Вечеромъ, Гуго долженъ былъ сознаться отцу, что онъ испортилъ свою картину и вслѣдствіе этого сжегъ ее.
Старикъ всплеснулъ руками и въ отчаяніи не находилъ словъ.
-- Все равно,-- монотонно сказалъ Гуго,-- вѣдь медали мнѣ бы не присудили.
Съ этими словами онъ всталъ и хотѣлъ уйти къ себѣ.
-- Стой!-- грозно крикнулъ старикъ,-- ты не лжешь мнѣ?
-- Почему это тебѣ вообразилось?
-- Почему?.. До сихъ поръ я считалъ тебя благороднымъ, великодушнымъ человѣкомъ... Неужели ты вдругъ окажешься мелочнымъ, завистливымъ пошлякомъ, который съ ума сходитъ отъ того, что другъ талантливѣе его? Скажи мнѣ по чистой совѣсти, Гуго, ты не перемѣнишься къ Гвидо?
-- Клянусь тебѣ, отецъ,-- яснымъ и твердымъ голосомъ проговорилъ Гуго,-- клянусь Всевышнимъ Богомъ, что душа моя чиста отъ зависти! Дивная картина Гвидо не имѣетъ никакого отношенія къ моей неудачѣ,-- я искренно радуюсь его успѣху!
-- Прости меня, Гуго! Я заподозрилъ тебя въ дурномъ чувствѣ!
Гуго обнялъ огорченнаго старика.
Когда Гвидо узналъ о несчастьѣ, постигшемъ картину Гуго, онъ смутился душой и почувствовалъ нѣчто весьма похожее на угрызенія совѣсти. Онъ, конечно, понялъ, что случайность тутъ ни при чемъ, а катастрофа несомнѣнно результатъ великодушнаго самопожертвованія его друга.
-- Да, но кто его объ этимъ просилъ?
Гвидо почти негодовалъ за великодушіе, нарушившее его душевное равновѣсіе. Теперь ему казалось внѣ всякаго сомнѣнія, что обѣ картины смѣло можно было послать на выставку,-- хотя раньше смущался при этой мысли. Но безразсудный поступокъ совершонъ, и возврата нѣтъ; Гвидо оставалось одно: послѣдовать примѣру друга. Сослаться на второй несчастный случай глупо и невозможно; но онъ рѣшилъ не посылать своей картины на выставку.
Не успѣла эта мысль придти ему въ голову, какъ онъ, подъ впечатлѣніемъ минуты, уже бросился въ мастерскую Гуго, горя нетерпѣніемъ поскорѣе сообщить ему о своемъ рѣшеніи. Онъ засталъ Гуго за маленькой жанровой картиной, начатой старикомъ Вивальди.
-- Гуго!-- пылко началъ Гвидо, врываясь въ мастерскую,-- я никакъ не могу найти сюжета для второй картины англичанину, купившему моего мальчика у фонтана!
Гуго поднялъ голову и улыбнулся.
-- Какой ты ненасытный! Я думаю, на твоей "Побѣдѣ" и краски еще не высохли.
-- Мнѣ надо писать, чтобы жить,-- пояснилъ Гвидотти.
-- А отъ "Побѣды", разумѣется, ничего не ждешь?
-- Теперь нѣтъ, такъ какъ на выставку она не пойдетъ.
-- Это почему?-- спросилъ Гуго, сдвигая свои черныя брови.
-- Ты развѣ забылъ наше условіе? Если ты пошлешь картину, долженъ послать и я. Ты не посылаешь, слѣдовательно...
Гуго молча писалъ нѣкоторое время, затѣмъ взялъ кисть въ зубы и посмотрѣлъ на Гвидо. Взглядъ его смягчился.
-- Не дури!-- сказалъ онъ и протянулъ другу руку.
Но Гвидо стоялъ на своемъ.
-- Я говорю серьезно!
-- Не сомнѣваюсь!-- Гуго вынулъ кисть изо рта и положилъ ее,-- условіе заключалъ ты одинъ, Гвидо, а я даже не поддакивалъ. Смѣшно придавать этому значеніе. Брось глупыя щепетильности, и не будемъ больше говорить объ этомъ.
-- Все равно, я такъ рѣшилъ!-- упрямо твердилъ Гвидо.
-- Заладилъ свое!-- смѣясь, сказалъ Гуго,-- пойдемъ-ка лучше, пройдемся, авось, воздухъ освѣжитъ твою упрямую голову.
-- И укрѣпитъ въ моемъ рѣшеніи!-- засмѣялся и Гвидо.
Они вышли и направились къ горѣ Bellosguardo.
Воздухъ былъ ясный и морозный; окрестныя горы окутаны были снѣжной пеленой; но солнце ярко свѣтило, и сквозь взрытую почву виноградниковъ уже начинали весело пробиваться головки аконита.
-- Послушай, дружище,-- началъ Гуго Вивальди,-- какую принесетъ мнѣ пользу твое рѣшеніе не посылать картину на выставку?
-- Я думаю не о тебѣ, а о себѣ!-- отвѣтилъ Гвидо, не воображая, насколько онъ близокъ къ истинѣ,-- я не желаю пользоваться преимуществами, которыхъ ты не раздѣляешь.
-- Понимаю. Но я все равно не воспользовался-бы преимуществами, какъ ты ихъ называешь. Между мною и тобою громадная разница. Кромѣ того, масса другихъ художниковъ затмятъ меня; они и тебѣ уступятъ не безъ борьбы, знай это. Предположимъ, что мы оба отправили бы свои картины въ Римъ, и ты бы получилъ медаль; неужели ты не взялъ бы ея, только потому, что я не заслужилъ ея?
