Гаспаро.
Исторія папства тѣсно связана съ исторіею разбоевъ въ Италіи.
Такъ, въ средніе вѣка папы нанимали кондотьеровъ для того, чтобы властвовать, поддерживая въ Италіи междоусобія и безпорядки. Такъ, въ наши дни они нанимаютъ шайки разбойниковъ, чтобы противодѣйствовать возможности возрожденья Италіи.
Всякій, кому случалось быть въ Чивитта-Веккіи въ 1849 г., конечно, слышалъ о Гаспаро, знаменитѣйшемъ атаманѣ разбойнической шайки и родственникѣ кардинала А.... Многіе нарочно пріѣзжали издалека, чтобы взглянуть на него.
Гаспаро не принадлежалъ къ наемнымъ разбойникамъ и напротивъ внушалъ неимовѣрный страхъ папскому правительству своими постоянными побѣдами надъ жандармами и даке надъ войсками.
Побѣдить его силою правительство не могло, оно прибѣгло къ хитрости.
Оно вступило съ нимъ въ переговоры при посредствѣ общихъ родственниковъ его и кардинала. На самыя блестящія обѣщанія оно, конечно, при этомъ не скупилось.
Гаспаро понадѣялся на обѣщанія, и попался въ ловушку. Онъ былъ арестованъ, скованъ и посаженъ въ тюрьму въ Чивитта-Веккіи, гдѣ во время республики 1849 года всѣ мы его видѣли.
У Ирены былъ двоюродный братъ, князь Т... До него дошли слухи о прекрасной обитательницѣ замка, и онъ догадался, что это должна была быть Ирена.
Съ согласія кардинала А.... онъ рѣшился во что бы то ни стало избавить свою родственницу отъ плѣна, такъ-какъ онъ былъ увѣренъ, что она попала въ замокъ противъ воли.
Правительство позволило ему употребить для поисковъ цѣлый полкъ, находившійся подъ его начальствомъ, но трудность отыскать фантастическій замокъ среди непроходимыхъ лѣсовъ заставила его обратиться къ кардиналу съ просьбою назначить ему въ проводники общаго ихъ родственника Гаспаро, содержавшагося въ тюрьмѣ. Кардиналъ согласился на это. Гаспаро, узнавши о своемъ назначеніи, былъ радъ, подъ какимъ бы то ни было предлогомъ освободиться изъ тюрьмы, и съ радостью согласился на роль проводника. Подъ прикрытіемъ конныхъ и пѣшихъ жандармовъ онъ былъ приведенъ въ Римъ днемъ, такъ-какъ ночью вести его опасались, зная, что многія лица изъ его шайки были еще живы и могли способствовать его побѣгу. Толпа народа, собравшаяся на улицѣ въ то время, когда его вели, была такъ велика, какъ рѣдко бываетъ даже при торжественныхъ шествіяхъ папы.
Когда его привели къ кардиналу А... и князю Т.... то ему были обѣщаны золотыя горы, если онъ только пособитъ спасти Ирену и поможетъ имъ въ предположенномъ ими окончательномъ истребленіи шайки разбойниковъ-либераловъ.
Слушая эти обѣщанія, Гаспаро думалъ:
"Ладно! благо я буду свободенъ, а тамъ уже мое дѣло... что мнѣ дѣлать и какъ мнѣ дѣлать".
Черезъ нѣсколько дней по водвореніи нашихъ героинь въ замкѣ, Ораціо пришлось встрѣтиться съ этимъ Гаспаро лицомъ къ лицу, въ лѣсу, прилегавшемъ въ замку.
Хотя въ числѣ товарищей Ораціо было много молодыхъ людей изъ богатѣйшихъ римскихъ фамилій, благодаря чему жители замка не нуждались ни въ чемъ, и провизіи у нихъ всегда было въ изобиліи, но за дичью и звѣрями приходилось имъ всѣмъ поочередно охотиться. Въ одну изъ такихъ охотъ Ораціо, едва только успѣвшій разрядить свою двустволку по кабану, услыхалъ въ двухъ шагахъ отъ себя шумъ. Это не могъ быть Джонъ, такъ-какъ Джонъ только что побѣжалъ къ убитому кабану, и Ораціо, опасаясь нападенія врасплохъ, сталъ наскоро снова заряжать карабинъ. Едва успѣлъ онъ это сдѣлать, какъ изъ-за деревьевъ показался старикъ, весь сѣдой, густо обросшій бородою, коренастый и сильно сложенный. Онъ былъ въ калабрійской шапкѣ, въ одеждѣ изъ чернаго бархата, и вооруженъ буквально съ головы до ногъ. Ораціо при видѣ его инстинктивно ухватился за кинжалъ, но незнакомецъ остановилъ его смѣлымъ взоромъ и твердымъ голосомъ:
-- Остановись, Ораціо, тебѣ приходится имѣть дѣло не съ врагомъ, а съ другомъ. Я пришелъ сюда нарочно предупредить тебя объ опасности, угрожающей тебѣ и твоимъ, произнесъ Гаспаро.
