VI.

Голлингфордскія кумушки.

-- Милая моя Молли, почему вы не пришли къ намъ обѣдать? Я сказала сестрѣ, что зайду къ вамъ и хорошенько побраню васъ. Ахъ, мистеръ Осборнъ Гамлей, это вы?

И на лицѣ мисъ Фёбе такъ замѣтно изобразилась совершенно ошибочная мгновенно-мелькнувшая въ умѣ ея догадка, что Молли невольно переглянулась съ Осборномъ и оба улыбнулись.

-- Право, я... иной разъ приходится... я вижу, что вамъ не до... путала мисъ Фёбе въ замѣшательствѣ; наконецъ, однако, на столько оправилась, что заговорила нѣсколько связнѣе: -- мы только-что узнали, что мистрисъ Гибсонъ взяла карету въ гостиницѣ "Георга", потому что сестра посылала нашу Бетти заплатить за пару кроликовъ, которыхъ конюхъ Томъ поймалъ ловушкою (надѣюсь, что противъ насъ не будетъ поданъ искъ за браконьерство, мистеръ Осборнъ? Вѣдь на ловленіе кроликовъ, такимъ способомъ, не требуется, кажется, особаго разрѣшенія). Такъ отъ нея-то мы и узнали, что Томъ уѣхалъ съ каретою -- повезъ вашу дорогую мам а въ Тоуерсъ, потому что Коксъ, который обыкновенно ѣздитъ, вывихнулъ себѣ ногу. Мы какъ разъ кончили обѣдать, когда Бетти сказала намъ, что Томъ не возвратится до ночи; я и говорю сестрѣ: "значитъ, бѣдная дѣвочка остается совсѣмъ одна на цѣлый день, а мы еще съ матерью ея были дружны!" Очень рада однако, что ошиблась.

Тутъ вмѣшался Осборнъ.

-- Я пришелъ повидаться съ мистеромъ Гибсономъ, не зная, что онъ уѣхалъ въ Лондонъ, и мисъ Гибсонъ любезно подѣлилась со мною своимъ завтракомъ. Теперь мнѣ пора отправиться.

-- Ахъ, Боже мой, какъ мнѣ жаль! опять засуетилась мисъ Фёбе: -- я помѣшала вамъ; но это было сдѣлано съ наилучшими намѣреніями. Я уже съ дѣтства такая -- все дѣлаю невпопадъ.

Но Осборнъ ушелъ еще прежде, нежели она кончала извиняться. Передъ уходомъ глаза его остановились на Молли съ такимъ страннымъ, тоскливымъ, какъ-бы прощальнымъ взоромъ, что выраженіе его и тогда уже поразило ее, но впослѣдствіи еще съ большей силою припоминалось ей.

-- Такъ; это хорошее, подходящее дѣло; а я тутъ явилась и все разстроила. Право, удивляюсь вашей кротости, моя милая, принимая во вниманіе...

-- Принимая во вниманіе -- что, милая мисъ Фёбе? Если вы воображаете, что между мною и мистеромъ Осборномъ Гамлеемъ идетъ хоть сколько нибудь рѣчь о любви, то вы въ жизнь свою такъ не ошибались. Мнѣ кажется, я вамъ говорила это ужь когда-то; сдѣлайте же одолженіе, повѣрьте моимъ словамъ.

-- О, да, я помню; а сестра еще почему-то забрала себѣ въ голову что-то насчетъ мистера Престона.

-- Ни та ни другая догадка одинаково не имѣетъ никакого основанія, сказала Молли, улыбаясь и стараясь придать себѣ вполнѣ равнодушный видъ, однако, вся раскраснѣвшись при имени мистера Престона.

