Голлингфордъ въ хлопотахъ.
Съ приближеніемъ Пасхи Голлингфордъ всегда замѣтно оживлялся. Всякій, желая принарядиться къ празднику, спѣшилъ заказывать себѣ обновки, и мисъ Роза въ это время обыкновенно бывала буквально завалена работой. Но въ этомъ году маленькій городокъ особенно суетился и хлопоталъ по случаю предстоящаго благотворительнаго бала. Аткомбъ, Голлингфордъ и Корегамъ были три сосѣдніе города, составлявшіе нѣчто въ родѣ треугольника и заключавшіе въ себѣ одинаковое число жителей, Въ подражаніе празднествамъ, какія устроиваютъ у себя столицы, три маленькіе городка согласились ежегодно, но очереди, давать балъ въ пользу госпиталя своего графства. Въ этомъ году очередь была за Голлингфордомъ.
Время бала считалось самымъ удобнымъ для оказыванія гостепріимства, и всякій сколько нибудь значительный домъ бывалъ тогда сверху до низу наполненъ гостями, а наемные экипажи подряжались за нѣсколько мѣсяцевъ впередъ.
Еслибъ мистрисъ Гибсонъ могла пригласить Осборна или хоть Роджера Гамлея ѣхать съ ними на балъ и потомъ провести ночь въ ея домѣ, еслибъ она могла надѣяться гдѣ нибудь поймать всякаго другого юношу одной изъ знатныхъ фамилій графства, она, безъ сомнѣнія, весьма охотно уступила бы таковому свой будуаръ. Но она не считала нужнымъ стѣснять себя ради какихъ нибудь скучныхъ, дурно одѣтыхъ женщинъ, своихъ бывшихъ ашкомбскихъ пріятельницъ. Еще для мистера Престона, пожалуй, стоило бы потревожиться: онъ былъ въ цвѣтущихъ обстоятельствахъ и отличался красотой и ловкостью въ танцахъ; но и тутъ встрѣчались своего рода, неудобства. Мистеръ Гибсонъ очень желалъ бы не оставаться въ долгу и отплатить мистеру Престону за гостепріимство, которое тотъ оказалъ ему во время его свадьбы; по честный докторъ питалъ какое-то инстинктивное и совершенно непреодолимое отвращеніе къ изящному молодому человѣку. Мистрисъ Гибсонъ, со своей стороны, имѣла съ нимъ кое-какіе счеты; впрочемъ, она была незлопамятна и не могла долго питать въ сердцѣ мстительныхъ чувствъ. Вдобавокъ, она нѣсколько боялась мистера Престона и въ то же время восхищалась его наружностью. "Такъ неловко -- говорила она -- войдти въ бальную залу дамамъ однѣмъ, безъ кавалера. На мистера Гибсона плохая надежда"! Какъ бы то ни было, частью но этой причинѣ, а частью потому, что поддержаніе миролюбивыхъ отношеній считала наилучшей политикой въ мірѣ, мистрисъ Гибсонъ слегка склонялась въ пользу приглашенія мистера Престона быть ихъ гостемъ. Но лишь только намѣреніе это сдѣлалось извѣстно Цинціи, она, выбравъ удобную минуту, въ отсутствіе мистера Гибсона, объявила, что если мистеръ Престонъ на это время водворится у нихъ въ домѣ, она совсѣмъ не поѣдетъ на балъ. Она высказала свое рѣшеніе спокойно, безъ гнѣва, но съ такой твердостью въ тонѣ, что Молли съ удивленіемъ посмотрѣла на нее. Цинція сидѣла съ глазами, опущенными на работу, съ явнымъ желаніемъ не встрѣчаться ни съ чьимъ взоромъ и не вступать въ дальнѣйшія объясненія. Мистрисъ Гибсонъ казалась слегка смущенной; она раза два порывалась сдѣлать вопросъ, но удерживалась, не высказывая однако ни малѣйшей досады, взрыва которой Молли ожидала. Она украдкой, молча, взглянула на Цинцію, и потомъ сказала, что подумавъ хорошенько, она пришла къ тому убѣжденію, что не можетъ обойтись безъ своей комнаты, а потому объ этомъ нечего болѣе и говорить. Итакъ, никто изъ постороннихъ не былъ приглашенъ въ домъ мистера Гибсона на время бала. Мистрисъ Гибсонъ громко выражала свои сожалѣнія по этому поводу и, ссылаясь на недостаточность своего помѣщенія, изъявляла надежду, что когда черезъ три года снова настанетъ очередь Голлингфорда давать балъ, домъ ея не преминетъ увеличиться пристройкой.
Но Голлингфордское населеніе имѣло еще одну причину волноваться съ приближеніемъ Пасхи: въ Тоуэрсѣ ожидали возвращенія Комноровъ послѣ ихъ необыкновенно продолжительнаго отсутствія. Мистеръ Шипшенксъ то и дѣло трясся на своей старой, но еще бодрой, лошадкѣ и зорко наблюдалъ за работами плотниковъ, каменьщиковъ и стекольщиковъ, приводившихъ въ порядокъ -- снаружи по крайней-мѣрѣ, если невнутри -- коттеджи, принадлежавшіе "милорду графу". Лордъ Комноръ былъ владѣльцемъ большей части городскихъ зданій; понятно, что и всѣ другіе домохозяева, приведенные въ соревнованіе усердіемъ Шипшенкса, тоже принялись красить и штукатурить свои жилища. По улицамъ на каждомъ шагу возвышались лѣстницы и лѣса, такъ что люди, ежедневно отправлявшіеся за покупками, виднѣлись не иначе, какъ съ подобранными сзади въ пучекъ платьями по модѣ, которая нынѣ совсѣмъ вышла изъ употребленія. Тоуэрскіе ключница и дворецкій тоже безпрестанно сновали взадъ и впередъ но дорогѣ въ Голлингфордъ, заходили въ лавки, гдѣ отдавали приказанія и дѣлали заказы, а въ иныхъ такъ и принимали радушно предлагаемое угощеніе.
