II.

Первый шагъ въ большомъ свѣтѣ.

Въ четвергъ, въ десять часовъ утра, тоуэрскій экипажъ началъ свои дѣйствія. Молли была готова задолго до его перваго появленія, хотя и было рѣшено, что она и мисъ Броунингъ отправятся только съ послѣднимъ или четвертымъ разомъ. Ея личико было вымыто чисто на чисто; ея платьице, оборки на немъ и ленты сіяли снѣжной бѣлизной. Сверху на дѣвочку набросили тяжелый черный бурнусъ, убранный дорогими кружевами и нѣкогда принадлежавшій ея матери, что придавало ей нѣсколько старообразный видъ. Въ первый разъ въ жизни Молли надѣла лайковыя перчатки: до сихъ поръ она носила однѣ бумажныя. Перчатки эти были слишкомъ велики для ея маленькихъ, кругленькихъ пальчиковъ, но Бетти сказала въ утѣшеніе, что онѣ ей должны служить еще на многіе годы. Молли слегка дрожала отъ ожиданія и разъ, даже, ей сдѣлалось дурно. Напрасно Бетти толковала о какомъ-то горшкѣ, въ которомъ вода не хотѣла кипѣть: Молли ей не внимала и не отводила глазокъ отъ извилистой дороги. Наконецъ, послѣ двухчасоваго ожиданія, экипажъ появился. Молли пришлось сидѣть на самомъ кончикѣ передней скамьи. Съ одной стороны ей надо было остерегаться, чтобъ не измять новыя платья мисъ Броунингъ, а съ другой жаться, чтобъ не безпокоить толстую мистрисъ Гуденофъ съ племянницей. Такимъ образомъ Молли скорѣе стояла нежели сидѣла, и своимъ возвышеннымъ положеніемъ въ центрѣ экипажа привлекала на себя взоры голлингфордскихъ жителей. День этотъ имѣлъ такое большое значеніе въ глазахъ всѣхъ горожанъ, что ихъ обычныя будничныя занятія не могли не подвергнуться нѣкоторымъ упущеніямъ. Служанки выглядывали изъ верхнихъ оконъ домовъ; жоны торговцевъ стояли на порогѣ своихъ лавокъ; жительницы коттеджей высыпали со всѣхъ сторонъ съ дѣтьми на рукахъ. Ребятишки, еще слишкомъ юныя для того, чтобъ съ должнымъ уваженіемъ смотрѣть на графскую карегу, сопровождали ее громкими криками. Женщина, отворявшая ворота парка, низко присѣла передъ ливрейными лакеями. Экипажи вскорѣ очутился въ виду Тоуэрса. Между дамами царствовало глубокое молчаніе, некстати прерванное неудачнымъ замѣчаніемъ племянницы мистрисъ Гуденофъ, недавно пріѣхавшей въ Голлингфордъ и потому еще незнакомой съ его нравами и обычаями. Когда онѣ подъѣхали къ двойному полукругу лѣстницы, ведущей въ замокъ, она спросила:

-- Это называется у нихъ крыльцомъ, неправда ли?

Дружное "тсъ" было единственнымъ ей отвѣтомъ. Молли сдѣлалось страшно, и она почти желала снова очутиться дома. Но она не замедлила оправиться, и вскорѣ совсѣмъ забылась, когда общество разсѣялось по парку, которому она никогда не видала ничего подобнаго. Зеленыя бархатныя лужайки, облатыя солнечнымъ свѣтомъ, разстилались по обѣимъ сторонамъ, и терялись въ густой чащѣ деревьевъ. Близь самаго дома возвышались стѣны и заборы, но они были сверху до низу покрыты дикими розами, козьей жимолостью и разными вьющимися растеніями въ полномъ цвѣту. Здѣсь были также клумбы, покрытыя пунцовыми, желтыми, алыми, голубыми цвѣтами; на дернѣ кучками лежалъ обвалившійся съ деревьевъ цвѣтъ. Молли крѣпко держалась за руку одной изъ мисъ Броунингъ. Онѣ ходили по саду въ обществѣ нѣсколькихъ другихъ дамъ, подъ предводительствомъ одной изъ графскихъ дочерей, которую, повидимому, очень забавлялъ неудержимый потокъ восторженныхъ восклицаній, вызываемыхъ каждымъ новымъ видомъ, каждымъ новымъ предметомъ. Молли ничего не говорила, какъ то и было, впрочемъ, прилично ея возрасту и положенію; она только время отъ времени облегчала себя глубокимъ вздохомъ. Вскорѣ онѣ подошли къ блестящему ряду стеклянныхъ строеній, гдѣ помѣщались теплицы. Стоявшій у входа садовникъ встрѣтилъ общество и ввелъ его въ оранжереи. Тепличныя растенія и въ половину не такъ понравились Молли, какъ цвѣты на открытомъ воздухѣ; за то лэди Агнеса имѣла болѣе развитый и ученый вкусъ. Она распространялась о рѣдкости того или другаго растенія, указывала на различные способы ухода за тѣмъ или другимъ цвѣткомъ, и этими подробностями до такой степени утомила Молли, что у той закружилась голова. Сначала она старалась пересилить овладѣвшую ею дурноту, но потомъ, боясь упасть или громко расплакаться и тѣмъ произвести суматоху, она схватила за руку мисъ Броунингъ и проговорила:

-- Можно мнѣ пойдти въ садъ? Я здѣсь едва дышу.

-- Конечно можно, моя милая. Я думаю, вы ничего не понимаете; а вѣдь все это очень поучительно и заключаетъ въ себѣ много латыни.

