Прошлое двухъ заговорщиковъ.
Урбанъ фонъ-Флуге, котораго Софія вырвала изъ когтей министра полиціи, не былъ въ дѣйствительности ни Урбаномъ фонъ-Флуге, ни баварскимъ подданнымъ, какъ значилось въ его паспортѣ, а сыномъ покойнаго графа Луиджи Бесси-Морелли, одного изъ самыхъ богатыхъ и уважаемыхъ помѣщиковъ Калабріи. Населеніе этой обширной области Неаполитанскаго королевства, отдѣленнаго отъ Сициліи только узкимъ Мессинскимъ проливомъ, издавна сочувствовало освободительнымъ тенденціямъ своей сосѣдки. Но время войнъ французской революціи и затѣмъ наполеоновскихъ большинство ея населенія держало сторону французовъ и затрудняло для Бурбоновъ изгнаніе изъ южной Италіи чужеземцевъ, принесшихъ свободные законы. Когда Наполеонъ I замѣнилъ бурбонскаго короля своимъ родственникомъ Іожимомъ Мюратомъ, то калабрійцы явно сочувствовали перемѣнѣ династіи. По возвращеніи же Бурбоновъ (послѣ Вѣнскаго конгресса) они не скрывали своего неудовольствія, вызваннаго, главнымъ образомъ, утратой конституціоннаго правленія. Всякая революціонная вспышка въ Сициліи или Неаполѣ отзывалась въ Калабріи волненіями.
Понятно, что бурбонское правительство сообразовало съ такимъ настроеніемъ систему управленія страной. Оно назначало туда интендантами {Губернаторами, правителями.} людей крутыхъ, жестокихъ, не отступавшихъ передъ самыми необузданными репрессіями. Съ нравственными качествами ихъ правительство не справлялось. Имъ давались широкія полномочія, даже право постановлять смертные приговоры.
Сами же интенданты не только свободно пользовались этими полномочіями, но часто далеко переходили ихъ границы, иногда съ лично корыстными цѣлями, зная, что никто и не подумаетъ провѣрять ихъ дѣянія, покуда во ввѣренной имъ области въ политическомъ отношеніи "все обстоитъ благополучно".
Однимъ изъ выдающихся типовъ такихъ правителей въ 30-хъ годахъ прошлаго вѣка былъ баронъ Налли. Онъ, ничѣмъ не стѣсняясь, буквально выжималъ сокъ изъ населенія, сначала самаго безотвѣтнаго, ибо оно было самое бѣдное. Лица, имѣвшія вѣсъ и положеніе, которыхъ онъ не рѣшался еще пока задѣвать, были однако возмущены и стали протестовать. Прежде всего явился поборникомъ справедливости и человѣколюбія графъ Бесси-Морелли и его братъ Цезарь Бесси. Однако Налли, долгимъ опытомъ убѣдившійся въ своей безнаказанности, всей тяжестью своего алчнаго деспотизма опрокинулся на своего врага.
Графъ Морелли, какъ и его младшій братъ Цезарь Бесси, былъ всегда послѣдователемъ либеральныхъ ученій, приверженцемъ конституціоннаго образа правленія, освобожденія и объединенія Италіи, но непосредственнаго участія въ заговорахъ или революціонныхъ волненіяхъ онъ не принималъ. Однако баронъ Налли чрезъ посредство своихъ полицейскихъ подчиненныхъ и клевретовъ-каморристовъ настолько успѣлъ опутать врага ложными доносами и документами, что считалъ себя въ правѣ посадить его въ мѣстную тюрьму и конфисковать его богатое помѣстье, причемъ, конечно, прикарманилъ себѣ все, что могъ. Такъ же поступилъ онъ съ лицами, которыя, слѣдуя примѣру Морелли, посмѣли противодѣйствовать беззаконіямъ интенданта.
Тѣмъ не менѣе нашлась группа смѣльчаковъ, которая побудила декуріонатъ {Такъ назывались тогда городскія и общинныя управленія, нѣчто въ родѣ городскихъ думъ. (Прим. перев.)} составить вѣрноподданнѣйшій адресъ и назначить двухъ своихъ представителей для поднесенія его лично королю въ Неаполѣ. Этотъ документъ гласилъ, между прочимъ:
"Декуріонатъ считаетъ первымъ долгомъ каждаго подданнаго своего благочестивѣйшаго государя повергнуть къ стопамъ его славнѣйшаго величества чувства вѣрноподданнической преданности, благоговѣнія и благодарности за мудрое правленіе и т. д.".
Налли, конечно, зналъ объ этомъ адресѣ и о депутаціи, но дѣло было такъ обставлено, что онъ ничего для себя непріятнаго подозрѣвать не могъ. Депутаты, прибывъ въ Неаполь, добились аудіенціи у короля, которому осмѣлились изложить лично свои жалобы на интенданта. Фердинандъ ихъ внимательно выслушалъ и въ гнѣвѣ своемъ, чуть не разбивъ ударомъ кулака стоявшій около него маленькій столикъ, воскликнулъ:
-- Если только половина всего, что вы мнѣ сказали, правда, то этотъ Налли созрѣлъ для висѣлицы.