-- Что ты не врагъ мнѣ, я это вижу, такъ-какъ ты, еслибы въ этомъ состояла твоя цѣль, могъ бы уже убить меня, пока я тебя еще не замѣчалъ; вижу, что дѣло, слѣдовательно, не въ этомъ, тѣмъ болѣе, что я узнаю въ тебѣ того Гаспаро, о которомъ столько уже слышалъ, и о которомъ говорятъ, что его карабинъ не знаетъ промаха. Но что же ты хочешь мнѣ сообщить?
-- Сейчасъ все узнаешь, но прежде сядемъ гдѣ-нибудь.
Они усѣлись на пнѣ дуба, сваленнаго бурей, и Гаспаро разсказалъ все, какъ о предпріятіи кардинала и князя Т., такъ и о той роли, которую онъ самъ долженъ былъ играть въ этомъ дѣлѣ.
-- Вмѣсто такого позорнаго дѣла, закончилъ онъ:-- я предлагаю тебѣ свои услуги. Жажда мести къ патерамъ меня душитъ. Одно условіе, чтобы ты меня принялъ въ свое общество.
Ораціо задумался.
-- Но вѣдь за тобою, Гаспаро, если вѣрить молвѣ, не одно убійство... Мы же имѣемъ совершенно другія цѣли, и до поры до времени еще не обагряли своихъ рукъ въ человѣческой крови.
Гаспаро сталъ горячо опровергать сомнѣнія Ораціо.
-- Неужели и вы считаете меня, сказалъ онъ, между прочимъ: -- за простаго разбойника? Но вѣдь тогда правительство не стало бы преслѣдовать меня съ такимъ ожесточеніемъ, какъ это было до сихъ поръ. Дѣло въ томъ, что я точно кой-кого спровадилъ на тотъ свѣтъ, но все это были лица, вполнѣ заслужившія свою участь. Не станете же вы обвинять меня въ убійствѣ, напримѣръ, нѣсколькихъ полицейскихъ ищеекъ? Всѣ же другія мои преступленія состоятъ развѣ только въ томъ, что мнѣ не однажды случалось защищать сильнаго противъ слабаго. Могутъ ли хотя что-нибудь подобное сказать о себѣ патеры?
Слова Гаспаро были произнесены съ такого горячностію, въ звукѣ его голоса звучала такая искренность, что для сомнѣній не было мѣста, и Ораціо въ отвѣтъ крѣпко сжалъ его руку. Въ это время показался Джонъ, и они всѣ трое, захвативъ по дорогѣ убитаго кабана, отправились въ замокъ разсказать о происшедшемъ.
Между тѣмъ, другіе шпіоны князя, болѣе Гаспаро ему вѣрные, уже успѣли пронюхать и сообщить князю, что Ораціо и его друзья находились въ замкѣ. Князь, получивъ нѣкоторое понятіе о мѣстонахожденіи замка, рѣшился вести противъ него правильную аттаку или лучше сказать, облаву, такъ-какъ при многочисленности своей команды онъ могъ окружить всѣ выходы дорогъ, шедшихъ отъ замка.
Но и съ нимъ произошло то же, что бываетъ съ полководцами, которые отъ избытка предосторожности, распредѣляя своихъ людей на слишкомъ значительное пространство, и озабочиваясь, чтобы повсюду было достаточно часовыхъ, пикетовъ, отрядовъ, дозорныхъ и т. д., сами себя ослабляютъ, оставаясь съ незначительною горстью людей для непосредственнаго дѣйствія. Подобные тактики главнѣйше заботятся не о томъ, чтобы побѣдить, а о томъ, чтобы обезпечить за собою побѣду, которая вслѣдствіе этого весьма часто и не удается.
Хотя мѣстоположеніе замка и было приблизительно извѣстно князю, но неточно. Гаспаро же, отправленный имъ именно для точнаго опредѣленія его, какъ мы знаемъ, не возвращался; и вотъ князь, сгорая желаніемъ какъ можно скорѣе кончить начатое дѣло, разослалъ тысячу человѣкъ своихъ людей по различнымъ направленіямъ такимъ образомъ, что изо всѣхъ отрядовъ, только одинъ тотъ, которымъ онъ лично предводительствовалъ и который направился прямо на сѣверъ отъ Рима, былъ на настоящей дорогѣ къ замку. Изъ другихъ отрядовъ, одни шли неохотно и даже не старались достигнуть цѣли, опасаясь стычекъ съ опаснымъ врагомъ, что случается нерѣдко съ папскими солдатами; другіе, незнакомые съ расположеніемъ лѣса, блуждали по неаъ безъ толку и часто возвращались на то самое мѣсто, откуда трогались.
Князь съ отрядомъ изъ двухсотъ человѣкъ, правда, самыхъ смѣлыхъ и преданныхъ ему, около четырехъ часовъ пополудни находился уже въ виду замка. Приближаясь къ нему, онъ замѣтилъ, что и въ замкѣ были предприняты мѣры для защиты и отраженія, но разсчитывая на храбрость своихъ приближенныхъ и на помощь, которую ему подадутъ другіе отряды, онъ, какъ человѣкъ дѣйствительно храбрый, рѣшился дѣйствовать наступательно. Для этого онъ раздѣлилъ состоявшій при немъ отрядъ на двѣ половины; изъ одной онъ образовалъ застрѣльщиковъ, другую расположилъ колонной, и обнаживъ саблю, скомандовалъ атаку.
