Апрѣль въ Римѣ!..
Солнце ярко свѣтитъ сквозь нѣжную листву деревьевъ на свѣжую, зеленую траву; анемоны расцвѣли въ лугахъ; изъ лѣсовъ и рощъ несется сладкій, одуряющій ароматъ. У изгородей ужъ отцвѣтаютъ фіалки, но запахъ ихъ все еще чувствуется.
Коляски вереницей катятся по широкой дорогѣ парка. Въ одной изъ колясокъ сидитъ молодой человѣкъ, черноглазый и блѣдный, томно прислонившись къ подушкамъ экипажа; радостная улыбка освѣщаетъ его худое, красивое лицо. Рядомъ съ нимъ молодая дѣвушка, тоже блѣдная и худенькая, похожая на бѣлую лилію; глаза ея печальны, улыбка страдальческая.
Коляска возбуждала любопытство прохожихъ.
-- Кто это?
-- Флорентинскій художникъ, надѣлавшій столько шуму своей картиной.
-- Красавецъ какой! Но отчего такъ блѣденъ?
-- Онъ былъ при смерти боленъ.
-- За сколько онъ продалъ свое произведеніе?
-- За 10,000 лиръ.
-- Недурно для начала.
-- Кто это съ нимъ?
-- Англичанка, его невѣста. Говорятъ, чахоточная.
-- Жаль! Хорошенькая!
-- Безцвѣтна и безкровна! Точно неживая.
-- Она ходила за нимъ во время его болѣзни.
Въ коляскѣ, возбуждавшей подобные толки, шелъ тоже разговоръ.
-- О чемъ ты думаешь, Эвелина?
Молодая дѣвушка вздрогнула.
-- Въ настоящую минуту думала о старомъ маэстро.
Гвидо нахмурился.
-- Онъ вѣрно тоскуетъ дома въ одиночествѣ,-- прибавила она.
-- Черезъ нѣсколько дней Гуго поѣдетъ къ нему. Могъ бы уѣхать и раньше...
-- Онъ остался ради тебя, Гвидо.
-- Да, знаю. Но я теперь почти совсѣмъ здоровъ.
Послѣ нѣкоторой паузы, Гвидо сказалъ:
-- Знаешь, въ слѣдующемъ мѣсяцѣ назначена свадьба Плейделя?
Она искоса поглядѣла на него.
-- Курьезный бракъ. А все-таки, думаю, что они пара. Тебѣ какъ кажется, Гвидо?
-- Я вовсе ими не интересуюсь. Мысли мои заняты совсѣмъ другимъ.
Эвелина потупилась.
-- Эвелина! Долго-ли ты будешь томить меня?
Но она удрученно молчала. Ничто не шевельнулось въ ея сердцѣ, словно на немъ лежала какая-то тяжесть...
-- Вѣдь нѣтъ причинъ дольше откладывать нашу свадьбу?-- настаивалъ Гвидо.
Она силилась улыбнуться.
-- Къ чему спѣшить, Гвидо?
-- Къ чему? Я боюсь, что тебя отнимутъ у меня. Сознайся, вѣдь всѣ относятся ко мнѣ враждебно? Всѣ стараются отговорить тебя?..
-- Всѣ? Только одна особа имѣетъ право давать мнѣ совѣты.
-- И она не одобряетъ твоего выбора?
-- Нѣтъ, не одобряетъ.
-- Я всегда чуялъ въ ней врага. И слова ея повліяли на твое рѣшеніе?
-- Нѣтъ.
Гвидо задѣтъ былъ за живое: онъ ожидалъ болѣе пылкихъ разувѣреній.
Она это поняла, но не въ силахъ была притворяться.
-- Ты не отвѣтила на мой первый вопросъ!-- обидчиво сказалъ Гвидо.
Она прямо взглянула на жениха.
-- Я отъ моего слова не отступлю. Я принадлежу тебѣ. Возьми меня, когда хочешь.
Онъ порывисто схватилъ ея руку и заговорилъ о своей любви, о ихъ будущемъ житьѣ...
-- А сегодня,-- задумчиво произнесъ онъ,-- я сдѣлаю то, что навѣрное доставитъ тебѣ удовольствіе...-- слова замерли у него на губахъ. Эвелина, повидимому, близка была къ обмороку.-- Дорогая, что съ тобой? Тебѣ дурно?
Она пришла въ себя и тихо сказала:
-- Да, за послѣднее время это часто со мной случается... Ничего, пустяки...
