V.

Еще признаніе.

Весь остальной день Молли была грустна и не совсѣмъ здорова. Необходимость скрывать что нибудь была для нея такимъ необыкновеннымъ, почти небывалымъ обстоятельствомъ, которое тяжело сказывалось на ней нравственно и физически.

Все происходившее въ эти два дня давило ее, точно кошмаръ, котораго она не могла стряхнуть съ себя. Ей такъ хотѣлось забыть обо всемъ, а между тѣмъ каждое, самое маловажное обстоятельство какъ-будто напоминало ей о томъ же. На слѣдующее утро пришло нѣсколько писемъ, въ томъ числѣ одно отъ Роджера къ Цинціи. Молли, сама небывшая ни съ кѣмъ въ перепискѣ, грустно слѣдила за подругой, пока она читала его. Ей казалось, что Цинціи не слѣдовало бы находить удовольствія въ этихъ письмахъ, пока она не объяснитъ Роджеру своего положенія относительно мистера Престона, а между тѣмъ Цинція улыбалась и краснѣла, какъ это всегда бывало, при каждомъ обращенномъ къ ней словѣ, выражавшемъ любовь, похвалу, восторгъ. Но мысли какъ той, такъ и другой, были прерваны торжественнымъ восклицаніемъ, съ которымъ мистрисъ Гибсонъ подвинула къ мужу своему только-что прочитанное ею письмо.

-- Ну, вотъ! я такъ этого и ожидала; затѣмъ, обращаясь къ Цинціи, она продолжала: -- это письмо отъ дяди Киркпатрика, моя милочка. Такой онъ добрый! проситъ, чтобы ты поѣхала къ нимъ погостить и помогла имъ всѣмъ развеселить Елену. Бѣдняжка! здоровье ея, кажется, далеко неудовлетворительно; но намъ никакъ нельзя было помѣстить ее здѣсь, не отнимая у дорогого папа его пріемной, и хотя я могла бы уступить ей свою уборную, однако онъ... ну, однимъ словомъ, я въ своемъ письмѣ сказала, какъ ты сожалѣешь, что ей нельзя пріѣхать, и -- въ особенности, потому что ты такъ дружна съ Еленъ, и какъ бы ты желала быть ей полезной чѣмъ-нибудь -- вѣдь я увѣрена, что это дѣйствительно правда. Такъ они просятъ, чтобъ ты сейчасъ же собралась къ нимъ, потому что Еленъ ужасно хочется, чтобы ты поскорѣе пріѣхала къ ней.

У Цинціи глаза засверкали.

-- Я съ удовольствіемъ поѣду, сказала она.-- Одно только грустно: съ вами разставаться, Молли, прибавила она, понизивъ голосъ, какъ-будто совѣсть внезапно кольнула ее.

-- Можете ли вы собраться такъ, чтобъ ѣхать сегодня же? спросилъ мистеръ Гибсонъ: -- надо вамъ сказать, что, къ моему великому удивленію, послѣ двадцатилѣтней безвыѣздной практики въ провинціи, меня сегодня вдругъ требуютъ на консультацію въ Лондонъ, на завтрашній день. Леди Комноръ, кажется, стало хуже, моя милая.

-- Неужели? Бѣдная, милая леди Комноръ! Какой это для меня ударъ! Хорошо, что я позавтракала, а то и аппетитъ бы пропалъ.

-- Да вѣдь я только говорю, что ей хуже; при ея болѣзни обыкновенно бываетъ хуже предъ началомъ выздоровленія. Не придавай словамъ моимъ другого значенія, кромѣ настоящаго.

-- Благодарю тебя. Какой вы милый и добрый, и какъ вы всегда умѣете успокоить! А какъ насчетъ твоихъ платьевъ, Цинція?

