Наступает утро. В зале темно, вход в глубине сцены не виден. Горит только лампадка перед иконой. Быстро рассветает. Фатима входит через вторую дверь. У нее в руке фонарь, она открывает обитую железом дверь и исчезает за ней. Через некоторое время она возвращается в сопровождений хана, запирает дверь и берет хлеб.
Фатима. Как ты думаешь, те двое, что заперты там, видали нас?
Хан. Не знаю… Что тебе нужно?
Фатима. Я хочу тебя спасти.
Хан. Спасти?
Фатима. Чтобы ты мог возвратиться к твоему народу. Ты начинаешь его забывать.
Хан. Я не забыл моего народа. Всю ночь я думал о нем. Посмотри, я сидел всю ночь и думал.
Фатима. До сих пор царица не могла уснуть от многих дум: я не могла прийти раньше. Теперь царица спит, и я взяла ключ. Идем.
Хан. Мне — бежать?
Фатима. Да, чтобы не жить здесь больше и не забыть истинной веры. Вчера ты забыл о часе молитвы в обществе царицы.
Хан. Это правда
Фатима. Я знаю ход, который идет под замком и выходит в горы. Иди. Открывает потайную дверь в глубине направо.
Хан, не двигаясь. Я не хочу бежать.
Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?
Хан. Ты — подруга царицы?
Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладело тобой?
Хан. Я не знаю. Нет, учение Христа не овладело мной. Но я не хочу бежать.
Фатима, сжимая руки. О, Аллах, он не хочет бежать, не хочет бежать! Подходя к нему близко. Видно, я должна сказать тебе правду. Я действую по воле царицы.
Хан. Правда? И по ее приказу?
Фатима. Да. Что же, ты бежишь?
Хан. Ты сказала, что царица спит и ты взяла у нее ключ.
Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бегства своего собственного пленника, вот почему я так сказала. Она дала мне ключ и сказала: выпусти его!
Хан, идет за ней к потайной двери. Это другое дело. Останавливаясь. Но тогда я должен сначала поблагодарить царицу.
Фатима. Хан, рассветает. Уж почти день. Теперь слуги встают в замке, сейчас они придут и подымут завесы. Тогда будет уже поздно. Хан размышляет.
Фатима. Вот я слышу шум в коридорах — это идут слуг. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?
Хан. Нет. Идет в потайную дверь и сходит несколько ступеней вниз, так что видна только верхняя часть его тела. Царица так и сказала: выпусти его?
Фатима, сует ему в руку фонарь. Да. И дала мне ключ.
Хан. Тогда пусть будет так. О, царица хорошо знает власть свою, она знает, что связала меня.
Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица — христианка.
Хан. Она была кротка со мной.
Фатима. Стыдись, грешник! Позволяет ли честь так говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратит он свой гнев от тебя!
Хан. Ты права, женщина. Я преклоняюсь пред Аллахом и не покину пути его.
Фатима. Да будет так. Не покидай пути Аллаха. Вернись к своему народу, хан, и веди его снова против врагов пророка. Найдешь ли ты путь в горах?
Хан. Я знаю, где укрылся мой народ.
Фатима. Где?
Хан. На западе от горы Алагез.
Фатима. Если я смогу тебе чем-нибудь помочь — то помогу. Посол найдет тебя у горы Алагез?
Хан. Да, в течение нескольких дней и ночей. А потом мы, может быть, отвоюем мой замок.
Фатима. Да будет так!
Хан. Только передай привет царице. Я помню ее голос, подобный множеству лютен.
Фатима. Иди! Дорога выходит на каменистый склон, где никто не заметит тебя. К тому же сегодня густой туман над всем Ани.
Хан. Поблагодари ее от меня. Фатима запирает за ним и выходит из зала через вторую дверь.
Князь Георгий. Входит из первой двери. Ты уже вернулся, священник? Прислушиваясь. Кто здесь говорил? Подходит к обитой железом двери и стучит. Вы тут, грузины? Оттуда слышен ответ; входят слуги и подымают завесы у входов. Воздух бел от тумана, все покрыто им.
Князь Георгий. Священник возвратился?
Первый слуга. Священник в своей келье.
Князь Георгий. Позови его! Первый слуга уходит.
Князь Георгий. Это вы тут только что говорили?
Второй слуга. Мы не говорили, господин.
Князь Георгий. Кто-то говорил. Царица была здесь?
Второй слуга. Царица? Мы ее не видели. Царица спит.
Князь Георгий. Вы не слышали, как царица тут говорила с кем-то?
Второй слуга. Нет, господин. Царица еще не встала.
Князь Георгий. Так ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священник.
Князь Георгий. Что, вы уже кончили?
