Въ тотъ же вечеръ какъ докторъ Тальво и Бернаръ, идя по дорогѣ въ Ла-Соле, вели между собою бесѣду о религіи, гжа де-Водрикуръ, по просьбѣ Сабины, поиграла немного на фортепіано, но скоро устала, простилась съ молодою дѣвушкой, поцѣловала ее, какъ она это дѣлала каждый вечеръ, и удалилась къ себѣ въ комнату. Стоялъ май мѣсяцъ, день былъ теплый и пріятный, точно также какъ и вечеръ. Прежде чѣмъ раздѣться и лечь, Аліетта облокотилась на окно чтобы подышать запахомъ свѣжей зелени и ароматомъ первыхъ цвѣтовъ, фіалокъ и ландышей. Усѣянное звѣздами небо обливало голубоватымъ свѣтомъ и молодую листву деревьевъ, и окрестныя поля и луга. Среди этого мечтательнаго созерцанія звѣздной ночи, хозяйка Вальмутье внезапно вздрогнула: она замѣтила стройную тѣнь Сабины переходившую по аллеѣ неподалеку отъ тропинки которая кратчайшимъ путемъ вела въ Ла-Соле.
...Было около одиннадцати часовъ ночи когда г. Водрикуръ, простившись съ докторомъ Тальво, лѣсною дорогой возвращался въ Вальмутье; вдругъ въ слабомъ сумракѣ аллеи онъ увидалъ изящно закутанную въ мантилью женскую фигуру, которая легкими и ровными шагами шла прямо на него. Онъ тотчасъ же узналъ ее; это была та чей образъ, среди прелести весенней ночи, онъ только-что старался возсоздать въ своемъ воображеніи. Волненіе Бернара было такъ велико что сердце у него разомъ какъ бы остановилось и вслѣдъ затѣмъ съ неимовѣрною силой застучало въ груди; скоро, однако, онъ сумѣлъ вполнѣ овладѣть собой.
Они были уже въ нѣсколькихъ шагахъ другъ отъ друга.
-- Неужели это вы? какъ можно спокойнѣе проговорилъ Бернаръ,-- Я думалъ что это вашъ двойникъ!
-- Нѣтъ, не менѣе спокойно отвѣчала молодая дѣвушка,-- это не двойникъ мой, а я сама... Я соблазнилась прелестью вечера и пошла по аллеѣ со смутною надеждой встрѣтить васъ.
-- Не вѣрю... Я убѣжденъ что вы отправились въ лѣсъ собирать волшебныя травы при мерцаніи звѣздъ.
-- Какъ колдунья?
-- Какъ юная, обворожительная волшебница!
-- Вы слишкомъ снисходительны. Не правда ли, мы возвращаемся домой?
-- Если желаете.
-- Разумѣется желаю.
И они пошли по направленію къ замку. Противъ обыкновенія, Сабина казалось нѣсколько взволнованною; она разсѣянно то снимала, то надѣвала свою перчатку.
-- Непостижимо, говорила она,-- сколько странныхъ звуковъ слышится въ лѣсу ночью.
-- Неужели вамъ было страшно?
-- Какой вздоръ! Нѣтъ... во мнѣ раза два показалось что я слышу въ кустахъ шаги.
-- Весьма возможно. У васъ здѣсь нѣтъ недостатка въ браконьерахъ.
-- И въ браконьеркахъ тоже? улыбнулась она.
-- Съ браконьерками я мирюсь! засмѣялся Бернаръ.-- Позвольте вамъ предложить руку.
-- Нѣтъ, благодарю.
Наступило короткое молчаніе.
-- О чемъ вы говорили съ моимъ опекуномъ? первая нарушила его Сабина.
-- О весьма серіозныхъ предметахъ: о наукѣ, философіи, религіи...
-- Кромѣ пользы, разумѣется, это ничего не можетъ вамъ принести.