Ораціо, еслибы только хотѣлъ, могъ бы избѣгнуть всякой встрѣчи съ войсками. Мы знаемъ, что подъ замкомъ было подземелье, которымъ все общество могло уйти до появленія отряда князя. Но ретироваться раньше, чѣмъ испробовать свои силы въ дѣлѣ съ папскимъ войскомъ, казалось Ораціо дѣломъ позорнымъ. Поэтому въ замкѣ были наскоро возведены баррикады, во всѣхъ входахъ устроены бойницы, и вообще все было приведено въ порядокъ для упорной защиты.
Ораціо отдалъ своимъ товарищамъ приказаніе не стрѣлять, пока войско не приблизится на разстояніе ружейнаго выстрѣла, и потомъ уже цѣлиться въ кого-либо опредѣленно. Это было очень удачное распоряженіе. Осаждающіе быстро направлялись на замокъ, и уже цѣпь застрѣльщиковъ едва не достигла перестала замка, когда дружный залпъ изъ замка свалилъ на землю именно столько людей, сколько было выстрѣловъ. Эта неожиданность на столько смутила осаждающихъ, что первой мыслью ихъ было обратиться въ бѣгство, но князь, во главѣ своей колонны, тотчасъ же появился за ними вслѣдъ и приблизился немедленно къ самому замку.
Ораціо, какъ предусмотрительный начальникъ, распорядился заранѣе, чтобы все оружіе, находившееся въ замкѣ, было заряжено; кромѣ того, по мѣрѣ того, какъ слѣдовали выстрѣлы, новымъ заряженіемъ ихъ были заняты всѣ женщины и прислуга замка. Джону, которому тоже было поручено это дѣло, показалось постыднымъ оставаться съ женщинами, и, зарядивъ свой карабинъ, онъ всталъ подлѣ Ораціо, и слѣдилъ за нимъ во все время дѣла, какъ его тѣнь.
Когда князь поравнялся съ баррикадою передней галлереи, и увидѣлъ происшедшую потерю въ людяхъ, то понялъ, съ какимъ противникомъ пришлось ему имѣть дѣло. Страхъ, написанный на лицахъ осаждавшихъ, казалось, могъ его навести на мысль о немедленномъ отступленіи, но, съ одной стороны, онъ понялъ, что отступленіе подъ огнемъ такого непріятеля, какъ защитники замка, сулило только одну безполезную смерть; съ другой стороны, онъ стыдился такого отступленія, которое могло бы быть принято за бѣгство, и рѣшилъ попробовать взятіе баррикады.
Поэтому, приказавъ подать сигналъ къ штурму, онъ первый бросился на баррикаду, первый на нее вскочилъ, и, очутившись одинъ посреди ея защитниковъ, все еще махалъ съ отчаянною храбростію своею саблею.
Увидавъ его, Ораціо сдѣлался безмолвнымъ отъ изумленія. Черты мужественнаго лица князя походили, какъ двѣ капли воды, на черты лица дорогой ему Ирены.
Карабинъ Ораціо былъ заряженъ, и убить врага ему ничего не стоило, но на это онъ не рѣшился. Мало того, онъ отвелъ отъ груди его карабинъ, приставленный къ ней безцеремонно Джономъ. Выстрѣлъ послѣдовалъ, но попалъ въ одного изъ осаждающихъ, только что вскочившаго на баррикаду.
Немногіе солдаты, послѣдовавшіе за княземъ, были всѣ перебиты или на баррикадѣ, или уже при входѣ въ замокъ.
Наконецъ, неожиданное обстоятельство положило совершенно конецъ осадѣ, и разсѣяло осаждающихъ, начинавшихъ сбѣгаться къ замку отовсюду, подобно падающему снѣгу.
Изъ восточной части лѣса, въ то время, когда большая часть осаждающихъ была уже возлѣ баррикады, и офицеры возбуждали солдатъ послѣдовать примѣру князя, раздался грозный крикъ десяти вооруженныхъ людей (а можетъ быть, ихъ тамъ и цѣлая сотня, подумали солдаты), и эти храбрые десять человѣкъ съ быстротою молніи набросились на правый флангъ осаждающихъ, и разсѣяли ихъ, какъ стадо овецъ.
Войско, устрашенное числомъ своихъ убитыхъ и этимъ неожиданнымъ натискомъ, обратилось въ спасительное бѣгство.
Князь остался одинъ; онъ видѣлъ, какъ его солдаты бѣжали, и оцѣнилъ великодушіе поступка Ораціо. Понимая, что продолжать борьбу безполезно, онъ отдалъ самъ свою саблю Ораціо. Ораціо ее принялъ, и видя, что враговъ болѣе не существовало, повелъ своего плѣнника къ Иренѣ.