Слуги. Да, уже кончили. Все слуги уходят.
Князь Георгий. Ну?
Священник. Я только что прибыл. Я скакал всю ночь. Никто меня не видел. Горы скрыли меня, туман скрыл меня!
Князь Георгий. Ты нашел хана Карскаго?
Священник. Я стоял перед ханом Карским, и он слушал меня.
Князь Георгий. Но он и меня слушал.
Священник. Он слушал тебя?
Князь Георгий. Он слушал меня.
Священник. Он шлет тебе благодарность за твое письмо. Потом он пришлет тебе богатые подарки.
Князь Георгий. Священник, ты оказал мне великую услугу.
Священник. Я, может быть, не оказал бы ее тебе, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю в купальнях.
Князь Георгий. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Разве она меня не оскорбила?
Священник. Она сказала так, что все слышали, и игумен слышал.
Князь Георгий. Но если она и оскорбляет нас — ведь мы все слуги царицы — помни это.
Священник. Разве все мы слуги царицы? Сегодня ночью я служил тебе.
Князь Георгий. Ты должен хорошо отзываться о царице. Сознательно она оскорбляет только меня.
Священник. Неужели я остался один со своим озлоблением — или царица кивнула тебе?
Князь Георгий. Царица не кивнула мне. Да я и не послушал бы и не пошел бы. Мое намерение твердо. Что ты обещал Карскому хану?
Священник. Все, что ты сказал и что было в письме: «Не трогайся до полуночи, — сказал я ему, — придет князь Георгий и поведет твое войско на стан царицы, и там станет тихо». И хан ответил: «Да будет так»!
Князь Георгий. О чем вы еще говорили?
Священник. Когда хан прочел, что царица холодна к тебе, он спросил: «Неужели супруг царицы так беден, что у него нет гарема? Я ответил: „Князь Георгий не язычник“.
Зайдата, выходя из второй двери. Царица идет. Уходит,
Князь Георгий. Царица? Так рано? Она сильно встревожена и не спит. Вчера Товинский хан разбудил в ней много дум. О, завтра ей придется крепко подумать обо мне. Смиренной будет стоять передо мной царица, да, смиренной! Но только, священник, я ей не сделаю ничего дурного.
Священник. Ты смиришь ее?
Князь Георгий. Но в меру. Осторожно. Великая прелесть в глазах ее, когда она испугана. А потом я брошу царство к ее ногам и подыму ее.
Священник. Только не слишком скоро, не сейчас же.
Князь Георгий. Да, почти сейчас же, ибо еще большая прелесть в глазах ее, когда она радуется… Священник, что еще сказал Карский хан? Показался ли он тебе великим и могущественным? Встает. Пойдем, расскажи мне все.
Священник. Два мощных копьеносца стояли передо мной, когда я говорил с ним. Князь Георгий и священник уходят в глубину сцены.
Появляется Царица без покрывала, в великолепной одежде. На руках у нее много украшений. В руке у нее ключ от обитой железом двери. Фатима и девушки идут за ней.
Царица. Видишь, Фатима, уж белый день на земле; почему же мне не встать? Позовите игумна. Почему мне не быть тут?
Фатима. Ты поздно заснула, царица, и неспокойно спала от многих дум.
Царица. Но пока я спала, я спала хорошо… Не понимаю, почему именно сегодня над Ани такой густой туман. Я была бы рада, если бы сегодня был солнечный день. Но, все равно, я рада… Вы все можете идти… Нет, не ты, Фатима… останься на минуту. Все девушки уходят.
Царица. Сегодня царица совершит дело, которое обрадует тебя. Этой ночью я надумала его.
Фатима. Да благословит тебя Аллах!
Царица. Да, и Аллах благословит меня. Я жду игумна, чтобы послушать, что он скажет. Слышала ты, как я сегодня смеялась во сне? Сон мой был легок и беззаботен.
Фатима. Твое лицо свежо, хотя твой сон был так короток.
Царица. У меня лицо свежо? Отныне я хочу, чтобы при мне всегда было маленькое зеркало, чтобы я могла смотреться в него. Ты говоришь, что у меня лицо свежо?
Фатима. Ты сияешь. Будто радость пришла к тебе и сделала тебя счастливой.
Царица. Фатима, я и о тебе подумаю и тебя возвышу, ты не должна больше грустить. Ты не слышала, как я что-то говорила нынче ночью?
Фатима. Нет.
Царица. Я была опять беззаботной, как много лет тому назад в Тифлисе.
Фатима. Ты спала, закрыв лицо рукой.
Царица. Это потому, что мне хотелось быть совершенно одной.
Игумен входит. Ты зовешь меня в ранний час, царица. Разве что-нибудь случилось? Фатима уходит.