Ей было очень трудно поддерживать разговоръ, потому что сердце ея было переполнено мыслью объ Осборнѣ, его измѣнившейся наружности, его грустныхъ словахъ, выражавшихъ такое печальное предчувствіе, о его признаніи насчетъ жены-француженки, католички-няньки, Молли не могла удержаться, чтобы безпрестанно не ворочать въ головѣ всѣ эти странные факты, и только съ большимъ трудомъ могла слѣдить за неустанной болтовней добрѣйшей мы съ Фебе. Она, однако, удачно улавливала послѣднія слова ея, когда голосъ ея замолкалъ, и хотя машинально, однако впопадъ отвѣчала на нихъ, отгадывая, отчасти но выраженію лица мисъ Фёбе, отчасти по тону ея, что въ нихъ заключался вопросъ. Мисъ Фёбе спросила ее, не пойдетъ ли она вмѣстѣ съ нею со двора, такъ-какъ она отправлялась къ Гринстеду, голлингфордскому книгопродавцу, который, вдобавокъ къ своей постоянной торговлѣ, еще исполнялъ должность агента голлингфордскаго "общества чтенія", принималъ подписку членовъ, велъ ихъ счеты, выписывалъ для нихъ книги изъ Лондона, и за небольшое вознагражденіе дозволялъ обществу держать свои книги на особыхъ полкахъ въ его магазинѣ, который служилъ центромъ всякихъ новостей и какъ-бы клубомъ для маленькаго городка. Каждый, кто хоть сколько нибудь имѣлъ притязаніе на аристократизмъ, непремѣнно принадлежалъ къ обществу. Можно даже сказать, что это было скорѣе признакомъ аристократизма, нежели образованности или любви къ литературѣ. Ни одинъ лавочникъ не подумалъ записаться въ члены, какъ бы ни былъ онъ образованъ и какъ бы ни любилъ читать, тогда какъ въ спискѣ подписчиковъ красовались имена большей части знатныхъ семействъ изъ всего околодка; изъ нихъ нѣкоторыя подписывались именно какъ-бы въ пополненіе обязанности, налагаемой на нихъ ихъ званіемъ и положеніемъ въ свѣтѣ, весьма рѣдко пользуясь правомъ своимъ читать выписываемыя книги. Съ другой стороны, между обывательницъ маленькаго городка были многія, которыя, подобно, напримѣръ, мистрисъ Гуденофъ, въ глубинѣ души своей считали чтеніе весьма пустымъ занятіемъ и тратою времени, предназначеннаго для шитья, вязанья и стряпанья, но которыя принадлежали, однако, къ обществу, чтобы поддержать свое общественное положеніе; точно такъ-же, эти добрыя домовитыя женщины сочли бы страшнымъ упадкомъ своего общественнаго значенія, еслибы каждая изъ нихъ не имѣла хорошенькой молодой служанки, которая бы приходила за нею провожать ее домой съ вечеринокъ. Во всякомъ случаѣ, къ Гринстеду удобно было заходить посидѣть и поболтать. Въ этомъ отношеніи польза "общества чтенія" признавалась всѣми.

