Маккъ самъ заговорилъ съ Бенони весною:-- Вотъ что я скажу тебѣ, любезный Гартвигсенъ: тебѣ надо бы жениться.
Бенони, услыхавъ это, съ униженнымъ видомъ отвѣтилъ:-- Никто за меня не пойдетъ.
-- Но тебѣ, разумѣется, надо жениться по своему званію и состоянію, а не на комъ попало,-- невозмутимо продолжалъ Маккъ.-- Я знаю одну барышню... Но не будемъ пока говорить объ этомъ. А скажи мнѣ, Гартвигсенъ, много ли ты потерпѣлъ убытку на своихъ дѣлахъ со мной?
-- Убытку?
-- Да, вѣдь согласись самъ, странно выходитъ: казалось бы, ты могъ скопить кое-что, но ты ничего не отдаешь мнѣ на сбереженіе.
-- Не Богъ вѣсть сколько у меня и накоплено.
-- Значитъ, ты держишь капиталъ въ сундукѣ? Диковинно. Твои предки отдавали деньги на сбереженіе моимъ, и тебѣ бы слѣдовало придти ко мнѣ. Я это ни къ чему другому не клоню, а говорю только, какъ у насъ сложился обычай.
Бенони не сразу отвѣтилъ:-- Въ томъ-то и дѣло, что старики запугали меня.
-- Вотъ какъ? Вѣрно, наговорили тебѣ про банкротства послѣ войны? Мой отецъ былъ крупный торговецъ, и онъ не былъ банкротомъ. Я тоже не изъ мелкихъ торговцевъ и тоже не банкротъ. Надѣюсь на Господа Бога!
-- Я и то подумывалъпридти къ вамъ съ моими крохами,-- сказалъ Бенони.
Маккъ опять повернулъ къ окну и задумался, по своему обыкновенію, стоя спиной къ Бенони. Потомъ заговорилъ:-- Здѣшній народъ идетъ ко мнѣ, какъ къ отцу. Отдаютъ мнѣ на сбереженіе свои денежки, пока не понадобятся опять. И я выдаю имъ росписки за своей подписью: Сирилундъ, такого-то числа, Фердинандъ Маккъ. Потомъ, много-ли, мало-ли спустя, они приходятъ опять и спрашиваютъ свои деньги,-- вотъ, дескать, росписки. Ладно, говорю, и отсчитываю денежки,-- извольте получить! "Да тутъ больше", говорятъ они. А это проценты, отвѣчаю я.
-- Да, проценты,-- невольно повторилъ Бенони.
-- Разумѣется, проценты. Я пускаю деньги въ оборотъ и наживаю,-- продолжалъ Маккъ и повернулся отъ окна.-- Что до тебя, Гартвигсенъ,-- твоя сумма будетъ покрупнѣе, и тебѣ я выдалъ бы не простую росписку, а настоящее обязательство, закладную. Я это ни къ чему другому не клоню, а только такъ у меня заведено. Съ капиталистами нельзя обходиться, какъ съ мелюзгой. Имъ нужно обезпеченіе. Твоя сумма, вѣрно, не изъ такихъ! чтобы я могъ взять да выложить тебѣ ее изъ кармана, когда угодно; поэтому ты получишь закладную на усадьбу Сирилундъ со всѣми угодьями и на торговыя суда мои.
-- Вы смѣетесь! -- воскликнулъ Бенони, ошеломленный. Затѣмъ поспѣшилъ загладить свою неучтивость:-- Я хочу сказать, что не слѣдъ вамъ говорить такъ. Это ужъ чистая несообразность.
Бенони съ дѣтства наслышался о богатствѣ Макка и великолѣпіи Сирилунда. Одно торговое дѣло Макка, его амбары и мельница, винный складъ, пароходная пристань, пекарня и кузница -- стоили куда дороже всей мошны Бенони; а если еще прибавить къ этому усадьбу и землю со всѣми угодьями -- птичьими островками, морошковыми болотами, площадками для сушки рыбы и, наконецъ, шкуну и двѣ яхты?!
Къ пущему замѣшательству Бенони, Маккъ мягко и снисходительно отвѣтилъ:-- Я говорю только, что такъ у меня заведено. И ты могъ бы быть спокойнымъ за свой капиталъ. Но не будемъ больше говорить объ этомъ.
Бенони пробормоталъ: -- Позвольте мнѣ немножко подумать. Не запугай меня такъ старики... Но ежели вы... За охотой дѣло не станетъ.