И она быстро отвернулась отъ нея, какъ-бы опасаясь проронить слово изъ того, что говорила лэди Агнеса. Молли же поспѣшила удалиться изъ душной оранжерейной атмосферы. На свѣжемъ воздухѣ она нѣсколько оправилась и, никѣмъ незамѣчаемая, пошла себѣ бродить по парку. Она переходила съ одного прелестнаго мѣста на другое, то выходила на открытую поляну, то вступала въ отгороженный и усѣянный цвѣтами палисадникъ, гдѣ пѣніе птицъ и шумъ падающей изъ фонтана воды были единственными звуками, касавшимися ея слуха, а вершины деревьевъ составляли какъ-бы граціозный вѣнокъ на яркомъ іюньскомъ небѣ. Молли шла, нисколько не заботясь о томъ, гдѣ она находится, подобно бабочкѣ, порхающей съ цвѣтка на цвѣтокъ. Наконецъ она устала, хотѣла вернуться и тогда только замѣтила, что заблудилась. Къ тому же она боялась встрѣтиться съ незнакомыми лицами, не имѣя около себя мисъ Броунингъ, которая прикрыла бы ее своимъ покровительствомъ. Отъ жары у нея разболѣлась голова. Внезапно она набрела на широко раскинувшееся, тѣнистое кедровое дерево, густыя вѣтви котораго представляли надежное убѣжище отъ палящихъ лучей солнца. Въ тѣни стояла скамейка; Молли присѣла и заснула.

Черезъ нѣсколько времени она открыла глаза и быстро вскочила на ноги: передъ ней стояли двѣ незнакомыя дамы. Отъ смутнаго сознанія какой-то вины, а также отъ усталости и голода Молли заплакала.

-- Бѣдняжка! Она заблудилась! Вѣроятно, она пріѣхала сюда съ кѣмъ-нибудь изъ голлингфордскихъ дамъ, сказала та изъ незнакомокъ, которая казалась старшей. На видъ ей было лѣтъ сорокъ, а въ дѣйствительности всего тридцать. Ея некрасивыя черты лица имѣли серьёзное, нѣсколько строгое выраженіе. Одѣта она была въ богатый утренній туалетъ. Ея густой, рѣзкій голосъ, еслибъ она занимала болѣе низкое положеніе въ свѣтѣ, могъ бы быть названъ грубымъ, но подобное слово никакъ нельзя было примѣнить къ леди Коксгевенъ, старшей дочери графа и графини. Другая дама имѣла болѣе моложавый видъ, хотя и была нѣсколькими годами старше первой Она показалась Молли очень красивой, а слѣдовательно и очень доброй. Отвѣчая на замѣчаніе леди Коксгевенъ, она заговорила мягкимъ, нѣжнымъ голосомъ.

-- Бѣдное маленькое созданіе! жара ее совсѣмъ истомила, къ тому же у нея такая тяжелая соломенная шляпка.-- Позвольте, душенька, я вамъ ее развяжу.

Молли съ трудомъ наконецъ удалось проговорить:

-- Я Молли Гибсонъ и пріѣхала сюда съ двумя мисъ Броунингъ.

Она очень боялась, чтобъ не подумали, будто она явилась на празднество непрошенная, и безъ всякаго на то права.

-- Мисъ Броунингъ? вопросительно повторила леди Коксгевенъ.-- Это должны быть тѣ двѣ высокія молодыя женщины, съ которыми говорила леди Агнеса.

-- Весьма вѣроятно: я видѣла, за ней ходила цѣлая вереница дамъ. Потомъ, взглянувъ на Молли, она продолжала: -- ѣли ли вы что-нибудь, мое дитя? Вы очень блѣдны, или это отъ жару?

-- Я еще ничего не ѣла, жалобно проговорила Молли. И дѣйствительно, она очень хотѣла ѣсть, пока не заснула.

Дамы о чемъ-то пошептались, затѣмъ леди Коксгевенъ заговорила повелительнымъ тономъ, съ какимъ, впрочемъ, обращалась къ Молли съ самаго начала:

-- Подождите здѣсь: мы пойдемъ домой и Клеръ вамъ принесетъ чего-нибудь поѣсть, а до тѣхъ поръ не двигайтесь съ мѣста. Отсюда до дому, по крайней-мѣрѣ, четверть мили.

Онѣ ушли, а Молли осталась сидѣть, въ ожиданіи обѣщанныхъ благъ. Она не знала, кто это такая Клеръ; аппетитъ ея отчасти прошелъ, но она чувствовала, что безъ посторонней помощи не можетъ стоять на ногахъ. Хорошенькая леди не замедлила вернуться, а за ней шелъ лакей съ небольшимъ подносомъ въ рукахъ.

-- Посмотрите, какъ добра леди Коксгевенъ. сказала та, которую звали Клеръ.-- Она сама приготовила вамъ завтракъ. Попробуйте что-нибудь съѣсть и, я увѣрена, вы совсѣмъ оправитесь.

-- Эдуардъ, вы можете идти: я сама принесу подносъ.

Завтракъ состоялъ изъ хлѣба, холоднаго цыпленка, желе, стакана вина, графина свѣжей воды и большой кисти винограда. Молли протянула дрожащую ручку за водой, но не была въ состояніи сдержать стаканъ. Клеръ поднесла еи его къ губамъ. Дѣвочка съ жадностью выпила нѣсколько глотковъ и немного освѣжилась. Но ѣсть она рѣшительно не могла, несмотря на всѣ усилія; у нея сильно болѣла голова. Клеръ захлопотала:

-- Возьмите винограду, это будетъ вамъ всего полезнѣе. Постарайтесь что-нибудь съѣсть, а то я не знаю, какъ мы съ вами доберемся до дому.

-- У меня очень болитъ голова, сказала Молли, съ трудомъ поднимая отяжелѣвшія вѣки.