Для разслѣдованія дѣла король послалъ въ Калабрію своего генералъ-адъютанта Фирмона. Фирмонъ прибылъ въ Ролвано (городъ, ближайшій къ помѣстью Морелли) неожиданно для Налли, и прежде, чѣмъ тотъ успѣлъ ему представиться, велѣлъ отмѣнить во всей губерніи военное положеніе и нолевые суды. Затѣмъ, выслушавъ наиболѣе достовѣрныхъ свидѣтелей, объявилъ интенданту, что тотъ будетъ "раздавленъ".
Генералъ Фирмонъ былъ консерваторъ до фанатизма и непоколебимый бурбонистъ, но не по личнымъ расчетамъ, а вслѣдствіе искренней преданности династіи, зато человѣкъ честный и энергичный безусловно.
И Налли дѣйствительно былъ раздавленъ: его разжаловали и приговорили къ восьмилѣтней каторгѣ, а затѣмъ къ пожизненному одиночному заключенію. Но политически-бюрократическіе нравы были таковы, что Налли вмѣсто тюрьмы и каторги, вопреки подписанному королемъ приговору, провелъ остатокъ своей жизни не въ тюрьмѣ, а въ монастырѣ и довольно комфортабельно.
Эти же бюрократическіе нравы были причиной бѣдствій семейства Морелли. Правда, но представленію Фирмона, король приказалъ считать графа свободнымъ отъ какихъ-либо политическихъ подозрѣній, а тѣмъ паче преслѣдованія. Но тѣмъ не менѣе... самъ графъ Морелли еще ранѣе пріѣзда Фирмона былъ казненъ по приговору полевого суда, т. е. самого Налли. Графиня съ маленькимъ сыномъ и братомъ мужа успѣла скрыться за границу и не могла вернуться на родину, ибо въ декретѣ, снимавшемъ обвиненіе съ ея мужа, даже не упоминалось о женѣ. Значительная часть имѣнія, конфискованная при Налли, осталась конфискованной, такъ что единственнымъ, хотя и печальнымъ утѣшеніемъ для семьи покойнаго было то, что тѣло его было разрѣшено перенести на кладбище и возложить на могилу мраморную плиту съ надписью:
"Луиджи Морелли-Бесси, графъ Миранда.
Скончался 30 лѣтъ отъ роду.
Молитесь о немъ!..
Семья этого мученика была вынуждена безъ малаго четверть столѣтія скрываться за границей, по преимуществу въ Германіи. Бруно Бесси получилъ прекрасное образованіе подъ руководствомъ матери и дяди Цезаря. Подъ вліяніемъ ихъ въ юношѣ развилась непримиримая ненависть къ бурбонскому режиму и жажда содѣйствовать обновленію Италіи. Онъ былъ впечатлительный, восторженный, поэтъ въ душѣ. Ему едва исполнилось 18 лѣтъ, когда онъ принялъ участіе въ Сарпійской экспедиціи, былъ раненъ, взятъ въ плѣнъ и приговоренъ къ смертной казни. Фердинандъ И однако, замѣнилъ казнь пожизненнымъ тюремнымъ заключеніемъ. Но Бруно удалось бѣжать изъ тюрьмы и уѣхать въ Германію, гдѣ продолжали жить его мать и дядя Цезарь, который едва ли не болѣе, чѣмъ племянникъ, былъ проникнутъ ненавистью къ бурбонскому и австрійскому игу, подъ которымъ задыхалась его родина.
Цезарь былъ умный, энергичный человѣкъ и принималъ дѣятельное участіе въ подготовленіи вожделѣннаго переворота. Манинъ, Маццини, Гарибальди и большинство лицъ, окружавшихъ сардинскаго короля Виктора-Эмануила II, стоявшаго тогда во главѣ такъ называемаго "революціоннаго", т. е. объединительнаго движенія, были его друзьями. Благодаря этимъ связямъ, Цезарь былъ, правда, подъ вымышленнымъ именемъ Армана фонъ-Флуге, принятъ при баварскомъ дворѣ вмѣстѣ съ племянникомъ и обласканъ великой герцогиней Вильгельминой, родной матерью Маріи-Софіи, которая въ это время была уже женой наслѣдника престола королевства обѣихъ Сицилій. Теперь они оба пріѣхали въ Италію но вызову мѣстнаго революціоннаго комитета.
Урбанъ фонъ-Флуге (т. е. Бруно Бесси) былъ на другой же день послѣ описаннаго нами столкновенія королевы Софіи съ министромъ Аіосса зачисленъ офицеромъ въ королевскую гвардію, которая состояла исключительно изъ дворянъ-аристократовъ, и несла дворцовую, вѣрнѣе придворную службу.
Министръ полиціи долженъ былъ таки поневолѣ выпустить на свободу дядю Бруно, Цезаря Бесси, который нѣкоторое время послѣ того провелъ въ Неаполѣ и его окрестностяхъ подъ именемъ профессора фонъ-Флуге.