Молли пошла наверхъ одѣваться, и вдругъ, отворивъ одинъ изъ ящиковъ комода, увидѣла конвертъ, данный ей Цинціею, въ которомъ лежали деньги, назначавшіяся мистеру Престону, тщательно запечатанныя въ видѣ письма -- тотъ самый конвертъ, который Молли такъ неохотно взялась доставить по принадлежности, чтобы этимъ окончательно развязать подругу. Молли взяла его въ руки съ сильнымъ отвращеніемъ. Она совсѣмъ было-забыла о немъ, и вдругъ онъ явился передъ нею и напомнилъ ей о необходимости еще заниматься этимъ противнымъ дѣломъ. Она положила его въ карманъ на всякій случай, и судьба опять благопріятствовала ей: когда онѣ вошли въ магазинъ Гринстеда, въ немъ, по обыкновенію, находились два-три человѣка, разсматривавшіе книги или вписывавшіе заглавія новыхъ сочиненій въ книгу заказовъ; тутъ же стоялъ и мистеръ Престонъ. Онъ поклонился имъ: нельзя же ему было поступить иначе; по при видѣ Молли, лицо его приняло выраженіе крайней досады и злобы. Въ его умѣ она вызывала воспоминанія о претерпѣнномъ имъ пораженіи, да кромѣ того, видъ ея расшевеливалъ въ немъ именно то, что всего болѣе хотѣлось ему забыть, то-есть глубокое убѣжденіе, сообщенное ему простыми, но энергическими словами Молли, въ положительной ненависти къ нему Цинціи. Еслибы мисъ Фёбе увидала злобное выраженіе его красиваго лица, она могла бы вполнѣ успокоить сестру свою насчетъ отношеній, существующихъ между нимъ и Молли; но, считая неприличнымъ и несовмѣстнымъ съ дѣвической скромностью помѣститься рядомъ съ мистеромъ Престоном то и разсматривать книги въ такомъ близкомъ сосѣдствѣ съ джентльменомъ, она нашла себѣ занятіе на противоположномъ концѣ магазина, гдѣ потребовала почтовой бумаги. Молли перебирала пальцами въ карманѣ драгоцѣнный конвертъ и раздумывала, рѣшиться ли ей подойти къ мистеру Престону и отдать ему, или нѣтъ. Пока она еще находилась въ нерѣшительности, отступаясь отъ своей задачи каждый разъ, какъ ей казалось, что она собралась духомъ исполнить ее, мисъ Фёбе, покончивъ съ покупкою, обернулась и, взглянувъ съ нѣкоторымъ чувствомъ на обращенную къ ней спину мистера Престона, шопотомъ сказала Молли: "Я думаю, не пойти ли намъ теперь къ Джонсону, а за книгами зайдемъ немного погодя".

Онѣ, дѣйствительно, прошли черезъ улицу въ магазинъ суконщика; но едва вошли въ него, какъ совѣсть кольнула Молли за ея трусость, заставившую ее пропустить такой удобный случай. "Я сейчасъ возвращусь", поспѣшно сказала она, какъ только мисъ Фёбе занялась покупкою, и побѣжала обратно въ Гринстеду, не оглядываясь ни вправо ни влѣво; она все время не теряла двери изъ вида, и знала, что мистеръ Престонъ не выходилъ изъ магазина. Когда она вбѣжала туда, онъ стоялъ у прилавка и разговаривалъ съ самимъ Гринстедомъ. Молли, къ великому его удивленію и почти противъ его воли, положила ему въ руку письмо и тотчасъ же повернулась къ двери, собираясь догнать мисъ Фёбе; но на порогѣ стояла мистрисъ Гуденофъ, остановившаяся въ крайнемъ изумленіи, съ. широко раскрытыми круглыми глазами, которые казались еще круглѣе и очень походили на совиные, вслѣдствіе надѣтыхъ на нихъ очковъ; она видѣла, какъ Молли Гибсонъ отдала мистеру Престону конвертъ, и какъ тотъ, чувствуя, что за нимъ слѣдятъ, да и по природной склонности къ секретничанію, поспѣшно положилъ его въ карманъ, не распечатавъ. Быть можетъ, еслибы онъ имѣлъ время одуматься, то не постыдился открыто сконфузить Молли, отказавшись принять то, что она такъ настойчиво вручила ему.

Молли пришлось провести еще одинъ безконечный вечеръ вдвоемъ съ мистрисъ Гибсонъ; но на этотъ разъ однообразіе нарушилось хотя пріятнымъ процесомъ обѣда, который занялъ, но крайней-мѣрѣ, добрый часъ времени, такъ-какъ одною изъ прихотей мистрисъ Гибсонъ, всегда ждавшей Молли, было непремѣнное желаніе, чтобы всѣ обѣденныя церемоніи исполнялись точно такъ же торжественно для двухъ, какъ и для двадцати обѣдающихъ. Итакъ, хотя Молли отлично знала, и хотя и мачиха ея тоже отлично знала, и Марія также отлично знала, что ни Молли, ни мистрисъ Гибсонъ никогда не касались десерта, однако десертъ былъ поданъ на столъ съ такимъ же церемоніаломъ, какъ будто дома были и Цинція, до страсти любившая миндаль и изюмъ, и самъ мистеръ Гибсонъ, который постоянно соблазнялся финиками, хотя всегда замѣчалъ, что для людей, занимающихъ такое скромное положеніе въ свѣтѣ, неумѣстно каждый день позволять себѣ полный десертъ. На этотъ разъ и мистрисъ Гибсонъ какъ будто извинилась передъ Молли въ тѣхъ же самыхъ выраженіяхъ, въ которыхъ она часто оправдывала свою настойчивость передъ мистеромъ Гибсономъ.