-- Надѣюсь; но пока я только съ горечью сознаю какъ велико то разстояніе которое въ нравственномъ отношеніи отдѣляетъ меня отъ такого человѣка каковъ вашъ опекунъ. Еслибъ я, подобно ему, посвятилъ свою жизнь наукѣ вмѣсто того чтобы тратить ее на нелѣпыя развлеченія, я былъ бы и лучше, и счастливѣе чѣмъ теперь.
-- Вы думаете?... Лучше -- это возможно... это не особенно трудно... но счастливѣе,-- сомнѣваюсь... Вы знаете, я много училась... Нѣтъ ни одного изъ этихъ созвѣздій котораго я не умѣла бы назвать и опредѣлить его положеніе и движеніе въ пространствѣ... Здѣсь, въ лѣсу, не найдется насѣкомаго котораго строеніе, и даже нравы я бы не знала... На дорогѣ не попадется ни одного камушка котораго геологической эпохи я не могла бы опредѣлить... нѣтъ здѣсь ни одной травки которую я не сумѣла бы анализировать съ совершенною точностію... Я вовсе не нахожу чтобъ отъ этого я стала счастливѣе, но даже и лучше.
-- Я думаю, вы одна только и знаете о томъ что творится въ вашей головѣ и вашемъ сердцѣ.
-- Можетъ-быть.
-- Mlle Тальво?
-- Г. де-Водрикуръ?
-- Позвольте васъ спросить, среди этой пустыни, въ чемъ ваша религія?
-- Разумѣется въ томъ же въ чемъ и религія моего дяди.
-- И вы полагаете что этой религіи достаточно чтобы бороться со всѣми соблазнами міра, даже съ самыми ужасными и самыми сильными?
-- До сихъ поръ она меня вполнѣ удовлетворяла.
-- Вамъ слѣдовало бы въ такомъ случаѣ и меня научить этой религіи, такъ какъ вашъ дядюшка, несмотря на всю убѣдительность своего краснорѣчія, ничего еще до сихъ поръ не достигъ со мной въ этомъ отношеніи... А между тѣмъ я никогда до такой степени не нуждался въ твердыхъ убѣжденіяхъ которыя намъ можетъ дать только высшая вѣра.
-- Вы серіозно желаете чтобъ я научила васъ своей вѣрѣ?
-- Совершенно серіозно.
-- Это было бы весьма непріятно вашей женѣ.
-- Моя жена, отвѣчалъ Бернаръ,-- знаетъ что я навсегда оторвался отъ ея вѣрованій и никогда не могу къ нимъ возвратиться.
-- Нѣтъ, повторила Сабина,-- это было бы ей очень не пріятно... а я очень, очень люблю вашу жену... Но вотъ уже и замокъ!... Намъ не достало бы и времени, такъ какъ обратить васъ на путь истины -- дѣло нелегкое, а затѣмъ...
-- Что затѣмъ?...
-- А затѣмъ вы и не поняли бы меая.
-- Благодарю васъ... Попытайтесь однако! Я такъ люблю вашъ голосъ! Если я и не пойму словъ, то музыкальность ихъ убѣдитъ меня.
-- Г. де-Водрикуръ, прошу васъ не говорить мнѣ любезностей! Я предпочитаю ваши дерзости... и люблю вамъ отвѣчать на нихъ... потому что это единственно возможный и приличный между нами тонъ... надѣюсь, вы меня понимаете?
Она подняла голову и съ загадочною улыбкой сфинкса повернула къ нему свое прекрасное, поблѣднѣвшее отъ звѣзднаго свѣта лицо.
Онъ остановился, нѣсколько наклонился къ ней и страстно заглянулъ ей въ глаза.
-- Сабина! глухо проговорилъ онъ:-- зачѣмъ между нами столько пропастей?
Она положила къ нему на руку свою прекрасную обнаженную руку, какъ бы желая и пожурить, и успокоить его.
-- Послушайте! тихо сказала она.
Онъ удержалъ ея нѣсколько большую, но безукоризненной формы руку.
-- Счастливъ тотъ, прошепталъ онъ,-- кому навѣки придется опираться на эту чудную, нѣжную, но твердую руку!...
