Насталъ послѣдній вечеръ пребыванія Эвелины и Беатрисы въ пансіонѣ.
Послѣ обѣда, вопреки своему обыкновенію, молодыя дѣвушки остались въ общей гостиной. Мистрисъ Больдъ подозвала къ себѣ Эвелину, усадила ее рядомъ съ собою и взяла ее за руку.
-- Душечка моя,-- застонала она, печально качая головой,-- вѣрно мы не сумѣли угодить вамъ, а то бы вы не вздумали съѣзжать! Если бъ вы только сказали, въ чемъ дѣло, и я, и миссъ Бэттъ ничего бы не пожалѣли, только бы удержать васъ. Въ прошлое воскресенье я и сама очень разстроилась изъ-за куръ и сдѣлала выговоръ кухаркѣ за то, что онѣ были такія жесткія...
-- Увѣряю васъ, мистрисъ Больдъ, что дѣло вовсе не въ курахъ!-- старалась успокоить ее Эвелина,-- намъ было у васъ хорошо! Только намъ хочется жить самостоятельно...
-- Понимаю, душечка! Васъ стѣснялъ нашъ педантическій порядокъ... все въ назначенные часы!.. Если вамъ неудобенъ обѣденный часъ, то мы могли бы перемѣнить его...
-- Вы забываете, мистрисъ Больдъ,-- обидчиво перебила мистрисъ Питманъ,-- что онѣ не однѣ жили у васъ! Я увѣрена, онѣ сами поймутъ, что, въ пансіонѣ надо подчиняться общимъ правиламъ!..
-- Мы и не думали протестовать!-- оправдывалась Эвелина, а Беатриса обратилась къ хозяйкѣ:
-- Прежде всего, вы сообразуйтесь съ вашими удобствами, мистрисъ Больдъ, а остальные приноровятся.
-- Гдѣ ужъ тутъ!-- уныло махнула рукой хозяйка и вздрогнула, потому что вошла миссъ Бэттъ, отличавшаяся способностью врываться въ комнату какъ ураганъ. Замѣтивъ слезы на глазахъ хозяйки, она напустила на себя веселость.
-- Ну какъ, миссъ Гэмлинъ, завтра покидаете насъ? Молодежь народъ безпокойный! Только надѣюсь, что вы не раскаетесь, когда будетъ уже поздно!
-- Душечки!-- воскликнула мистрисъ Больдъ,-- если вамъ не понравится жить самостоятельно, то вы, безо всякой церемоніи, возвращайтесь! Мы всегда будемъ вамъ рады, неправда ли, миссъ Бэттъ?
-- Ужъ не знаю, мистрисъ Больдъ! Недѣли черезъ двѣ у насъ навѣрно всѣ комнаты будутъ заняты! Ужъ сегодня справлялись, не освободятся ли которыя...
-- Ахъ, Богъ мой!-- всплеснула руками мистрисъ Больдъ,-- но если имъ плохо будетъ на квартирѣ? Неужели же отказать? Развѣ что вотъ займутъ всѣ комнаты... Ахъ, какъ трудно на всѣхъ угодить!
Но молодыя дѣвушки поспѣшили ее успокоить.
-- Мы увѣрены, что заживемъ чудесно! Живутъ же другія...
-- Увидимъ, увидимъ...-- зловѣще произнесла миссъ Бэттъ.
-- Странный кварталъ вы выбрали!-- замѣтила мистрисъ Питманъ,-- мы сегодня съ миссъ Дугласъ прошли мимо вашей квартиры и изумились вашему выбору!
-- Какъ вы добры, что такъ о насъ безпокоитесь,-- сухо сказала Беатриса. Всѣ эти разговоры страшно ей надоѣли.
-- Скучненько вамъ будетъ тамъ!-- вмѣшалась миссъ Дугласъ,-- трущоба! Двумъ каретамъ не разъѣхаться! Порядочныхъ людей не увидишь! Лихорадки, вѣрно, не переводятся!
-- Бѣдняжечки мои! А у меня и изъ ума вонъ! Ахъ, я дура!
-- За что вы такъ браните себя, мистрисъ Больдъ?
-- Да какъ же я не предупредила васъ объ оспѣ! Въ третьемъ году оспа свирѣпствовала по ту сторону рѣки! Ужъ въ точности не припомню, въ какомъ кварталѣ... Миссъ Бэттъ, вы, вѣрно, помните, близко отъ San-Jacopo?