-- Ахъ, Гуго, это совсѣмъ не то... Ты не понимаешь...
Дружеское довѣріе только бередило больную совѣсть Гвидо,-- хуже чѣмъ самые горькіе упреки.
-- Нѣтъ, я, кажется, понимаю,-- ласково возразилъ младшій Вивальди:-- скорѣе ты не понимаешь, что твое упрямство обидитъ и меня, и отца.
-- Неужели дѣйствительно обидитъ?-- заколебался Гвидо
-- Конечно! Да я этого и не допущу! Ты не имѣешь права огорчать насъ! Я и такъ убитъ несчастьемъ съ моей картиной...
Гвидо поморщился при напоминаніи объ уничтоженной картинѣ.
-- Если это тебѣ послужитъ утѣшеніемъ, я пошлю картину,-- несмѣло продолжалъ онъ и съ живостью заключилъ,-- но помни, что я дѣлаю это по твоему настоянію.
Что-то въ тонѣ послѣдней фразы покоробило Гуго и онъ засмѣялся.
-- Разумѣется. Не лучше-ли надписать на рамѣ: "выставляется по настоятельной просьбѣ такого-то?" Такъ или иначе, но посылай.
Обратный путь прошелъ въ молчаніи. Гуго пытался было затѣять разговоръ о постороннихъ предметахъ, но Гвидо отвѣчалъ лѣниво и разсѣянно. Оба обрадовались, завидѣвъ Джіусто, бесѣдовавшаго съ солдатами.
Гвидо свистнулъ, и мальчикъ немедленно подбѣжалъ.
-- Что ты тутъ дѣлаешь съ солдатами?
-- Разсказывалъ имъ сказку!-- съ важностью пояснилъ Джіусто и пошелъ рядомъ со своими друзьями.
Дойдя до дверей дома, Гвидо спросилъ мальчика:
-- Можетъ быть, ты хочешь зайти?
Джіусто просіялъ.
-- Я ужъ чуть не полгода не былъ у васъ въ мастерской, синьоръ! И картины вашей не видалъ еще.
Гвидо взялъ съ его собой наверхъ; поднимаясь по лѣстницѣ, онъ сказалъ:
-- Ты знаешь, мы никому не показываемъ своихъ картинъ на медаль, пока онѣ не вполнѣ закончены.
Войдя въ мастерскую, онъ принялся зажигать лампу; а Джіусто стоялъ терпѣливо и крѣпко задумался: ему вдругъ припомнилась сцена, мелькомъ видѣнная на порогѣ мастерской Гуго Вивальди.
Наконецъ, онъ спросилъ:
-- Синьоръ, но вѣдь вы и синьоръ Гуго показывали другъ другу свои картины?
-- Нѣтъ, даже другъ отъ друга скрывали ихъ,-- пояснилъ Гвидо. Въ эту минуту мастерская освѣтилась,-- подойди, посмотри!-- разрѣшилъ художникъ.
Съ минуту мальчикъ смотрѣлъ на картину, затѣмъ поблѣднѣлъ и дрожащимъ голосомъ спросилъ:
-- Что это? Что это значитъ?
Гвидо былъ пораженъ произведеннымъ на мальчика впечатлѣніемъ.
-- Значеніе картины слѣдующее, другъ мой,-- наставительно началъ онъ:-- "Побѣда" хочетъ вѣнчать воина лавровымъ вѣнкомъ, а ей предлагаютъ терновый вѣнецъ! Розы не могутъ затмить крови на одеждѣ побѣдителей!
Но Джіусто едва-ли понялъ объясненіе. Широко раскрытые, испуганные глаза его неподвижно устремлены были на говорящаго.
-- Ты боленъ?-- спросилъ Гвидо и хотѣлъ дотронуться до его плеча. Но мальчикъ въ ужасѣ отшатнулся.
-- Ты съ ума сошелъ?-- гнѣвно крикнулъ Гвидо.
-- Нѣтъ, теперь я больше не сумасшедшій!-- прошепталъ потрясенный Джіусто, закрывая лицо руками.
Гвидо, думая, что его слишкомъ сильно поразила картина, смягчилъ тонъ.
-- Ты пожелаешь мнѣ счастья, Джіусто?
-- О, счастья!.. Много, много счастья!-- мальчикъ взглянулъ на Гвидо и визгливо засмѣялся. Затѣмъ опрометью бросился вонъ изъ комнаты, хлопнулъ дверью въ прихожей и понесся внизъ по лѣстницѣ, безпорядочно повторяя:
-- Счастья!.. Побѣда!.. Лавровый вѣнокъ... Терновый вѣнецъ!..
Въ юной душѣ его произошелъ страшный переворотъ: онъ понялъ, что прекрасный "принцъ" оказался воромъ, обокралъ своего лучшаго друга! Онъ узналъ въ картинѣ Гвидо мысль Гуго Вивальди и угадалъ, что сдѣлалъ его кумиръ. Онъ вспомнилъ до мельчайшихъ подробностей, какъ нечаянно увидалъ его тогда, передъ картиной Вивальди, вспомнилъ поспѣшное бѣгство его черезъ другую дверь, когда послышались голоса Андреа съ сыномъ... А теперь онъ-же, Гвидо, сказалъ Джіусто, что никогда не видалъ картины Гуго!..
О, какая гнусная измѣна! Какое вѣроломство!
Дѣтское сердце Джіусто разрывалось отъ боли, пока онъ бѣжалъ домой, словно за нимъ гнались привидѣнія.