившая ему главною помощницей; чаще всего докторъ отдавалъ ей приказанія жестомъ, знакомъ, и молодая дѣвушка немедленно все исполняла. Она внимательнымъ взглядомъ слѣдила за кровавою работой ножа, ловко подавала оператору губки, бинты или крючки для расширенія раны; казалось, эта красивая дѣвушка съ безстрастною граціей исполняетъ окровавленными руками торжественный обрядъ какого-то ужаснаго религіознаго культа.
Глубокій прорѣзъ былъ сдѣланъ; Сабина подала своему опекуну трубочку; онъ вставилъ ее въ отверстіе трахеи; тотчасъ же раздался звучный свистъ. Сабина быстро завязала тесемки укрѣплявшія трубочку и положила легкую повязку на горло больной. Потомъ докторъ осторожно взялъ Жанну на руки, перенесъ ее изъ гостиной въ дѣтскую и бережно уложилъ въ кроватку.
Взволнованные отецъ и мать въ недоумѣніи приблизились къ ребенку; они едва вѣрили своимъ глазамъ: съ лица Жанны исчезло выраженіе смертельнаго страданія, оно было спокойно и даже какъ будто улыбалось.
Аліетта и Бернаръ поспѣшно обернулись къ доктору Тальво, онъ также улыбался:
-- Все обстоитъ благополучно! проговорилъ онъ.
Они схватили его руки, хотѣли говорить, но не могли; сердца ихъ переполнились, они зарыдали.
Послѣ такого тяжелаго испытанія, докторъ Тальво не хотѣлъ тотчасъ же омрачать радость родителей маленькой Жанны; но на утро (и онъ и Сабина провели ночь въ замкѣ) онъ не скрылъ отъ нихъ что удачный исходъ операціи не есть еще выздоровленіе, что хотя смертельная опасность болѣзни и устранена, но послѣдствія самой операціи могутъ представить серіозныя осложненія. Короче говоря, необходимо продолжать ухаживать за ребенкомъ самымъ тщательнымъ, самымъ внимательнымъ образомъ. Во всякомъ случаѣ, въ этомъ отношеніи можно вполнѣ положиться на его достойнаго собрата доктора Ремона, который, разумѣется, не замедлитъ предупредить его въ случаѣ какого-либо осложненія. Въ то время какъ г. Тальво доканчивалъ свое тревожное объясненіе, пришли доложить что карета готова. Было всего восемь часовъ утра.
-- Какъ! воскликнула Аліетта.-- Вы уже уѣзжаете, любезный докторъ, и даже не хотите позавтракать съ нами?
-- Вы знаете какой я дикарь, сказалъ г. Тальво.-- Я сдѣлалъ страшное исключеніе пріѣхавъ къ вамъ вчера вечеромъ... А теперь, неправда ли, вы позволите мнѣ вернуться къ моимъ занятіямъ которыя довольно спѣшны?
Аліетта въ огорченіи сложила руки, и на ея миломъ лицѣ выразилось такое глубокое отчаяніе что г. Тальво былъ тронутъ.
-- Вы изъ числа тѣхъ, сказалъ онъ,-- кому трудно въ чемъ-нибудь отказать. Скажите чего вы желаете?
-- Я бы желала, чтобы вы нѣсколько дней пробыли при спасенной вами бѣдняжкѣ.
-- Однако, милая графиня!... А что еслибъ я вамъ оставилъ на время мою племянницу Сабину... я зову ее племянницей, хотя на самомъ дѣлѣ она мнѣ кузина... Что еслибъ я вамъ оставилъ ее вмѣсто себя? Увѣряю васъ, это было бы то же самое. Моя племянница -- чудеснѣйшая сидѣлка и даже болѣе... При появленіи перваго подозрительнаго признака она пошлетъ за мною... Кромѣ того, обѣщаю вамъ каждый вечеръ навѣщать ребенка до его полнаго выздоровленія... Итакъ рѣшено?
Аліетта застѣнчиво повернула голову къ Сабинѣ, которая со своимъ обычнымъ спокойствіемъ и безстрастіемъ слушала весь разговоръ; готовая къ отъѣзду, она уже накинула себѣ на плечи свою тальму съ капишономъ.
-- Неужели вы будете такъ добры?...
-- Если вы желаете, графиня, и если дядя позволитъ, отвѣчала молодая дѣвушка, слегка склоняя свой стройный станъ.
-- Не знаю какъ благодарить васъ! воскликнула Аліетта, прижимая руки Сабины къ своему сердцу.
Между докторомъ и его племянницей произошло краткое совѣщаніе, затѣмъ г. Тальво простился со своими радушными хозяевами.
-- Не нахожу словъ, растроганнымъ голосомъ говорилъ Бернаръ, сажая доктора въ карету,-- чтобы выразить вамъ чувства нашей глубочайшей признательности.
-- И не старайтесь; вы и ваша супруга принадлежите къ числу тѣхъ кому пріятно оказать услугу. До свиданья? до вечера!