-- Ты переутомилась, ухаживая за мной! Милая, теперь мой чередъ беречь тебя!
Она насильно улыбнулась и обрадовалась, когда онъ велѣлъ кучеру ѣхать домой, въ Via Babuino.
-- Эвелина!-- испуганно встрѣтила ее Беатриса,-- что съ тобой?
-- Ничего, такъ, слабость...
Ее сильно лихорадило, но она бодрилась.
-- Устала я, не гожусь въ сидѣлки. Надѣюсь, что Гвидо не намѣренъ часто хворать.
Беатриса нахмурилась.
-- Беатриса,-- сказала вдругъ Эвелина,-- свадьбу мы назначили черезъ мѣсяцъ...
Старшая подруга чуть не ахнула, однако, сдержалась и ласково спросила:
-- Ты рада?
-- Развѣ кто нибудь радуется передъ самой свадьбой? Я буду рада, когда все кончится!
-- Свадьба не конецъ, дитя мое, а начало новой жизни...-- сумрачно замѣтила Беатриса.
-- Я и сама это знаю. И не въ томъ смыслѣ говорю!-- раздражительно перебила ее Эвелина.
-- Эвелина, дитя мое, сними съ меня зарокъ!-- взмолилась вдругъ Беатриса.
-- Ни за что!
-- На полчаса!
-- Ни на минусу! Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!
-- Въ такомъ случаѣ я сама его сброшу! Я не могу и не должна больше молчать!
-- Я думала, что ты всегда вѣрна своему слову!-- прошептала Эвелина.
-- Въ настоящую минуту мое молчаніе можетъ надѣлать непоправимыхъ бѣдъ. Я была неправа, давъ тебѣ слово не касаться извѣстныхъ вопросовъ.
-- Подтасовки!-- нетерпѣливо возразила Эвелина,-- разумѣется, я не могу помѣшать тебѣ говорить, если ты рѣшилась нарушить слово. Говори, только, пожалуйста, скорѣе.
Но Беатриса не смутилась:
-- Прошлый разъ ты меня остановила, когда я начала тебѣ разсказывать, что я узнала про Гвидо. Ты сказала, что сама все знаешь, что онъ не имѣетъ отъ тебя секретовъ... Но я въ этомъ не увѣрена и не успокоюсь, пока не удостовѣрюсь.
-- Ты хочешь знать, что мнѣ извѣстно?-- въ необычайномъ волненіи крикнула Эвелина, сверкая глазами,-- сказать тебѣ? Ну, слушай. Гвидо видѣлъ картину Гуго,-- и молчалъ объ этомъ фактѣ передъ всѣми,-- вотъ тебѣ. Онъ написалъ свою картину, воспользовавшись чужой идеей,-- вотъ тебѣ Гуго уничтожилъ свою картину, а Гвидо все молчалъ,-- вотъ тебѣ! Онъ отправилъ свою картину на выставку, получилъ медаль, достигъ славы -- и молчалъ; онъ молчалъ-бы до конца, если бъ Джіусто не увидалъ и не разсказалъ Андреа,-- вотъ тебѣ, вотъ тебѣ! Еще что нибудь можешь прибавить къ этому?
Беатриса покачала головой; ее пугало изступленіе Эвелины. Немного погодя, она все-таки рѣшилась спросить:
-- И ты выйдешь за него замужъ?
Эвелина задорно кивнула головой.
-- Хотя и не любишь его?
Эвелина подскочила на креслѣ.
-- Кто смѣетъ сказать, что я его не люблю? Любила -- значитъ и теперь люблю!
-- Ты его тогда не знала.
-- Ты хочешь сказать, что я его никогда не любила? Замолчи, ради Бога!
Она заткнула уши и откинулась въ изнеможеніи на спинку кресла.
Беатриса глядѣла на нее, и сердце ея обливалось кровью. Такая внутренняя борьба, очевидно, не по силамъ болѣзненной, худенькой, слабенькой дѣвушкѣ! Она съ каждымъ днемъ таяла и чахла...
Въ эту минуту дверь отворилась и служанка доложила:
-- Синьоръ Вивальди!
Эвелина поспѣшно подхватила свою шляпку, упавшую на полъ, и убѣжала къ себѣ, раньше чѣмъ Гуго вошелъ въ комнату.
Онъ самъ былъ въ такомъ волненіи, что не замѣтилъ разстроеннаго вида Беатрисы.
-- Синьорина, я пришелъ проститься съ вами,-- отрывисто заявилъ онъ,-- черезъ нѣсколько часовъ я уѣзжаю изъ Рима.