Царица. Нет, ничего. Царица счастлива сегодня. Пойди сюда. Они садятся. Благочестивый отец, у нас война с товинцами. Но у них нет больше вождя, их государь у нас в плену, здесь в замке.
Игумен. Да, это так. Бог оказал тебе свою могущественную помощь.
Царица. А ведь не совсем хорошо с нашей стороны воевать с войском, у которого нет вождя. Я этой ночью размышляла об этом.
Игумен. Не совсем хорошо? Что это ты задумала?
Царица. Я думаю отпустить хана Товинского.
Игумен. Да, за указанный ему выкуп.
Царица. Нет, без какого бы то ни было выкупа. Я хочу его отпустить, чтобы он мог вернуться к своему народу.
Игумен. Этого ты не сделаешь.
Царица. Я это сделаю, благочестивый отец.
Игумен. Зачем? Или тебя смущают тайные мысли, которых ты не хочешь открыть, дитя мое?
Царица. Ты думаешь? Главное то, что я освобождаю хана.
Игумен. Главное — что тебя к этому побуждает?
Царица. Благочестивый отец, ты стар, а я молода, и глаза мои видят иначе, чем твои. Я верю, что если я освобожу хана, это повлияет и на товинцев сильнее, чем кровь и железо.
Игумен. Они только возблагодарят Аллаха за чудесное избавление хана; вот и все!
Царица. А может быть, и не все. Сердца их обратятся к христианской царице, которая проявила такое милосердие, и им уже не будет так тяжело идти под мое владычество. Вот как видят мои глаза. И когда-нибудь узнает об этом и калиф.
Игумен. Служители Креста никогда не вели так войну.
Царица. На этот раз я буду вести войну именно так. Я позвала тебя, чтобы сообщить о моем решении. Мое решение таково.
Игумен, подымаясь. Зачем же ты призвала меня, чадо: чтобы рассказывать о своих ночных думах?
Царица. Князь Георгий вернулся, я желаю и ему объявить о моем решении.
Игумен. Князь Георгий тоже тебе этого не посоветует.
Царица. Напрасно ты так уверен в этом. Князь Георгий необыкновенный воитель; прежде он был иным. Может быть, теперь к нему вернется его прежнее сердце, и он порадуется делу моему. „Дай хану на дорогу доброго коня“, скажет он.
Игумен, подумав. Да будет так. Идет, оборачивается. Ты ведешь войну и с ханом Карским. Пощадишь ли ты также и его. Царица смущена. А вот этого молодого язычника, которого ты видела вчера, ты хочешь пощадить. Что скрываешь ты от меня?
Царица. Я ничего не скрываю. Я возвращаю хану свободу.
Игумен. Видно, глаза его были слишком горячи для тебя.
Царица. Я не знаю. Да, может быть, и глаза. Мое сердце неслось к нему: он был так одинок. И у них в Товине нет другого хана.
Игумен. Твое сердце неслось к нему… Тебе бы не следовало этого говорить.
Царица. Да, да — сердце мое неслось к нему. И я думаю — мое сердце у него.
Игумен. Остановись, женщина. С дурными мыслями лежала ты этой ночью.
Царица. С дурными мыслями? Нет, нет, со светлыми мыслями, с лучшими, чем у тебя теперь. Ты забываешься, игумен!
Игумен. Нет, я не забываюсь: я помню, ты царица. Царица Грузии на ложном пути.
Царица, вспыхнув, но сдерживаясь. Ты мне не судья.
Игумен. Я смиренный слуга Христов в твоем доме.
Царица. Отныне ты более не связан с моим домом.
Игумен. Во имя Христово. Ты можешь делать со мной все, что хочешь.
Царица. Вместо тебя я сделаю игумном священника князя Георгия.
Игумен. Да будет так. Я снова монах среди моих монахов. Да благословит Бог всякое твое дело; также и это. Аминь. Уходит через дверь в глубину сцены.
Царица смотрит ему вслед, кидается на диван, встает снова. Я все скажу Георгию. Идет к первой двери, задумывается, возвращается. Да, да — все! Кричит в первую дверь. Георгий!
Первый слуга входит. Князь Георгий вышел.
Царица. Позови его. Слуга уходит. Царица оглядывается. Никого нет. Пусто! Я отпущу его. Да, отпущу. Я могу и потом уведомить князя Георгия. Оправляет одежду, подымает полы платья, оглядывает свои ноги и открывает обитую железом дверь. Эй, грузины, идите сюда!
Слышен звон цепей, двое грузин показываются во входе и падают ниц.
Царица. Позовите оттуда хана. Того человека, одетого в черное, которого вы видели вчера.
