Наступилъ мартъ мѣсяцъ. Сюжетъ на призъ былъ объявленъ: "Побѣда". Чуть ли не всѣ мастерскія итальянскихъ художниковъ были переполнены эскизами "Побѣды",-- гдѣ изображали ее мужчиной, гдѣ женщиной, гдѣ одѣтой, гдѣ нагой, въ самыхъ разнообразныхъ позахъ; у однихъ въ глазахъ свѣтилось торжество, у другихъ -- милосердіе, и т. д. Дано было обширное поле для воображенія артиста.
Близкіе Гуго люди убѣдили его тоже принять участіе въ состязаніи. Гвидо рѣшительно отказался участвовать, если другъ его не сдѣлаетъ того же; отчасти на Гуго повліяло это заявленіе, но, вѣрнѣе всего,-- онъ уступилъ настоянію Беатрисы. И вотъ какъ-то разъ утромъ Гуго объявилъ друзьямъ, что идею картины онъ нашелъ,-- и съ этого дня заперся въ своей мастерской.
А Гвидо долго не могъ приняться за серьезную работу. Картина его "Мальчикъ у Кабана" не совсѣмъ еще была закончена, но богатый англичанинъ видѣлъ ее и одобрилъ, такъ что Гвидотти съ лихорадочной поспѣшностью отдѣлывалъ ея детали: ему не терпѣлось взяться за предстоящій нешуточный трудъ. Можно бы, положимъ, отложить "Мальчика у Кабана" до болѣе удобнаго времени, но состояніе финансовъ бѣднаго Гвидо этого не дозволяло. Сумма, которую предложилъ англичанинъ, была ему необходима, а получить ее, очевидно, можно было только по окончаніи картины.
Стояло свѣжее весеннее утро. Солнце ярко свѣтило и пригрѣвало землю своими благотворными лучами, но дулъ рѣзкій вѣтеръ, и флорентинцы закутались въ мѣха, посмѣиваясь надъ наивными иностранцами, которые, дрожа отъ холода, ходятъ въ весеннихъ костюмахъ. На улицахъ, тѣмъ не менѣе, въ изобиліи продавались цвѣты.
Изъ оконъ мастерской Гвидо видна была рѣка, бурлившая желтыми, вздувшимися волнами. Въ Cascine деревья уже зазеленѣли и птицы начинали вить гнѣзда.
Но Гвидо не глядѣлъ въ окно; онъ сидѣлъ у мольберта, проклиная Джіусто Судди, который служилъ ему натурщикомъ для мальчика у фонтана и теперь почему-то замедлилъ приходомъ.
Наконецъ, поспѣшные шаги раздались на лѣстницѣ. Гвидо вскочилъ, нетерпѣливо распахнулъ дверь и крикнулъ Джіусто поторопиться.
Минуту спустя, мальчикъ, красный и запыхавшійся, показался на порогѣ; видъ у него былъ смущенный, но Гвидо раздраженно спросилъ:
-- Тебѣ извѣстно который часъ?
Джіусто торопливо стаскивалъ чулки и башмаки и напяливалъ оборванную куртку, чтобы изобразить уличнаго бродяжку.
-- Знаю, синьоръ, но я проспалъ. У насъ малютка очень больна, синьоръ!
-- А ты и обрадовался случаю проспать?-- сказалъ Гвидо и сильно тряхнулъ его за плечо, чтобы придать ему надлежащую позу.
-- Я до двухъ часовъ ночи сидѣлъ съ больной, синьоръ.
-- Ты? Гдѣ же была твоя мать?
-- Тутъ-же... Малютка очень плоха, синьоръ.
-- Ну, ладно; надѣюсь, что на будущее время опаздываній не позволишь себѣ. И на что ты теперь похожъ!-- съ неудовольствіемъ воскликнулъ Гвидо, бросивъ взглядъ на изнуренное, блѣдное лицо и красныя глаза мальчика.-- Отвернись! Я не желаю видѣть твоей физіономіи умирающаго! Слава Богу, что мнѣ сегодня нужно лишь твое туловище. Сиди смирно!