-- Благодарю васъ, мама, гардеробъ у меня въ порядкѣ. Буду непремѣнно готова къ четыремъ часамъ. Молли, не поможете ли вы мнѣ уложиться? мнѣ хотѣлось бы еще поговорить съ вами, моя милочка, сказала она, какъ только онѣ ушли къ себѣ.-- Такъ пріятно уѣхать изъ такого мѣста, гдѣ живетъ этотъ человѣкъ! Но мнѣ кажется, вы подумали, будто я рада уѣхать отъ васъ? Право же, нѣтъ.

Въ этихъ словахъ какъ будто слышалось нѣсколько ужь натянутое желаніе увѣрить Молли въ своей дружбѣ. Но Молли не замѣтила этого, а только сказала:

-- Нисколько я этого не подумала. Я по собственнымъ своимъ чувствамъ знаю, какъ тяжело должно быть вамъ встрѣчаться съ человѣкомъ при людяхъ не такъ, какъ вы встрѣчались съ нимъ наединѣ. Я постараюсь какъ можно долѣе не видѣться съ мистеромъ Престономъ. Но, Цинція, вы мнѣ ни слова не сообщили изъ письма Роджера. Скажите хоть, здоровъ ли онъ? Совсѣмъ ли онъ оправился отъ лихорадки?

-- Да, совсѣмъ. Онъ, судя по письму, въ отличномъ расположеніи духа. Много толкуетъ о разныхъ звѣряхъ и птицахъ, по своему обыкновенію, объ обычаяхъ туземцевъ и т. п. Можете прочесть отсюда вотъ (и она указала на одно мѣсто въ письмѣ) и до сихъ поръ. И знаете, что я вамъ скажу: я вамъ довѣрю письмо, пока стану укладываться. Это доказываетъ вамъ, какъ я полагаюсь на вашу честь. Конечно, тутъ ничего нѣтъ такого, чего бы вы не могли прочесть, но, пожалуй, любовныя изліянія его показались бы вамъ скучными. Такъ вы прочтите и составьте небольшой отчотецъ о томъ, гдѣ онъ теперь, что дѣлаетъ, и пошлите къ его отцу.

Молли безъ возраженія взяла письмо, ушла съ нимъ внизъ и стала списывать его у письменнаго стола, по нѣскольку разъ перечитывая то, что ей было дозволено читать, часто останавливаясь, подперевъ щеку рукою, съ глазами, устремленными на письмо, и давая воображенію своему волю уноситься вдаль къ писавшему его и представлять себѣ разныя обстановки, среди которыхъ она или сама видѣла его, или воображала. Вдругъ ее пробудилъ изъ этой задумчивости приходъ Цинціи, которая вбѣжала въ гостиную, сіяющая, какъ живое олицетвореніе восторга.

-- Никого тутъ нѣтъ? Вотъ хорошо! А, мисъ Молли, вы краснорѣчивѣе, чѣмъ сами думаете. Посмотрите-ка сюда!

И она показала ей большой, толстый конвертъ, который сейчасъ же опять спрятала въ карманъ, какъ-бы опасаясь, чтобы ее съ нимъ не увидѣли.

-- Надъ чѣмъ задумались, моя голубка? продолжила она, подойдя къ Молли и лаская ее:-- это она все возится съ письмомъ! Да развѣ вы не видите, что тутъ вотъ у меня мои собственныя отвратительныя письма, которыя я сейчасъ сожгу, и которыя мистеръ Престонъ имѣлъ-таки любезность возвратить мнѣ; и все это благодаря вамъ, малютка Молли, радость вы моя! Письма, которыя вотъ уже два года висѣли надъ головой моей, словно... какъ бишь его? чей-то тамъ мечъ.

-- Ахъ, какъ я рада! проговорила Молли, нѣсколько оживляясь:-- я никакъ не думала, чтобы онъ возвратилъ ихъ. Онъ все-таки лучше, нежели я полагала. Значитъ, теперь все кончено. Я такъ рада! Вы вполнѣ увѣрены, что онъ не можетъ уже предъявлять никакихъ правъ на васъ послѣ этого? вѣдь такъ, Цинція?