Первый пленник. Хана? Его там нет!
Царица. Нет он там, в отдаленнейшей келье.
Первый пленник. Он ушел, царица. Мы видели, как он проходил.
Царица. Что ты говоришь? Позови хана!
Второй пленник. Он ушел, царица. Женщина увела его.
Царица. Женщина? Когда это было?
Второй пленник. Только что. Перед тем, как рассвело.
Первый пленник. У нее была лампа, мы оба видели, как они уходили.
Царица. Вам пригрезилось, грузины. Пойдите посмотреть, нет ли там кого-нибудь? Грузины уходят.
Царица. Ушел? Никогда! Улыбается. Они думают, что видели, как царица выпустила его. Неужели он бежал? Кричит. Ну, что же, вы его нашли?
Слышен ответ грузин.
Царица. Вы его не видите?
Пленные выходят, опускаются на колени, один за другим. Нет!
Второй пленник. Нет! Женщина увела его, царица!
Царица. Женщина? Это была я?
Второй пленник. Нет, это была женщина с длинным покрывалом.
Царица, вскрикивая. Фатима!
Первый пленник. Она несла лампу. Это было недавно.
Царица спешит ко второму выходу, зовет. Фатима! Возбужденно ходит взад и вперед. У нее была лампа? Она вышла к нему? И они вышли вместе?
Пленные, один за другим. Да, так было. Фатима входит.
Царица. Это была она?
Пленные один за другим. Да, она.
Царица. Вы можете идти. Пленные уходят, царица запирает дверь за ними, оборачивается к Фатиме и долго глядит на нее.
Царица. Прочь покрывало, Фатима!
Фатима отбрасывает покрывало.
Царица. Этой ночью ты освободила Товинского хана?
Фатима, опустив голову. Да, царица.
Царица. Тебе стыдно, ты опускаешь глаза. Тебе должно быть еще более стыдно.
Фатима. Нет, царица.
Царица. Нет! Да знаешь ли ты, что ты теперь зависишь от моей милости или моего гнева? Знаешь ли ты это?
Фатима. Я знаю. Ты можешь сделать со мной, что захочешь.
Царица бросается на диван. Зачем ты это сделала, Фатима? Плохо ты мне платишь за мою дружбу.
Фатима молчит.
Царица. Ты хочешь посрамить и победить моего Бога, показать, что твой пророк могущественнее моего.
Фатима. Да, так. Подле тебя хан начал забывать истинную веру, потому что ты была ласкова с ним.
Царица. Что говорил хан? Куда ты его отвела?
Фатима. Показывая. Я повела его этим путем.
Царица всплескивая руками. Потайным ходом? Так ты его знаешь? Ты хорошо шпионишь в моем доме.
Фатима. И через это я стала орудием спасения хана.
Царица. Молчи! Ты поступила бесчестно. Я уверена, что хан пошел неохотно. Что говорил хан?
Фатима. Я не поступила бесчестно. Сам пророк напал на караван в священный месяц и не пощадил ничьей жизни.
Царица. Да будет стыдно твоему пророку.
Фатима. Да накажет тебя Аллах за эти слова!.. Что говорил хан? Ты думаешь, что хан бежал неохотно? Хан — правоверный, он благословлял меня за великую победу над твоим Богом.
Царица. Нет, этого он не сделал… Ты волнуешься, Фатима. Я буду кротка с тобой.
Фатима падает на пол. Прости, царица!
Царица. Так бы тебе и следовало начать. Сядь! Фатима садится.
Царица. Нет, не здесь, не возле меня. Вон там. Фатима садится на другое место. Знаешь ли ты, что ты разрушила мои намерения заключить мир с товинцами?
Фатима. Нет.
Царица. Если бы я сегодня сама освободила хана, то он и его народ пошли бы под мое владычество и приняли бы мою веру.
Фатима. Так лучше, что я его выпустила и толкнула снова на войну с тобой.
Царица. Ты это сделала?
Фатима. Да.
Царица. Берегись!
Фатима. Что? Ты завоевала мою землю и увела меня из нее — стоит ли мне жить? Возьми мою жизнь. Я не боюсь тебя. У моего народа в Эрзеруме есть старая поговорка: последний день здесь — первый день вечности.
Царица. Ты все еще возбуждена своим вероломным поступком, я не забываю этого.
Фатима. Я не поступила вероломно.
Царица. Страшно вероломно. А хан — несчастный, с которым я была слишком милостива. Вчера он сказал, что не хочет бежать. А сегодня ночью он бежал. Его юная душа преисполнена лжи — таковы вы все, магометане.
Фатима горячо. В священной войне мы не раздумываем и не боимся ничего. Таковы мы, магометане.