И вдругъ неожиданнымъ движеніемъ онъ склонился къ этой рукѣ и страстно поцѣловалъ ее.
Сабина быстро ее отдернула и отшатнулась назадъ.
-- Ахъ! задыхающимся голосомъ проговорила она:-- беззащитная дѣвушка.... довѣрилась вамъ....
-- Простите!
-- Неужели я ошиблась? Неужели въ васъ нѣтъ чувства чести?
-- На это вы можете вполнѣ положиться.
-- Увидимъ!
Они продолжали путь въ глубокомъ молчаніи и дошли до самого замка не обмѣнявшись ни однимъ словомъ.
Нѣсколько позднѣе гжа де-Водрикуръ также вернулась въ замокъ и прошла къ себѣ по собственной лѣстницѣ, дверь которой уходя она оставила незапертою.
На слѣдующій день истекалъ срокъ пребыванія Сабины въ Вальмутье. Когда г. Тальво пришелъ вечеромъ за своею племянницей, то нашелъ гжу де-Водрикуръ страдающею болѣе обыкновеннаго. Со вчерашняго вечера съ ней уже нѣсколько разъ дѣлалось дурно. Она не была въ состояніи выйти къ обѣду. Докторъ обо всемъ разспросилъ ее, осмотрѣлъ и очень внимательно выслушалъ ей грудь. Онъ подтвердилъ діагнозу доктора Ремона сказавъ что болѣзнь не представляетъ никакой опасности, и что все дѣло заключается въ плохомъ состояніи нервовъ. Онъ посовѣтовалъ продолжать прежнее лѣкарство, предписалъ движеніе безъ утомленія и легкую, но питательную пищу.
Предъ уходомъ домой докторъ Тальво увелъ г. де-Водрикуръ въ одну изъ отдаленныхъ аллей парка и сказалъ ему.
-- Любезный сосѣдъ, простите мнѣ, но я долженъ коснуться весьма щекотливыхъ вопросовъ; сдѣлать это я считаю своимъ нравственнымъ долгомъ и какъ врачъ, и какъ другъ.
-- Боже мой! воскликнулъ Бернаръ.-- Неужели моя жена...
-- Успокойтесь! ничего нѣтъ особеннаго; но такая продолжительная анемія превзошла всѣ мои ожиданія. Для гжи де-Водрикуръ было вполнѣ достаточно времени чтобъ оправиться послѣ перенесенныхъ ею тревогъ во время болѣзни жанны... Повидимому здѣсь кроется какая-то тайная причина.... Въ жизни гжи де-Водрикуръ я замѣчаю только счастливыя обстоятельства.... Не говоря уже о богатствѣ, у нея отличный мужъ, прелестная дочь, семья, друзья, и всѣ ее любятъ, боготворятъ.... и со всѣмъ тѣмъ болѣзнь ея -- болѣзнь несчастной женщины... Женщины страдающей нравственно, у которой есть какое-то тайное, страшное горе.... Послушайте, не подозрѣваете ли вы чего-нибудь что могло бы ее особенно тревожить?
-- Ахъ, Боже мой, разумѣется, да! съ искреннею горестью воскликнулъ Бернаръ.-- Это то что со дня нашей свадьбы составляло наше постоянное мученье.... Вы знаете не меньше меня какъ набожна моя жена, какъ искренна и горяча ея вѣра, и вы конечно уже успѣли замѣтить что я совершенно не раздѣляю ея религіозныхъ убѣжденій.... Обратить меня къ вѣрѣ было постоянною мечтой моей жены съ перваго дня вашего брака.... эта тайная забота снѣдаетъ ее.... Она вообразила себѣ что развлеченія парижской жизни мѣшаютъ мнѣ вернуться въ лоно религіи.... Я бросилъ Парижъ чтобъ избавить ее отъ этой тревоги, и Богу извѣстно чего это мнѣ стоило!... Теперь она видитъ что и въ деревнѣ я не сдѣлался болѣе вѣрующимъ чѣмъ въ Парижѣ.... Она начинаетъ приходить въ отчаяніе.... я не могу найти другаго объясненія тому нравственному страданію которое, какъ вы полагаете, она испытываетъ. Но въ физическомъ отношеніи вѣдь нѣтъ никакой опасности, не правда ли?