-- Пусть себѣ предъявляетъ, коли хочетъ, да мнѣ теперь ужь горя мало. У него нѣтъ болѣе доказательствъ. Прелесть, какъ теперь отлегло отъ души, и всѣмъ этимъ я обязана вамъ, драгоцѣнная вы моя куколка! Теперь остается еще одно маленькое дѣльцо, и еслибы вы только взялись ужь и это для меня устроить... Говоря это, Цинція ластилась и ласкалась къ Молли.

-- О, Цинція, не просите! Я больше ничего не могу сдѣлать. Вы не знаете, какъ мнѣ тошно, когда только подумаю о вчерашнемъ свиданіи и о томъ, какъ поглядѣлъ на меня мистеръ Шипшенксъ.

-- Теперь ужь такая малость! Не стану смущать вашей совѣсти объясненіемъ о томъ, черезъ кого я получила письма, только это не такой человѣкъ, которому бы я могла довѣрить деньги; а надо же заставить его взять обратно свои двадцатьтри фунта съ сколькими-то тамъ шиллингами -- разсчетъ у меня сдѣланъ по пяти процентовъ. Деньги вложены въ конвертъ и запечатаны. О, Молли, я бы такъ спокойно уѣхала, еслибы вы только обѣщали мнѣ, что постараетесь препроводить ихъ къ нему. Это уже послѣднее, о чемъ я васъ буду просить. Притомъ вѣдь не къ спѣху. Вы можете съ нимъ случайно встрѣтиться гдѣ-нибудь въ лавкѣ, или на улицѣ, или наконецъ гдѣ-нибудь на вечерѣ, и если только вы будете всегда имѣть конвертъ при себѣ, то ничего не можетъ быть легче, какъ отдать при случаѣ.

Молли молчала.

-- Отчего бы вамъ не попросить папа отдать ему? наконецъ, сказала она: -- въ этомъ бы не было ничего дурнаго. Я бы сказала ему, чтобы онъ не допрашивалъ, что это такое, и откуда.

-- Очень хорошо, сказала Цинція:-- дѣлайте по своему. Только мнѣ кажется, что лучше было бы такъ, какъ я придумала, потому что, если это дѣло хоть сколько нибудь обнаружится... впрочемъ, вы уже и такъ сдѣлали черезчуръ много для меня, и я не стану бранить васъ, если вы теперь отказываетесь сослужить мнѣ еще службу.

-- Мнѣ такъ противно все это секретничанье! отговаривалась Молли.

-- Что за секретничанье? Все равно, что отдать письмо отъ меня, вотъ и все. Еслибы я оставила, напримѣръ, записку для мисъ Броунингъ, развѣ вамъ было бы непріятно отдать ее?

-- Вы сами знаете, что это совершенно другое дѣло: тамъ я могла бы отдать открыто.

-- А между тѣмъ тамъ было бы что-нибудь написано, тогда какъ при деньгахъ не будетъ ни одной строки. Это будетъ только развязкой -- честной, благородной развязкой исторіи, мучившей меня впродолженіе нѣсколькихъ лѣтъ. А впрочемъ, дѣлайте, какъ знаете.

-- Ну, давайте, что ли, сказала Молли: -- попытаюсь.

-- Вотъ это мило! попробуйте. Если вамъ не удастся отдать ему наединѣ, такъ, чтобы самимъ не попасться, то нечего дѣлать: оставьте у себя до моего возвращенія. Тогда, хочетъ не хочетъ, а ужь долженъ будетъ взять.

