Сиккіо.
Возвратимся снова въ 1849 г. и той роковой сценѣ, когда двухлѣтній Муціо былъ обворованъ въ пользу братства "Сан-Винченцы и Паоло". Вспомнимъ, что одинъ изъ служителей дома -- Сиккіо -- встрѣтилъ этого пройдоху донъ-Игнаціо такимъ пріемомъ, что мы тогда же сочли нужнымъ о томъ упомянуть.
Сиккіо былъ давнишній слуга дома Помпео; въ немъ онъ родился, въ немъ былъ обласканъ, въ немъ и привязался въ сироткѣ Муціо, съ отеческою нѣжностью.
Добрый человѣкъ, но не слишкомъ сметливый, онъ разгадалъ, однако, пронырства "паолотта" и его сообщницы; но, кто бы осмѣлился въ Римѣ изобличить исцѣлителя душъ, духовнаго пастыря и исповѣдника знатной барыни?
Для патеровъ исповѣдь -- дѣло слишкомъ выгодное, чтобы они не позаботились обставить ее подобающею таинственностью.
Исповѣдь,-- это могущественное орудіе католицизма -- это главный элементъ его соблазновъ, ключъ къ сокровеннѣйшимъ помысламъ, къ шпіонству, къ богатству, къ вліянію на слабый умъ, къ разврату!
Старый Сиккіо, за преданность свою ребенку и дому, былъ прогнанъ первымъ, когда агентъ паолоттовъ налетѣлъ на свою добычу.
-- А младенецъ? спросила-было Флавія донъ-Игнація.
-- Младенецъ! воскликнулъ тотъ:-- у насъ для него не сиротскій домъ! Его можно отправить туда, пусть онъ тамъ подростаетъ, охраняемый отъ заблужденій развращеннаго вѣка и вліяній еретическихъ доктринъ, преобладающихъ въ обществѣ... Тамъ онъ будетъ всегда подъ нашимъ наблюденіемъ.
И они вторично обмѣнялись такимъ взглядомъ, что обдало бы холодомъ самую смерть.
Къ счастію еще для Муціо, богатство добычи ослѣпило пройдохъ на столько, что послѣ разговора патера со старухою, о немъ совсѣмъ позабыли и, покинутый всѣми, онъ хныкалъ въ колыбели.
Сиккіо, одинъ честный Сиккіо, не забылъ его: воспользовавшись смятеніемъ грабителей, растаскивавшихъ имущество, подъ предлогомъ забранія своего скарба, онъ пробрался въ домъ, унесъ съ собою Муціо и поселился съ нимъ въ отдаленномъ уголнѣ Рима.
Нужно сказать, что отецъ Муціо былъ страстнымъ археологомъ, и во время своихъ изысканій надъ монументами и руинами, имѣлъ привычку брать съ собой Сиккіо. Въ этихъ-то странствованіяхъ но Риму, онъ напрактиковался, слѣдовательно, достаточно, чтобъ избрать ремесло чичероне {Чичероне называются въ Римѣ проводники, показывающіе достопримѣчательности, и объясняющіе ихъ иностранцамъ болѣе или менѣе толково. (Прим. авт.)} для пропитанія, ибо, съ обузою ребёнка на рукахъ, ему трудно уже было достать себѣ лакейское мѣсто.
Чичеронизмъ въ Римѣ не даетъ большихъ выгодъ, но даетъ относительную независимость жизни, и Сиккіо воспользовался кое-какимъ своимъ знаніемъ для прокормленія себя и своего питомца, къ которому привязывался день-это-дня горячѣе. Ребенокъ же росъ и дѣлался красивымъ отрокомъ, ловкимъ и сильнымъ. Никогда не возвращался домой Сиккіо съ пустыми руками, не принося своему любимчику чего-нибудь на забаву и, пожалуй, скорѣе отказалъ бы себѣ въ необходимомъ, чѣмъ лишилъ бы своего юнаго друга какой-нибудь дорогой игрушки или любимаго лакомства.
Такъ длилось впродолженіе многихъ лѣтъ, но Сиккіо старѣлъ, старческая хворость стала мѣшать ему слишкомъ усердно заниматься обычнымъ ремесломъ; а отъ чичеронства до нищенства -- одинъ только шагъ.
Христарадничать было не по душѣ честному Сиккіо, но надо было кормиться и содержать еще ребенка... Достигнувъ пятнадцатилѣтняго возраста, Муціо сложился въ совершенствѣ и римскіе художники, прельщавшіеся его торсомъ, стали зазывать его въ студіи.
Это нѣсколько облегчало ихъ, но Муціо, знавшій, по разсказамъ Сиккіо, свое происхожденіе, раздумывавшій постоянно о плутовской продѣлкѣ, повергнувшей его въ нищету, мучился мыслью, что онъ вынужденъ позировать моделью передъ людьми, часто ему незнакомыми, и избѣгалъ этого дѣла. Притомъ сопровождая иногда Сиквіо въ чичеронскихъ его экскурсіяхъ, онъ перенялъ отъ него умѣнье склонить иностранца на осмотръ Campo Vaccino или храма св. Петра и предпочиталъ эту профессію. Не гнушался онъ также и ручными трудами и часто нанимался въ скульпторамъ передвигать глыбы мрамора. Самыя тяжелыя глыбы, сдвигать которыя бывало едва подъ силу тремъ, по крайней мѣрѣ, человѣкамъ -- Муціо, 18-ти лѣтъ, ворочалъ почти шутя.
При всемъ томъ никто и никогда еще не видалъ его протягивающимъ руку -- почему другіе нищіе и величали его саркастически " Signor mendico".
Однажды, закрытая вуалью женщина вошла въ каморку Сиккіо и положила на столъ кошелекъ, полный золотомъ, сказавъ старику повелительнымъ голосомъ:
-- Эти деньги помогутъ вамъ обоимъ облегчить свое положеніе. Вы меня не знаете; но еслибъ вамъ и удалось узнать, кто я, не говорите Муціо, отъ кого явилась эта помощь...
И не дожидаясь отвѣта, скрылась.