Прошло нѣсколько недѣль. Роза частенько бывала въ гостяхъ въ Сирилундѣ, и Бенони каждый разъ видѣлся съ нею тамъ. Люди не дразнили ихъ другъ другомъ; не въ обычаѣ было подразнивать пару, которая ни отъ чего не отпиралась, а Роза съ почтаремъ Бенони даже прямо признавались всѣмъ и каждому въ томъ, что они женятся.
Бенони продолжалъ налаживать домъ и сарай; обшилъ домъ тесомъ и выкрасилъ, какъ другіе богачи. И, глядя на его домъ съ моря, люди говорили: вонъ господскій домъ Бенони!
Въ Сирилундѣ была веранда, и Бенони все подумывалъ не обзавестись ли и ему такой верандой,-- поменьше, разумѣется, безъ всякихъ затѣй; просто, чтобы было такое мѣстечко, гдѣ посидѣть,-- съ парой скамеекъ...
Сперва онъ заговорилъ объ этомъ съ однимъ изъ маляровъ.-- Я такъ заважничалъ, что хочу сдѣлать себѣ тутъ навѣсъ,-- сказалъ онъ.-- Совсѣмъ немудрящій, въ родѣ крытыхъ сѣней.
Маляръ, изъ деревенскихъ, ничего не понялъ.
-- Навѣсъ?
-- Люди зовутъ это верандой,-- сказалъ Бенони и отвернулся.
-- А на кой прокъ она?
-- Это ты правильно сказалъ. Просто ради удовольствія; чтобы было такое мѣстечко, откуда смотрѣть...
Маляръ засмѣялся?! Бенони разомъ рѣшился; нельзя было позволить смѣяться себѣ въ глаза. Онъ позвалъ столяровъ и съ излишнею рѣшительностью объявилъ имъ, чего желалъ; отмѣтилъ высоту, показалъ все какъ и что.
-- Это будетъ такое мѣстечко, гдѣ можно сидѣть и пить кофей въ лѣтнее время,-- добавилъ онъ.
Столяры оказались сообразительнѣе маляра; они были люди пришлые, бывалые, много чего видѣли на бѣломъ свѣтѣ.
-- У людей съ достаткомъ всегда бываютъ веранды,-- кивнули столяры.
Спустя нѣсколько дней, у Бенони явилась новая затѣя. Въ Сирилундѣ была еще голубятня. Она возвышалась посерединѣ двора на высокомъ столбѣ, выкрашенномъ бѣлой краской, а на самой верхушкѣ красовался мѣдный шарикъ. Эти птицы вносили такое оживленіе. Что куры! Ихъ нельзя было и сравнивать съ голубями.
-- Ежели у меня когда-нибудь заведется парочка другая хорошихъ голубей, мнѣ и посадить ихъ будетъ некуда,-- сказалъ Бенони. И онъ взялъ съ собой столяровъ и указалъ имъ, гдѣ поставить голубятню.
Такъ шли недѣли; подошла осень. Бенони все возился дома и не выѣзжалъ съ неводомъ. Столяры и маляры ушли, вставивъ цвѣтныя стекла на верандѣ. Это была ихъ послѣдняя работа. Ну и вышла же веранда! Райскія сѣни, да и только! Даже въ Сирилундѣ не было цвѣтныхъ стеколъ на верандѣ. И все это придумалъ ловкачъ Бенони! Стекла были голубыя, красныя и желтыя.
Но, когда мастеровые разошлись, Бенони стало скучно. Онъ пошелъ къ Розѣ и сказалъ -- такъ и такъ, молъ, что за житье одинокому; не пора ли перемѣнить судьбу? Но Роза не спѣшила съ этимъ; можно было сыграть свадьбу весною; время терпитъ.
Бенони занялся немножко рыбной ловлей у береговъ, но, когда бухта начала покрываться ледкомъ, стало слишкомъ трудно пробиваться, и ловъ прекратился. Теперь у Бенони не осталось ровнешенько никакого дѣла -- только ходить въ церковь по воскресеньямъ. Охъ, выпадали дни, когда онъ готовъ былъ опять бѣгать съ почтовой сумкой. Но теперь почту носилъ одинъ домохозяинъ, пасторскій арендаторъ, обремененный семьей и не пользовавшійся никакимъ почетомъ.
Въ церковь Бенони являлся теперь въ двухъ курткахъ, въ сапогахъ со сборами и лакированными бураками. Онъ не сутулился, но ходилъ выпрямясь, что твой монументъ, и безъ устали могъ распѣвать псалмы.