-- Нѣтъ; по крайней мѣрѣ я никакой опасности не вижу.
-- Ахъ, докторъ! знаете ли, какъ ни хлопочи, а трудно дается счастье въ семейной жизни.... Какъ быть? что дѣлать?... Теперь большею частію когда человѣкъ женится, онъ уже утратилъ вѣру.... Если онъ женится на молодой дѣвушкѣ воспитанной по современному, то-есть чортъ знаетъ какъ, то онъ рискуетъ жениться на какой-нибудь куртизанкѣ; если же онъ женится на дѣвушкѣ воспитанной по старымъ традиціямъ, то оказывается что внутренно у него нѣтъ ничего общаго съ женой.... такой бракъ просто нравственный разводъ! Если бракъ учрежденіе устарѣлое, то лучше отказаться отъ него вовсе.
-- Самое лучшее, сказалъ докторъ Тальво,-- давать женщинамъ воспитаніе болѣе соотвѣтствующее духу того времени въ которое мы живемъ и болѣе соотвѣтствующее тѣмъ знаніямъ которыя мы сами получаемъ.... слѣдовало бы идеалъ христіанскій замѣнить въ душѣ женщины другимъ, новымъ идеаломъ.... Въ будущемъ это такъ и будетъ.... иногда случается это и въ настоящее время.... я самъ поступалъ такъ у себя въ домѣ.... Правда, мнѣ способствовали случайныя обстоятельства: судьба вручила мнѣ ребенка, дѣвочку, вы ее знаете.... Отецъ ея разорился и умеръ, немного спустя мать ея была разбита параличомъ.... ребенокъ остался на моемъ попеченіи. Сабина счастливо одарена отъ природы. Я имѣлъ полную возможность воспитывать ее по своему личному усмотрѣнію, опираясь на свои личные принципы, и понемногу образовать изъ нея спутницу моей жизни, моей мысли.... Излишне прибавлять что прежде чѣмъ жениться на ней, я рѣшился дождаться ея совершеннолѣтія, чтобъ она могла дѣйствовать вполнѣ самостоятельно, и что я позаботился упрочить ея будущность въ случаѣ еслибъ она не была въ состояніи раздѣлить мое чувство.
-- Это вполнѣ достойно васъ, сказалъ Бернаръ.-- Но позвольте вамъ замѣтить что Mademoiselle Сабина счастливая избранница судьбы; подобныя ей женщины всегда будутъ только исключеніями.
-- Я противнаго мнѣнія. Я полагаю что въ недалекомъ будущемъ умственный и нравственный типъ Сабины, исключительный въ данное время, станетъ общимъ типомъ молодой дѣвушки. Нельзя не допустить такой надежды если не желаешь допустить неправдоподобную гипотезу возвращенія къ религіи Божественнаго откровенія, ибо внѣ этихъ двухъ условій бракъ, который есть общественная необходимость, потерялъ бы всякій смыслъ.
Г. Тальво и Бернаръ направились къ Сабинѣ, которая, простившись съ Аліеттой, ожидала ихъ у крыльца замка. Такъ какъ погода стояла прекрасная, она пожелала возвращаться домой пѣшкомъ. Итакъ, они отправились въ Ла-Соле пѣшкомъ, и г. де-Водрикуръ по обыкновенію до полдороги проводилъ своихъ гостей. Когда онъ простился съ ними, Сабина шла нѣкоторое время молча рядомъ со своимъ опекуномъ, потомъ вдругъ въ ночной тиши раздался ея серіозный глубокій голосъ:
-- Дядя, сказала она,-- я опасаюсь что гжа де-Водрикуръ больна очень серіозно.... Вы не думаете этого?
-- Нѣтъ, дитя мое, слава Богу, люди отъ пустяковъ не умираютъ.
-- Съ ней сегодня былъ такой глубокій и продолжительный обморокъ что я испугалась.