-- Какъ это непріятно! проговорила Клеръ все тѣмъ же мягкимъ голосомъ безъ малѣйшей досады, какъ-бы произнося только неопровержимую истину. Молли чувствовала себя очень виноватой и совсѣмъ несчастной. Клеръ продолжала уже не такъ терпѣливо:-- что я буду съ вами дѣлать, если вы не подкрѣпите себя пищею на столько, чтобы быть въ состояніи дойдти до дому? Я уже цѣлые три часа топчусь по саду: я устала и пропустила завтракъ. Потомъ, какъ-бы пораженная счастливой мыслію, она прибавила: -- прилягте немного и постарайтесь съѣсть хоть винограду, а я подожду васъ и сама закушу что-нибудь. Вы увѣрены, что не захотите цыпленка?

Молли повиновалась и, прислонясь къ спинкѣ скамьи, медленно общипывала виноградную кисть и смотрѣла, съ какимъ аппетитомъ Клеръ уписывала цыпленка и желе и запивала ихъ виномъ. Она была очень мила въ своемъ траурномъ платьѣ и, несмотря на поспѣшность, съ какою она глотала пищу, какъ-бы опасаясь быть застигнутой въ расплохъ, Молли не могла не любоваться ею.

-- Ну, готовы ли вы теперь, душенька? спросила она, когда на подносѣ ничего болѣе не осталось.-- Вы съѣли почти весь виноградъ; пойдемте, вотъ такъ хорошо. Мы войдемъ съ бокового входа, я проведу васъ въ мою комнату, вы ляжете на мою постель, соснете часокъ другой, и ваша головная боль совсѣмъ пройдетъ.

Онѣ пошли. Клеръ несла пустой подносъ, къ великому стыду Молли. Но бѣдняжка едва передвигала ноги и не была въ состояніи предложить свои услуги. "Боковой входъ" состоялъ изъ крыльца, ведущаго изъ маленькаго, наполненнаго цвѣтами палисадника въ прихожую, устланную циновками и въ которую отворялось нѣсколько дверей. Въ углу стояли легкія садовничьи орудія, стрѣлы и луки молодыxъ дѣвицъ. Леди Коксгевенъ, вѣроятно, поджидала Клеръ съ Молли, потому что встрѣтила ихъ въ прихожей.

-- Какъ она теперь себя чувствуетъ? спросила она; но взглянувъ на пустые тарелки и стаканы, прибавила: -- э, да тутъ, какъ я вижу, нѣтъ ничего серьёзнаго. Вы, добрая, старая Клеръ, къ чему вы сами несли подносъ, а не велѣли за нимъ придти лакею? Въ такую жару и себя-то съ трудомъ таскаешь.

Молли очень хотѣлось, чтобъ ея хорошенькая сопутница сказала леди Коксгевенъ, кто преимущественно очистилъ обильный завтракъ, но подобная мысль, повидимому, не приходила въ голову Клеръ. Она только сказала:

-- Бѣдняжечка еще не совсѣмъ оправилась и жалуется на головную боль. Я хочу положить ее на мою постель: она, можетъ быть, уснетъ.

Молли видѣла, какъ леди Коксгевенъ съ улыбкой что-то шепнула "Клеръ". Ей даже, къ великому ея смущенію, послышались слѣдующія слова: "я подозрѣваю, она, просто, объѣлась". Но бѣдная дѣвочка была слишкомъ слаба, чтобъ о чемъ либо долго думать. Бѣлая постель въ прохладной комнатѣ имѣла весьма привлекательный видъ для ея больной головки. Кисейная занавѣски слегка раздувались душистымъ вѣтеркомъ, врывавшимся въ открытое окно. Клеръ прикрыла дѣвочку легкой шалью и спустила сюры. Когда она уходила, Молли приподнялась и сказала:

-- Прошу васъ, ма'амъ, не дайте имъ уѣхать безъ меня. Прикажите кому-нибудь меня разбудить, если я усну. Я должна ѣхать вмѣстѣ съ мисъ Броунингъ.

-- Не безпокойтесь, душенька: я позабочусь о васъ, сказала Клеръ, стоя у дверей и посылая маленькой Молли воздушный поцалуи. Затѣмъ она скрылась и все позабыла. Въ половинѣ четвертаго экипажъ былъ поданъ нѣсколько ранѣе обыкновеннаго по приказанію леди Комноръ, которая внезаино соскучилась занимать своихъ гостей и устала отъ ихъ восторженныхъ восклицаній.

-- Отчего бы не приказать заложить двухъ экипажей, мама, и такимъ образомъ заразъ отдѣлаться отъ всѣхъ гостей? посовѣтовала леди Коксгевенъ.-- Нѣтъ ничего несноснѣе этого медленнаго разъѣзда по очереди!

Совѣтъ пришелся по вкусу, и гостей поспѣшили отравить по домамъ всѣхъ за одинъ пріемъ. Мисъ Броунингъ поѣхала въ каретѣ, а мисъ Фёбе, вмѣстѣ со многими другими дамами, втолкнули въ какой-то огромный семейный экипажъ, похожій на нынѣшніе омнибусы. Каждая изъ сестеръ думала, что Молли Гибсонъ находится съ другой, тогда какъ на дѣлѣ -- она покоилась крѣпкимъ сномъ на постели мистрисъ Киркпатрикъ, урожденной Клеръ.

Подъ вечеръ служанки вошли въ комнату для того, чтобы прибрать ее. Ихъ болтовня разбудила Молли. Дѣвочка приподнялась, откинула назадъ волосы и старалась припомнить, гдѣ она. Черезъ минуту она была на ногахъ, къ великому изумленію служанокъ, и спрашивала у нихъ:

-- Скажите, пожалуйста, скоро мы отсюда поѣдемъ?