-- Не особенно!..-- съ неохотой отозвалась правая рука хозяйки,-- около Porta Romana...
Эвелина и Беатриса съ облегченіемъ вздохнули.
Наконецъ, распростились онѣ со своими доброжелательницами и ушли къ себѣ.
Но испытаніямъ ихъ не насталъ еще конецъ: въ дверь тихонько стукнули и вошла, чуть слышно ступая мягкими туфлями, миссъ Бланшъ.
-- Тссс...-- зашептала она, прикладывая палецъ къ губамъ, хотя никто не издалъ ни звука,-- мнѣ страшно достанется, если тетя узнаетъ, что я здѣсь...
-- Такъ не лучше-ли не входить, если ей это не нравится?-- замѣтила холодно Беатриса.
-- Но мнѣ хочется проститься съ вами... сказать, какъ мнѣ жаль, что вы уѣзжаете... Какъ скучно будетъ безъ васъ!..
-- Мы такъ рѣдко видѣлись съ вами... Почти не разговаривали...
-- Но я хоть издали любовалась вами!
Эвелина засмѣялась; она вспомнила, какъ надоѣдалъ и ей, и Беатрисѣ пристальный, восторженный взглядъ назойливой дѣвицы Гріерсонъ.
-- Ахъ, какая поэтичная фантазія пришла вамъ въ голову!-- захлебываясь, сказала Бланшъ, опускаясь въ кресло.
-- Ну, положимъ, поэзіи тутъ я не вижу!-- улыбнулась Беатриса.
-- А я васъ попрошу встать, миссъ Гріерсонъ, вы сѣли на мой бюваръ...-- замѣтила насмѣшливо Эвелина.
-- Да неужели? Ахъ, что я надѣлала!-- Бланшъ вскочила какъ ужаленная, при чемъ листы почтовой бумаги и конверты градомъ посыпались на полъ.-- Позвольте, я подберу... А теперь мнѣ, пожалуй, пора уходить... До свиданья, миссъ Грэй!
Къ крайнему своему смущенію, Эвелина попала въ объятія своей поклонницы, оросившей ея лицо слезами умиленія.
Беатриса же категорически протянула руку, которую восторженная дѣвица стиснула до боли.
Затворивъ дверь за посѣтительницей, Эвелина стёрла съ лица слѣды ея слезъ и сказала:
-- Должно быть, я безчувственное созданіе, что не могу умиляться и восторгаться!
Но Беатриса въ отвѣтъ только засмѣялась.
На другой день послѣ переѣзда на новую квартиру, Беатриса не узнала комнатъ: Эвелина сдѣлала ихъ уютными, благодаря гравюрамъ, фотографическимъ карточкамъ, полочкамъ съ книгами и цвѣтамъ.
Въ особенности цвѣты привели Беатрису въ восторгъ. Вазы и букеты оказались подношеніями Гэрри Плейделя, Гуго Вивальди и Гвидо.
Пообѣдавъ, подруги усѣлись погрѣться передъ каминомъ.
-- Представь, Эвелина, какая-то дама хочетъ купить мою картину...-- неожиданно сказала Беатриса.
Эвелина отвѣтила вопросительнымъ взглядомъ, ожидая дальнѣйшихъ разъясненій: она ясно видѣла, что Беатриса чѣмъ-то недовольна.
-- Какая-то нѣмецкая баронесса...-- неохотно продолжала Беатриса,-- нѣсколько лѣтъ тому назадъ она купила у Гуго нѣкоторыя изъ его копій. Теперь она просила его написать для нея ту самую Mantegna, которую копирую я, а онъ отказался, мотивируя отказъ недостаткомъ времени (вздоръ какой!), и посовѣтовалъ ей взглянуть на мою копію... Удивляюсь!..
Эвелина поняла.
-- Въ этомъ поступкѣ выразилась его доброта,-- тихонько замѣтила она.
-- На что мнѣ нужна его доброта!-- нахмурила брови Беатрисами его работы продаются не нарасхватъ, такъ нечего ему покровительствовать другимъ...
-- Артисты съ возвышенной душой всегда такъ поступаютъ, оттого вѣрно никогда не богатѣютъ.