Князь Георгий и священник входят из глубины сцены.
Князь Георгий. Ты звала меня?
Царица. Этой ночью Фатима освободила Товинского хана!
Князь Георгий. Вскрикивает. Освободила Товинского хана? Фатима?
Священник. Подходит с любопытством. Что такое?
Царица. Сегодня ночью, пока я спала. Она взяла ключ из-под моей подушки и освободила его.
Князь Георгий. Я ведь говорил, что мне нужно было взять ключ.
Священник. Вот величайшая новость, какую я слыхал когда-нибудь.
Князь Георгий. Может быть, нам удастся еще его поймать. Каким путем пошел он?
Фатима, показывая. Этим путем.
Царица. Потайным ходом, Георгий. Она его знала.
Священник. Прости, я не могу молчать. Фатима вошла к нему?
Царица. Да, с лампой.
Священник. А долго ли она там оставалась?
Царица. То-есть как?
Священник. Это имеет не малое значение; долго ли она там пробыла?
Князь Георгий. Его надо поймать. Если бы не было тумана, мы бы его сейчас нашли. Зачем Фатима при тебе?
Царица. Фатима? Не знаю. Я об этом не думала.
Князь Георгий. У тебя в замке есть двое турок, царица. У них есть шелковый шнурок.
Князь Георгий поспешно идет к выходу в сопровождении священника.
Фатима опускает покрывало. Георгий и Русудан входят через второй вход; друг за другом говорят: „доброго утра“ — обнимают и целуют мать, затем идут к Фатиме и обнимают ее.
Царица. Нет, ее не надо. Фатиму не надо. Вы должны целовать только меня!
Дети друг за другом. И Фатиму тоже. Целуют ее.
Фатима. Да благословит вас Аллах!
Царица. Зачем вы это делаете, дети? Вам разве хорошо с Фатимой?
Дети. Да.
Царица, подумав, встает. Ради детей моих я тебя прощаю, Фатима. Уходит.
Фатима. Благодарю, царица. Спешит за ней.
Князь Георгий. Сегодня мы будем играть. Ищи меня. прячется.
Русудан, повернувшись, начинает искать. Вот ты!
Оба появляются снова. Георгий снова прячется. Товинский хан появляется из глубины сцены, осторожно осматривается и кланяется, поднося пальцы к груди, рту и лбу.
Хан. Не бойтесь, дети. Где ваша мать? Пойдите и скажите ей… нет, не ходите. Будем играть. Может быть, она сама придет. Как мы вчера играли… Не бойтесь, дети! Скажите вашей матери, что хан вернулся. Теперь я спрячусь, только вы меня не находите. Милые дети, теперь вы не должны меня находить. Скажите царице… Прячется.
В глубине сцены появляются много солдат с копьями. Они останавливаются у входа, входят только двое и смотрят во все стороны.
Первый солдат. Сюда не вошел человек? Дети молчат с таинственным видом.
Первый солдат. Человек, одетый в черное? Дети молчать.
Второй солдат. Здесь нам нельзя искать. Оба солдата отступают.
Георгий в сопровождении Русуцан показывается. Плохо же вы ищите. Вот он! Уходить.
Несколько солдат входят и смотрят, потом все врываются, слышен звон оружия и потом одиночный крик.
Дети кричат и бегут ко второй двери. Мама!
Первый солдат. Он уж не дышит.
Второй солдат. Как же ему дышать, если в него всадили десять копий.
Первый солдат. Мы хорошо напали. Кто-нибудь ранен?
Голос. Многие. Посмотри!
Отходят в глубину, у многих копья в крови. Царица и Фатима входят поспешно, солдаты отдают честь копьями.
Царица. Что я слышу! Вы тут убиваете людей!
Первый солдат подходит и падает на колени. Нам приказал князь Георгий.
Царица подходит, смотрит, вскрикивает. Да это хан!
Фатима тоже вскрикивает. Хан!
Царица. Откуда он? Господи Иисусе!
Первый солдат. Мы не знаем, откуда он пришел. Мы видели, как он вошел, и пошли за ним.
Царица. Куда же он шел?.. Фатима, это хан!
Фатима, пораженная. Я вижу.
Царица. Может быть, он еще дышит? Попробуйте принести его в чувство.
Первый солдат. Он уж не дышит. В него всадили десять копий.
Царица. Что вы наделали, солдаты? Что вы наделали?
Первый солдат. Нам приказал князь Георгий.
Царица. Идите, идите! Пойдите к князю Георгию и скажите ему, что хан убит.
Солдаты уходят.
Царица. Не того я хотела, когда вчера я ему обещала жизнь. Как ты думаешь, зачем он вернулся?