-- Что нибудь случилось?-- упавшимъ голосомъ спросила Беатриса.
-- Да. Я поссорился съ Гвидотти.
-- Ваша дружба послѣ того событія и не могла продолжаться. Пока онъ былъ боленъ и нуждался въ васъ,-- дѣло другое. Но теперь ему, понятно, неловко встрѣчаться съ вами.
-- Можетъ быть, онъ потому такъ и поступилъ,-- съ горечью сказалъ Вивальди.
-- Какъ?
-- Оскорбилъ меня предложеніемъ денегъ, въ видѣ искупленія за то, что онъ натворилъ. Понимаете? Онъ осмѣлился предложить мнѣ ту сумму, которую получилъ за свою картину! Вѣрите-ли вы ушамъ своимъ?
-- Въ этомъ случаѣ вы слишкомъ строги къ нему. Онъ хотѣлъ хоть чѣмъ нибудь загладить свой нехорошій поступокъ и мѣрилъ на свой аршинъ.
Гуго злобно расхохотался.
-- Онъ нашелъ и второй способъ: напоминалъ мнѣ, что спасъ моего отца отъ преслѣдованія, объяснивъ полиціи, будто съ нимъ случился припадокъ и паденіе... И я не имѣлъ права отказаться отъ этого благодѣянія! А деньги, конечно, швырнулъ ему въ лицо, сказавъ, что цѣню честную дружбу дороже, чѣмъ въ 10,000 лиръ. Тогда онъ вспыхнулъ, обвинилъ меня въ властолюбіи и самомнѣніи, въ желаніи вѣчно считать его должникомъ. На это я отвѣтилъ, что желаю забыть о его существованіи и ни чѣмъ не считать его.
-- А...-- задумчиво протянула Беатриса,-- все-таки жаль, что дѣло дошло до этого...
-- Въ вашихъ глазахъ, разумѣется, виноватъ я?-- угрюмо спросилъ Гуго.
-- Я этого не сказала.
-- А она... продолжаетъ стоять на своемъ?
-- Она убивается, что не можетъ попрежнему любить его!-- съ отчаяніемъ отвѣтила Беатриса.
-- Она его не любитъ?-- съ живостью спросилъ Гуго.
-- Нечему тутъ радоваться! Бѣдняжка! Ея любовь была для нея счастьемъ, опорой, свѣточемъ, смысломъ жизни. Теперь это для меня ясно. Утративъ вѣру, она все утратила и едва-ли переживетъ это.
-- Бѣдная дѣвочка! Но вѣдь она выйдетъ за него замужъ?
-- Ничего не знаю. Говоритъ, черезъ мѣсяцъ свадьба. А сама больнехонька, чуть на ногахъ держится. Она не переживетъ, говорю вамъ!
Наступила пауза, затѣмъ Беатриса церемонно сказала:
-- Но я задерживаю васъ, синьоръ? Вѣдь вы вѣрно торопитесь...
-- Да, я пришелъ проститься,-- сурово отрѣзалъ Гуго.
-- Прощайте, синьоръ Вивальди.
-- Прощайте, синьорина.
Они пожали другъ другу руку.
-- Синьоръ Вивальди,-- насмѣшливо сказала Беатриса,-- вы очень легко переносите мысль о разлукѣ со мной!
Гуго вздрогнулъ. Неужели она вздумала еще издѣваться надъ нимъ?
-- А обо мнѣ вы не думаете, каково мнѣ?-- продолжала молодая дѣвушка.
Гуго поблѣднѣлъ и не спускалъ съ нея глазъ. Что хочетъ она сказать?
-- Вы не понимаете, ужасный человѣкъ?-- продолжала тѣмъ же тономъ Беатриса,-- неужели вы и вправду такъ несообразительны? Придется мнѣ видно сказать вамъ категорически: Гуго, я люблю васъ!
Она улыбалась, но румянецъ предательски залилъ ея щеки и голосъ дрожалъ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прошло нѣсколько минутъ, прежде чѣмъ она смогла высвободиться изъ его могучихъ объятій, и притворно сердито сказала:
-- Никогда не прощу тебѣ, что ты заставилъ меня объясняться, тупоумный человѣкъ!
-- И впрямь тупоумный дуракъ! Но могъ-ли я вообразить? Я не смѣлъ и думать о взаимности!
-- То-то ты не далъ мнѣ рта разинуть въ саду! Такъ что мнѣ даже смѣшно стало!
-- Дорогая, милая, прости меня!