Прошеніе.
Два дня прошло со времени ареста Манліо, и о немъ еще не было извѣстій. Обѣ женщины были въ отчаяніи.
-- И что сдѣлалось съ твоимъ бѣднымъ отцомъ? всхлипывала Сильвія:-- никогда онъ не мѣшался въ политическія дѣла,-- что онъ всегда былъ либералъ, это правда; что онъ всегда и по заслугамъ ненавидѣлъ патеровъ, это тоже правда, но вѣдь онъ никогда и не передъ кѣмъ, кромѣ своихъ, не высказывалъ объ этомъ своихъ мнѣній. Какъ же могла это пронюхать полиція?
Клелія не плакала -- и ея печаль по отцѣ, болѣе сосредоточенная, была, впрочемъ, отъ этого не легче. Однако, она находила въ себѣ еще силу утѣшать мать.
-- Не плачьте, мамма, ласкалась она:-- слезы ничему не помогутъ. Надо узнать, куда они свели отца -- и, какъ совѣтуетъ монна {Сокращенное -- mia donna (madame).} Аврелія, попробовать похлопотать у кого слѣдуетъ. Потомъ и Аттиліо его разыскиваетъ, и, конечно, не отстанетъ, пока не развѣдаетъ всего, что съ нимъ случилось.
Обѣ женщины въ сотый разъ говорили объ этомъ между собой, когда молотокъ у двери возвѣстилъ о приходѣ посѣтителей. Клелія пошла отворить, и впустила монну Аврелію, добрую сосѣдку и старую знакомку семейства.
-- День добрый, монна Сильвія.
-- И вамъ того же, отвѣтила опечаленная женщина, утирая глаза платочкомъ.
-- Вотъ это, заговорила Аврелія:-- нашъ другъ Кассіо, которому я говорила о дѣлѣ, написалъ для васъ просьбу на гербовой бумагѣ {Carta bullata; bollo -- штемпель, марка.}, чтобы вручить кардиналу-министру объ освобожденіи Манліо... Онъ говоритъ, что нужно, чтобы вы ее подписали -- и для пущаго спокойствія, снесли бы сами къ эминенціи.
Сильвіи, прикосновенной впервые въ подобнымъ дѣламъ, не было по душѣ идти припадать въ стопамъ одного изъ этихъ свѣтилъ, ненавидѣть которыхъ ее научили съ дѣтства; но что дѣлать? дѣло шло тутъ объ обожаемомъ мужѣ -- заключонномъ и можетъ быть уже подвергнутомъ пыткѣ -- и эта мысль пробирала дрожью бѣдную женщину. Потомъ Аврелія совѣтовала идти обѣимъ и вызвалась сама проводить ихъ въ палаццо Корсини.
-- Идемъ же! рѣшилась, наконецъ, Сильвія, и черезъ полчаса обѣ онѣ были готовы и шли къ жилищу кардинала.
Было девять часовъ утра, когда его эминенція, кардиналъ донъ-Прокопіо, государственный министръ, былъ увѣдомленъ квесторомъ квиринала о побѣгѣ Манліо и о родѣ насилія, которымъ его выкрали. Гнѣвъ прелата былъ неописанный. Тотчасъ же вышелъ приказъ арестовать всѣхъ лицъ, приставленныхъ въ наблюденію за квириналомъ и его тюрьмами -- и надзиратели, ключари, командиры карауловъ, драгуны и сбиры, были засажены подъ арестъ по приказанію не на шутку разсердившагося министра. Потомъ, тотчасъ же вслѣдъ за этими распоряженіями, онъ приказалъ позвать въ себѣ Джіани.
-- E come diavolo, крикнулъ на него грозный начальникъ:-- не засадили вы этого проклятаго скульптора въ з а мокъ св. Ангела, гдѣ онъ былъ бы въ цѣлости? Зачѣмъ отвели его въ квириналъ, откуда эта караульная сволочь его прозѣвала -- отвѣчай?
-- Эчеленца! залепеталъ Джіани:-- когда дѣло такой важности, то для чего же эминенція ваша не изволила поручить его мнѣ, а довѣрилась этой падали -- сбирамъ? что они такое? и чего они стоютъ эти негодяи? порѣшилъ Джіани въ благородномъ намѣреніи возвысить себя самаго въ ущербъ другимъ:-- вѣдь это людишки, дозволяющіе себя застращивать и задаривать...
-- Что ты мнѣ надоѣдаешь сегодня твоими проповѣдями, скоморохъ! заревѣла эминенція:-- словно я нуждаюсь въ совѣтахъ твоихъ! Твоя обязанность -- служить мнѣ безотвѣтно. Ищи теперь въ твоей морковьей головѣ, какимъ способомъ добыть дѣвушку... Не то, per Dio, подземелье палаццо огласится гнуснымъ твоимъ фальцетомъ подъ петлею веревки или прихватами щипцовъ...
Джіани хорошо понималъ, что это были не напрасныя угрозы -- и хотя свѣтъ думаетъ, что время пытокъ въ наши дни миновало, то онъ заблуждается. Въ подземеліи святаго града пытки еще процвѣтаютъ во всей своей первобытной полнотѣ.
И зналъ еще Джіани, что подземелья церквей, монастырей, дворцовъ и катакомбы скрываютъ столько ужасовъ, что могутъ заставить вздрогнуть самыхъ безстрашныхъ людей.
Съ опущенною головой, презрѣнный скопецъ -- ибо таковымъ онъ былъ -- такъ-какъ, подобно туркамъ, римскіе патера поручаютъ охрану своихъ женъ кастратамъ, изуродованнымъ еще въ дѣтствѣ, подъ предлогомъ сохраненія чистоты ихъ голоса, съ опущенной головой и не дыша ждалъ своего приговора.
-- Подними свои плутовскіе глаза, закричалъ на него кардиналъ: -- и гляди на меня прямо!
Джіани, трепеща, устремилъ свои глаза на лицо патрона.
-- Неужели же ты все еще не можешь, грабитель, и послѣ того, какъ повытаскалъ отъ меня, то подъ тѣмъ, то подъ другимъ предлогомъ столько денегъ, доставить мнѣ Клелію?
-- Si Signore, отвѣтилъ Джіани на удалую, такъ-какъ ему хотѣлось только какъ-нибудь поскорѣе ускользнуть съ глазъ кардинала, а тамъ будь, что будетъ.
Въ эту минуту, къ великому удовольствію Джіани, звонокъ возвѣстилъ посѣтителей, и лакей въ богатой ливреѣ доложилъ:
-- Эминенца! три женщины, съ прошеніемъ, просятъ позволенія представиться эминенціи вашей!
-- Пусть войдутъ, отвѣтилъ донъ-Прокопіо, но Джіани не сказалъ ни слова.