-- Господи благослови и помилуй! Кто бы подумалъ, что здѣсь кто-нибудь есть? Кто вы, душенька? Вѣрно, одна изъ голлингфордскихъ леди? Онѣ всѣ уже съ часъ тому назадъ уѣхали.

-- Какъ уѣхали? Что же со мной будетъ? Леди, которую зовугъ Клеръ, обѣщалась мнѣ разбудить меня во время. Папа будетъ обо мнѣ безпокоиться, а что скажетъ Бетти, я и не знаю!

Дѣвочка заплакала; а служанки съ изумленіемъ и сожалѣніемъ на нее смотрѣли. Въ ту же минуту, послышались шаги мистрисъ Киркпатрикъ. Она вполголоса напѣвала какую-то итальянскую арію и шла въ свою комнату одѣваться къ обѣду. Служанки переглянулись, шепнули одна другой: "предоставимъ это ей", и обѣ исчезли въ сосѣднюю комнату.

Мистрисъ Киркпатрикъ отворила дверь и при видѣ Молли остолбенѣла на порогѣ.

-- Я совсѣмъ объ васъ позабыла, сказала она наконецъ.-- Но не плачьте, а то вамъ никуда нельзя показаться. Конечно, я должна буду взять на себя послѣдствія вашего неумѣстнаго сна, и если мнѣ не удастся сегодня же вечеромъ отправить васъ въ Голлингфордъ, то вы проведете ночь у меня въ комнатѣ, а завтра мы постараемся васъ отослать пораньше.

-- Но папа! всхлипывая проговорила Молли:-- онъ привыкъ, чтобъ я ему наливала чай, да и со мной нѣтъ ничего необходимаго для ночи.

-- Нечего толковать о томъ, чему нельзя помочь Я вамъ дамъ все, что нужно на ночь, а вашъ папа обойдется и безъ васъ. Но въ другой разъ не засыпайте въ чужомъ домѣ: вы не вездѣ встрѣтите такихъ гостепріимныхъ хозяевъ, какъ здѣсь. Если вы перестанете плакать и обѣщаетесь быть умницей, то я попрошу, чтобъ вамъ позволили придти къ десерту вмѣстѣ съ мистеромъ Смитомъ и маленькими леди. А теперь я васъ отошлю въ дѣтскую, гдѣ вы напьетесь чаю, потомъ возвратитесь сюда причесать волосы и прибраться. Я полагаю, вамъ должно быть очень пріятно, что вы попали въ такой знатный домъ. Многія маленькія дѣвочки хотѣли бы быть на вашемъ мѣстѣ.

Говоря это, она дѣлала свой туалетъ. Она сняла свое черное траурное платье и накинула на себя блузу; затѣмъ распустила свои длинные, шелковистые, каштановаго цвѣта волосы и начала ходить по комнатѣ, собирая различныя туалетныя принадлежности. Между тѣмъ она ни на минуту не умолкала.

-- У меня у самой есть маленькая дочка, и чего бы она не дала, чтобъ вмѣстѣ со мной погостить у лорда Комнора! Но она должна проводить каникулы въ школѣ. Вамъ же предстоитъ поспать здѣсь всего одну ночь, и вы принимаете такой плачевный видъ! Я была занята съ этими несносными -- этими добрыми, хочу я сказать -- дамами изъ Голлингфорда -- и очень устала. Нельзя же одновременно обо всемъ думать.

Молли, услышавъ, что у мистрисъ Киркпатрикъ есть дочь, утерла слезы и осмѣлилась спросить:

-- Вы замужемъ, ма'амъ? Мнѣ казалось, что васъ звали Клеръ.

Мистрисъ Киркпатрикъ добродушно отвѣчала:

-- Я не похожа на замужнюю, неправдали? Всѣ удивляются, не вы одна. Семь мѣсяцевъ тому назадъ я овдовѣла; у меня нѣтъ ни одного сѣдого волоса на головѣ, тогда какъ у леди Коксгевенъ, которая моложе меня, ихъ уже очень много.

-- Почему онѣ зовутъ васъ "Клеръ"? продолжала Молли, ободренная привѣтливостію и сообщительностію своей собесѣдницы.

-- Потому что я жила у нихъ. когда была мисъ Клеръ. Не правдали, какое хорошенькое имя? Я вышла замужъ за мистера Киркпатрика; онъ, бѣдный, былъ только пасторъ, но изъ хорошей фамиліи, и еслибъ трое изъ его родственниковъ умерли бездѣтными, я могла бы быть женой баронета Но провидѣніе рѣшило иначе; а мы должны покоряться его волѣ. Два кузена его женились и обзавелись семействами: а бѣдный, дорогой Киркпатрикъ умеръ и оставилъ меня вдовой.

-- У васъ есть маленькая дѣвочка? спросила Молли.

-- Да,-- моя милая Синція! Я желала бы, чтобъ вы ее видѣли; она мое единственное утѣшеніе. Если у меня будетъ время, я вамъ покажу ея портретъ, когда мы прійдемъ ложиться спать, а теперь мнѣ надо идти. Леди Комноръ не слѣдуетъ заставлять ждать ни минуты; а она просила меня сойдти внизъ пораньше. Я позвоню, и когда пріидетъ служанка, попросите ее отвести васъ въ дѣтскую, и сказать нянькѣ леди Коксгевенъ, кто вы такая. Вы напьетесь чаю съ маленькими леди, и вмѣстѣ съ ними явитесь къ десерту. Вотъ такъ! Мнѣ очень жаль, что вы заспались и остались здѣсь; но, поцалуйте меня и не плачьте -- вы довольно миленькая дѣвочка, хотя у васъ и не такой свѣжій цвѣтъ лица, какъ у Синціи!-- А, Нанни,-- будьте такъ добры, проведите эту молоденькую леди (какъ васъ зовутъ, душенька,-- Гибсонъ, да?) -- мисъ Гибсонъ, въ дѣтскую къ мистрисъ Дайсонъ, и попросите ее позволить ей напиться чаю съ ея воспитанницами; а потомъ пусть она вмѣстѣ съ ними отправитъ ее къ десерту. Я все объясню миледи.

