Бенони пережилъ нѣсколько тяжелыхъ дней; онъ осунулся и поблѣднѣлъ; его медвѣжье здоровье поддалось. Онъ заглядывалъ въ многочисленные ящички розоваго рабочаго столика и говорилъ себѣ: -- На что мнѣ это? -- перетиралъ серебро, обмахивалъ пыль съ клавесина и говорилъ такъ же безнадежно:-- На кой прахъ мнѣ все это? -- онъ пытался было самъ играть, призывалъ свою работницу и заставлялъ ее осторожно перебирать клавиши, но музыки изъ этого не выходило, и онъ говорилъ:-- Ассэ; еще придетъ кто-нибудь, услышитъ насъ...
И ночью ему не давали покоя мысли... Экая бѣда! Развѣ нельзя взять за себя другую? И онъ перебиралъ въ умѣ всѣхъ мѣстныхъ дѣвушекъ. Да, онъ могъ считать себя завиднымъ женихомъ для любой. Врядъ ли которая отказала бы Бенони Гартвигсену, ха-ха! Небось, онѣ всѣ знали, что у него хватитъ и на молоко и на кашу и на всякую тамъ мануфактуру,-- ха-ха! Онъ зналъ и по опыту -- и когда искалъ любовныхъ утѣхъ, и на рождественскихъ вечеринкахъ, и на сборищахъ у церкви -- что его ухаживанія не останутся безъ отвѣта. Но для чего же тогда обзавелся онъ господскимъ домомъ, и музыкой, и швейнымъ столикомъ, и столовымъ серебромъ? И какъ задерутъ носъ всѣ люди, увидавъ, что онъ спустился до нихъ, взялъ за себя дѣвушку изъ простого званія! Тогда и Роза мотнетъ головой и скажетъ:-- "вотъ эта ему подъ стать!" Нѣтъ, ужъ такого удовольствія онъ ей не доставитъ!..
Бенони оставалось съ горя удариться въ набожность или запить. Или выбрать между жизнью и смертью. Но въ немъ было такъ мало порочныхъ задатковъ, онъ былъ человѣкъ средній, хорошій малый. Могъ онъ также пуститься въ море... Вотъ это бы какъ разъ пришлось по душѣ Розѣ, этой безсовѣстной, безсердечной дѣвушкѣ! И Бенони мрачно заявилъ своей работницѣ:-- Не надо ничего готовить къ ужину.
-- Вѣрно, опять въ гости пойдете въ Сирилундъ?
-- Нѣтъ. Гм... Но мнѣ не захочется ѣсть.
-- Чудеса! -- вырвалось у той.
-- Не могу я быть голоднымъ во всякое время,-- съ раздраженіемъ сказалъ Бенони. -- Невозможное дѣло!..
-- Да, да.
-- Когда-нибудь всѣ помремъ,-- прибавилъ онъ.
-- Помремъ?
-- Ну да, и ты тоже. Небось, не думаешь объ этомъ.
Работница созналась, что, къ несчастью, мало думаетъ о смерти, но все-таки надѣется когда-нибудь предстать бѣлѣе снѣга, омывшись въ крови агнца...
-- Ну да, это ежели взять вообще...-- отвѣтилъ Бенони.-- Но я думаю теперь насчетъ крушенья и смерти въ морѣ.
Да, это она тоже могла понять,-- у нея былъ зять морякъ...
-- Такъ тебѣ незачѣмъ хлопотать объ ужинѣ,-- прервалъ ее Бенони.
Онъ отправился въ Сирилундъ. Зачѣмъ? Если его тянуло пуститься въ море, то вѣдь море было прямо противъ его дома. Бенони бросилъ взглядъ кругомъ, на пристань, на Сирилундскую усадьбу, на сушильныя площадки, около которыхъ стояли на якорѣ суда,-- часть всего этого богатства принадлежала ему; онъ вѣдь былъ компаньономъ Макка. Бенони зашелъ въ усадебный дворъ и вызвалъ Свена Дозорнаго.
Свенъ все жилъ въ Сирилундѣ. Вернувшись на "Фунтусѣ" съ Лофотенскихъ промысловъ и получивъ расчетъ, онъ, однако, не нашелъ въ себѣ силъ уѣхать отъ Элленъ Горничной, такъ она ему полюбилась. Ему стоило только сѣсть на почтовый пароходъ, чтобы уѣхать отъ нея на югъ, а онъ вмѣсто того опять пошелъ къ Макку въ контору и сталъ просить, чтобы тотъ оставилъ его у себя.
-- Но къ чему я тебя приставлю? -- сказалъ Маккъ и задумался.
