Палаццо Корсини.
"Рыбка сама наклевывается", подумалъ развращенный прелатъ, потирая руки при видѣ трехъ вошедшихъ къ нему женщинъ. "Провидѣніе (вотъ какой смыслъ придаютъ подобные люди идее провидѣнія) на этотъ разъ", продолжалъ онъ разсуждать самъ съ собою: "служитъ мнѣ лучше всѣхъ негодныхъ моихъ наемщиковъ".
Думая такъ, онъ бросалъ время отъ времени плотоядные взгляды на прекрасную дѣвушку, погубить которую составляло его страстное желаніе.
-- Гдѣ ваша просьба? спросилъ онъ сухо просительницъ, съ такимъ видомъ, какъ будто ему только изъ этой просьбы придется узнать, съ кѣмъ онъ имѣетъ дѣло и по какому поводу, хотя онъ узналъ своихъ посѣтительницъ при самомъ ихъ входѣ.
-- Что же, подадите ли вы мнѣ наконецъ вашу просьбу? повторилъ онъ снова, замѣтивъ что послѣ его перваго вопроса женщины молчали, какъ убитыя. Тогда Аврелія выдвинулась впередъ и подала ему бумагу.
Кардиналъ со всѣми внѣшними признаками озабоченности, углубился въ чтеніе просьбы, потомъ, оставивъ ее, обратился къ Авреліи. "Это вы сами и есть?" сказалъ онъ, показывая видъ, что другихъ женщинъ онъ даже не замѣчаетъ. "Вы жена этого смѣльчака Манліо, который позволяетъ себѣ скрывать въ своемъ домѣ государственныхъ преступниковъ и враговъ его святѣйшества?" Слова эти произнесъ онъ тѣмъ строгимъ и торжественнымъ тономъ, какимъ обыкновенно говорятся увѣщанія неисправимымъ преступникамъ.
-- Жена Манліо, не эта синьора, поспѣшила сказать Сильвія: -- а я; особа эта пришла со мною только для того, чтобы засвидѣтельствовать передъ вашею эминенціею, что она съ дѣтства знаетъ всю нашу семью и можетъ подтвердить клятвою, что никто изъ насъ никогда не вмѣшивался въ политическія дѣла. Донна Аврелія подтвердитъ вамъ, продолжала горячо Сильвія:-- что Манліо -- человѣкъ безукоризненно-честный.
-- Безукоризненно-честный, подхватилъ кардиналъ, притворяясь раздраженнымъ.-- Но если онъ такъ безукоризненно честенъ, то что заставило его прятать у себя еретика и государственнаго преступника? И какъ же это вашъ безукоризненно-честный мужъ рѣшился на бѣгство изъ тюрьмы, воспользовавшись для этого конечно средствами преступными, а не безукоризненными?" За этими словами послѣдовало непродолжительное молчаніе, во время котораго въ головѣ Клеліи, сохранившей наибольшее хладнокровіе и присутствіе духа, быстро пробѣгала мысль: "Бѣгство! значитъ, онъ уже не у нихъ въ когтяхъ болѣе?" Мысль эта такъ ее обрадовала, что все лицо ея озарилось мгновенно радостью и она инстинктивно прошептала вслухъ: бѣгство!
-- Да, онъ бѣжалъ, проговорилъ съ разстановкою прелатъ, отгадывая чувства, родившіяся въ душѣ Клеліи:-- но радоваться вамъ тутъ еще нечему. Далеко онъ не убѣжитъ. Избѣжать законной кары -- не такъ-то легко удается. Манліо -- безумецъ. Вмѣсто того, чтобы отвѣчать только за пристанодержательство, онъ окончательно погибнетъ отъ совокупности преступленій за свою дерзкую попытку насильственно вырваться изъ государственной тюрьмы.
Эти рѣзкія и страшныя слова подѣйствовали на бѣдную Сильвію, какъ ударъ грома. Услыхавъ ихъ, она смертельно поблѣднѣла, зашаталась и, протянувъ руки къ своей ненаглядной Клеліи, упала безъ чувствъ въ ея объятія.
Эта неожиданная сцена нисколько не встревожила Прокопіо; мало того, онъ рѣшилъ мысленно извлечь изъ нея себѣ пользу. Для этого онъ позвонилъ, и когда на зовъ его пришли люди, приказалъ имъ отвести женщинъ въ другую комнату, и стараться всѣми мѣрами привести скорѣе въ чувство женщину, находившуюся въ обморокѣ.
"Ви не выйдете изъ моего дворца, не заплативъ мнѣ за мое безпокойство тѣмъ, чего я такъ долго добиваюсь", подумалъ онъ, оставшись одинъ и, потирая отъ удовольствія руки, потребовалъ къ себѣ немедленно Джіани. Джіани тотчасъ же явился, такъ-какъ онъ находился въ одной изъ комнатъ палаццо, зная, что его услуги могутъ во всякое время понадобиться кардиналу.
