Уединенный островъ.
Въ Итальянскомъ архипелагѣ, начинающемся на югъ отъ Сициліи и оканчивающемся къ сѣверу Корсикой, находится небольшой островъ, почти пустынный. Почва его состоитъ изъ одного гранита, но на немъ нѣсколько источниковъ прѣсной воды, хотя лѣтомъ они отчасти засыхаютъ. Островъ покрытъ роскошною растительностью, хотя растенія большею частью невысоки и принадлежатъ къ кустарниковымъ. Бури вырываютъ ихъ изъ земли безъ всякой жалости. Воздухъ, вслѣдствіе постоянныхъ морскихъ вѣтровъ, необычайно здоровый. Растенія по большей части ароматическія, и когда путнику, занесенному случаемъ на островъ, приходится разводить костеръ, то горящія вѣтви распространяютъ вокругъ бальзамическій запахъ.
Немногочисленный скотъ, бродящій по горнымъ уступамъ, отличается своею крѣпостью, хотя вообще малорослъ. Небольшое число обитателей острова живутъ безъ роскоши, но съ изобиліемъ; охота, рыбная ловля, а отчасти и земледѣліе -- вознаграждаютъ съ избыткомъ ихъ трудъ. Все же остальное, необходимое для жизни, доставляется имъ друзьями съ материка.
Жителей такъ мало, что на островѣ нѣтъ ни властей, ни полиціи, ни патеровъ. Богу молятся тамъ въ обширномъ храмѣ природы, куполомъ котораго небо, а паникадилами -- солнце, луна и звѣзды.
Глава небольшой семьи жителей, пользующійся какъ бы первенствомъ на островѣ,-- человѣкъ простой и обыкновенный, испытавшій на своемъ вѣку довольно и горя и радостей. Онъ имѣлъ счастіе оказать кое-какія услуги своему отечеству и угнетеннымъ землякамъ, но, какъ всякій человѣкъ, не свободенъ отъ различныхъ слабостей и недостатковъ. Будучи въ сущности космополитомъ, онъ, однако, безпредѣльно любитъ свое отечество -- Италію, а Римомъ просто околдованъ. Онъ не любитъ патеровъ, какъ распространителей мрака и нищеты своего отечества, но лично каждому патеру онъ готовъ все простить, еслибы кто изъ нихъ выказался просто человѣкомъ. Несмотря, однако, на свою крайнюю терпимость и снисходительность, онъ безпощадный врагъ тѣхъ патеровъ, которые губятъ все чистое и возвышенное въ средѣ своей паствы.
Всю жизнь свою прожилъ онъ съ надеждою когда-нибудь увидѣть плебея нравственно-воскресшимъ, вездѣ и всюду онъ стоялъ за его права -- и постоянно. Но, къ крайнему своему прискорбію, онъ долженъ сознаться, что онъ обманывался, такъ-какъ ему не однажды случалось видѣть, какъ плебеи, взысканные счастіемъ и поднявшись въ своемъ общественномъ положеніи, вступали въ стачки съ деспотизмомъ и становились чуть ли не хуже любаго патриція.
Это, однакожь, не разувѣрило его въ возможности совершенствованія человѣчества, а заставило только сокрушаться о томъ, что прогрессъ вообще двигается такъ медленно.
Главнѣйшими врагами свободы народовъ онъ считаетъ демократическихъ или республиканскихъ доктринеровъ, которые сѣяли или сѣятъ революціи, ради самой революціи или въ видахъ личнаго возвышенія. Онъ увѣренъ, что подобные люди погубили всѣ возникавшія республики и, мало того, опозорили самое имя и значеніе республики. Для доказательства достаточно вспомнить, что даже великая французская революція 1789 года служитъ до сихъ поръ, благодаря имъ, какимъ-то пугаломъ и страшилищемъ, противъ тѣхъ, кто оказывается приверженцемъ этого образа правленія.