-- Къ чему хотите,-- отвѣтилъ Свенъ Дозорный, учтиво кланяясь.-- Мало ли у васъ дѣла въ такомъ большомъ хозяйствѣ? Садъ привести въ порядокъ, во дворѣ гдѣ покрасить, гдѣ почистить, а то можетъ понадобиться и стекло вставить...
Макку парень понравился своимъ веселымъ нравомъ и учтивостью, поэтому онъ и задумался, а Свенъ продолжалъ:-- Потомъ, эти двое стариковъ; они, вѣдь, одной ногой въ могилѣ; гдѣ имъ колоть и таскать дрова? Монсъ, говорятъ, три недѣли только и дѣлаетъ, что лежитъ да ѣстъ. Ему не встать больше. А Фредрикъ Менза сидитъ возлѣ него да ругается, что тотъ не встаетъ. А и самъ никуда ужъ не годится. Намедни Элленъ Горничной самой пришлось таскать дрова... Господи, ты Боже мой! Ну, много ли она сдѣлаетъ своими невинными ручками!..
-- А работники? -- спросилъ Маккъ.
-- Они навозъ возятъ. У васъ такое большое хозяйство, всѣмъ дѣло найдется.
-- Оставайся,-- сказалъ Маккъ.
Свенъ Дозорный остался и исполнялъ всякія работы. То дѣвушкамъ надо было помочь въ амбарѣ или на скотномъ дворѣ, то Элленъ Горничной при уборкѣ комнатъ: шнурки у шторъ запутаются -- надо распутать; дверной замокъ заржавѣетъ -- надо смазать. Во всѣхъ такихъ случаяхъ Элленъ съ самымъ невиннымъ видомъ звала на помощь Свена Дозорнаго. И то сказать: вѣдь она сама была страсть влюблена въ веселаго малаго.
Надо было бы ожидать, что и дворовые работники, и Оле Человѣчекъ и лавочный молодецъ Мартинъ -- всѣ будутъ довольны такимъ товарищемъ, мастеромъ на всѣ руки; но они, напротивъ, завидовали ему, ревновали его и всячески ему пакостили. Начнетъ Брамапутра стирать бѣлье въ прачешной и позоветъ Свена отнести ей вальки на чердакъ,-- Оле Человѣчекъ тутъ, какъ тутъ, крадется за ними и шипитъ:-- Чортъ тебя побери! Чего ты хватаешь мою жену? -- старшій работникъ въ свою очередь требовалъ къ отвѣту Элленъ Горничную,-- никогда-де она не портила столько шторъ, какъ теперь, когда ей стоитъ только мигнуть Свену Дозорному, чтобы онъ ихъ поправилъ! -- Погодите! Вотъ еще Маккъ когда-нибудь провѣдаетъ...
Бенони вызвалъ Свена, чтобы услышать въ своей осиротѣлости отъ кого-нибудь слово утѣшенія.
-- Ты не безпокойся. Я такъ себѣ разгуливаю эти дни. А не то, чтобы по дѣлу какому.
-- Кому же и разгуливать, какъ не людямъ съ вашими капиталами,-- отозвался Свенъ.-- И еще разъ спасибо за службу на "Фунтусѣ".
-- Да, "Фунтусъ"... Видишь это кольцо? Духу не хватаетъ снять.
Свенъ поглядѣлъ на него, понялъ все, и сталъ утѣшать своего шкипера, какъ умѣлъ.-- И не надо. Сколькимъ людямъ приходится каяться, что поторопились, не подождали маленько.
-- Ты говоришь?.. Пожалуй, ты правъ. У меня не хватаетъ духу зачеркнуть и то число, которое я было отмѣтилъ въ календарѣ. Что ты на это скажешь?
-- Никогда и не слѣдуетъ дѣлать ничего такого,-- рѣшительно отозвался Свенъ.-- Что отмѣчено, пусть такъ и остается.
-- Ты говоришь..? Но женщины и прочія такія особы вѣдь бываютъ разныхъ сортовъ.
-- То-то и есть! Никакъ не разберешь ихъ. Такія непостоянныя. Лови вѣтра въ полѣ!
-- Нѣтъ. тутъ ты ошибаешься,-- сказалъ Бенони.-- Что до Розы, такъ она постоянная,-- это я всегда скажу.
Свенъ сталъ догадываться, до какой степени былъ разстроенъ его шкиперъ. Роза порвала съ нимъ и все-таки оставалась безупречной. Роза постоянна! Роза вѣрна!
-- Увидите, все еще наладится,-- сказалъ онъ.-- Впрочемъ, мнѣ самому тошно. Я не сталъ бы и разговаривать, случись это въ городѣ. Тамъ у меня дѣвокъ было хоть отбавляй; по крайности три-четыре. А тутъ всего одна.