-- Это не изъ расточительности, потому что никто вѣдь не велитъ намъ ѣсть десертъ -- я никогда и не трогаю его; но оно какъ-то красиво и внушаетъ Маріи правильное понятіе о томъ, какъ долженъ быть сервированъ столъ въ каждомъ порядочномъ семействѣ.

Впродолженіе всего вечера мысли Молли скитались во всѣ стороны, какъ она ни усиливалась поддержать хотя наружное вниманіе къ тому, что говорила мистрисъ Гибсовъ. Она думала объ Осборнѣ, о его порывистомъ, прерванномъ на половину признаніи, о его болѣзигиномъ видѣ; спрашивала себя, когда пріѣдетъ Роджеръ, и всею душою желала его возвращенія, столько же ради Осборна, какъ и ради самой себя (такъ, по крайней-мѣрѣ, она увѣряла себя); но тутъ она старалась не давать воли своимъ мыслямъ: какое ей было дѣло до Роджера? Зачѣмъ ей такъ сильно желать возвращенія его? Право на это принадлежало Цинціи. Но онъ всегда былъ такимъ вѣрнымъ другомъ Молли, что она не могла думать о немъ иначе, какъ о помощникѣ и опорѣ въ предстоящее, какъ ей въ этотъ вечеръ казалось, тяжолое время. Потомъ ей живо припомнились мистеръ Престонъ и ея маленькое приключеніе съ нимъ. Какимъ злымъ онъ смотрѣлъ въ это утро! И какъ могла Цинція на столько увлечься имъ, чтобы попасться въ эту отвратительную исторію, къ счастію теперь, однако, оконченную? Такъ-то уносили ее воспоминанія и воображеніе, и не подозрѣвала она, что въ этотъ самый вечеръ она составляла предметъ оживленнаго разговора, происходившаго въ нѣсколькихъ домахъ отъ того мѣста, на которомъ она сидѣла за своей работою, и что исторія, по ея полудѣтскому выраженію, въ которую она противъ воли была замѣшана, еще далеко для нея не кончилась.

Сплетничество сравнительно дремлетъ лѣтомъ. Оно имѣетъ свойство, противоположное свойству сурка. Теплый воздухъ, долгія прогулки, занятія въ саду, варка варенья, все это усыпляло злого бѣсенка въ голлингфордскомъ приходѣ; но когда наступали длинные вечера, и знакомые начинали собираться вокругъ каминовъ, съ ногами, расположенными кружкомъ передъ огнемъ, но отнюдь не на рѣшеткѣ камина, это не позволялось -- тогда наступало и время для интимныхъ разговоровъ. А то и въ промежутки между разноскою подносовъ съ чаемъ по ломбернымъ столамъ сообщались отрывочныя свѣдѣнія и дневныя новости, въ родѣ того, что "Мартиндэль повысилъ цѣну на первый сортъ говядины на цѣлый полпенни съ фунта", или, "это ни на что не похоже, что сэръ Гарри выписалъ еще книгу о ветеринарномъ искусствѣ, Фёбе и я попробовали было читать, рѣшительно никакого общаго интереса нѣтъ", или "желала бы я знать, что станетъ дѣлать мистеръ Аштонъ теперь, когда Нанси выходитъ замужъ: вѣдь она жила у него цѣлыхъ семнадцать лѣтъ. Ужасно глуно женщинѣ въ ея года думать о замужествѣ! Я такъ и сказала ей сегодня, встрѣтившись съ нею на рынкѣ".