По его мнѣнію, лучшее правительство -- правительство честныхъ людей. Въ подкрѣпленіе этой мысли онъ можетъ привести въ примѣръ паденіе всѣхъ республикъ, едва граждане, управлявшіе ими, переставали быть добродѣтельными и предавались порокамъ.
По его мнѣнію, свобода Италіи осуществилась бы тогда, когда народъ получилъ бы право имѣть выборное правительство, ему соотвѣтствующее. По его мнѣнію, такое правительство должно быть диктаторіальное, т.-е. единовластное. Такой формѣ правленія обязаны своею славою наиболѣе великіе народы земли.
Разумѣется, горе тѣмъ, кто вмѣсто Цинцината не съумѣетъ избрать никого, кромѣ Цезаря.
Диктатура въ Италіи должна быть ограниченною опредѣленнымъ срокомъ, и только въ исключительныхъ случаяхъ, подобныхъ, напримѣръ, состоянію Соединенныхъ Штатовъ при Линкольнѣ, во время послѣдней войны, она можетъ быть продолжена. Наслѣдственность власти для Италіи несоотвѣтственна.
Впрочемъ, онъ чуждъ исключительности и полагаетъ, что хорошъ всякій такой образъ правленія, который желателенъ дѣйствительно для большинства націи, каковъ бы онъ ни быть, такъ-какъ тогда онъ стоитъ республики. Для уясненія своей мысли онъ укажетъ хотя на Англію.
Къ современнымъ правительствамъ Европы онъ привыкъ относиться критически.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Постоянныя арміи, и массы чиновниковъ, по его мнѣнію -- зло. Испорченность народа поддерживается еще тѣмъ, что непроизводительные классы недовольствуются, для удовлетворенія своей страсти въ роскоши, пороковъ и прихотей, умѣреннымъ употребленіемъ богатствъ, но каждый хочетъ уничтожать несѣянное, по крайней мѣрѣ, за пятьдесятъ человѣкъ.
Такимъ образомъ, трудящаяся часть народа обременена повсюду непосильными налогами, а лучшій цвѣтъ ея молодежи насильственно отрывается отъ земледѣлія или полезныхъ ремеслъ и промысловъ. Предлогомъ для этого служитъ "защита отечества", но часто этимъ громкимъ словомъ прикрывается поддержаніе правительственнаго порядка, невыносимаго для народа. Опустѣніе и безплодіе полей, нищета и ропотъ народа -- вотъ весьма нерѣдкій результатъ подобной системы.
Такимъ образомъ, въ большей части европейскихъ государствъ, войско непроизводительно поглощаетъ цвѣтъ населенія и требуетъ для своего содержанія громадныхъ издержекъ. За то и войны не заставляютъ себя долго ждать. Иногда довольно малѣйшаго предлога, чтобы началось страшное кровопролитіе, какъ будто народы могутъ разрѣшать свои недоразумѣнія при помощи одной крови.
Отшельникъ думаетъ, что еслибы европейскія государства составили между собой международный союзъ, въ основаніе котораго легло бы отрицаніе войны и разрѣшеніе международныхъ недоразумѣній конгрессами, то война, этотъ бичь людей и стыдъ нашего времени, исчезла бы безслѣдно. Тогда и въ постоянныхъ арміяхъ не было бы никакой надобности, и лучшія силы народа, вмѣсто того, чтобы посвящать свою дѣятельность безсмысленной рѣзнѣ, были бы обращены къ земледѣлію, промышленности и т. д., что, конечно, значительно способствовало бы усиленію благоденствія во всѣхъ націяхъ.
Таковы основныя убѣжденія отшельника и, каюсь, также и мои.
Этотъ-то островъ, гдѣ находился отшельникъ, вспомнила Джулія, обдумывая, гдѣ бы наши друзья могли найти себѣ вѣрное убѣжище. Манліо вполнѣ одобрилъ ея мысль и они рѣшили предварительно посѣтить островъ, откуда яхта могла бы снова уплыть къ континенту, для отысканія лицъ, остававшихся еще въ Италіи.