Молли готовилась къ предстоящему ей двухдневному tête-à-tête съ мистрисъ Гибсонъ съ совершенно другими чувствами, нежели съ какими оставалась вдвоемъ съ отцомъ своимъ. Вопервыхъ, не приходилось провожать путешественниковъ въ гостиницу, изъ которой отходилъ дилижансъ: прощаніе на рыночной площади было совершенно несовмѣстно съ понятіями мистера Гибсона о приличіяхъ. Кромѣ того, вечеръ былъ пасмурный, дождливый, и пришлось зажигать свѣчи гораздо ранѣе обыкновеннаго. Не имѣлось въ виду ни малѣйшаго измѣненія впродолженіе цѣлыхъ шести часовъ: мачиха съ падчерицей должны были просидѣть все это время за вышиваніемъ, пробавляясь пустою болтовнею, безъ всякаго перерыва, такъ-какъ даже не предстояло обѣда, потому что для удобства уѣзжающихъ все семейство отобѣдало рано.

Но мистрисъ Гибсонъ, въ самомъ дѣлѣ, искренно желала дѣлать Молли счастливой, и старалась быть пріятной собесѣдницей. Только Молли какъ-то нездоровилось и она тайно тревожилась, предчувствуя много заботъ и горя впереди; а въ такіе часы физическаго и нравственнаго разстройства, какіе она переживала, малѣйшее опасеніе принимаетъ видъ грозной дѣйствительности, подкарауливающей насъ изъ-за угла на жизненномъ пути. Молли дорого дала бы, чтобы стряхнуть съ себя всякія подобныя ощущенія, вовсе ей непривычныя; но самый домъ и мебель, затуманенный дождемъ видъ изъ оконъ, почему-то нагоняли на нее тоску, непріятныя мысли и воспоминанія, относившіяся по большей части въ послѣднимъ, немногимъ днямъ.

-- Слѣдующій разъ, я думаю, и намъ съ вами надо будетъ прокатиться, моя милочка, сказала мистрисъ Гибсонъ, безсознательно вторя невысказанному желанію Молли: -- выбраться изъ Голлингфорда куда-нибудь на новое мѣсто, отвѣдать новой жизни хоть на недѣлю или на двѣ; засидѣлись мы дома, а перемѣна обстановки такъ полезна молоденькимъ особамъ! Но все-таки я думаю, что наши путешественники въ настоящую минуту предпочли бы сидѣть дома, въ этомъ уютномъ, свѣтломъ уголкѣ у теплаго очага. Въ гостяхъ хорошо, а дома лучше, говоритъ пословица; а одно стихотвореніе начинается: "хотя скитаюсь я среди веселья и дворцовъ"... дальше не помню, только знаю, что очень нило и вѣрно сказано. Большое счастіе имѣть такой хорошенькій удобный родной уголокъ, какой мы имѣемъ. Не такъ ли, Молли?

-- Да, немного разсѣянно отвѣчала Молли, у которой именно въ это время душа ныла отъ глухаго чувства тоски и скуки. Еслибы ей можно было уѣхать съ отцомъ, хотя только на эти два дня, какъ это было бы весело!

-- Неправда ли, моя душечка, очень было бы пріятно, еслибы намъ съ вами предпринять маленькое путешествіе, совсѣмъ однѣмъ -- вы да я, больше никого. Мнѣ уже нѣсколько недѣль все хочется устроить что-нибудь въ этомъ родѣ. Но мы здѣсь ведемъ такой стѣсненный образъ жизни! Право, мнѣ иногда положительно тошно становится смотрѣть на всѣ эти столы и стулья, которые мнѣ такъ знакомы. Да и безъ другихъ какъ-то скучно: такъ пусто и мертво безъ нихъ!

-- Да, ужасная сегодня тоска; но это, я полагаю, отчасти вслѣдствіе погоды.