Бесѣдуя же съ людьми на церковномъ холмѣ, онъ не напускалъ на себя дурацкой спѣси, не прикидывался будто не узнаетъ людей побѣднѣе, но тоже и не напрашивался ни на чью бесѣду.-- Мы съ Маккомъ...-- говаривалъ онъ.
-- Мы съ Маккомъ получили вчера эстафету. Сельдь идетъ съ моря,-- сказалъ онъ на этотъ разъ.
Писарь ленемана, прочитавъ народу разныя объявленія и распоряженія начальства, подошелъ къ Бенони поразспросить кое о чемъ.-- Какъ насчетъ сельдей? Нѣтъ ли какихъ вѣстей?
Бенони отвѣтилъ:-- Мы съ Маккомъ были вчера на пароходѣ, справлялись...
Еще вопросъ, и Бенони изрекъ: -- Съ завтрашняго дня принимаюсь помаленьку за сборы.
Простой народъ, столпившись вокругъ, слушалъ, кивая головами. Экій чортъ этотъ Бенони! Получаетъ эстафеты, словно съ неба, даже о селедкахъ! А Бенони потрогивалъ свою густую гриву и улыбался, выставляя на показъ крѣпкіе желтые моржевые клыки. Нѣтъ, добрые люди хватали черезъ край, но кое-какой опытъ есть у него,-- при всей его ничтожности.
Писарь ленемана пошелъ съ нимъ вмѣстѣ изъ церкви. Да и чѣмъ они были не ровня? Бенони имѣлъ капиталецъ, но писарь былъ потоньше въ обращеніи и въ рѣчи. Послѣ того, какъ Бенони пересталъ быть понятымъ и правой рукой ленемана, старику пришлось обзавестись писаремъ изъ городскихъ.
Спутники поговорили о домѣ Бенони, о его шикарной верандѣ, о голубятнѣ, о свадьбѣ. Бенони снисходительно подшучивалъ надъ женщинами; поди, разбери этотъ дамскій полъ! Ну, что она нашла въ немъ, простомъ шкиперѣ шкуны? И онъ называлъ Розу своимъ сердечнымъ дружкомъ.
-- Могу заключить,-- сказалъ писарь ленемана,-- что вамъ ужъ не разстаться съ ней ни за какія блага?
-- Ни даже за все, что вы здѣсь видите,-- отвѣтилъ, Бенони, обводя рукою вокругъ и указывая на свой домъ.-- Разстаться съ нею? Ничего такого быть не можетъ; я покорилъ ея сердце.
-- А когда вы вотъ такъ гуляете вмѣстѣ, неужто вы разговариваете, какъ мы сейчасъ -- о самыхъ простыхъ вещахъ и какъ придется?
-- Я разговариваю съ нею точь-въ-точь такъ же просто, и не по-ученому, какъ съ вами,-- отвѣтилъ Бенони.
-- Чудеса! -- сказалъ писарь ленемана.
Но вотъ они добрались до дома Бенони и зашли. Выпили по рюмочкѣ, другой, потомъ закусили, напились кофе, и опять принялись потягивать изъ рюмочекъ. Бенони хотѣлъ угостить на славу этого гостя, этого ровню, котораго онъ, наконецъ, сыскалъ себѣ. И пошли у нихъ тары-бары. Писарь ленемана былъ человѣкъ молодой, ходилъ въ городскомъ платьѣ, въ крахмальномъ воротничкѣ, и про него шла молва, что онъ здорово изучилъ всѣ законы на службѣ у ленемана; съ такимъ человѣкомъ лучше было жить въ ладу.
-- Я теперь свѣдущъ во всякихъ дѣлахъ, и у меня всѣ протоколы вотъ тутъ,-- говорилъ онъ, показывая себѣ на лобъ,-- но съ Розой Барфодъ, или вѣрнѣе, съ фрекенъ Барфодъ я бы, пожалуй, не осмѣлился завести разговоръ.
-- Она бы не укусила васъ,-- отвѣтилъ Бенони.-- Завести разговоръ? Милый человѣкъ, я беру ее на руки и подымаю, какъ перышко; стоитъ только взяться. Но само собой, я долженъ вести себя съ такой дамской особой по-людски и бережно спустить опять на полъ. Не стану я также разговаривать при ней по хамски или вести себя, какъ свинья. Вонъ виситъ кисетъ, который она мнѣ подарила.
Они осмотрѣли кисетъ, вышитый бисеромъ и шелкомъ. Но Бенони только похвастался, что это подарокъ, а на самомъ дѣлѣ купилъ кисетъ въ Бергенѣ, когда ѣздилъ туда на шкунѣ.
Кисетъ имѣлъ успѣхъ, и Бенони разохотился хвастаться.