Лицо Нанни озарилось улыбкой, когда она услышала имя Гибсона. Удостовѣрившись, что Молли, дѣйствительно, дочь "доктора", она охотно взялась исполнить порученіе мистрисъ Киркпатрикъ.

Молли была очень услужливая дѣвочка и къ тому же любила дѣтей. Она вскорѣ пріобрѣла всеобщее расположеніе въ дѣтской, вопервыхъ, безпрекословнымъ повиновеніемъ высшей тамъ власти, а вовторыхъ, тѣмъ, что оказала мистрисъ Дайсонъ большую услугу, забавляя крошечную дѣвочку, между тѣмъ какъ нянька наряжала старшихъ братьевъ и сестеръ, облекая ихъ въ кисею, кружева, бархатъ и широкія, блестящія ленты.

-- Ну, мисъ, сказала мистрисъ Дайсонъ, покончивъ съ своими питомцами: -- что я могу для васъ сдѣлать? Съ вами вѣдь нѣтъ другого платья?

Нѣтъ, съ Молли не было другого платья, а еслибъ и было, то это ни къ чему бы не повело, такъ-какъ во всемъ ея гардеробѣ нельзя было найдти ничего наряднѣе толстаго, бѣлаго платьица, которое было на ней надѣто. Ей оставалось только вымыть лицо и руки; а нянька причесала и напомадила ей волосы. Молли думала, что она гораздо охотнѣе провела бы ночь въ паркѣ подъ кедровымъ деревомъ, и предпочла бы не идти къ "десерту", что, повидимому, въ глазахъ дѣтей и няньки, составляло важнѣйшее событіе дня. Наконецъ, явился лакей, объявилъ, что пора идти внизъ, и мистрисъ Дайсонъ въ шумящемъ шелковомъ платьѣ повела своихъ питомцевъ въ столовую.

Въ ярко-освѣщенной комнатѣ, за накрытымъ столомъ, сидѣло большое общество мужчинъ и женщинъ. Каждый изъ дѣтей немедленно по приходѣ побѣжалъ къ матери, тёткѣ или кому-нибудь изъ знакомыхъ. У одной Молли никого тамъ не было.

-- Кто эта высокая дѣвочка, въ простомъ бѣломъ платьѣ? Она не здѣшняя, я полагаю?

Леди, къ которой были обращены эти слова, поднесла къ глазамъ лорнетъ, взглянула на Молли, и тотчасъ же опять его опустила.

-- Это, должно быть, маленькая француженка. Я знаю, леди Коксгевенъ искала француженку для своихъ дѣтей, чтобы они съизмала привыкли къ хорошему произношенію. Бѣдняжка, какой у нея сконфуженный видъ! Говоря это, дама, ближайшая сосѣдка лорда Комнора, сдѣлала знакъ Молли, чтобы она приблизилась. Молли робко подошла, съ нѣкоторымъ чувствомъ облегченія. Но когда леди заговорила съ ней пофранцузски, она вся вспыхнула и едва слышнымъ голосомъ проговорила:

-- Я не понимаю пофранцузски... Я только Молли Гибсонъ, ма'мъ!

-- Молли Гибсонъ! громко повторила дама, какъ-бы не находя это изъясненіе удовлетворительнымъ.

Лордъ Комноръ услышалъ восклицаніе и тонъ, какимъ оно было произнесено.

-- О, о! сказалъ онъ: -- такъ вы та маленькая дѣвочка, которая спала у меня на постели?

И онъ заговорилъ басомъ, подражая голосу сказочнаго медвѣдя, который обращается съ этимъ вопросомъ къ маленькой дѣвочкѣ. Но Молли не читала сказки "О Трехъ Медвѣдяхъ", и вообразила себѣ, что графъ на самомъ дѣлѣ сердится. Она задрожала и прижалась къ ласковой дамѣ, которая ее подозвала къ себѣ. Лордъ Комноръ, когда ему приходила въ голову какая-нибудь шутка, любилъ переворачивать ее на всѣ лады и повторять несметное количество разъ. Такъ и теперь, пока дамы оставались за столомъ, онъ не переставалъ преслѣдовать Молли намеками на "Спящую Красавицу", на "Семь спящихъ дѣвъ" и проч. Онъ и не подозрѣвалъ, что его шутки заставляли страдать бѣдную дѣвочку, которая и безъ того считала себя очень виноватой за то, что уснула, тогда какъ ей слѣдовало бодрствовать. Еслибъ Молли была посмѣлѣе, она могла бы сказать, что просила мистрисъ Киркпатрикъ разбудить ее, когда настанетъ время отъѣзда. Но всѣ ея мысли въ настоящую минуту были устремлены на неловкость ея положенія въ этомъ богатомъ и знатномъ домѣ, гдѣ она была лишняя и никому до нея не было дѣла. Раза два она вспоминала объ отцѣ, спрашивала себя, гдѣ онъ, и безпокоится ли о ней? Но при этомъ воспоминаніи у нея сжималось горло, слезы подступали къ глазамъ, и она спѣшила перенести свои мысли на другой предметъ, чтобъ не расплакаться. Она инстинктивно сознавала, что чѣмъ менѣе будетъ обращать на себя вниманія, тѣмъ лучше для нея.