-- Пустяки, моя милая; я не могу дозволить вамъ поддаваться глупой фантазіи, будто на васъ имѣетъ вліяніе погода. Бѣдный, дорогой мистеръ Киркпатрикъ всегда говаривалъ, что "довольное сердце само себѣ замѣняетъ солнце". Онъ говорилъ это мнѣ такъ мило и ласково каждый разъ, какъ я бывала немного не въ духѣ, потому что вѣдь я сущій барометръ, до такой степени, что вы всегда можете судить о погодѣ по моему настроенію духа; я всегда была такимъ чувствительнымъ созданіемъ! Счастіе для Цинціи, что она не унаслѣдовала моей чувствительности. Я не думаю, чтобы ее что нибудь легко трогало; а вамъ какъ кажется?

Молли на мгновенье задумалась, потомъ отвѣтила:

-- Нѣтъ, чувства ея нелегко возбуждаются, или, можетъ быть, вѣрнѣе было бы сказать, что она ничего глубоко не чувствуетъ.

-- Многія молодыя дѣвицы, напримѣръ, были бы тронуты такимъ восторгомъ, какой она возбуждала, я могу даже сказать -- такимъ ухаживаньемъ, какому она подвергалась, когда гостила у дяди, прошлымъ лѣтомъ.

-- У мистера Киркпатрика?

-- Да. Былъ тамъ, напримѣръ, мистеръ Гендерсонъ, молодой юристъ, то-есть онъ учится юриспруденція, но у него хорошее состояніе, которое, вѣроятно, еще увеличится, такъ что онъ, я полагаю, только для забавы занимается законовѣдѣніемъ. Мистеръ Гендерсонъ былъ по уши влюбленъ въ нее. Это у меня не воображеніе, хотя я и сознаю, что матери вообще пристрастны: мистеръ и мистрисъ Киркпатрикъ оба замѣтили это, а въ одномъ изъ своихъ писемъ мистрисъ Киркпатрикъ даже говорила, что бѣдный мистеръ Гендерсонъ отправляется въ Швейцарію на каникулы, безъ сомнѣнія, какъ она думала, чтобы постараться забыть Цинцію, но что она почти увѣрена, что это ему не удастся, и что "ему только предстоитъ влачить за собою съ каждымъ шагомъ болѣе тяжкую цѣпь". Я еще нашла эту цитату такою изящною, и вообще все это было сказано такъ мило. Надо вамъ когда нибудь познакомиться съ мистрисъ Киркпатрикъ, Молли, душка моя: это одна изъ тѣхъ женщинъ, которыхъ я называю изящными существами, въ полномъ смыслѣ слова.

-- Мнѣ кажется, что было бы лучше, еслибы Цинція сказала имъ о своей помолвкѣ.

-- Да поймите же, что это не помолвка; сколько разъ мнѣ вамъ говорить это, моя милая?

-- Да какъ же мнѣ называть это?

-- Не вижу никакой надобности даже вовсе называть, такъ или иначе. Я даже не понимаю, что вы собственно разумѣете подъ этимъ. Вамъ бы слѣдовало всегда выражаться понятно: это вѣдь одно изъ первыхъ правилъ англійскаго языка. Да и вообще мыслитель могъ бы задать себѣ вопросъ: зачѣмъ дана намъ рѣчь, какъ не за тѣмъ, чтобы излагать понятнымъ образомъ наши мысли?

-- Да вѣдь есть же что-то такое между Цинціею и Роджеромъ: они болѣе близки другъ къ другу, нежели, напримѣръ, Осборнъ и я. Какъ же мнѣ называть это?

