Дѣтоубійство.
Въ статистикахъ значится, что Римъ есть городъ, гдѣ наибольше рождается незаконныхъ дѣтей. А явствуетъ ли изъ статистикъ этихъ, сколько убивается тамъ незаконнорожденныхъ?...
Въ 1849 г., въ дни правительства людей {Governodegli nomini -- собственное выраженіе автора.}, я присутствовалъ при осмотрахъ отдаленныхъ угловъ тѣхъ ямъ, которыя зовутся монастырями, и въ каждомъ монастырѣ находилъ неизмѣнно орудія пытки и костохранилище {Ossario -- имѣющее назначеніе для храненія мощей. (Прим. перев.)} младенцевъ. Чѣмъ было это скрытое кладбище едва рожденныхъ или нерожденныхъ еще существъ? Чувство отвращенія возмущаетъ душу, если она не душа прелата, передъ подобнымъ фактомъ.
Патеръ, въ образѣ лжеца, взросшаго въ средѣ обмановъ и лицемѣрія, глумящагося надъ довѣрчивостью невѣждъ, естественно склоненъ въ пресыщенію какъ чрева, такъ и плоти; а могъ ли бы онъ ублажать свой ненасытный аппетитъ, еслибъ не умѣлъ уничтожать слѣды своихъ растлѣній и насилій? Итакъ-то, рожденное, вытравленное, либо придушенное и схороненное существо, не повѣдаетъ о развратѣ тѣхъ, кто посвятилъ себя на вѣчную безпорочность... Земля, рѣки, море -- навѣрное скрываютъ мильйоны жертвъ этихъ обмановъ и притворствъ...
Бѣдная Камилла! и твоего зачатія плодъ не избѣгнулъ умерщвленія, и онъ испустилъ вздохъ, свой первый и послѣдній вздохъ, подъ пальцами "исполнителей" того же самаго Донъ-Прокопіо, того же Джіани, которому въ настоящее время поручено сманить и погубить жемчужину Транстеверіи, прелестную Клелію!
Рожденная крестьянкой, несчастная Камилла имѣла, какъ Италія, пагубный даръ красоты. Сильвіо, часто охотясь въ Понтійскихъ болотахъ, имѣлъ привычку, по пути, заходить въ домъ стараго Марчелло, отца Камиллы, расположенный невдалекѣ отъ Рима, и тамъ влюбился въ дѣвушку. Любимый взаимно Камиллой, онъ просилъ согласія отца, получилъ его -- и ихъ помолвили. Это была славная парочка: красивый и здоровенный охотникъ съ миловидною и хорошенькою крестьянкой, и оба заранѣе предвкушали душой счастіе будущаго соединенія.
Но слишкомъ хороша была собой Камилла и слишкомъ невинна для этого испорченнаго города... Облавщики эминенціи пронюхали голубку, а выслѣженная и загнанная въ островъ -- она не могла не пасть.
Однажды, на охотѣ, бѣднаго Сильвіо настигла лихорадка, столь обычная въ этихъ болотахъ, и болѣзнь была причиною, что свадьбу отложили, а налёты ястребовъ на миловидную добычу участились.
Рѣдко, но случалось Камиллѣ носить фрукты на пьяццу Навона, и тамъ нѣкая торговка, подкупленная Джіани, разставила такія льстивыя сѣти, что неосторожная поселянка попалась-такя въ западню.
Паденіе недолго оставалось тайной, беременность вскорѣ грозила открыть грѣхъ, а боязнь угрозъ отца и жениха заставила Камиллу сдаться на убѣжденіе занять комнатку въ палаццо Корсини, гдѣ кардиналъ въ полномъ спокойствіи могъ продолжать свою связь съ бѣдняжкой.
Родился мальчуганъ, и этотъ мальчуганъ былъ предназначенъ, подобно многимъ другимъ, къ умерщвленію. Камилла сошла съума, и по милости великодушнаго человѣколюбія пурпрованнаго, который замышлялъ уже новую интрижку, была заключена въ домѣ умалишонныхъ.
Какъ-то ночью, однако, не то насиліемъ, не то обманувъ бдительность стражъ, дурочкѣ удалось выбраться на свѣжій воздухъ. Она ушла, и шла долго подъ ненастною ночью, шла на-обумъ, пока, случайно подойдя къ Колизею, не увидала свѣта. Она подошла ближе, и въ этотъ моментъ отблескъ молніи освѣтилъ всю окружность, а съ тѣмъ вмѣстѣ и караульщиковъ, наблюдающихъ у входа въ амфитеатръ.
Инстинктъ, какое-то предчувствіе влекли ее къ этимъ людямъ, которые, по крайней мѣрѣ, не походили на патеровъ. Они хотѣли-было остановить ее; но Камилла нашла въ эту ночь силы сверхчеловѣческія: вырвалась, вбѣжала, и добравшись до галлереи, упала изнеможенная между кружкомъ трехсотъ.
Бѣдная Камилла! И Сильвіо, узнавшій ее, разсказалъ исторію несчастной. "Пора, подхватилъ Аттиліо, пора очистить нашъ городъ отъ этой непотребной грязи"... и лучъ сомнѣнія за Клелію, можетъ уже близкую къ когтямъ ненасытнаго сластолюбца, сверкнулъ передъ нимъ вмѣстѣ съ стальнымъ лезвіемъ ножа, выхваченнаго подъ первымъ впечатлѣніемъ.
"Проклятіе тому римлянину, который не чувствуетъ униженія, который не хочетъ обагрить своего ножа кровью угнетателей, сдѣлавшихъ изъ Рима гнусную клоаку!"
-- Проклятіе! проклятіе! гремѣло нѣсколько минутъ подъ сводами развалинъ, и звуки скрещеннаго желѣза вторили звукамъ голосовъ. То былъ роковой концертъ, дававшійся въ честь непрошенныхъ хозяевъ Рима.
-- Сильвіо, продолжалъ Аттиліо: -- этой дѣвушкѣ, больше несчастной, чѣмъ виновной, нужно покровительствовать, и ты ей въ томъ не откажешь. Ступай и проводи ее покуда, а въ день боя, мы увѣрены, ты будешь на своемъ мѣстѣ...
Сильвіо былъ добръ сердцемъ, и любилъ еще свою злосчастную Камиллу, а она, при видѣ любимаго лица, успокоилась, словно расцвѣла, и улыбнулась. Сильвіо закуталъ ее своимъ плащемъ, и тихо взявъ за руку, увелъ изъ Колизея...
-- На пятнадцатое, въ термахъ Каракаллы, и да будетъ, что будетъ!...
-- Готовы! готовы! вскрикнули всѣ триста, и черезъ нѣсколько минутъ пустынная развалина снова погрузилась въ свое безмолвное уединеніе.