Фатима опускает покрывало, молчит.
Царица. Не на мне эта вина… Ты молчишь, Фатима?
Фатима. Да, молчу.
Царица. У него открыты глаза, я их закрою.
Фатима живо. Дай я! Закрывает глаза хану.
Царица. Я уберу всю его темницу цветами и велю пока отнести его туда. Так можно? О, какое несчастие, Фатима!
Фатима. Ты больше горевала, когда хан бежал, чем теперь, когда он умер. Отчего это?
Царица. Молчи. Я горюю об его смерти.
Фатима. Прости мне, но нет ли в тебе при этом и немного радости?
Царица. Немного радости?
Фатима. Потому что, может быть, хан вернулся из-за тебя, так как ты связала его.
Царица. Да, — а почему он вернулся? Может быть, из-за меня. Уж верно не из-за тебя.
Фатима. Да, в тысячу раз скорей из-за меня! Хан был правоверный! И ты не могла увлечь его своей лаской.
Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не из-за тебя он вернулся. Ведь ты же не любила его.
Фатима. Что ты говоришь?
Царица. Нет! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великого одиночества и его красоты, а я чувствовала. Он увлек меня немного.
Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы в самом деле так думать.
Царица. Что думать? Он заставил на минуту радостно забиться мое сердце, в первый раз после долгих лет, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сделала из-за него. Я молилась Аллаху, чтобы он победил моего собственного Бога! Я поносила твоего пророка за то, что он не всегда был милостив к нему и что допустил ему стать пленником. Сегодня я нарядилась богато и великолепно, чтобы свидеться с ним, и хотела не одевать покрывала.
Фатима. Нет, ты бы все-таки одела покрывало.
Царица. Нет, и вчера я сняла покрывало, он видел меня с незакрытым лицом и сказал: „Как прекрасна царица Грузии“! Вот тут мы стояли, когда он говорил это. И еще он сказал, что я звезды низвергла на него. Да благословит его Бог за эти добрые слова. Ни на кого не низвергала я звезд — на него только! А что он тебе говорил? Он стыдился тебя, ибо ты была неверна твоей царице и склоняла его на побег. И он вернулся оттого, что я не была неверна. Он увидел, что моя вера лучше твоей!
Фатима пламенно. Не лучше она! Хан был правоверный. Ты не победила его твоими словами и всеми твоими уловками.
Царица. Откуда ты знаешь? Разве он это говорил?
Фатима. Да.
Царица. Ты его верно не поняла. Ведь ты его не любила и не могла понять его слова.
Фатима. Я любила его!
Царица. Ты?
Фатима. Да, если хочешь знать. Там в келье он хотел целовать мои ноги.
Царица. Нет, нет, этого не было.
Фатима. И при побеге он хотел меня взять с собой. „Идем, беги со мной“, говорил он.
Царица. Он не говорил этого!
Фатима. Хан был правоверный. Он послал мне сказать, чтобы я пришла и освободила его из христианской неволи. И я пошла к нему, потому что любила его. Тебе больно, царица, что не к тебе, а ко мне послал он.
Царица, ломая руки. Да не посылал он к тебе, говорю я! Не стану я украшать цветами его темницу, я оставлю его валяться тут на земле, неверного.
Фатима. И мог ли он послать к тебе, к тебе, замужней царице христианской страны? Нет. Из-за меня вернулся он, чтобы бежать со мной.
Царица. Несчастный! Еще вчера он говорил, что я имею власть над ним! Неверный! Все вы неверные, магометане! И ваш пророк был неверный.
Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить так о пророке ты не смеешь!
Царица. Твой пророк — он напал на караван в священный месяц! Да я бы его повесила, если бы он жил теперь.
Фатима. Да поразит Аллах язык твой за эти слова, да сгниет язык твой!
Царица. Я сброшу в погреб тело хана, пусть оно там валяется.
Фатима. Придут товинцы и заберут тело хана.
Царица. Заберут? И ты думаешь, что я им его отдам?
Фатима невольно, просительным тоном. Да, царица, ты это сделаешь! Они за него много дадут.
Царица. Я его не продам. Я велю вырыть могилу и велю закопать тело. Закопать вниз головой. И велю долго читать над ним христианские молитвы.
Фатима, сжимая руки. Берегись, царица Тамара! Хан был убит в твоем доме, а в Товине есть кровавая месть!
Князь Георгий и священник входят из глубины сцены, за ними солдаты. Фатима опускает покрывало.
Царица. Кровавая месть? Князь Георгий, вот эта женщина смеет грозить мне! Что мне с ней сделать?
Князь Георгий. У тебя в замке есть двое турок — я ведь и раньше это говорил.