-- Элленъ Горничная?
Свенъ утвердительно кивнулъ головой и признался заодно, что у него силъ не хватало уѣхать отъ нея съ почтовымъ пароходомъ.
-- Такъ и оставайся,-- ободрилъ его Бенони въ свою очередь.-- Увидишь,-- твоей будетъ.
На это Свенъ отозвался, что оно и такъ, да не такъ. Коли она не будетъ принадлежать ему одному, такъ ему и вовсе ея не надо! А у него есть подозрѣніе, что за ней увивается самъ Маккъ,
Бенони тряхнулъ головой.-- Это-де въ Сирилундѣ не въ диковинку; нечего и толковать.
А Свенъ, блѣдный, съ дрожащими губами, сталъ разсказывать про свои подозрѣнія. Разъ утромъ онъ работалъ въ саду, а Элленъ была чѣмъ-то занята на верху въ коридорѣ, и напѣвала, мурлыкала что-то. Вдругъ Маккъ позвонилъ изъ своей горницы...
-- Я себѣ работаю въ саду и думаю: зачѣмъ бы ей напѣвать? Словно нарочно знать даетъ: вотъ я гдѣ! И она пошла къ Макку и пробыла тамъ нѣсколько часовъ...
-- Нѣсколько часовъ? Ну, это ужъ совсѣмъ того... несуразно.
Свенъ остановился; ему самому стало ясно, что онъ хватилъ черезъ край, и онъ постарался выразиться поточнѣе.
-- Ужъ по крайней мѣрѣ съ полчаса или этакъ съ четверть часа. Да это все едино! А дѣло-то въ томъ, что пришла она отъ него такая вялая, и глаза у нея были совсѣмъ сонные. Я позвалъ ее и спросилъ, что она тамъ дѣлала? "Вытирала ему спину мокрымъ полотенцемъ",-- говоритъ, а сама отдувается. На это не нужно столько часовъ,-- говорю я. Или, можетъ статься, я сказалъ полчаса, или четверть часа. Да эта все едино! Она больше ничего не сказала, только такая была вялая...
Бенони все взвѣсилъ и разсудилъ:-- Вотъ, что я скажу тебѣ, Свенъ: ты глупѣй, чѣмъ я думалъ. Она растирала ему спину, вотъ и измаялась, бѣдняжка!
Бенони говорилъ строго,-- ему такъ хотѣлось утѣшить Свена Дозорнаго.
-- Вы такъ думаете, Гартвигсенъ? Я и самъ полагалъ, да... Вы, пожалуй, не видали кровати Макка, на которую онъ ихъ ловитъ? Я разъ былъ у него въ спальной,-- смазывалъ дверной замокъ. Вотъ такъ кровать! Подъ краснымъ шелковымъ одѣяломъ, и на колонкахъ серебряные ангелы.
Бенони слыхалъ про четырехъ большихъ серебряныхъ ангеловъ; они были уже старые и привезены откуда-то изъ-за границы. Въ прежнее время, еще при мадамъ Маккъ, эти ангелы стояли въ парадной горницѣ, каждый на своей подставкѣ, и держали въ рукахъ подсвѣчники со свѣчами. Но потомъ Маккъ взялъ да поставилъ ихъ по угламъ своей кровати,-- онъ ничѣмъ не стѣснялся.
-- Чудеса! -- сказалъ Бенони насчетъ ангеловъ, а Свенъ Дозорный продолжалъ:
-- А шнурокъ отъ звонка виситъ надъ самой кроватью! Шнурокъ шелковый съ серебромъ, а ручка красная, бархатная,
-- Чудеса! -- и Бенони вдругъ задумался... И онъ бы, пожалуй, обзавелся такимъ звонкомъ, ежели бы Роза... Но, вѣдь Роза!..
-- Но я разболтался,-- прервалъ себя Свенъ, замѣтивъ меланхолію Бенони. Кромѣ того, у Свена уже немножко отлегло на сердцѣ,-- вѣдь его шкиперъ находилъ Элленъ невинной.-- Ахъ да,-- подхватилъ онъ, я еще не разсказалъ вамъ про учителя. Вы помните, я въ сочельникъ вставилъ у него стеклышко... Ха-ха!
-- Онъ заходилъ сюда?
-- Еще бы! Совсѣмъ бѣшеный. Я предлагалъ ему спѣть,-- не хочетъ; предлагалъ вынуть стекло,-- не хочетъ.
-- Чего же онъ хочетъ?
-- Притянуть меня. Гартвигсенъ, вы человѣкъ сильный,-- что мнѣ дѣлать?
Бенони ожилъ при этихъ словахъ и отечески отвѣтилъ:-- Я поговорю съ учителемъ.