-- Да, обморокъ страшная вещь, но когда нѣтъ никакого органическаго порока, это не болѣе какъ случайное явленіе, не представляющее никакого основанія для опасеній. Сердце гжи де-Водрикуръ въ полномъ порядкѣ... это не болѣе какъ анемія.
-- Но, дядя, я гдѣ-то читала, не помню гдѣ именно, что анемія кончается иногда смертью.
-- Разумѣется... случалось что люди истощенные продолжительною анеміей умирали въ обморокѣ... во такіе случаи весьма рѣдки и съ такимъ организмомъ какъ у гжи де-Водрикуръ, они почти невозможны...
-- Она говоритъ что давно подвержена обморокамъ.
-- Да, бѣдная женщина! Она мучится нравственно, сама создаетъ себѣ терзанія.
-- Но вы не боитесь за нее?
-- Пока нисколько.
-- Тѣмъ лучше, дядя.
Тѣмъ временемъ они подошли къ рѣшеткѣ Де-Соле и вступили въ тѣнь высокихъ, развѣсистыхъ ивъ.
Въ концѣ той же недѣли, нѣсколько парижскихъ знакомыхъ, привлеченныхъ прелестью весенней погоды, пріѣхали погостить въ Вальмутье. Во главѣ общества стояла герцогиня де-Кастель-Море, старинный другъ Бернара и Аліетты. Изъ писемъ обоихъ она знала и о болѣзни маленькой Жанны и объ ея чудесномъ выздоровленіи. Едва успѣвъ поздороваться, герцогиня выразила желаніе поскорѣе познакомиться съ молодою сосѣдкой, оригинальную личность которой ей уже описали въ письмахъ.
-- А прелестная Еврейка, обратилась она къ Бернару,-- развѣ мы ея не увидимъ?
-- Какая Еврейка, любезная герцогиня?
-- А та что ухаживала во время болѣзни за маленькою жанной.
-- Mlle Тальво? Да она вовсе не Еврейка.
-- Въ самомъ дѣлѣ? А я вообразила себѣ что она Еврейка... Вѣроятно благодаря воспоминанію о красавицахъ-Еврейкахъ которыя лѣчили больныхъ въ Средніе Вѣка... и перевязывали раны рыцарямъ какъ Ревекка въ Айвенго... Однако, Еврейка она или нѣтъ, она меня очень интересуетъ!... Нельзя ли ее посмотрѣть?
Въ угоду герцогинѣ, въ Ла-Соле отправили карету съ запиской отъ Аліетты къ доктору Тальво. Она извинялась предъ нимъ что снова рѣшается похитить его племянницу чтобы познакомить ее съ очень пріятною пріѣхавшею къ нимъ въ гости особой.
Сабина пріѣхала, и своею красотой и оригинальностью возбудила всеобщій восторгъ въ мимолетныхъ посѣтителяхъ Вальмутье.
-- Это гордая Венера, выразилась о ней герцогиня.
На слѣдующій день гжа де-Водрикуръ, повидимому утомившись обязанностями хозяйки, съ самаго утра почувствовала большую слабость и, по совѣту доктора Ремона, не выходила изъ своей комнаты. Она приняла у себя только мужа, Mlle Тальво и герцогиню, которая, не любя скучать, тѣмъ же вечеромъ улетѣла обратно въ Парижъ и увезла съ собой и все пріѣхавшее съ ней общество.
Mlle Тальво сбиралась также вернуться къ дядѣ, но въ самую минуту ея отъѣзда съ Аліеттой сдѣлался такой продолжительвый обморокъ что мужъ ея страшно перепугался. Онъ уговорилъ Сабину остаться и, боясь злоупотреблять снисходительностью доктора Тальво, послалъ за докторомъ Ремономъ. Докторъ засвидѣтельствовалъ что послѣ обморока пульсъ Аліетты нѣсколько упалъ и бьется менѣе ровно чѣмъ обыкновенно. Впрочемъ, онъ не замѣтилъ въ состояніи больной никакихъ особенныхъ признаковъ опасности, предписалъ пріемы поперемѣнно іоническихъ и успокоительныхъ средствъ которыя прежде принимала гжа де-Водрикуръ и которыя главнымъ образомъ состояли изъ хиннаго вина, эѳира и валеріяны.
