Было прекрасное майское утро и "князь", какъ жители Монте-Бригиды упорно называли королевскаго делегата, наконецъ, почувствовалъ желаніе хоть одинъ день посвятить на осмотръ руины. Онъ взялъ одну изъ лошадей синдика и отправился верхомъ за городъ, но на дорогѣ, увидѣвъ почтальона, спросилъ, заперта ли почтовая сумка и, получивъ отрицательный отвѣтъ, опустилъ въ нее письмо.
-- Добраго пути, князь! Куда вы ѣдете? раздалось со всѣхъ сторонъ въ толпѣ, окружавшей, по обыкновенію, почтальона.
-- Можете вы мнѣ указать дорогу къ руинѣ, о которой я слышалъ столько со времени моего прибытія? спросилъ незнакомецъ.
-- Конечно, отвѣчало нѣсколько поселянъ, горя желаніемъ заслужить сольдо.
-- Поѣзжайте по оливетской дорогѣ до Мадонны.
-- Хорошо, а потомъ?
-- Поѣзжайте все прямо, пока не доѣдете до купы дубовъ, тамъ сворачиваетъ налѣво тропинка...
-- Мнѣ надо ѣхать по тропинкѣ?
-- Нѣтъ, продолжайте ѣхать прямо, пока не увидите...
-- Благодарю, мнѣ вовсе не надо знать, что я увижу, если поѣду прямо, а я прошу указать мнѣ, въ какую сторону ѣхать и гдѣ сворачивать.
-- Вовсе не надо сворачивать. Дорога къ руинѣ прямая; но если вы хотите проводника, то я къ вашимъ услугамъ, князь.
-- И я!
-- И я!
-- И я!
-- Благодарю, но, повидимому, дорогу найти не трудно, отвѣчалъ смѣясь незнакомецъ и бросивъ пригоршню мѣдныхъ монетъ, удалился крупной рысью.
Почтальонъ Мекони снесъ свою сумку въ муниципалитетъ, гдѣ ее заперли, но потомъ произошло еще нѣчто другое, заставившее его серьёзно задуматься.
-- Они смотрятъ на меня, какъ на свое орудіе, думалъ онъ, идя въ Оливето:-- но не говорятъ мнѣ своихъ секретовъ. Лучше бы имъ, однако, не презирать меня; они въ моихъ рукахъ, и я вижу, какъ они боятся этого незнакомца. Не выдать ли ихъ?
При этой мысли Мекони задрожалъ словно въ лихорадкѣ. Уроженецъ Монте-Бригиды, онъ естественно питалъ сочувствіе къ угнетеннымъ, хотя страхъ заставилъ его сдѣлаться орудіемъ угнетателей.
Входя въ почтамтъ, онъ съ изумленіемъ увидалъ передъ собою князя, который, по его соображеніямъ, долженъ былъ въ это время осматривать римскія развалины.
-- Я васъ ждалъ, Мекони, сказалъ онъ съ любезной улыбкой:-- письмо, которое я вамъ далъ, очень важное, а потому я лучше застрахую его.
Мекони поблѣднѣлъ, но молча передалъ мѣшокъ почтмейстеру, у котораго былъ ключъ.
-- Вы, должно быть, ошиблись, сказалъ чиновникъ: -- здѣсь нѣтъ вашего письма.
-- Неужели? воскликнулъ князь, который, въ сущности, былъ просто синьоръ Мартини: -- такъ я, вѣроятно, забылъ его положить. Ничего. Прощайте.
И онъ ушелъ быстрыми шагами.
Мекони понялъ, что попалъ въ ловушку и что ему дешево не отдѣлаться отъ князя, который, вѣроятно, имѣлъ свои причины, чтобъ скрыть отъ почтмейстера случившуюся потерю письма. Вспомнивъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что у князя былъ въ рукахъ хлыстъ, онъ нашелъ благоразумнымъ вернуться домой не большой дорогой, а уединенными тропинками. Но ему не суждено было избѣгнуть своей судьбы. Пробираясь поспѣшно за кустами, онъ вдругъ услыхалъ за собою лошадиный топотъ и грозный крикъ:
-- Стой, воръ, разбойникъ!
Мекони упалъ на колѣни и съ мольбой простеръ руки къ разгнѣванному всаднику.
-- Пощадите меня! воскликнулъ онъ со слезами:-- пожалѣйте бѣдную жертву насилія! Я хотѣлъ вамъ сказать, что они читаютъ ваши письма, но я бѣдный человѣкъ и они раззорили бы меня, а можетъ быть и убили бы.
-- Встань, отвѣчалъ презрительно синьоръ Мартини: -- я тебя пощажу, если ты мнѣ откровенно скажешь всю правду, но если ты меня обманешь, то берегись.
Мекони чувствовалъ себя между двумя огнями и съ отчаяніемъ ломалъ себѣ руки.
-- Чего ты боишься? произнесъ съ сердцемъ Мартини: -- я тебя защищу отъ каморристовъ. Отвѣчай на мои вопросы правду, исполни мои приказанія въ точности и тебѣ нечего безпокоиться. За мной стоятъ король и министры. Развѣ ты не видишь, что твои враги меня боятся.
-- О, да, да, вы могущественный человѣкъ, мы это всѣ видимъ, отвѣчалъ Мекони, не переставая дрожать: -- но вы не знаете ихъ силы, ихъ тайныхъ орудій мести. Никто, даже самъ король не можетъ защитить меня отъ ихъ гнѣва. Я человѣкъ погибшій. И вы сами берегитесь. Бѣгите отсюда, если жизнь вамъ дорога.
-- Пусть они поднимутъ на меня руку, если посмѣютъ! произнесъ королевскій делегатъ съ такимъ хладнокровнымъ презрѣніемъ, что Мекони рѣшился перейти на его сторону.
Онъ разсказалъ откровенно все, что зналъ, и его разсказъ разоблачалъ тайную, могущественную дѣятельность каморры.