-- Вы никогда не должны называть своего имени рядомъ съ именемъ молодого, холостого мужчины... Неужели, дитя, вы никогда не привыкнете къ деликатности въ разговорѣ? Можно, пожалуй, сказать, что существуютъ особаго рода отношенія между милою Цинціею и Роджеромъ; но опредѣлить ихъ весьма трудно. Я увѣрена, что отъ этого-то она и избѣгаетъ говорить о нихъ. Сказать вамъ по правдѣ, Молли, мнѣ почему-то часто кажется, что ничего изъ этого не выйдетъ; онъ такъ долго пробудетъ въ отсутствіи, а Цинція, между нами будь сказано, не отличается постоянствомъ. Я знаю, что она одно время была сильно влюблена... впрочемъ, это маленькое дѣльцо давно покончено. Потомъ, она была по своему очень внимательна къ мистеру Гендерсону. Мнѣ кажется, это ужь у нея въ крови: когда я была молоденькой дѣвушкой, я всегда была осаждаема поклонниками, и никогда не имѣла духа отваживать ихъ. Вы ничего не слыхали отъ дорогого папа насчетъ стараго сквайра или милаго Осборна? Мы что-то ужь очень давно не видали Осборна и не слыхали о немъ. Но онъ, я полагаю, совершенно здоровъ, иначе мы бы узнали.

-- Кажется, онъ здоровъ. Кто-то говорилъ на дняхъ, что встрѣтили его верхомъ; ахъ, да, теперь помню -- это говорила мистрисъ Гуденофъ, и что онъ казался бодрѣе, нежели какимъ видѣли его всѣ эти мѣсяцы.

-- Въ самомъ дѣлѣ? душевно рада это слышать: я всегда любила Осборна, и знаете? я какъ-то никогда не могла совсѣмъ расположиться къ Роджеру. Разумѣется, я уважаю его и проч. и проч., но какъ же, напримѣръ, сравнить его съ мистеромъ Гендерсономъ? Мистеръ Гендерсонъ такой красивый и благовоспитанный молодой человѣкъ, и перчатки покупаетъ, только у Губигана.

Дѣйствительно, Осборнъ Гамлей давно не приходилъ, но, какъ это часто случается, онъ явился какъ разъ послѣ того, какъ о немъ говорили. На слѣдующій день послѣ отъѣзда мистера Гибсона, мистрисъ Гибсонъ получила записку отъ семейства лорда Комнора, съ просьбою съѣздить въ Тоуерсъ и отыскать тамъ какую-то книгу или рукопись, однимъ словомъ, что-то такое, чего леди Комноръ требовала со всѣмъ нетерпѣніемъ, свойственнымъ большемъ. Это было какъ разъ такое порученіе, которое могло представить ей пріятное занятіе на пасмурный день, и тотчасъ же развеселило ее. Съ нимъ было сопряжено нѣчто въ родѣ конфиденціально препорученной власти; притомъ это составляло пріятное разнообразіе въ ея жизни и доставило ей случай прокатиться въ каретѣ по великолѣпной аллеѣ и почувствовать себя какъ-бы временной хозяйкою богатыхъ покоевъ, нѣкогда столь знакомыхъ ей. Въ припадкѣ добродушія, она предложила падчерицѣ сопровождать, хотя вовсе не осталась недовольною, когда Молли объявила, что предпочитаетъ остаться дома. Въ одинадцать часовъ мистрисъ Гибсонъ уѣхала "разряженная по воскресному" (по выраженію служанки, которое возбудило бы ея негодованіе и полнѣйшее презрѣніе), вѣроятно, съ цѣлью внушить должное уваженіе къ себѣ слугамъ въ Томерсѣ, потому что болѣе некому было смотрѣть на нее.

-- Я не возвращусь домой до обѣда, моя милая, но надѣюсь, что вы не соскучитесь. Не думаю, потому что вы, душка моя, нѣсколько похожи на меня, и "никогда менѣе не чувствуете себя въ одиночествѣ, какъ будучи одна", по прекрасному и вѣрному выраженію одного изъ нашихъ великихъ писателей.

Молли не менѣе доставляло удовольствія то, что домъ остался въ исключительномъ ея распоряженіи, нежели мистрисъ Гибсонъ -- ея временное полновластіе въ Тоуерсѣ. Она даже распорядилась, чтобы ей принесли завтракъ на подносѣ въ гостиную, такъ, чтобы она могла не прерывать чтенія и ѣсть сандвичи. Въ это самое время ей доложили о мистерѣ Осборнѣ Гамлеѣ. Видъ у него былъ совсѣмъ больной, несмотря на разсказы близорукой мистрисъ Гуденофъ о его здоровой наружности.