На слѣдующій день гжа де-Водрикуръ, хотя и встала съ постели, но все-таки чувствовала большую слабость, и вообще ей очень не здоровилось. Вечеромъ съ ней снова сдѣлался обморокъ, изъ котораго ее съ трудомъ вывели. Когда она пришла въ себя, она велѣла привести къ себѣ дочь которой не видала со вчерашняго дня; она улыбнулась ей, покачала своею ослабѣвшею головой и долго цѣловала ее, а когда дѣвочка съ удивленіемъ взглянула на навернувшіяся на глаза матери слезы, та сказала ей: "Ступай играть, мое дорогое дитя!"
Г. де-Водрикуръ и Сабина вмѣстѣ со старою няней Викторіей день и ночь не отходили отъ постели больной и съ одинаковымъ усердіемъ ухаживали за нею, стараясь не выказывать ни малѣйшаго признака тревоги относительно ея положенія. Г. де-Водрикуръ однако начиналъ сильно безпокоиться, и очутившись на минуту съ глазу на глазъ съ Сабиной, взволнованно обратился къ ней:
-- Скажите, пожалуста, увѣрены ли вы что доктора не ошибаются? Я вполнѣ довѣряю доктору Тальво... но тѣмъ не менѣе не могу не признаться что замѣчаю большую перемѣну... даже въ лицѣ... Неужели это васъ не поражаетъ?
-- Боже мой, г. де-Водрикуръ, отвѣчала Сабина,-- я могу только повторить вамъ то что мнѣ сказалъ два дня тому назадъ дядя: у нея нѣтъ никакого, органическаго порока, а отъ пустяковъ не умираютъ.
Она оставила его во дворѣ замка, гдѣ онъ большими шагами ходилъ вокругъ цвѣтника. Вдругъ онъ увидѣлъ у рѣшетки приходскаго священника, который очевидно очень спѣшилъ; въ то же время онъ замѣтилъ на крыльцѣ старую Викторію повидимому поджидавшую его прихода.
-- Это вы, несчастная, послали за священникомъ? гнѣвно воскликнулъ Бернаръ.
-- Да, сударь, отвѣтила она съ твердостью, глядя ему въ глаза.
-- Барыня его спрашивала?
-- Нѣтъ, но что бы ни говорили, я нахожу что барыня очень плоха...
-- Да вѣдь вы убьете ее, несчастная, причиняя ей такое сильное волненіе!...
Прежде чѣмъ Викторія успѣла отвѣтить, на порогѣ появилась мадемуазель Тальво.
-- г. де-Водрикуръ, нѣсколько взволнованно проговорила Сабина,-- я полагаю что слѣдуетъ немедленно послать за дядей.
Г. де-Водрикуръ вопросительно взглянулъ на нее, въ отчаяніи всплеснулъ руками и не могъ удержаться отъ горестнаго восклицанія... Лакей со всѣхъ ногъ бросился въ конюшню распорядиться насчетъ лошадей чтобы послать за г. Тальво.
-- Прошу васъ слѣдовать за мной, обратился Бернаръ къ священнику,-- во позвольте мнѣ прежде предупредить жеву о вашемъ приходѣ.
Священникъ молча поклонился.
Бернаръ вошелъ къ Аліеттѣ. Она лежала на кушеткѣ и, казалось, дремала, но когда мужъ вошелъ въ комнату, она открыла глаза.
-- Дорогая моя, взявъ ея руку началъ онъ, я только-что побранилъ твою старую Викторію: она право сходитъ съ ума... Несмотря на успокоительныя увѣренія докторовъ, она испугалась замѣтивъ что тебѣ сегодня хуже обыкновеннаго и послала за священникомъ. Желаешь ли ты принять его?
-- Пожалуста.