Такъ разсуждала мисъ Броунингъ въ упоминаемый вечеръ съ колодою картъ, положенной подлѣ нея на ломберномъ столѣ, и поѣдая вкусный сдобный пирогъ, произведеніе хозяйки мистрисъ Дауесъ, недавно поселившейся на житье въ Голлингфордѣ.

-- Замужство не такая дурная вещь, какъ вы полагаете, мисъ Броунингъ, сказала мистрисъ Гуденофъ, заступаясь за почтенное знаніе, въ которое она дважды на своемъ вѣку вступала: -- еслибы я увидѣла Нанси, то, напротивъ, поздравила бы ее; и то ужь много значатъ, когда вы знаете, что можете изготовить обѣдъ по вашему вкусу, и никто не вмѣшивается.

-- Вотъ важность! возразила мисъ Броунингъ, выпрямляясь: -- это и я могу, и еще, можетъ быть, посвободнѣе, чѣмъ многія женщины, которымъ приходится угождать мужьямъ.

-- Никто не можетъ сказать, чтобы я когда нибудь не угодила моимъ мужьямъ -- не одному, а двумъ, хотя Джереми былъ прихотливѣе во вкусахъ, нежели бѣдный Гарри Гзиверъ; но я имъ всегда говорила: "съѣстную часть предоставьте мнѣ: это гораздо пріятнѣе, нежели заранѣе знать, что подадутъ. Желудокъ любитъ пріятную неожиданность", и вы тотъ, ни другой никогда не раскаивались въ своемъ довѣріи. Повѣрьте моему слову, бобы на свиномъ салѣ покажутся Нанси вкуснѣе въ собственномъ домѣ, нежели не и цыплята и сдобныя булки, которыми она семнадцать лѣтъ кормитъ мистера Аштона. Но еслибы я хотѣла, я могла бы разсказать вамъ нѣчто поинтереснѣе, нежели выходъ Нанси замуя;ъ за вдовца съ девятерыми дѣтьми; но такъ-какъ молодые люди предпочитаютъ видѣться наединѣ и тайномъ, то, мнѣ, можетъ и быть, не слѣдуетъ разглашать ихъ секретовъ.

-- Могу васъ увѣрить, что не имѣю никакого желанія слушать разсказы о тайныхъ свиданіяхъ между молодыми людьми и молодыми женщинами, возразила мисъ Броунингъ, встряхивая головою: -- довольно и того, по моему мнѣнію, что есть такіе, которые не стыдятся вступать въ любовныя отношенія безъ надлежащаго родительскаго одобренія. Я знаю, что общественное мнѣніе измѣнилось на этотъ счетъ; по когда бѣдная Грація обратила на себя вниманіе мистера Байерлея, онъ написалъ къ отцу моему, никогда не сдѣлавъ ей ни одного комплимента, ни разу не поговоривъ съ ней ни о чемъ, кромѣ самыхъ простыхъ, обыденныхъ предметовъ; ее потребовали въ кабинетъ отца -- она потомъ разсказывала, что въ жизнь свою никогда такъ не трусила; стали родители ей говорить, что предложеніе это весьма хорошее, что мистеръ Байерлей очень достойный человѣкъ, и что они падѣятся, что она будетъ прилично держать себя съ нимъ, когда онъ вечеромъ придетъ ужинать. Послѣ того ему было дозволено приходить но два раза въ недѣлю до самой свадьбы. Мать моя и я обыкновенно сидѣли за работою у окна въ гостиной, Грація съ мистеромъ Байерлеемъ -- на другомъ концѣ комнаты, и мать моя всегда обращала вниманіе мое на какой-нибудь цвѣтокъ или растеніе въ саду, когда наступало девять часовъ, потому что въ это время ему было полол;ено уходить. Не въ обиду будь сказано этому почтенному обществу, а смотрю на бракъ, какъ на слабость, которой подлежатъ многіе, впрочемъ, весьма достойные люди; но ужь если приходитъ непремѣнная охота жениться и замужъ выходить, то пусть по крайней-мѣрѣ, совершаютъ это дѣло степенно, съ достоинствомъ и со всѣми приличіями; если же наконецъ случаются такія непристойныя вещи, какъ тайныя свиданія и тому подобныя злоупотребленія, то пусть, по крайней-мѣрѣ, мнѣ о нихъ никогда не разсказываютъ. Вамъ, кажется, ходить, мистрисъ Дауесъ; извините мою откровенность насчотъ замужества! Мистрисъ Гуденофъ можетъ засвидѣтельствовать вамъ, что я вообще очень откровенная, и люблю говорить на прямоту.