-- Не будемъ больше говорить объ этомъ. Знаешь ты, о чемъ я думалъ сейчасъ у окна? О своей крестницѣ, фрёкенъ Розѣ Барфодъ. Она пришла мнѣ на умъ... Ты когда-нибудь думалъ о ней, Гартвигсенъ? Чудной народъ эта молодежь! Она уѣхала на югъ послѣ Рождества и хотѣла пробыть тамъ съ годъ, а теперь вдругъ вернулась. Какъ будто что ее потянуло назадъ. Ну прощай, Гартвигсенъ! Подумай, коли хочешь, насчетъ денегъ... А то -- воля твоя...
И Бенони думалъ, да день за днемъ оттягивалъ сдѣлку съ Маккомъ.-- "Время терпитъ", вѣрно, думалъ въ свою очередь Маккъ, этотъ скользкій угорь въ торговыхъ дѣлахъ; "пусть его соберется съ мыслями", видно, разсуждалъ онъ и не посылалъ за Бенони.
А Бенони былъ малый не промахъ, отлично понялъ намеки Макка на пасторскую Розу. Продумавъ нѣсколько дней и ночей, онъ таки и надумался обойти Макка, обдѣлать дѣльце самъ. Что-жъ, коли нѣтъ у него такихъ капиталовъ, какіе навязывалъ ему Маккъ; откуда бы они у него взялись? Хо-хо! Бенони не даромъ слылъ въ свое время ловкачомъ.
Онъ разодѣлся въ двѣ куртки и въ праздничную рубаху и пошелъ общественнымъ лѣсомъ черезъ кряжъ. Направился онъ прямехонько къ пасторскому двору, а самъ заранѣе высчиталъ, что пасторъ теперь въ отлучкѣ.
Онъ зашелъ на кухню и прикинулся, будто ему надо переправиться на ту сторону пролива -- такъ нельзя-ли занять у пастора лодку?
-- Пасторъ уѣхалъ,-- отвѣтили дѣвушки.
-- А пасторша или фрёкенъ Роза дома? Вы только скажите, что, молъ, Гартвигсенъ кланяется...
Лодку ему дали. Но ни пасторша, ни Роза не вышли съ нимъ поздороваться и пригласить въ комнаты.
"Видно, не выгоритъ дѣло", подумалъ Бенони. Переправился черезъ проливъ, побродилъ по лѣсу, переправился обратно и опять зашелъ на пасторскую кухню поблагодарить за лодку.
То же самое; господа не показались.
"Не выгорѣло-таки", думалъ Бенони на обратномъ пути домой. Онъ былъ во многомъ настоящій кремень, но передъ господами робѣлъ и сдавался. "Что же мнѣ теперь дѣлать?", думалъ онъ дальше насчетъ Розы. "Жениться по моему званію и состоянію, или жениться на одной изъ прежнихъ своихъ товарокъ и опуститься?"
Дома онъ захлопотался,-- нанялъ четверыхъ плотниковъ строить большой сарай для всего неводного комплекта. Но на душѣ у него было не радостно, и недовольство его все росло; онъ сталъ подозрительнымъ; ему чудилось, что люди опять готовы называть его Бенони вмѣсто Гартвигсена.
Чѣмъ онъ заслужилъ такое посрамленіе?
Однажды Маккъ сказалъ ему:-- Ты строишь большой сарай, а это совсѣмъ лишнее. Я бы всегда уступилъ тебѣ помѣщеніе для невода задаромъ, какъ прежде. Зато тебѣ надо бы сдѣлать пристройку къ дому. Если ты вздумаешь жениться по своему состоянію, тебѣ не мѣшаетъ имѣть пару лишнихъ горницъ. Дамы это любятъ.
Они поговорили еще насчетъ этого, и Бенони вдругъ озарило, что теперь-то какъ разъ ему и слѣдовало бы показать Макку свое довѣріе, сходить домой за деньгами. По дорогѣ онъ опять все взвѣсилъ: разъ Маккъ ставитъ такой огромный залогъ, чего же ему бояться за свои деньжонки? Напротивъ, онѣ сдѣлаютъ его какъ бы тайнымъ компаньономъ Макка, совладѣльцемъ Сирилунда. О, эти денежки! При удачѣ онѣ могутъ вывести бѣдняка въ люди!
Онъ принесъ свое богатство въ мѣшкѣ; тамъ было много серебра. Бенони ужъ не хотѣлъ скупиться; разъ Маккъ считалъ его капиталистомъ, нельзя было ударить въ грязь лицомъ. Поэтому онъ выгребалъ изъ своего сундука, пока не нагребъ кругленькой суммы въ пять тысячъ спецій-далеровъ.
-- Господи твоя воля! -- сказалъ Маккъ, чтобы польстить ему.
-- Ужъ не обезсудьте за плохой кошель. Получше то у меня не нашлось,-- замѣтилъ Бенони, разбухая отъ самодовольства.