Царица, указывая на вторую дверь. Ступай!
Фатима уходит. Священник оглядывает все кругом, пока не замечает тела.
Царица. Хан убит.
Князь Георгий. Солдаты уже сказали мне.
Священник. Вот он лежит с разинутым ртом. У него открыт рот.
Царица. Верно он опять хотел сказать какую-нибудь ложь… Снесите тело в погреб и положите его там в гроб, а у гроба поставьте стражу.
Князь Георгий. Зачем это?
Царица. Затем, что я не хочу отдавать тело товинцам. Это воля царицы.
Солдаты уносят тело.
Царица. Царица была слишком милостива.
Князь Георгий. Все время я тебе это говорил!
Царица. Мне грозят в собственном моем доме. Я бы посмотрела, что бы сделал калиф. Даже игумен противоречит мне.
Священник. Игумен? Разве игумен?..
Царица. Молчи. Игумен больше уж не игумен, а простой монах.
Священник, всплескивая руками. Простой монах!
Царица. Как идет война с ханом Карским, князь Георгий?
Князь Георгий. Нынче ночью я отправляюсь в лагерь.
Царица. Это будет не слишком уже рано.
Князь Георгий. Но и не слишком поздно!
Царица. И пусть будет немного пленных и много трупов… Что ты на меня глядишь? Ты слышал, что я сказала?
Князь Георгий. Да, слышал.
Царица. Я была глупа и слепа с моей кротостью. Там есть двое заключенных.
Князь Георгий. Да, двое грузин.
Царица. Повесить их!
Князь Георгий. Повесить? Ведь ты подарила им жизнь!
Царица. Повесить их!.. Дай им ночь и день, чтобы они приготовились.
Слышен барабанный бой.
Царица. Я слышу барабан. Кто идет?
Священник спешит в глубину комнаты и выглядывает.
Князь Георгий. Если ты не выдашь тела хана, товинцы станут мстить, Фатима права.
Царица. Фатима никогда не бывает права. Я достаточно сильна, чтобы уничтожить Товин.
Священник возвращается. Это люди из стана царицы! Идет опять в глубину.
Царица. С барабанами. Значит, Тарас сражался и победил.
Князь Георгий. Тарас не сражался. Я ему этого не приказывал.
Царица. Значит, он действовал без приказа. А ты, который всегда был во главе, пришел слишком поздно! Идем ко второму входу. Мецеду, позови писцов.
Князь Георгий. Да, если он был в бою — я опоздал.
Падает на сиденье.
Священник возвращается. Это гетман с десятью солдатами. Барабан замолкает.
Царица всходит на свое место и садится, появляется офицер с солдатами во входе и останавливается.
Царица дает солдатам знак подойти. Привет вам, воины. Добрые ли вести? Гетман, подходя. Да, вести добрые.
Двое писцов, один из них Игумен, входят и устраиваются со своими письменными принадлежностями у ног царицы.
Царица. Дай взглянуть на лицо твое, монах.
Игумен подымает голову.
Царица. Это ты? Зачем же?.. Что же, как хочешь.
Священник всплескивает руками. Игумен!
Царица. Докладывай, гетман.
Гетман. Воины твои захотели этой ночью, после победы, почтить тебя. Они избрали тебя царем Мефе.
Царица встает. Царем? Слышишь, Георгий? Царем!
Гетман. Так решило все войско.
Князь Георгий. Но придумал это Тарас. Он боится, чтобы кто-нибудь другой не стал царем, и хочет предупредить его.
Царица. Ты шутишь, князь Георгий, и не радуешься моей славе.
Князь Георгий. Я радуюсь. Только я не знаю, кто же я теперь.
Царица. Ты?
Князь Георгий. Прежде я был супругом царицы. Теперь я уже жена царя.
Гетман. Да здравствует царь, товарищи! Крики и гром барабанов.
Царица. Надо, чтобы мой сын слышал это. Позови Георгия; после меня он будет царем.
Священник идет.
Царица. Отнеси мою благодарность всему войску. Пока я буду жива, я буду гордиться великой честью, которую вы мне оказали. Садится.
Гетман. Далее, я должен сообщить, что сегодня ночью мы разбили Карскаго хана.
Князь Георгий. Карскаго хана! Падает на кресло.
Царица. Да — тебя при этом не было, князь Георгий. Я понимаю твое волнение.
Гетман. И сам хан пал.
Царица. Воистину ты мне приносишь добрые вести! Вы разбили его войско?
Гетман. Мы разбили его войско. Карс взят.
Царица. Слышишь, князь Георгий?
Князь Георгий. Слышу. Для меня все погибло.
Гетман. Наш стан теперь в Карсе.