-- Не откровенность ваша возмущаетъ меня, а то, что вы говорите, мисъ Броунингъ, отвѣчала мистрисъ Гуденофъ обидѣвшись, что, однако, не мѣшало ей пойти лишь только до нея дошла очередь. Что же касается до мистрисъ Дауесъ, то ей слишкомъ хотѣлось забраться въ высшій голлингфордскій кружокъ, главною представительницею котораго отчасти считалась мисъ Броунингъ, какъ дочь покойнаго приходскаго священника, потому она и не думала возражать противъ чего бы то ни было, за что заблагоразсудилось бы заступиться этой почтенной дѣвицѣ, все равно, было ли бы то безбрачіе, бракъ, двуженство или многоженство.

Итакъ, остальной вечеръ прошелъ безъ дальнѣйшаго упоминанія о тайнѣ, которую мистрисъ Гуденофъ страсть какъ хотѣлось открыть, за исключеніемъ впрочемъ одного замѣчанія, сдѣланнаго ни съ того, ни съ сего мисъ Броунингъ, во время общаго молчанія, которымъ сопровождалось перетасовываніе картъ, и имѣвшаго, какъ будто, нѣкоторое отношеніе къ прежнему предмету разговора. Она вдругъ совсѣмъ неожиданно объявила.

-- Не знаю, за какія прегрѣшенія я позволила бы какому-нибудь мужчинѣ сдѣлать изъ меня свою рабу!

Если она намекала этимъ на возможность какой-нибудь опасности по части брачной кабалы, представлявшейся ея воображенію, то совершенно напрасно тревожилась. Никто, однако, не обратилъ вниманія на ея замѣчаніе, такъ-какъ всѣ были слишкомъ заняты роберомъ. Только когда мисъ Броунингъ ранѣе обыкновеннаго поднялась и распростилась (потому что у мисъ Фёбе была сильная простуда, и она больная сидѣла дома), мистрисъ Гуденофъ не вытерпѣла болѣе:

-- Ну, наконецъ-то я могу высказать то, что у меня на душѣ, и заявить, что если при жизни Гуденофа кто-нибудь изъ насъ двухъ былъ рабомъ другого, то ужь никакъ не я, и, по моему мнѣнію, мисъ Броунингъ вовсе не пристало такъ чванно кичиться своимъ дѣвичествомъ, когда въ одной комнатѣ съ нею сидятъ четыре вдовы, перебывавшія замужемъ въ общемъ итогѣ за шестью честными людьми. Пожалуйста, не оскорбляйтесь, мисъ Эри, продолжала она, обращаясь къ злополучной худощавой дѣвственницѣ среднихъ лѣтъ, оставшейся послѣ ухода мисъ Броунингъ единственною представительницею безбрачнаго сословія:-- я бы могла ей разсказать о молодой дѣвицѣ, которую она очень любить и которая, несмотря на то, быстрыми шагами стремится къ замужеству, да еще такъ хитро и ловко, какъ вы себѣ представить не можете: выходитъ но вечерамъ на свиданіе съ милымъ, ни дать ни взять, какъ моя Бетти или ваша Дженни, да и имя-то у нея такое -- Молли; я всегда говорила, что оно доказываетъ недостатокъ вкуса въ тѣхъ, которые ее такъ назвали. Ужь такъ бы и быть ей судомойкой съ подобнымъ именемъ. Нельзя, однако, сказать, чтобъ она выбрала какую-нибудь дрянь; нѣтъ, она себѣ на умѣ: высмотрѣла себѣ прекраснаго и преумнаго женишка.