-- Подходите-ка поближе, сеньоръ, весело сказалъ Прокопіо, и Джіани уже по этому приступу (сеньоромъ кардиналъ называлъ его только въ исключительныхъ случаяхъ), догадался, что ему предстоитъ интимное порученіе.
-- Провидѣніе намъ услужило сегодня лучше, чѣмъ это съумѣли бы сдѣлать вы, со всею вашею опытностью и расторопностью... продолжалъ съ улыбкою кардиналъ.
-- Кто же смѣетъ сомнѣваться, что ваша эминенція рождена подъ счастливой звѣздой и должна во всемъ имѣть успѣхъ, замолвилъ Джіани, кланяясь и сгибаясь, какъ угорь.
-- Н-да! Теперь, слѣдовательно, когда провидѣніе (слово провидѣніе не сходило съ нечистыхъ устъ прелата) устроило главную часть дѣла,-- на твоей обязанности выполнить другую. Прежде всего распорядись, чтобы съ женщинами обращались какъ можно лучше. Потомъ -- ихъ надо отвести въ заднія комнаты, знаешь? Оттуда, подъ предлогомъ вызова ихъ къ объясненію съ монсиньоромъ Игнаціо (читатель знаетъ уже эту почтенную личность), ихъ надо развести по разнымъ комнатамъ. Когда же онѣ успокоятся отъ всякихъ подозрѣній, мнѣ нужно будетъ видѣться наединѣ съ Клеліею... Понялъ ли?..
-- Все будетъ исполнено, какъ желаетъ ваша эминенція, поклонился Джіани.
Кардиналъ, зажмурясь, провелъ рукою по своему подбородку, и далъ знакъ Джіани, чтобы онъ оставилъ его одного. Джіани безмолвно и съ почтительнымъ поклономъ ретировался. Развратный кардиналъ проводилъ его полустрогой, полуснисходительной улыбкой, но едва онъ остался одинъ, какъ вошедшій человѣкъ доложилъ ему, что его желаетъ видѣть какая-то синьора англичанка.
-- Проси же, проси ее, быстро проговорилъ Прокопіо: -- просто манна сегодня падаетъ на меня съ неба, подумалъ онъ, и снова провелъ себѣ сладострастно рукою по подбородку. Лицо его, покрытое темными пятнами -- слѣдами разврата, между которыми проглядывала желто-зеленая кожа, какъ у хамелеона -- приняло самодовольное выраженіе.
-- Добро пожаловать! радушно воскликнулъ онъ, когда на порогѣ двери показалась высокая и красивая женщина-артистка. Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, впередъ, и предложивъ ей руку, подвелъ ее въ кресламъ.
-- Чему я обязанъ счастіемъ, забормоталъ онъ: -- видѣть подъ своею кровлею снова васъ, въ той самой комнатѣ, которую вы нѣкогда уже удостоивали своимъ посѣщеніемъ? Ахъ! съ тѣхъ поръ, какъ вы уже ее болѣе не украшали собой, я на нее сталъ смотрѣть, какъ на печальную пустыню...
"Какъ извивается эта змѣя", думала про себя Джулія (это была она), пока прелатъ витійствовалъ и сѣвъ въ кресла, сказала: -- ваша эминенція попрежнему любезны, за что я вамъ немало благодарна. Я бывала тогда часто, какъ вы знаете, потому, что снимала копіи съ вашихъ превосходныхъ картинъ. Послѣ же того, какъ всѣ копіи были сняты, я не видѣла основаній снова сюда являться.
-- Основаній! основаній! Какъ холодно вы выражаетесь, заставляя меня скорбѣть отъ такой холодности.-- Право, синьора Джулія, я бы имѣлъ право обидѣться тѣмъ, что вы находите, что нѣтъ никакого основанія посѣщать людей, искренно намъ преданныхъ. Вы, съ вашей красотой, кромѣ того, имѣете полнѣйшее основаніе появляться всюду. Васъ вездѣ ожидаетъ почетъ и поклоненіе.
Произнося эти и подобныя медовыя фразы, донъ-Прокопіо въ то же время, какъ бы нечаянно, подвигалъ свои кресла къ кресламъ гостьи, чтобы въ ней какъ можно приблизиться. Маневръ его, впрочемъ, не удавался, такъ-какъ при каждомъ движеніи его кресла, гостья отодвигала свое на такое же разстояніе, такъ что два эти кресла напоминали собою двѣ волны, постоянно стремящіяся въ одну сторону и никогда несливающіяся.
Наскучивъ неудачнымъ двиганьемъ стульевъ, прелатъ очевидно что-то придумалъ новое и съ рѣшительнымъ видомъ всталъ и подошелъ къ Джуліи.
-- Да сидите же, бога ради, спокойно, строго перебила она его:-- или я сейчасъ же уйду. И она тоже поднялась, поставивъ между собою и прелатомъ, въ видѣ защиты, кресло...
