Изгнаніе.
Было утро пятнадцатаго февраля, и римскую Кампанью освѣщали первые лучи восходящаго солнца.
Эта торжественная пустыня, гдѣ нѣкогда процвѣтало столько населенныхъ городовъ, нынѣ вся покрыта лѣсами и топями и представляетъ собой удивленному путешественнику картину запустенія и отчаянія. Жалкіе обитатели ея, время отъ времени попадающіеся вамъ на встрѣчу, отражаютъ на своихъ жолтыхъ и исхудалыхъ лицахъ страданія и зараженіе маларіей. Безконечныя равнины, гдѣ нѣкогда тѣснилось многочисленное населеніе, сдѣлались мѣстомъ пребыванія дикихъ буйволовъ и кабановъ. Сады, виллы, виноградники, снабжавшіе нѣкогда своими плодами двухмилліонное населеніе метрополіи, заглохли, исчезли и на ихъ мѣстахъ видны однѣ только, распространяющія міазмы, болота.
Тамъ и сямъ разбросанные кресты служатъ путешественникамъ указаніемъ, что убійства здѣсь совершаются нерѣдко, такъ-какъ невѣжество и грубость правящаго духовенства съумѣли обратить потомковъ великаго народа въ безпутныя шайки фанатиковъ и разбойниковъ.
Слѣды знаменитыхъ консульскихъ дорогъ, напоминающихъ о проходѣ по нимъ безсмертныхъ легіоновъ, и нѣкогда пересекавшихъ эти долины во всевозможныхъ направленіяхъ, едва замѣтны между рвами и развалинами, скрывающими ихъ. Кажется, что духъ владѣльцевъ этихъ земель, патеровъ {Bся римская Кампанья принадлежитъ въ настоящее время нѣсколькимъ монсиньорамъ и прелатамъ, которые оставляютъ свои земли для разврата въ столицѣ. (Прим. авт.)}, безраздѣльно царитъ надъ ними, обезлюдивъ и обезплодивъ ихъ, изсушивъ и истощивъ самую почву.
Въ утро, о которомъ я говорю, у дома Марчелино остановилась дорожная карета, и изъ нея вышли четыре знакомыхъ намъ женщины. Какъ радо было встрѣчѣ съ Манліо все семейство художника, сколько тутъ было искреннихъ поцалуевъ -- мнѣ говорить, разумѣется, нечего. Встрѣчи, послѣ столькихъ бѣдъ, всегда бываютъ радостными. Джулія и Аврелія съ глазами, полными слезъ, молча любовались на эти простыя выраженія чувствъ и проклинали въ душѣ своей тѣхъ, кто этимъ честнымъ людямъ нанесъ столько горя.
Камилла съ испугомъ смотрѣла на новое для нея зрѣлище и не могла произнести ни слова. Еслибы она была въ состояніи понять, что ея обольстителя уже не существовало, можетъ быть, она бы могла, кто знаетъ, придти въ себя... но сознаніе ея къ ней -- еще не возвращалось.
Марчеллино, налюбовавшись прекрасными лицами Джуліи и Клеліи, разсудилъ, что такихъ гостей ему, въ качествѣ маленькаго хозяина, не грѣхъ поподчивать свѣженькимъ молокомъ, и потому побѣжалъ подпрыгивая въ конюшню, доить корову.
-- И такъ, сказалъ Манліо Джуліи, послѣ безчисленныхъ разспросовъ и толковъ:-- остается только одно -- изгнаніе. Конечно, настоящій проклятый порядокъ вещей долго не продержится, но все-таки, послѣ всего, что произошло, надо остерегаться, чтобы не подпасть подъ руку патерамъ, при послѣднихъ пароксизмахъ ихъ неистовства. Теперь месть и месть -- любимое всюду слово!
-- Я думаю то же самое, отвѣчала Джулія: -- надобно, не теряя времени, укрыться отъ преслѣдованія этихъ людей, остальное все само собою устроится, и вѣроятно, всѣмъ вамъ весьма скоро можно будетъ вернуться назадъ въ Римъ, который обновится и станетъ свободнымъ.
Способъ къ отъѣзду отыскался легко.
-- У меня въ портѣ д'Анцо своя яхта, сказала англичанка. Слово "яхта", безъ сомнѣнія, будетъ непонятно для итальянскихъ читателей и особливо читательницъ. Что это за талисманъ такой, подумаютъ они, при помощи котораго иностранка тотчасъ же нашла средства къ отъѣзду цѣлаго семейства.
Яхта вовсе не талисманъ, а морское судно, на какихъ смѣлые и богатые англичане любятъ переплывать океанъ и навѣщать всѣ страны міра, какъ бы не выходя изъ своей комнаты.
Ни у французовъ, ни у испанцевъ, ни у итальянцевъ яхтъ не существуетъ, хотя они и причисляютъ себя къ морскимъ націямъ. Обычай владѣть яхтой, слишкомъ наперекоръ ихъ изнѣженному воспитанію. Богатые люди этихъ странъ обыкновенно предаются всѣмъ наслажденіямъ роскошной жизни въ столицахъ, и изъ нихъ врядъ-ли кому придетъ на мысль рисковать своею драгоцѣнною жизнью для морскихъ путешествій, при которыхъ они могутъ подвергаться всѣмъ случайностямъ бурной стихіи.
Поэтому-то ни у итальянцевъ, ни у испанцевъ, ни у французовъ, нѣтъ въ средѣ народа своихъ Раднеевъ, Жервисовъ, и Нельсоновъ.
Англичанинъ -- на оборотъ. Будь онъ богатъ, какъ набобъ -- онъ отъ всей души ненавидитъ праздность и ничегонедѣланіе... Если ему уже ровно нечего дѣлать, онъ заводитъ себѣ яхту и отправляется на ней въ океанъ -- искать сильныхъ ощущеній, бурь и урагановъ. Онъ одинаково не опасается, какъ тропическихъ жаровъ, такъ и полярнаго холода. Онъ появляется вездѣ и всюду, ко всему присматривается, прислушивается, всему учится и дѣлается здоровымъ и крѣпкимъ -- духомъ и тѣломъ. Благодаря такому складу своихъ дѣтей, Альбіонъ цѣлые вѣка безраздѣльно господствуетъ надъ моремъ. Со своими деревянными кораблями, пловучею защитою своей страны, Англія умѣла отстоять независимость своей гостепріимной для изгнанниковъ страны. Теперь, когда вмѣсто деревянныхъ построекъ, у ней появились металлическія, броненосныя суда -- она, конечно, уже обезпечена навсегда отъ всякихъ внѣшнихъ непріятельскихъ нападеній.
-- И такъ, сказала Джулія:-- у меня своя яхта въ портѣ д'Анцо, и я надѣюсь, что мнѣ удастся посадить васъ на нее незамѣченными, послѣ чего мы отлично поплывемъ съ попутнымъ вѣтромъ.