Вполнѣ безсердечнымъ нельзя было назвать Гвидо: онъ просто не привыкъ вникать въ положеніе другихъ и считалъ, что быть натурщикомъ Гвидо Гвидотти гораздо важнѣе, чѣмъ быть братомъ умирающей Пакиты Судди.
Нѣсколько времени онъ работалъ молча; мысли его были заняты сюжетомъ новой картины: ему представлялась женская фигура въ классическомъ одѣяніи, протягивающая побѣдителю золотую корону...
"Но вѣдь это ужасно пошло! Точно надгробный памятникъ полководца"!..-- съ досадой думалъ онъ.
Затѣмъ ему представлялась колесница,-- четверкой коней правитъ "Побѣда" въ золотыхъ латахъ и съ копьемъ въ рукѣ; а ее преслѣдуетъ ангелъ смерти съ мечомъ...
Мечты его были прерваны подавленными всхлипываніями маленькаго натурщика.
-- Джіусто!-- рѣзко сказалъ художникъ,-- что съ тобой?
Мальчикъ жалобно взглянулъ на него,-- онъ не могъ говорить. Гвидо бросилъ кисть и въ отчаяніи воскликнулъ:
-- Развѣ я могу писать съ тебя, когда ты корчишься и дѣлаешь такія страшныя рожи? Ребенокъ вашъ выздоровѣетъ, если ты перестанешь ревѣть. Утри слезы и будь умницей.
Слова какъ будто возымѣли желанное, дѣйствіе: Джіусто пересталъ плакать. Онъ готовъ былъ сдѣлать сверхъестественное усиліе, лишь бы Гвидо на него не сердился,-- любовь и преданность мальчика къ "принцу" доходили до обожанія. Красота Гвидо, его щедрость, улыбка, а иногда и ласка,-- покорили пылкое сердце Джіусто: счастье его жизни заключалось въ ежедневныхъ посѣщеніяхъ мастерской; когда художникъ бывалъ въ духѣ, мальчику не возбранялось болтать, что вздумается: онъ повѣрялъ Гвидотти свои надежды и, опасенія, желанія и планы на будущее, и того забавляла эта незатѣйливая болтовня, какъ забавляетъ чириканье птички въ ясное, весеннее утро.
Такъ и теперь: Джіусто, желая угодить своему покровителю, приложилъ всѣ старанія не давать больше воли слезамъ. Гвидо тронула его жалкая улыбка.
-- Отдохнемъ немножко,-- сказалъ онъ мягко, чувствуя себя при этомъ настоящимъ благодѣтелемъ,-- полей-ка лучше цвѣты на окошкѣ.
По возобновленіи работы сначала все шло хорошо, но затѣмъ мальчика стало непреодолимо клонить ко сну; глаза его слипались, голова свѣшивалась на грудь. Гвидо раза два-три строго прикрикнулъ на него, но и это не помогло: на послѣдній грозный окрикъ Джіусто, пролепетавъ: "Si, signore"!-- свалился на полъ и окончательно заснулъ.
Съ гнѣвнымъ восклицаніемъ вскочилъ Гвидо на ноги, самъ еще не зная, что собирается сдѣлать, но въ ту-же минуту за дверью послышался звавшій его голосъ Андреа Вивальди, и художникъ пошелъ отворить.
Лицо его прояснилось, когда рядомъ со старикомъ онъ увидалъ Эвелину Грэй. Появленіе ея въ мастерской объяснилось очень просто.
-- Синьорина все утро провела у Судди,-- сказалъ Андреа,-- у нихъ умираетъ младшій ребенокъ, и она пришла за Джіусто; онъ тамъ нуженъ.
-- Войдите, онъ здѣсь!-- отвѣчалъ Гвидо и посторонился, чтобы пропустить ихъ. Эвелина увидала маленькаго натурщика на полу, и на глазахъ ея показались слезы.
