* Въ итальянскомъ текстѣ, вышедшемъ послѣ напечатанія начала нашего перевода, находится слѣдующее предисловіе Гарибальди:
"Вопервыхъ: напомнить Италіи обо всѣхъ тѣхъ храбрыхъ, которые на полѣ битвы пожертвовали за нее жизнью, такъ-какъ если многіе и, быть можетъ, славнѣйшіе изъ нихъ и извѣстны, то еще большее число ихъ осталось въ совершенной неизвѣстности. Это вмѣнилъ я себѣ въ священную обязанность.
Вовторыхъ: побесѣдовать съ итальянскимъ юношествомъ о совершенныхъ нами дѣлахъ и о священной обязанности довершить остальное. Для этого я хотѣлъ бы, чтобы они увидали въ свѣтѣ истины, всѣ низости и измѣны католическаго духовенства.
Втретьихъ, наконецъ: чтобы добыть себѣ этимъ трудомъ кое-какія средства къ жизни.
Вотъ побудительныя причины, заставившія меня сдѣлаться литераторомъ, въ то время досуга, которое предоставили мнѣ обстоятельства, и впродолженіе котораго я предпочелъ лучше временно отстраниться отъ дѣятельности, чѣмъ мѣшать дѣлу -- неумѣстною горячностью.
Я буду говорить въ моемъ сочиненіи почти исключительно объ умершихъ; о живыхъ же, возможно меньше, придерживаясь пословицы, что: судить о людяхъ вполнѣ, можно только послѣ ихъ смерти.
Утомленный дѣйствительностью жизни, я призналъ за лучшее избрать форму историческаго романа. Я полагаю, что буду вѣрнымъ истолкователемъ всего относящагося до исторіи, по крайней-мѣрѣ на сколько это окажется возможнымъ; извѣстно, какъ трудно передавать съ точностію особенно описанія военныхъ событій.
Что же касается до романической стороны моего сочиненія, то, еслибы она не была въ связи съ исторіей, въ которой считаю я себя за опытнаго судью, а равно, еслибы я не считалъ заслугою разоблаченіе пороковъ и низостей патеровъ, то не рѣшился бы утомлять публику моимъ романомъ въ тотъ вѣкъ, въ которомъ пишутъ романы Манцони, Гверацци и Викторъ.
Джузеппе Гарибальди.