-- Кабы я захотѣлъ показать все, что она мнѣ надарила! -- сказалъ онъ.-- И воротнички, и носовые платки, и другое прочее изъ одежи -- все, расшитое бисеромъ и шелкомъ. У меня полнымъ-полны всѣ ящики и сундуки.
-- Чудеса! -- сказалъ писарь
А Бенони продолжалъ:-- Вы вотъ говорите мнѣ насчетъ учености и прочаго. А что вы скажете про того, кто поученѣе насъ съ вами? Она прямо испугала меня однажды.
-- Какъ такъ?
Бенони припомнилъ поразительный случай, но не торопился разсказывать. Онъ налилъ еще по рюмочкѣ; они выпили; Бенони напустилъ на себя торжественный и таинственный видъ.
-- Дѣло вышло изъ-за почтовой бутылки. Нашли въ морѣ бутылку съ запиской, и трое людей приплыли изъ крайнихъ шхеръ съ этой бутылкой. Пошли къ учителю; онъ ничего не разобралъ. Пошли къ пастору, и тотъ ничего не разобралъ. Тогда догадались пойти къ Макку... Ну, вамъ извѣстно, много-ли на свѣтѣ такого, чего бы не смекнулъ Маккъ; но тутъ и онъ сталъ въ тупикъ. Я самъ сидѣлъ у него въ горницѣ на диванѣ, когда пришли съ бутылкой, и Маккъ взялся читать. "Что бы это такое значило?" сказалъ онъ; потомъ спросилъ меня. Я ничего не могъ сказать. Маккъ думалъ -- думалъ, читалъ -- читалъ, и даже руки у него затряслись. Я, признаюсь, началъ-было подумывать -- нѣтъ ли въ запискѣ чего такого, что Маккъ хочетъ утаить про себя? Вѣрно, насчетъ сельдей,-- думаю себѣ,-- насчетъ большого улова. Вы вѣдь сами знаете, Маккъ -- башка. Но тутъ я ошибался насчетъ него. Онъ вдругъ поднялъ голову и закричалъ въ потолокъ: Роза! и Роза сошла внизъ.
Молчаніе. Собесѣдники были всецѣло поглощены событіемъ. Потомъ писарь спросилъ:-- Она растолковала въ чемъ дѣло? Я ужъ смекаю,-- не такъ я простъ! Она разобрала записку?
Бенони помолчалъ, напуская на себя важности.
-- Она-то разобрала! -- сказалъ онъ, наконецъ, многозначительно.
-- Да неужто?
-- Для нея это было не мудренѣе какой-нибудь заповѣди,-- бездѣлица.
-- Чудеса! -- сказалъ писарь.
-- Прочла ни дать ни взять, какъ на своемъ родномъ языкѣ! Меня даже оторопь взяла. Немногаго не хватало, чтобы я принялъ ее за колдунью или что-нибудь такое съ того свѣта.
-- А что же было въ запискѣ?
-- Насчетъ моряковъ, которые потерпѣли крушеніе.
Новые пріятели основательно запили жуткое впечатлѣніе, произведенное разсказомъ, и позабыли о почтовой бутылкѣ. Разговоръ перешелъ на неводъ, на шкуну Фунтусъ и поѣздку въ Бергенъ,
-- Что касается сельдей,-- сказалъ Бенони, -- то я лучшаго и не желаю, какъ опять захватить такой косякъ. Дѣло въ томъ, что около невода, набитаго сельдью, сразу вырастаетъ цѣлый городокъ; тутъ и евреи съ часами и золотыхъ дѣлъ мастера; совсѣмъ ярмарка. Я вотъ не могу даже купить золотыхъ колецъ для насъ, пока не будетъ сельдей. Что подѣлаешь съ пустыми руками?
Бенони приберегъ самый главный свой козырь на послѣдокъ -- бумагу Макка насчетъ пяти тысячъ, закладную. Онъ ничуть не прочь былъ распространить эту новость и, подъ предлогомъ надобности показать бумагу свѣдующему человѣку, досталъ ее и разложилъ передъ писаремъ.
Долгое молчаніе и внимательное чтеніе.
-- Что вы скажете? -- спросилъ Бенони. Писарь отвѣтилъ:-- Все одно, что золото.
-- И я такъ полагалъ. А какъ по-вашему -- Сирилундъ со всѣми своими богатствами стоитъ пяти тысячъ далеровъ? -- и Бенони сталъ перечислять всѣ богатства; вѣдь онъ теперь являлся какъ-бы совладѣльцемъ. Его такъ и распирало отъ спѣси.
Писарь продолжалъ изучать бумагу и, наконецъ, сказалъ:-- Только надо прочесть и засвидѣтельствовать на "тингѣ". Такъ полагается по закону.