-- Онъ усталъ, бѣдняжка! И вы допустили его уснуть на полу? Какъ вамъ не стыдно, Гвидо!
Взглядъ, сопровождавшій эти слова, проникъ молодому человѣку прямо въ сердце. У него была одна изъ тѣхъ натуръ, которыя всѣми признаются крайне симпатичными, хотя въ сущности это совершенно ошибочно. Оставаясь равнодушными къ чужому горю или радости, они только быстро перенимаютъ настроеніе тѣхъ людей, которые имѣютъ на нихъ вліяніе.
Гвидо сталъ на колѣни рядомъ со спящимъ и тихонько провелъ рукой по его волосамъ, и странное дѣло! Гвидо почувствовалъ къ мальчику состраданіе и нѣжность, позабылъ недавнее свое раздраженіе и не понялъ лишь одного,-- что это жалость Эвелины вызвала въ сердцѣ его соотвѣтствующее движеніе.
Тихонько, чтобы не напугать, они разбудили Джіусто и сказали, что его зовутъ домой.
Мальчикъ живо вскочилъ на ноги и ухватился за свое платье, но худенькія рученки его такъ дрожали, что онъ не въ состояніи былъ переодѣться; Гвидо охотно взялся помочь ему и нѣжно, словно мать, застегивалъ на немъ крючки и пуговицы. Эвелина наблюдала за ними, и ей казалось, что она впервые поняла молодого художника; взоры ихъ встрѣтились,-- Гвидо почувствовалъ себя счастливѣйшимъ и достойнѣйшимъ человѣкомъ на свѣтѣ.,
-- И ты съ ними пойдешь?-- спросилъ Андреа, видя, что Гвидо берется за шляпу.
Гвидо кивнулъ головой.
-- Прекрасно. Проводи синьорину.
Онъ поглядѣлъ на Джіусто, и что-то въ суровомъ лицѣ его дрогнуло. Дружба между старикомъ и ребенкомъ въ теченіе трехъ послѣднихъ мѣсяцевъ росла съ каждымъ днемъ, а началась она съ самаго перваго ихъ знакомства.
Эвелина и ея спутники въ молчаніи дошли до Casa San Jacopo; молодая дѣвушка вошла вмѣстѣ съ Джіусто въ квартиру Судди, но вскорѣ вернулась къ поджидавшему ее на лѣстницѣ Гвидо и тихо сообщила ему, что все кончено: маленькая Пакита умерла.
Эвелина, огорченная и грустная, черезъ силу стала подниматься наверхъ; Гвидо молча слѣдовалъ за нею.
У дверей своей квартиры она обернулась, чтобы поблагодарить его, и ея печальная улыбка тронула его до глубины души.
-- Не знаю, зачѣмъ позволила я вамъ подняться въ третій этажъ,-- сказала она,-- но я чувствовала душевную слабость, и рада, что не одна...-- Гвидо вспыхнулъ отъ удовольствія.
-- Гдѣ миссъ Гэмлинъ?-- спросилъ онъ,-- хотите, я схожу за ней?
-- Нѣтъ, нѣтъ, она въ галлереѣ. Не больна-же я, въ самомъ дѣлѣ!
-- Вы перенесли сильное потрясеніе!..-- съ глубокой нѣжностью въ голосѣ сказалъ онъ.
-- Я въ первый разъ видѣла смерть... А тутъ еще бѣдная мать такъ плакала... Ужасно! Но теперь уходите, Гвидо. До свиданія!
Онъ поднесъ ея руку къ своимъ губамъ; ему страстна хотѣлось сказать ей, что она ангелъ,-- но онъ понималъ, что ее всецѣло поглощаетъ чужое горе, и что въ настоящее время ей не до себя и не до его чувствъ къ ней.
-- Берегите себя, ради тѣхъ, кто васъ любитъ!-- нѣжна промолвилъ онъ и сталъ спускаться съ лѣстницы.