Она послѣдовала за дамами, когда тѣ вышли изъ столовой, и почти надѣялась, что ее никто не замѣтить. Но надежда ея не сбылась, и она немедленно сдѣлалась предметомъ разговора между дамой, оказавшей ей покровительство за обѣдомъ, и страшной леди Комноръ.

-- Знаете, я приняла эту дѣвочку за француженку! У нея черные волосы, темныя рѣсницы, острые глаза и блѣдный цвѣтъ лица, какой встрѣчается нерѣдко во Франціи. Къ тому же, я слышала, леди Коксгевенъ искала хорошо воспитанную дѣвочку, которая могла бы быть пріятной собесѣдницей для ея дочери.

-- Нѣтъ, отвѣчала леди Комноръ съ весьма суровымъ видомъ; такъ, по крайней-мѣрѣ, показалось Молли.-- Она дочь здѣшняго доктора, и пріѣхала сюда сегодня утромъ съ голлингфордскими дамами. Она устала, прилегла въ комнатѣ Клеръ и до такой степени заспалась, что даже не слышала, какъ всѣ разъѣхались. Завтра утромъ мы ее отошлемъ домой; но сегодняшнюю ночь она должна провести здѣсь. Клеръ была такъ добра, что позволила ей спать у себя въ комнатѣ.

Въ этихъ словахъ слышался скрытый упрекъ, и Молли показалось, будто ее кто укололъ булавкой въ самое сердце. Но въ эту минуту къ ней подошла леди Коксгевенъ. Ея голосъ былъ рѣзокъ, манеры повелительны, какъ и у матери; но Молли чувствовала, что подъ ними скрывалась болѣе мягкая натура.

-- Какъ вы себя теперь чувствуете, моя милая? Вы на видъ гораздо свѣжѣе. Такъ вы останетесь у насъ на ночь? Клеръ, нѣтъ ли здѣсь книгъ съ картинками, которыя могли бы позабавить мисъ Гибсонъ?

Мистрисъ Киркпатрикъ подошла къ тему мѣсту, гдѣ стояла Молли, и начала осыпать ее ласками. А леди Коксгевенъ перебирала толстыя книги, отыскивая между ними что-нибудь для Молли.

-- Бѣдненькая! Вы вошли въ столовую такая сконфуженная; мнѣ хотѣлось подозвать васъ къ себѣ, но я не могла, потому что слушала въ то время разсказы лорда Коксгевена объ его путешествіяхъ. А, вотъ интересная книга: Lodge's Portraits. Я сяду возлѣ васъ и разскажу вамъ все, что знаю объ этихъ картинкахъ. Не безпокойтесь болѣе, милая леди Коксгевенъ; я позабочусь о ней, оставьте ее со мной!

Молли сильно покраснѣла, когда послѣднія слова коснулись ея слуха. Еслибы онѣ только согласились оставить ее въ покоѣ и "не безпокоиться о ней!" Эти слова мистрисъ Киркпатрикъ весьма умѣрили благодарность, какую Молли начинала чувствовать къ лэди Коксгевенъ. Но, конечно, она ихъ безпокоила; ей не слѣдовало тамъ быть.

Вскорѣ мистрисъ Киркпатрикъ позвали акомпанировать на фортепьяно пѣніе леди Агнесы, и тогда для Молли настало и нѣсколько минутъ истиннаго наслажденія. Никѣмъ незамѣчаемая, она могла свободно разсматривать окружающіе ее предметы и, конечно, она никогда въ жизни не видѣла ничего столь прекраснаго и великолѣпнаго. Огромныя зеркала, бархатныя занавѣсы, картины въ золоченныхъ рамахъ, безчисленное множество зажженныхъ свѣчей наполняли и украшали большое зало, въ которой живописными группами размѣщалось множество нарядныхъ дамъ и мужчинъ. Внезапно Молли вспомнила о дѣтяхъ, съ которыми вошла въ столовую -- гдѣ они были? Съ часъ тому назадъ, они, по знаку матери, отправились спать Молли спрашивала себя, нельзя ли и ей уйдти, и раздумывала о томъ, какъ найдти дорогу въ комнату мистрисъ Киркпатрикъ. Но она сидѣла въ небольшомъ разстояніи отъ дверей и очень далеко отъ мистрисъ Киркпатрикъ, которую считала своей покровительницей. Не близко также была и леди Коксгевенъ, суровая лэди Комноръ и ея шутливый добродушный супругъ. И потому Молли продолжала сидѣть, перевертывая картинки, на которыя даже и не смотрѣла, а на сердечкѣ у нея становилось все тяжелѣе и тяжелѣе. Черезъ нѣсколько времени въ залу вошелъ лакей; онъ осмотрѣлся вокругъ себя, а затѣмъ подошелъ къ мистрисъ Киркпатрикъ, которая сидѣла за фортепьяно, окруженная музыкальной частью общества. Пріятная улыбка играла у нея на губахъ и она любезно подчинялась всѣмъ требованіямъ, съ какими къ ней обращались. По приходѣ лакея, она встала и подошла къ Молли въ ея уголку.

-- Знаете ли, душенька, что вашъ папа пріѣхалъ за вами и привелъ съ собой вашего пони. И такъ я лишаюсь на ночь моей маленькой гостьи: я полагаю, вамъ надо ѣхать.

Надо ѣхать! Точно Молли въ этомъ сомнѣвалась! Она вся просіяла и чуть не заплакала отъ радости. Но слѣдующія слова мистрисъ Киркпатрикъ привели ее въ себя.

-- Вы должны пойдти проститься съ леди Комноръ, моя душа, и поблагодарить ее за ея доброту къ вамъ. Вонъ она тамъ стоитъ, возлѣ статуи, и разговариваетъ съ мистеромъ Куртене.