Она тяжело вздохнула и обратила на мужа взглядъ своихъ большихъ прекрасныхъ глазъ съ выраженіемъ такого мучительнаго страданія что онъ почувствовалъ какъ отъ ужаса у него кровь стынетъ въ жилахъ.
Онъ не могъ удержаться чтобы не спросить ее глубоко взволнованнымъ голосомъ.
-- Развѣ ты меня разлюбила, Аліетта?
-- Люблю попрежнему, прошептала она.
Онъ наклонился къ ней и запечатлѣлъ на ея челѣ долгій поцѣлуй. Она замѣтила слезы на глазахъ мужа и казалось удивилась этому.
Онъ тотчасъ же направился къ двери, сдѣлалъ знакъ ожидавшему священнику и тихо удалился.
Въ теченіе мучительнаго получаса г. де-Водрикуръ въ страшномъ волненіи шагалъ по большой гостиной своего замка, то и дѣло останавливаясь предъ выходившими во дворъ окнами. Mlle Тальво, безмолвная и блѣдная, сидѣла у маленькаго столика въ своей обыкновенной позѣ, то-есть облокотившись головой на руку. Время отъ времени у взволнованнаго Бернара вырывались несвязныя восклицанія:
-- Нѣтъ, это невозможно! Отчего бы ей умереть? Это точно ударъ грома! Нѣтъ, это невозможно!
-- Подождите дядю, просто говорила ему Сабина.
Г. де-Водрикуръ пришли доложить, какъ онъ это приказалъ, что священникъ ушелъ отъ его жены. Онъ тотчасъ же отправился къ ней, Сабина послѣдовала за нимъ. Но Аліетта какъ будто не видѣла ихъ. Она впрочемъ выпила поданное ей рукой мужа питье. Викторія сказала Бернару что священникъ по просьбѣ больной вернется нѣсколько позднѣе со святыми дарами.
Около семи часовъ пріѣхалъ докторъ Тальво. Какъ только онъ увидѣлъ Аліетту, выраженіе недоумѣнія какъ облако пробѣжало по его лицу. Затѣмъ, немедленно принявъ свойственный врачамъ безстрастный видъ, онъ подошелъ къ молодой женщинѣ, взялъ ея холодную какъ ледъ руку, пощупалъ едва слышный пульсъ, взглянулъ на ея мертвенно блѣдное лицо и подернутые туманомъ глаза, и наклонившись къ ней прошепталъ ей нѣсколько ласковыхъ словъ какъ будто говоря съ ребенкомъ.
Озъ увелъ Бернара въ сосѣднюю комнату и крѣпко сжалъ его руку.
-- Простите меня! проговорилъ онъ.-- Мнѣ тяжело сказать вамъ это, но моя жалкая наука ошиблась... теперь же она безсильна... Жена ваша умираетъ!...
Раздался раздирающій душу вопль, и Бернаръ бросился въ комнату жены...
Аліетта уже умерла...
Послѣ перваго припадка безумнаго отчаянія и затѣмъ нѣмаго оцѣпенѣнія, въ которое его повергнула столь внезапно наступившая катастрофа, г. де-Водрикуръ вдругъ неожиданно обратился къ г. Тальво:
-- Но отчего же она умерла? спросилъ онъ.
-- Она умерла отъ внезапнаго прекращенія дѣятельности сердца...
И г. Тальво въ краткихъ словахъ объяснилъ Бернару что при анеміи иногда бываетъ такой печальный исходъ болѣзни, но что случаи эти до того рѣдки и исключительны что наука никогда не можетъ ихъ предвидѣть. Онъ прибавилъ что вѣчно будетъ упрекать себя за то что не предусмотрѣлъ даже невозможнаго когда дѣло шло о сохраненіи столь драгоцѣнной жизни.
Было уже одиннадцать часовъ ночи когда г. Тальво и его племянница простились съ г. де-Водрикуръ. Карета ожидала ихъ у подъѣзда. Сабина сидѣла рядомъ съ дядей, но оба они, углубленные въ свои мысли, доѣхали до дома не обмѣнявшись ни словомъ. Наконецъ карета остановилась у подъѣзда.