-- Я пришелъ собственно не къ вамъ, Молли, сказалъ онъ послѣ первыхъ привѣтствій: -- я надѣялся застать вашего отца дома, полагая, что въ этотъ часъ всего вѣрнѣе можно его застать.

Говоря это, онъ опустился на кресло, съ такимъ изнуреннымъ видомъ, какъ-будто истинно нуждался въ отдыхѣ, причемъ принялъ томную, нѣсколько согбенную позу, которая, повидимому, сдѣлалась до того привычною для него, что теперь уже даже чувство такъ-называемыхъ свѣтскихъ приличій не могло заставить его измѣнить ей.

-- Я надѣюсь, что вы не желали видѣть его какъ доктора? спросила Молли, не совсѣмъ увѣренная, слѣдовало ли ей упоминать о его здоровьи, а между тѣмъ побуждаемая къ тому искреннимъ участіемъ.

-- Напротивъ, мнѣ нуженъ былъ именно его докторскій совѣтъ. Можно взять бисквитъ и рюмку вина? Нѣтъ, не звоните, больше ничего не надо: еслибы и подали, я не могъ бы ѣсть. Мнѣ нуженъ всего одинъ глотокъ и кусочекъ чего нибудь; этого совершенно достаточно, благодарю васъ. Когда возвратится вашъ отецъ?

-- Его потребовали въ Лондонъ; леди Комноръ стало хуже; кажется, ей дѣлаютъ какую-то операцію, а впрочемъ не знаю. Онъ возвратится завтра вечеромъ.

-- Очень хорошо. Значитъ, мнѣ придется подождать. Можетъ быть, мнѣ и такъ лучше станетъ къ тому времени. Я и то думаю, что все это на половину воображеніе; но я желалъ бы, чтобы это сказалъ мнѣ вашъ отецъ. Онъ вѣроятно будетъ надо мною трунить; но я не думаю, чтобы это мнѣ было въ настоящее время очень непріятно. Онъ, кажется, всегда очень строгъ къ мнительнымъ больнымъ, не такъ ли, Молли?

Молли подумала, что, еслибы отецъ ея видѣлъ Осборна въ эту минуту, то наврядъ-ли причислилъ бы его къ разряду мнительныхъ больныхъ, и ужь, конечно, не почувствовалъ бы ни малѣйшаго желанія обойтись съ нимъ строго. Но она только сказала:

-- Папа, вы знаете, надъ всѣмъ любитъ пошутить; онъ видитъ такъ много горя, что это ему служитъ какъ-бы развлеченіемъ.

-- Совершенно справедливо: на свѣтѣ много горя. И вовсе, по моему, не хорошо на немъ жить... Итакъ, Цинція уѣхала въ Лондонъ? сказалъ онъ послѣ нѣкотораго молчанія: -- а мнѣ бы пріятно было взглянуть на нее еще разъ. Бѣдный мой Роджеръ! Онъ горячо любитъ ее, Молли.

Молли почти и не знала, что ей отвѣчать на все это: такъ она была поражена его измѣненнымъ голосомъ и пріемами.

-- Мама поѣхала въ Тоуерсъ, наконецъ, начала она:-- леди Комноръ понадобились какія-то вещи, которыя она одна можетъ отыскать. Она будетъ очень сожалѣть, что вы не застали ея. Мы говорили о васъ не далѣе, какъ вчера, и она жаловалась, что давно не видно васъ.

-- Да, я совсѣмъ облѣнился; мнѣ такъ нездоровилось, что насилу могъ выдержать себя даже передъ отцомъ.

-- Почему вы ранѣе не пришли посовѣтоваться съ папа? сказала Молли: -- или не написали къ нему?