Царица. В самом Карсе! В самой столице неприятеля! Спрячься, князь Георгий, спрячься еще больше.
Князь Георгий. Довольно, довольно!
Священник входит. Я не мог найти Георгия, царица.
Царица. Меня нужно теперь называть царем — я избрана царем. Разве Георгия нет во дворе?
Священник. Он ушел.
Мецеду входит. Георгий ушел с Фатимой.
Царица. С Фатимой?
Первый слуга. Я видел, как они шли. Они очень спешили и быстро скрылись в тумане.
Царица. С Фатимой? И Русудан тоже ушла с ними.
Первый слуга. Нет, они были только вдвоем.
Зайдата вводит Русудан. Русудан здесь.
Царица. Но Георгия нет. Она взяла его с собой и ушла. Но куда же она пошла?
Первый слуга. В горы. Они пошли рука об руку в горы, царица.
Священник слуге. Ты должен называть царицу — царем.
Царица. Нет, нет, все равно. Георгий будет царем. Но теперь Георгий ушел с Фатимой в горы. Ты думаешь, Мецеду, они пошли немного пройтись?
Входит много слуг и девушек.
Русудан. Георгий ушел?
Царица. Молчи, маленькая Русудан. Георгий пошел погулять — немного погулять.
Священник. Как бы только Фатима не увела его к…
Царица. К кому?
Священник. К товинцам. Ведь она сказала, что у них существует кровавая месть.
Царица. Нет, нет, поп! Молчи! Уходи!
Священник. Прости, царица.
Князь Георгий, который сидел задумавшись, вскакивает.
Царица. Воин, можешь ты его найти? Сбегает с престола, подходит к гетману. Иди и ищи его, воин.
Гетман. Если бы можно было видеть… Но в тумане видно только на три шага.
Князь Георгий. Мой план рушится, священник. Нынче ночью разбито войско хана. Теперь я покидаю замок.
Царица. О каком это ты плане говоришь? Можешь ли ты отыскать Георгия?
Князь Георгий. Я попытаюсь… Вперед, солдаты, я снова веду вас.
Гетман. Если прикажет царь…
Царица. Да, да — я велю! Да благословит тебя Бог, Георгий, если ты найдешь его.
Гетман. У меня еще есть важное сообщение, царь. Важнее, чем предыдущие.
Царица. Потом. Завтра. Теперь одно лишь важно.
Князь Георгий, крестясь на иконы. Прощай, Тамара.
Царица. Ты забыл свою шапку!
Князь Георгий. Я не забыл ее. Мне должно идти в этот трудный путь с непокрытой головой.
Царица. Надень свою шапку, чтобы не идти как безумец.
Князь Георгий, солдаты уходят.
Царица. Он пошел с непокрытой головой. А я сама ничего не делаю. Я сама тоже пойду искать. Где ты, Георгий… Пойди к себе, Русудан, или к себе! Не будь тут. Идите с ней, девушки. Что мне делать, игумен?
Игумен. Я больше не игумен, царица… т.-е. царь.
Царица. Нет, ты игумен. Встань! И я вовсе не царь. Георгий будет царем. Что же я сделала, что пришло такое несчастие? Еще утром я радовалась, трепетала от маленькой радости; и не долга она была… Игумен, я пыталась быть гордой и грозной, но это не выходит. Я больше не хочу быть грозной. Этих двух грузин там не надо вешать. Выпусти их, священник; пусть они будут свободны. Вот ключ.
Священник берет ключ и выпускает пленников. Они падают на колени перед царицей.
Царица. Жестокость не помогает. Фатиму тоже не надо вешать. Фатима пошла только погулять в горы с Георгием, скоро они оба вернутся. Пойди и одень подобающую тебе одежду, игумен, и будь мне советником, как был раньше… Вы здесь, грузины? Вы не должны бежать с поля битвы — ведь вы это сделали? Пойди с ними, священник, и вели снять с них цепи, И потом пусть они идут искать в горах моего сына; пусть ищут все, кто есть в замке. Кидается на диван и всхлипывает.
Второй грузин. Благодарим тебя за нашу жизнь, царица!
Царица машет рукой, чтобы они ушли. Священник ведет их в глубину сцены.
Игумен. Князь Георгий пошел искать своего сына. Он, наверное, его найдет.
Царица. Да, неправда ли? Уж князь-то Георгий найдет его, если только его можно найти! Он могучий воин. Благочестивый отец, ты такой мудрый, скажи, он найдет его?
Игумен. Я буду молить Бога об этом.
Царица. Да, молись! Я сама пойду искать его.
Встает и идет в глубину сцены.
Игумен. Я пойду за царицей и верну ее.
Все уходят.