Кардиналу эта поза очевидно не особенно понравилась, онъ съ досадою опустился снова въ кресла; Джулія тоже сѣла и сухо сказала:
-- Я посѣтила васъ по важному дѣлу, знайте это, такъ-какъ я уже сообщила вамъ, что не считаю для себя удобнымъ какія бы то ни было посѣщенія вашего палаццо безъ особенно важныхъ основаній для этого. Я пришла къ вамъ, получить отъ васъ свѣдѣнія объ одномъ семействѣ, которое меня интересуетъ, о семействѣ скульптора Манліо, которое проходило къ вамъ.
-- Приходило-то оно, точно приходило, проговорилъ неохотно Прокопіо: -- но теперь оно уже ушло.
-- И давно уже ушло оно? спросила Джулія голосомъ, въ которомъ сквозило недовѣріе.
-- Нѣтъ, нѣтъ, недавно... только что... минутъ пять...
-- Значитъ, теперь онѣ уже не въ палаццо? переспросила гостья.
-- Конечно, уже не въ палаццо, твердо солгалъ прелатъ.
Джулія недовѣрчиво покачала головою, медленно поднялась съ мѣста и, едва удостоивъ поклономъ негодяя-кардинала, удалилась изъ залы.
-----
Британская раса, подобно всякой другой, имѣетъ свои недостатки. Совершеннаго народа на землѣ, какъ извѣстно, нѣтъ, но я очень высоко цѣню англичанъ. По моему мнѣнію, въ наше время только между англичанами можно встрѣтить такихъ личностей, которыхъ можно смѣло сравнить по доблестямъ съ типами нашихъ предковъ, отцовъ первобытнаго Рима.
Какъ нація -- Англія эгоистична и властолюбива; исторія ея представляетъ не мало преступленій, задуманныхъ и приведенныхъ въ исполненіе во имя этихъ пороковъ -- въ средѣ своего народа и среди народовъ чуждыхъ.
Для того, чтобъ удовлетворить своей ненасытной жаждѣ золота и владычества, Англія загубила и замучила въ своихъ желѣзныхъ тискахъ не мало чуждыхъ національностей, но едвали кто нибудь рѣшится отрицать, чтобы въ общемъ ходѣ человѣческаго прогресса -- значеніе ея не было громадно. Англія посѣяла сѣмена того сознанія личнаго человѣческаго достоинства, во имя котораго каждый уважающій себя человѣкъ является сильнымъ, гордымъ и непреклоннымъ, лицомъ къ лицу съ самыми прихотливыми требованіями тѣхъ, кто, по собственному признанію, сотворенъ для опеки надъ міромъ себѣ подобныхъ... Благодаря своему постоянству и отвагѣ, англичане съумѣли соединить у себя правительственный порядокъ съ полною свободою личности и самоуправленіемъ. Островъ ихъ сдѣлался святилищемъ и неприкосновеннымъ пріютомъ для всякаго еесчастія. Деспотъ на немъ, рядомъ съ послѣднимъ изъ своихъ подданныхъ, политическимъ изгнанникомъ, въ равной мѣрѣ пользуется гостепріимствомъ, ради одного того, что они оба -- люди.
Въ Англіи вперине раздалось слово -- объ освобожденіи черныхъ, которое послѣ гигантской борьбы восторжествовало недавно и по ту сторону океана -- между соплеменниками англичанъ, на новомъ материкѣ. Даже начавшееся возрожденіе Италіи могло удасться отчасти только благодаря Англіи, такъ-какъ въ 1860 году, въ мессинскомъ проливѣ -- Англія первая произнесла мужественное слово невмѣшательства.
Но Италія, такъ же какъ и Англіи, много обязана и Франціи. Человѣчество всегда будетъ помнить, что во Франціи, прежде чѣмъ вездѣ, распространилось господство философскихъ принциповъ. Міръ никогда не забудетъ также перваго торжественнаго провозглашенія правъ человѣка. Уничтоженіемъ варварскаго рабства на Средиземномъ морѣ, мы тоже обязаны Франціи. Страна эта долгое время умѣла стоять во главѣ европейской цивилизаціи,-- но теперь, увы! она это свое величіе утратила! Нынѣ, ползая передъ истуканомъ призрачнаго величія, она разрушаетъ то самое великое дѣло, созидать которое -- было важнѣйшею задачею ея прошлаго.
Нѣкогда Франція гордо провозглашала и стремилась водворить повсюду свободу міра; теперь она же сама стремится ее повсюду истреблять и уничтожать.
Она отрицается и отчуровывается нынѣ отъ Разума,-- олицетвореннаго ею нѣкогда въ образѣ божества. Теперь она -- не признаніе разума, и ея солдаты, дѣти ея земли, становятся добровольно жандармами главнаго жреца мрака и невѣжества.
Будемъ же хоть надѣяться, что настоящее Франціи -- измѣнятся. Будемъ утѣшаться тѣмъ, что мы снова увидимъ Францію въ прежнемъ блескѣ, когда двѣ великія націи -- встанутъ дружно и вмѣстѣ во главѣ и на сторожѣ міроваго прогресса.