Да! Она тамъ стояла въ сорока шагахъ -- за тысячу верстъ! И надо было пройдти это пустое пространство и произнести благодарственную рѣчь!

-- Развѣ надо? спросила Молли самымъ жалобнымъ и умоляющимъ голосомъ.

-- Да, и поторопитесь, въ этомъ нѣтъ ничего ужаснаго -- отвѣчала мистрисъ Киркпатрикъ, уже не столь нѣжнымъ голосомъ. Она знала, что ее ждутъ у фортепьяно, и ей хотѣлось какъ можно скорѣй покончить съ Молли.

Милли съ минуту постояла въ нерѣшимости, потомъ робко промолвила:

-- Вамъ не трудно будетъ со мной пойдти?

-- Мнѣ! Нисколько! сказала мистрисъ Киркпатрикъ, видя, что такимъ образомъ она всего скорѣе отдѣлается отъ Молли. Она взяла ее за руку и, проходя мимо фортепьяно, сказала съ очаровательной улыбкой:

-- Мой маленькій другъ очень скроменъ и застѣнчивъ и проситъ меня пойдти съ нимъ проститься съ леди Комноръ. Отецъ дѣвочки пріѣхалъ за ней и она уѣзжаетъ.

Молли потомъ сама не знала, какъ это случилось, но услышавъ слова, произносимыя мистрисъ Киркпатрикъ, она вырвала у нея руку и одна подошла къ леди Комноръ, которая имѣла весьма величественный видъ въ малиновомъ бархатномъ илатьѣ. Молли сдѣлала книксенъ на подобіе пансіонерки и сказала:

-- Миледи, папа пріѣхалъ за мной, и я съ нимъ уѣзжаю; и миледи, я желаю вамъ доброй ночи и благодарю васъ за вашу доброту... ваше сіятельство -- поспѣшила она прибавить, вспомнивъ наставленіе мисъ Броунингъ на счетъ этикета, котораго слѣдовало строго придерживаться, разговаривая съ графами и графинями.

Наконецъ, ей кое-какъ удалось выбраться изъ залы. Она послѣ вспомнила, что не простилась ни съ леди Коксгевенъ, ни съ мистрисъ Киркпатрикъ, ни съ кѣмъ "изъ нихъ", какъ она непочтительно ихъ называла въ своихъ мысляхъ.

Мистеръ Гибсонъ былъ въ комнатѣ ключницы, когда Молли влетѣла туда какъ ураганъ, къ великому смущенію, величественной мистрисъ Броунъ. Она бросилась на шею къ отцу: "О, папа, папа, папа! Какъ я рада, что вы пріѣхали!" восклицала она и наконецъ громко, почти истерически заплакала, прижимаясь къ нему, какъ-бы желая удостовѣриться, что онъ дѣйствительно тутъ.

-- Какая ты глупенькая, Молли! Или ты думала, что я навсегда оставлю въ Тоуэрсѣ мою маленькую дѣвочку? Ты такъ радуешься моему пріѣзду, какъ будто не надѣялась меня болѣе видѣть. Но теперь поспѣшимъ, надѣвай шляпку. Мистрисъ Броунъ, одолжите ей, прошу васъ, шаль или пледъ, или что нибудь въ этомъ родѣ, во что бы ее можно было закутать.

Но онъ умолчалъ о томъ, какъ, съ полчаса тому назадъ, пріѣхавъ домой и услыхавъ, что Молли еще не возвращалась, онъ, голодный и усталый, немедленно отправился къ миссъ Броунингъ. Онъ засталъ ихъ въ слезахъ, смущенныхъ и испуганныхъ, и не выслушавши даже ихъ извиненій, быстро возвратился домой, перемѣнилъ лошадь, велѣлъ осѣдлать пони и поскакалъ въ Тоуэрсъ. Напрасно Бетти кричала ему въ слѣдъ, чтобы онъ взялъ съ собой плащъ для Молли; онъ не хотѣлъ вернуться и продолжалъ путь, "что-то бормоча про себя", какъ послѣ разсказывалъ конюхъ Дикъ.

Мистрисъ Броунъ достала бутылку вина и тарелку съ пирожками для доктора, между тѣмъ, какъ Молли отправилась въ комнату мистрисъ Киркпатрикъ за своими вещами, теперь потерявшими для нея всю прелесть новизны. Комната эта, говорила ключница въ утѣшеніе отцу, нетерпѣливо ожидавшему возвращенія дѣвочки, отстояла на четверть мили, по крайней-мѣрѣ, отъ ея собственной. Мистеръ Гибсонъ, по обыкновенію всѣхъ домашнихъ докторовъ, пользовался всеобщею любовью въ Тоуэрсѣ; онъ всегда приносилъ съ собою утѣшеніе въ печали и облегченіе въ болѣзни. Мистрисъ Броунъ, страдавшая подагрой, особенно была къ нему предупредительна. Она и теперь вышла на дворъ укутать Молли въ шаль, когда та усаживалась на своего мохнатаго пони, и произнесла имъ вслѣдъ слѣдующее мудрое замѣчаніе:

-- Ей будетъ гораздо лучше дома, мистеръ Гибсонъ.

Выѣхавъ въ паркъ, Молли ударила пони и погнала его во весь опоръ. Наконецъ, мистеръ Гибсонъ принужденъ былъ закричать:

-- Молли, мы подъѣзжаемъ къ кроличьимъ норкамъ; тамъ опасно ѣхать такимъ скорымъ шагомъ. Остановись.

Она затянула поводья, и онъ поровнялся съ ней.

-- Мы въѣзжаемъ подъ тѣнь деревьевъ, гдѣ не годится такъ скакать.