Беатриса помолчала, затѣмъ съ раздраженіемъ сказала:
-- Я не продамъ картины этой барынѣ!
-- Ты обидишь Гуго, если откажешься отъ его дружеской услуги,-- серьезно замѣтила Эвелина.
-- Мнѣ дѣла нѣтъ до его обидъ.
-- Ты къ нему несправедлива, сердишься за его заботливость о тебѣ.
-- Плохо же онъ меня знаетъ, если думаетъ, что, лишаясь заработка, доставляетъ удовольствіе мнѣ.
-- Знаетъ-ли онъ, что тебѣ извѣстно, кому предложеніе было сдѣлано впервые?
-- Положимъ, нѣтъ... Синьора Габелли, которая рисуетъ неподалеку отъ него въ галлереѣ, слышала его разговоръ съ баронессой и передала мнѣ, воображая, что я страшно обрадуюсь!
Беатриса неестественно засмѣялась.
-- Въ такомъ случаѣ я не понимаю, за что ты въ претензіи на Гуго!..-- пылко заявила Эвелина.
Беатриса, смущенная, снова засмѣялась, взяла съ камина букетъ, принесенный Гуго, и стала усиленно нюхать его.
-- Славный этотъ Гуго!..-- говорила она, посмѣиваясь,-- и чудакъ ужасный! Но мы, должно быть, созданы для взаимныхъ недоразумѣній! Съ самыми лучшими намѣреніями, мы дѣлаемъ другъ другу непріятности. Если бъ я не знала, что баронесса дѣлала первоначально заказъ ему, тогда дѣло другое... а теперь не могу!
-- Охотно этому вѣрю...-- задумчиво согласилась Эвелина.
Она не знала, что посовѣтовать, сознавая, что самолюбіе Беатрисы страдаетъ отъ неумѣстнаго великодушія Гуго, но въ то же время не понимала, почему бы отъ друга не принять услуги. Она попробовала еще разъ вступиться за Гуго.
-- Съ твоей стороны было бы великодушно исполнить его желаніе, это обрадовало бы его въ сто разъ больше, чѣмъ продажа дюжины его собственныхъ картинъ.
-- Не имѣю ни малѣйшаго желанія его радовать,-- сухо отрѣзала Беатриса,-- желаю только, чтобы меня оставили въ покоѣ, такъ какъ я не хочу никому обязываться.
-- Въ такомъ случаѣ надо дѣйствовать начистоту, скажи ему, что ты знаешь, благодаря чему твоя картина можетъ продаться -- и откажись отъ его великодушія! Только, пожалуйста, не принимай на себя оскорбленнаго вида!..
-- Онъ поступилъ преглупо,-- съ нетерпѣніемъ перебила ее Беатриса,-- не спросивъ броду, сунулся въ воду! Я обѣщала картину баронессѣ, и поставлена въ неловкое положеніе.
-- Такъ принеси свою гордость въ жертву дружбѣ, и дѣло съ концомъ!
Беатриса нахмурилась.
-- Поставь себя на мое мѣсто...
-- Попробую. Знаешь, Беатриса, мнѣ кажется, что ты впадаешь въ крайность, присущую многимъ англичанамъ: ты слишкомъ много значенія придаешь фунтамъ, шиллингамъ и пенсамъ.
-- Какимъ это образомъ?
-- Да какъ же, подумай, ты безпрекословно принимаешь отъ друзей все, что у нихъ есть лучшаго,-- ихъ расположеніе, совѣты, довѣріе, время, заботы, хлопоты, долготерпѣніе,-- но лишь только дѣло коснулось денегъ (да еще самой пустяшной суммы, навѣрно!) -- ты хорохоришься, оскорбляешься... и сама страдаешь!
-- Съ чего ты взяла, что я сама страдаю?-- придирчиво спросила Беатриса, пропуская мимо ушей болѣе серьезную часть обвиненія.
-- Твое ясное чело, веселая улыбка и необычайно привѣтливое обхожденіе служатъ наилучшимъ доказательствомъ!
Беатриса засмѣялась.
-- У тебя острый язычекъ, моя голубка!-- попрежнему ласково сказала она,-- но какъ бы то ни было, а копіи своей я баронессѣ не продамъ!
-- Охъ!-- вздохнула Эвелина,-- мнѣ суждено быть гласомъ вопіющаго въ пустынѣ!