Маккъ не захотѣлъ поощрять его дальше. -- Но сколько тутъ серебра,-- сказалъ онъ.-- А вѣдь бумажки теперь аль пари.
-- Ка-акъ?
-- Аль пари. Считаются совсѣмъ за серебро. Ты вѣдь знаешь. Ну, да серебро все-таки лучше.
-- Я полагалъ, всѣ мои деньги одинаково хороши -- что серебро, что бумажки,-- сказалъ Бенони, немножко задѣтый.
Маккъ опять не захотѣлъ поощрять его спѣси и сухо бросилъ: -- Разумѣется!.. Потомъ принялся считать. На это пошло не мало времени; изъ далеровъ составлялись столбики, которые потомъ сбивались въ кучи и горстями сметались въ мѣшокъ. Наконецъ, пересчитали и бумажки, и Маккъ торжественно приступилъ къ дѣлу -- написалъ длинное долговое обязательство.
-- Хорошенько спрячь эту бумажку,-- многозначительно посовѣтовалъ онъ Бенони...
И вотъ, дошло до того, что пасторская Роза не только явилась въ гости въ Сирилундъ, но прямо стала заглядываться на Бенони, смотрѣть на него такъ ласково и пристально, словно онъ серьезно занималъ ея мысли. Однажды она пришла къ нему на берегъ и сказала:
-- Хотѣлось взглянуть на твой новый сарай.
-- Ну, чего вамъ на него глядѣть; не стоитъ,-- отвѣтилъ Бенони въ первую минуту радостнаго замѣшательства. Потомъ, оправясь немножко, прибавилъ:-- Я вотъ хочу еще сдѣлать пристройку къ дому.
-- Вотъ какъ! Большую?
-- Я было думалъ пристроить горницу да спальную каморку,-- осторожно отвѣтилъ Бенони.
-- Совершенно правильно,-- ласково сказала фрёкенъ Роза.-- Такъ ты, вѣрно, задумалъ жениться?
-- Это... какъ дѣло повернется.
-- Конечно, я не знаю, какова она будетъ, твоя суженая, но на твоемъ мѣстѣ я бы выстроила спальную попросторнѣе, посвѣтлѣе.
-- Да,-- сказалъ Бенони,-- по-вашему, такъ надо?
-- Да.
Когда Роза собиралась уходить, Бенони набрался храбрости и сказалъ:-- Ужъ не погнушайтесь, придите посмотрѣть, когда будетъ готово.
И Бенони принялся строить горницу и большую спальню, да перехватилъ малость и выстроилъ спальню почти одной величины съ горницей. Когда Роза пришла взглянуть, Бенони струсилъ, какъ заяцъ: а вдругъ ей это неладнымъ покажется? Но она опять преласково сказала, что какъ разъ такъ все себѣ и представляла.
Вотъ тутъ-то бы ему и закинуть ей словечко, но онъ ничего не сказалъ. А вечеромъ пошелъ и попросилъ Макка поговорить за него,-- если Маккъ вообще полагаетъ, что дѣло можетъ сладиться.
Маккъ передалъ его просьбу коротко и ясно, улыбнулся имъ обоимъ и вышелъ изъ комнаты.
Они остались одни.
-- Вотъ, что я скажу тебѣ, Бенони: не думаю, чтобы изъ этого вышло что-нибудь хорошее для тебя,-- прямо заявила Роза.-- Я долго была невѣстой одного человѣка тамъ, на югѣ; недаромъ я такъ часто уѣзжала изъ дому.
-- Такъ вы, пожалуй... вы, вѣрно, и выйдете за него замужъ?
-- Нѣтъ, этого не будетъ. Никогда не бывать этому...
-- Такъ, можетъ статься, вы бы не погнушались мной? Только я -- весь тутъ, каковъ есть, человѣкъ простой. Куда ужъ мнѣ!
Роза подумала, медленно смыкая и размыкая рѣсницы.-- Пожалуй, можно попробовать, Бенони. Крестный полагаетъ, что мнѣ слѣдуетъ согласиться; но я должна тебѣ сказать,-- усмѣхнулась она,-- что ты не первая моя любовь.
-- Нѣтъ, нѣтъ, куда мнѣ! Да я и не гонюсь за этимъ,-- установилъ Бенони свою точку зрѣнія.
И они поладили...
Слѣдующія недѣли было много разговоровъ объ этомъ необычайномъ происшествіи; пожалуй, это былъ перстъ Божій, но все-таки нельзя было не подивиться. Зато въ домѣ кистера высказались напрямикъ: "Перстъ Божій? Сельдь всему причиной. Не разбогатѣй Бенони такъ страшно на селедкахъ, не видать бы ему Розы!"
У кистера былъ вѣдь сынъ, которому пасторская Роза пришлась бы куда больше подъ пару.