-- О, папа! Я никогда въ жизни не чувствовала такой радости. Я была точно зажженная свѣча, когда на нее надѣваютъ гасильникъ.

-- Вотъ какъ! А ты почему знаешь, что тогда чувствуетъ свѣча?

-- Почему -- не знаю, но только я себя чувствовала точно такъ. И послѣ минутнаго молчанія она опять сказала:-- о, я такъ рада, что нахожусь здѣсь! Такъ пріятно ѣхать на открытомъ свѣжемъ воздухѣ и вдыхать въ себя запахъ росистой травы! Папа, гдѣ вы? Я васъ не вижу.

Онъ поѣхалъ съ ней рядомъ, и полагая, что ей страшно въ темнотѣ, положилъ свою руку на ея.

-- О, папа, какъ мнѣ пріятно чувствовать, что вы со мной, воскликнула она, крѣпко сжимая его руку -- я хотѣла бы имѣть длинную, длинную цѣпь, такую длинную, какъ вашъ самый отдаленный визитъ. Я прицѣпила бы васъ къ одному концу, а себя къ другому, и когда мнѣ оказалась бы надобность въ васъ, я дернула бы за цѣпь; еслибъ вы не могли прійдти, вы дернули бы ее назадъ; во всякомъ случаѣ, мы знали бы, гдѣ каждый изъ насъ находится и не могли бы потерять одинъ другого.

-- Я не вполнѣ отдаю себѣ отчетъ въ твоемъ планѣ; его подробности какъ-то черезчуръ сложны. Но если я хорошо понялъ, мнѣ предстоитъ играть роль осла, у котораго къ задней ногѣ прицѣплена колода.

-- Я бы не сердилась даже и на названіе колоды, лишь бы намъ быть привязанными одинъ къ другому.

-- Но я бы сердился за названіе осла, отвѣчалъ онъ.

-- Я васъ никогда такъ не называла, но крайней-мѣрѣ, не имѣла этого въ виду. Ахъ, какъ хорошо чувствовать, что можешь опять говорить всякій вздоръ, какой взбредетъ на умъ.

-- Такъ вотъ чему ты научилась въ знатномъ обществѣ, въ которомъ провела сегодняшній день. А я ожидалъ тебя найдти очень учтивой и церемонной, и даже прочелъ нѣсколько страницъ изъ "сэра Чарльза Грандисона", изъ желанія не отставать отъ тебя.

-- О, я надѣюсь, что никогда не буду ни лордомъ, ни леди.

-- Въ утѣшеніе я могу тебѣ сказать только одно: ты, безъ сомнѣнія, никогда не будешь лордомъ, и тысяча случайностей противъ одной, что касается возможности тебѣ сдѣлаться леди въ томъ смыслѣ, въ какомъ ты говоришь.

-- Всякій разъ, что я ходила бы за шляпкой, я сбивалась бы съ дороги; а длинные корридоры и высокія лѣстницы утомляли бы меня прежде, чѣмъ я успѣла бы выдти на воздухъ.

-- Но тогда у тебя была бы горничная дѣвушка.

-- О, папа, горничная дѣвушка хуже всякой леди. Я предпочла бы быть ключницей.

-- Конечно! Разныя лакомства и вкусныя кушанья у тебя тогда были бы всегда подъ рукой, отвѣчалъ отецъ съ важнымъ видомъ.-- Но мистрисъ Броунъ мнѣ говорила, что мысль объ обѣдѣ нерѣдко лишаетъ ее сна: надо принять въ соображеніе заботы и отвѣтственность, которыя встрѣчаются во всякомъ положеніи.

-- Да, это правда, подтвердила Молли:-- Бетти говоритъ, что я отравляю ея жизнь зелеными пятнами, которыя остаются на моемъ платьѣ послѣ того, какъ я посижу въ дуплѣ вишневаго дерева.

-- А у мисъ Броунингъ разболѣлась голова отъ раскаянія въ томъ, что онѣ могли тебя позабыть въ Тоуэрсѣ. Но, скажи, гусенокъ, какъ это случилось?

-- Я одна пошла въ паркъ -- о, какъ онъ хорошъ! Тамъ я заблудилась и сѣла отдохнуть подъ большое дерево. Вдругъ пришли леди Коксгевенъ и мистрисъ Киркпатрикъ. Мистрисъ Киркпатрикъ принесла мнѣ позавтракать, а потомъ уложила меня спать на свою постель. Я думала, она меня разбудитъ во время; но она позабыла, а между тѣмъ всѣ уѣхали. Она хотѣла меня оставить въ замкѣ до завтра; я уже не смѣла сказать, какъ мнѣ хотѣлось домой. Я такъ боялась, что вы будете безпокоиться!

-- Такъ ты провела не слишкомъ-то пріятный день?

-- Нѣтъ, утро было препріятное -- я никогда не забуду утра въ паркѣ! Но за то я въ жизнь не чувствовала себя такой несчастной, какъ въ этотъ безконечно-длинный вечеръ.

Мистеръ Гибсонъ счелъ своей обязанностью побывать въ Тоуэрсѣ до отъѣзда Комноровъ въ Лондонъ, извиниться передъ ними и поблагодарить ихъ за хлопоты съ Молли. Онъ засталъ ихъ на отлетѣ, когда всѣ были такъ заняты, что не могли принять его. Одна мистрисъ Киркпатрикъ, хотя ей было не менѣе другихъ дѣла, такъ-какъ она приготовлялась сопровождать леди Коксгевенъ, нашла возможность выдти къ доктору. Она съ обворожительной улыбкой выслушала его благодарность и -- съ своей стороны -- замѣтила, что никогда не забудетъ заботливости, съ какою онъ за ней ухаживалъ во время ея болѣзни.