Всѣ дамы, сидѣвшія вокругъ стола, смотрѣли на мистрисъ Гуденофъ съ напряжоннымъ любопытствомъ, ожидая дальнѣйшихъ сообщеній. Одна только хозяйка, мистрисъ Дауесъ, улыбалась особеннымъ образомъ, и давъ мистрисъ Гуденофъ окончить свой разсказъ, замѣтила самымъ невиннымъ тономъ:

-- Я полагаю, вы говорите о мистерѣ Престонѣ и мисъ Гибсонъ.

-- Кто вамъ сказалъ? спросила мистрисъ Гуденофъ, оборачиваясь къ ней въ большомъ удивленіи: -- вы никакъ не можете сказать, что слышали это отъ меня: въ Голлингфордѣ много Молли и безъ нея, хотя, быть можетъ, не въ томъ кругу, въ которомъ она живетъ. Я знаю навѣрное, что не назвала ея.

-- Нѣтъ, но я сама знаю: я, съ своей стороны, могла бы тоже кое-что разсказать.

-- Вотъ какъ! неужели? сказала мистрисъ Гуденофъ съ большимъ любопытствомъ, но и съ нѣкоторою завистью.

-- Да, мой дядя Шипшенксъ наѣхалъ на нихъ въ главной алеѣ парка, и разсказывалъ, какъ они сильно смутились. Онъ шутя поздравилъ мистера Престона съ возлюбленной, и тотъ не отнѣкивался.

-- Ну, если ужь дѣло вамъ на столько извѣстно, то я, съ своей стороны, могу сказать вамъ все, что знаю; только заявляю, что никакъ не желаю повредить этой дѣвушкѣ. Поэтому то, что я вамъ скажу, должно остаться секретомъ.

Конечно, всѣ обѣщали молчать -- вѣдь это такъ легко!

-- Моя Анна, что вышла замужъ за Тома Окса и живетъ въ Пирсонскомъ Переулкѣ, не далѣе недѣли назадъ, собирала сливы у себя въ саду; глядь -- Молли Гибсонъ спускается съ горы по дорогѣ, такимъ шагомъ, какъ будто спѣшитъ куда-то. Вдругъ маленькая дочка Анны свалилась съ обрыва, и Молли, у которой предоброе сердце, подняла ее, такъ что если Анна прежде не совсѣмъ узнала ее, то теперь уже не могла сомнѣваться.

-- Но вѣдь съ нею никого же не было въ то время? спросила одна изъ дамъ въ нѣкоторомъ волненіи, потому что мистрисъ Гуденофъ, какъ разъ на этомъ критическомъ мѣстѣ своего разсказа, принялась доѣдать кусокъ пирога.

-- Да, не было; но вѣдь я уже говорила вамъ, что она шла такимъ шагомъ, какъ будто куда-то спѣшила. Только немного погодя, изъ лѣса, что начинается за самымъ домомъ Анны, выбѣгаетъ мистеръ Престонъ и говоритъ: "стаканъ воды пожалуйста: тамъ дамѣ дурно", или "съ нею истерика", или что-то въ этомъ родѣ. Хотя онъ незналъ Анны, но Анна-то знала его въ лицо. "Мало ли кто знаетъ Тома дурачка, хотя Томъ-дурачокъ никого не знаетъ", говоритъ пословица, не въ обиду будь сказано мистеру Престону, потому что онъ, во всякомъ случаѣ, ужь никакъ недурачокъ. И я бы могла разсказать вамъ еще, что я сама видѣла, своими глазами видѣла, какъ она отдала ему письмо изъ рукъ въ руки, въ магазинѣ Гримстеда не далѣе, какъ вчера, причемъ онъ такъ сердито посмотрѣлъ на нее, потому что видѣлъ меня, а она-то не замѣтила, что я вошла.