-- Онъ грозилъ, что пойдетъ прямо къ новому адвокату Аренцену и доберется до меня на тингѣ.
"Къ Аренцену? Къ кистерскому Николаю? Да когда же тингъ?" -- Бенони подумалъ еще немножко и сказалъ съ видомъ воротилы:-- Пусть и не пробуетъ.
Онъ прошелъ мимо лавки и прочелъ въ объявленіи, что тингъ состоится въ Сирилундѣ 17-го. Оставалось, значитъ, всего два дня. Въ то время, какъ Бенони стоялъ и читалъ, къ нему подошелъ лопарь Гильбертъ. Онъ успѣлъ побывать у винной стойки и теперь ухмылялся, очень довольный.
-- Боррисъ! Боррисъ! -- поздоровался лопарь. -- А вамъ кланяется пасторская Роза.
Бенони такъ и впился въ него глазами.
-- У меня самыя свѣжія новости; я съ ней толковалъ вчера вечеромъ,-- лукаво продолжалъ Гильбертъ.
-- Да, вотъ чудеса! Хо-хо! Вы слыхали?
Бенони нетвердо отвѣтилъ: -- Нѣтъ.
-- Она выходитъ за адвоката,-- докладывалъ Гильбертъ, ухмыляясь.
-- Это я знаю,-- сказалъ Бенони.
-- Она сказала: какъ треску сымутъ съ сушильныхъ площадокъ, такъ и свадьба наша.
-- Она такъ и сказала?
-- Я стоялъ съ ней рядомъ, какъ вотъ съ вами сейчасъ. Что,-- говоритъ,-- скажешь на это, Гильбертъ? Двѣнадцатаго іюня моя свадьба,-- говоритъ. И разсмѣялась. Видно, страсть какъ рада!
Бенони оставилъ лопаря и пошелъ домой. Въ головѣ у него вихремъ вертѣлось: всего два дня до тинга; закладную прочтутъ во всеуслышаніе и что тогда скажетъ Маккъ? Не захочетъ хлопотать за него передъ Розой! Ну и пусть! Богъ съ ней, съ Розой! Все равно она потеряна. Двѣнадцатаго іюня, когда треску снимутъ съ площадокъ, ея свадьба. Бенони надо привыкать къ этой мысли и -- Богъ съ ней, съ Розой, еще разъ! Не быть же ему такимъ осломъ, про котораго въ библіи говорится -- какъ на немъ всѣ ѣздили.
И онъ все больше и больше горячился, и голова у него шла кругомъ. Когда онъ пришелъ домой, работницы уже не было, и ужина не оказалось. Онъ самъ отыскалъ себѣ кое-что поѣсть и легъ спать.
На другое утро Бенони вышелъ изъ дому. Онъ все-таки рѣшилъ зайти къ писарю ленемана и взять свою закладную обратно. Нѣтъ, сегодня онъ уже не говорилъ себѣ: Богъ съ ней, съ Розой, и не хотѣлъ раздражать Макка.
Но писарь ленемана еще зимой отослалъ закладную, и она давно уже находилась въ рукахъ уѣзднаго судьи. Бенони былъ сраженъ.
-- Видно, судьба такая, что пришлось вамъ утруждать себя понапрасну,-- сказалъ ему писарь ленемана.-- Вы же понимаете, я не смѣлъ задерживать у себя такой дорогой документъ. Вдругъ бы онъ сгорѣлъ?
Тогда Бенони спросилъ: -- А нельзя ли устроить такъ, чтобы закладную не читали на тингѣ? Я не хочу этого,-- прибавилъ онъ.-- Попытайтесь выручить бумагу; я ужъ поблагодарю васъ.
Затѣмъ Бенони направился къ учителю. Этого-то онъ живо уговоритъ не дурить! Бенони ни слова не сказалъ Свену Дозорному, но дѣло было въ томъ, что учитель взялъ у него весною въ долгъ сколько-то далеровъ. Это весьма облегчало Бенони его задачу миротворца, но онъ и не обмолвился объ этомъ Свену, а просто съ видомъ воротилы пообѣщалъ свою помощь. Такъ всегда орудовалъ Маккъ,-- загадочно-всесильный.
Разумѣется, учитель по первому же слову Бенони пообѣщалъ взять обратно отъ Аренцена свою жалобу. Онъ просто погорячился; ужъ очень разсердилъ его этотъ бродяга, который заставилъ его жену и дѣтей, да чуть ли и не его самого, повѣрить въ продѣлки нечистой силы въ ночь подъ Рождество!
Подъ конецъ Бенони сѣлъ въ лодку и отправился къ крайнимъ шкерамъ -- поразвѣдать насчетъ сельдей.