Однажды вечеромъ, въ началѣ декабря, Гвидо вошелъ въ кафе Via Maggia; тамъ частенько собирался кружокъ его пріятелей.
-- Ба, кого я вижу?-- изумился одинъ изъ нихъ, преувеличивая свое недоумѣніе при появленіи Гвидо.
-- Наконецъ-то!-- крикнулъ другой.
-- Давно-ли изъ плаванія вернулся?-- шутилъ третій.
-- Или жена твоя выгнала тебя изъ дому?-- острилъ четвертый.
-- Какъ здоровье синьоры, твоей супруги, Гвидо?
-- Готова, готова!-- весело объявилъ Гвидо, смѣло выдержавъ перекрестный огонь шутокъ и здороваясь съ компаніей.
Начались поздравленія, добрыя пожеланія, просьбы немедленно вести въ мастерскую и показать свое произведеніе.
-- Ни за что!-- сказалъ Гвидо рѣшительно.-- Вивальди еще не видали моей картины, имъ принадлежитъ первое мѣсто!
-- Господи, сколько торжественности, подумаешь!-- засмѣялся кто-то,-- передъ вами будущая знаменитость, друзья мои!
-- Не откажи въ протекціи, Гвидо!
-- На верху славы, вспомни товарищей!
-- Когда получишь медаль, закажи мнѣ рамку!
-- Господа, я уничтоженъ, подавленъ вашими остротами!-- весело засмѣялся Гвидо; но товарищи не унялись, а подхватили его на руки и начали качать.
Кончилось тѣмъ, что онъ пригласилъ ихъ на слѣдующій день "вспрыснуть" картину.
Хотя Гуго началъ свою картину раньше, но не считалъ ее показной, а потому былъ удивленъ, когда Гвидо пригласилъ ихъ съ отцомъ подняться наверхъ, въ мастерскую, и высказать свое мнѣніе о его произведеніи.
-- Ты не терялъ, однако, времени, братецъ. А я какъ черепаха, все еще доползти не могу.
-- Но вѣдь и ты скоро кончишь, Гуго?
-- Черезъ недѣльку, вѣроятно, кончу. Но ты началъ позже меня...
Гвидо вспыхнулъ, а Гуго продолжалъ:
-- Удивительные у тебя пальцы: на видъ хрупкіе и тоненькіе, а въ нихъ таится волшебная сила.
-- Сначала погляди ихъ работу, а потомъ хвали...-- возразилъ Гвидо, безпокойно улыбаясь.
-- Пойдемъ, отецъ!-- сказалъ Гуго, и всѣ отправились наверхъ.
Дрожащей рукой повернулъ Гвидо мольбертъ къ свѣту; сердце его билось до боли; онъ проклиналъ свое малодушіе, но никакъ не могъ совладать со своими нервами. Андреа, горя нетерпѣніемъ, крикнулъ ему, наконецъ, чтобы онъ оставилъ мольбертъ въ покоѣ.
Когда Гвидо посторонился, старый Вивальди жадно принялся разсматривать картину съ разныхъ сторонъ.
Гвидо напряженно ждалъ хоть одного слова со стороны Гуго, но тотъ молчалъ, а Гвидо боялся взглянуть на него.
Наконецъ, старикъ одобрилъ картину въ смыслѣ техники и заинтересовался сюжетомъ.
-- Превосходно, братецъ, великолѣпно!-- сказалъ онъ,-- ты у меня молодецъ, я горжусь тобою! Только объясни мнѣ поподробнѣе сюжетъ.
Гвидо засмѣялся не совсѣмъ натурально.
-- "Побѣда" собирается вѣнчать воина лаврами,-- монотоннымъ голосомъ началъ онъ, подобно хозяевамъ звѣринцевъ, музеевъ и балагановъ,-- народъ усыпаетъ путь ея розами, только одна бѣдная женщина въ траурѣ указываетъ на кровавыя пятна, которыми замарано платье "Побѣды" -- и протягиваетъ ей терновый вѣнокъ...
-- Странная, причудливая мысль!-- сказалъ старикъ,-- какъ это она пришла тебѣ въ голову?
Къ своему собственному удивленію, Гвидо небрежно отвѣтилъ:
-- Развѣ идея плоха? Страсти людскія въ лицахъ!..
Но Андреа больше остался доволенъ техникой, чѣмъ сюжетомъ, и спросилъ мнѣніе сына.
Нервы Гвидо дошли до послѣдней степени напряженія...
Но Гуго самымъ обыкновеннымъ голосомъ отвѣтилъ:
-- По моему, и сюжетъ, и исполненіе превосходны! Поздравляю тебя, Гвидо!
Облегченіе для Гвидо было такъ велико, что равнялось душевному потрясенію; онъ съ трудомъ удержался отъ невольнаго крика.
-- Ничего не подозрѣваетъ... Да оно и понятно! Между картинами нѣтъ ни малѣйшаго сходства! Какой я былъ дуракъ!-- радостно подумалъ Гвидо.
Съ облегченнымъ сердцемъ онъ сталъ готовиться къ пирушкѣ со друзьями и товарищами.
Тѣмъ временемъ Гуго вернулся въ свою мастерскую, отпустилъ натурщиковъ и заперъ за ними дверь. Лицо его было такъ блѣдно, что онъ, казалось, близокъ былъ къ потерѣ сознанія.
Больше часу просидѣлъ онъ передъ мольбертомъ: руки его безпомощно висѣли по бокамъ, глаза устремлены были на лицо "Побѣды", напоминавшей Беатрису Гэмлинъ...
Затѣмъ онъ встрепенулся, схватилъ ножъ, изрѣзалъ всю картину на мелкіе клочки и сжегъ ихъ въ каминѣ.
Но онъ ни разу не заподозрилъ истины: вся исторія казалась ему случайнымъ совпаденіемъ, трагическимъ для него,-- вотъ и все.