-- Да вѣдь это весьма подходящее дѣло, замѣтила мисъ Эри:-- зачѣмъ бы имъ, кажется, и скрываться?

-- Многіе ужь такъ любятъ: это увеличиваетъ прелесть сватовства, отвѣчала мистрисъ Дауесъ.

-- Ну да, это все равно, что соль въ кушаньѣ, подтвердила мистрисъ Гуденофъ:-- но я никакъ не думала, чтобы Молли Гибсонъ была изъ такихъ -- никакъ.

-- Гибсоны, кажется, держатъ себя высоко, вставила мистрисъ Дауесъ, скорѣе вопросительнымъ, нежели утвердительнымъ тономъ:-- мистрисъ Гибсонъ сдѣлала мнѣ визитъ.

-- Да, вамъ, вѣроятно, придется лечиться у ея мужа, отвѣчала мистрисъ Гуденофъ.

-- Она мнѣ показалась весьма милою, любезной особою, хотя она находится въ такихъ короткихъ отношеніяхъ съ графиней и всѣмъ тоуерскимъ семействомъ, и сама, кажется, совершенная леди: обѣдаетъ поздно, какъ я слышала, и все у нея такъ важно, на аристократическую ногу.

-- Да, я думаю, теперь немножко поважнѣе у нихъ, чѣмъ было у Боба Гибсона, ея мужа, когда онъ здѣсь поселился: радехонекъ, бывало, съѣсть барапью котлетку у себя въ аптекѣ, потому что я очень сомнѣваюсь, топился ли у него и каминъ-то гдѣ нибудь кромѣ аптеки. Мы тогда звали его просто "Бобъ Гибсонъ"; а теперь посмотрѣла бы я, кто бы посмѣлъ назвать его Бобомъ! Мнѣ, по крайней-мѣрѣ, это такъ же легко пріидетъ въ голову, какъ назвать его трубочистомъ.

-- Мнѣ кажется, все это не обѣщаетъ мисъ Гибсонъ ничего хорошаго, замѣтила одна пзъ дамъ, желая снова обратить разговоръ на болѣе интересную тэму современныхъ событій; но лишь только мистрисъ Гуденофъ услыхала это весьма естественное замѣчаніе на сдѣланный ею разсказъ, она гнѣвно обратилась къ говорившей.

-- Ничего дурного тутъ нѣтъ, и я васъ попрошу не говорить такимъ тономъ о Молли Гибсонъ, которую я знала съ самаго ея рожденія: оно немного странно, если хотите, вотъ и все. Я сама была странна, когда была дѣвушкой: никогда не могла видѣть тарелки съ набраннымъ кружовникомъ, безъ того, чтобы у меня не явилось желаніе самой отправиться въ кусты и потихоньку нарвать себѣ. Такой ужь у нѣкоторыхъ людей вкусъ, хотя это и не по сердцу мисъ Броунингъ, которая хотѣла бы, чтобы ухаживаніе и сватовство производились подъ носомъ у всѣхъ домашнихъ. Одно только я говорила, и теперь повторяю, что это меня въ Молли Гибсонъ удивляетъ, и что я скорѣе ожидала бы чего нибудь въ этомъ родѣ отъ красотки Цинціи, какъ ее называютъ. Одно время я даже готова была присягнуть, что мистеръ Престонъ именно ею и занятъ. А теперь пожелаю вамъ всѣмъ доброй ночи. Я терпѣть не могу расточительности, а моя Бетти непремѣнно дастъ всей свѣчкѣ растопиться въ фонарѣ, если ей придется дожидаться меня, вмѣсто того, чтобы потушить, какъ я ее тысячу разъ учила.

Затѣмъ, съ соблюденіемъ всѣхъ церемоній прощанія, дамы разошлись, не забывъ, конечно, поблагодарить мистрисъ Дауесъ за пріятно проведенный у нея вечеръ: это вниманіе въ тѣ времена непремѣнно оказывалось хозяйкѣ дома.