-- Я и самъ хорошенько не знаю. Такъ и пробавлялся кое-какъ со дня на день: то лучше было, то опять хуже; наконецъ-таки собрался духомъ, пришелъ навѣдаться, что-то мнѣ скажетъ вашъ отецъ, да и то, какъ видно, напрасно.

-- Мнѣ очень жаль, но вѣдь это всего одинъ день разницы: онъ навѣститъ васъ, какъ только возвратится.

-- Только помните, Молли, что онъ не долженъ пугать отца моего, сказалъ Осборнъ, приподнимаясь и выпрямляясь съ помощью ручекъ креселъ, и на одну минуту, говоря съ необыкновенной энергіею: -- Господи, еслибы только Роджеръ былъ дома! воскликнулъ онъ, снова опускаясь по прежнему.

-- Я не понимаю вашихъ словъ, сказала Молли: -- вы, я вижу, считаете себя очень больнымъ; но не просто ли вы теперь устали?

Она не знала навѣрное, слѣдуетъ ли ей подать видъ, что она понимаетъ, что такое происходитъ въ его въ умѣ; но такъ-какъ она, дѣйствительно, читала въ его мысляхъ, то не могла отвѣтить неправдиво.

-- Да, подчасъ мнѣ кажется, что я очень боленъ; а потомъ опять думается, что только отъ бездѣятельной, скучной жизни у меня разыгрывается воображеніе, и я себѣ все преувеличиваю.

Нѣсколько времени онъ молчалъ; потомъ, какъ-бы принявъ внезапное рѣшеніе, снова заговорилъ:

-- Вотъ видите ли, есть другія существа, которыя зависятъ отъ меня, отъ моего здоровья. Вы не забыли того, что вы тогда нечаянно услыхали у насъ въ библіотекѣ? Нѣтъ, вы не забыли -- я знаю: я часто послѣ того по глазамъ вашимъ видѣлъ, что вы думаете объ этомъ. Я въ то время не зналъ васъ, но теперь, кажется, узналъ.

-- Не говорите такъ быстро, остановила его Молли: -- отдохните. Насъ никто не можетъ прервать. Я буду работать, и когда вы захотите сказать еще что-нибудь, я буду слушать васъ.

Она говорила такимъ образомъ потому, что испугалась неестественной блѣдности, вдругъ подернувшей лицо его.

-- Благодарю васъ.

Нѣсколько погодя, онъ собрался съ силами и началъ говорить уже совершенно спокойно, какъ будто о постороннемъ, обыденномъ предметѣ.

-- Жену мою зовутъ Эмё-Эмё Гамлей, разумѣется. Она живетъ въ Бишопсфильдѣ, недалеко отъ Уинчестера; запишите это, только никому не говорите. Она француженка, католичка, и прежде жила въ услуженіи -- въ нянькахъ. Она въ полномъ смыслѣ хорошая женщина. Я не стану говорить вамъ, какъ она мнѣ дорога -- не смѣю. Я когда-то хотѣлъ сказать объ этомъ Цинціи; но она какъ-будто смотрѣла на меня не совсѣмъ какъ на брата. Можетъ быть, она только дичилась новаго родства; во всякомъ случаѣ, передайте ей мой теплый привѣтъ. Мнѣ отрадна мысль, что кто-нибудь знаетъ мою тайну; а вы, Молли, для насъ все равно, что своя. Я могу довѣриться вамъ почти такъ же, какъ Роджеру, и уже теперь чувствую облегченіе, когда знаю, что кому-нибудь извѣстно, гдѣ находятся жена моя и ребёнокъ.

-- Ребёнокъ? съ удивленіемъ воскликнула Молли; но прежде, чѣмъ онъ успѣлъ отвѣтить, Марія доложила:

-- Мисъ Фёбе Броунингъ.

-- Спрячьте эту бумагу, сказалъ онъ быстро, кладя ей что-то въ руку: -- это для васъ одной.