На другой день послѣ пріѣзда семейства Комноровъ въ ихъ фамильный зймонъ, леди Гарріета явилась въ домъ мистера Гибсона, навѣстить свою бывшую наставницу. Молли и Цинція были въ отлучкѣ, исполняя порученіе, данное имъ мистрисъ Гибсонъ, которая, по какимъ-то соображеніямъ, именно въ это время, ожидала визита леди Гарріеты. А ей очень хотѣлось поговорить съ ея сіятельствомъ наединѣ, безъ стѣснительнаго присутствія дочерей.
Мистрисъ Гибсонъ не передала Молли поклона, который ей оставила леди Гарріета, но за то съ большимъ одушевленіемъ разсказывала разныя новости о Тоуэрсѣ и его обитателяхъ. Въ замкѣ ожидали герцогиню Ментейтъ съ леди Алисой, ея дочерью; онѣ пріѣдутъ къ балу и будутъ на немъ присутствовать, а ментейтскіе брильянты пользуются большой извѣстностью. Это было извѣстіе первой важности. Затѣмъ, въ Тоуэрсъ должны были пріѣхать многіе джентльмены англійскаго и французскаго происхожденія. Послѣднее событіе могло бы имѣть гораздо большее значеніе, еслибы эти джентльмены были танцоры; но леди Гарріета говорила о нихъ, какъ о друзьяхъ лорда Голлингфорда, слѣдовательно, какъ о людяхъ ученыхъ, и въ качествѣ таковыхъ совершенно безполезныхъ. Въ заключеніе, мистрисъ Гибсонъ предстояло на слѣдующій день завтракать въ Тоуэрсѣ. Леди Комноръ прислала ей съ леди Гарріетой записочку, въ которой приглашала ее къ себѣ, обѣщаясь доставить назадъ въ одномъ изъ графскихъ экипажей.
-- Милая графиня! нѣжно проговорила мистрисъ Гибсонъ, минуту спустя послѣ того, какъ передала своей семьѣ всѣ эти новости.
Всю остальную часть дня, разговоръ ея вертѣлся около аристократическихъ предметовъ. Въ числѣ немногихъ книгъ, привезенныхъ ею съ собой въ домъ мистера Гибсона, находилась одна, въ красномъ переплетѣ, въ которой она принялась съ особеннымъ тщаніемъ изучать страницу, гдѣ значилось: "Ментейтъ, герцогъ, Адольфусъ-Георгъ" и ир.; изученіе это она продолжала до тѣхъ поръ, пока вполнѣ не просвѣтилась насчетъ родственныхъ связей и обширности владѣній герцогини. Мистеръ Гибсонъ многозначительно свистнулъ и сдѣлалъ насмѣшливую гримасу, когда, возвратясь домой, внезапно очутился въ атмосферѣ, пропитанной аристократизмомъ и Тоуэрсомъ. Но Молли подъ шутливымъ видомъ уловила выраженіе недовольства, которое въ послѣднее время стала часто замѣчать въ отцѣ. Не стараясь вполнѣ дать себѣ отчетъ, откуда оно происходило, она однако чувствовала, какъ при этомъ сердце ея всякій разъ болѣзненно сжималось.
Мистрисъ Гибсонъ, конечно, заказала экипажъ для своего визита. Но, возвратясь домой къ обѣду, она никому не повѣряла непріятностей, какими сопровождалась ея поѣздка въ Тоуэрсъ. Уже одно то, что явясь туда, она болѣе часу прождала леди Комноръ въ одной изъ ея комнатъ, наслаждаясь обществомъ своей старой знакомки, мистрисъ Брадлей, пока случайно не заглянула въ дверь леди Гарріета. "Какъ, Клеръ, вы тутъ! и совсѣмъ одна! А гдѣ же мама? Знаетъ ли она, что вы пріѣхали?" И сказавъ еще нѣсколько привѣтливыхъ словъ, она бросилась къ ея сіятельству. Графиня очень хорошо знала, что ее ждутъ въ гостиной, но ей не хотѣлось прерывать бесѣды съ герцогиней, которую она посвящала въ таинство заготовленія приданаго. А за завтракомъ мистрисъ Гибсонъ было нанесено новое оскорбленіе предположеніемъ лорда Комнора, что это часъ ея обѣда. Движимый желаніемъ выполнить обязанности гостепріимнаго хозяина, онъ, съ другого конца стола, во всеуслышаніе уговаривалъ ее побольше ѣсть, помня, что этотъ завтракъ замѣняетъ ей обѣдъ. "О милордъ! Я никогда не ѣмъ мяса въ половинѣ дня, да и вообще рѣдко прикасаюсь къ чему-либо за завтракомъ". Но говоръ другихъ гостей заглушилъ ея голосъ, и герцогинѣ, такимъ образомъ, суждено было уѣхать изъ замка, въ убѣжденіи, что жена Голлингфордскаго доктора обѣдаетъ рано. Это, конечно, въ томъ случаѣ, еслибы герцогиня вообще снизошла до того, чтобы согласиться имѣть какое-либо понятіе о вещахъ подобнаго рода. Но и тутъ до свѣдѣнія ея предварительно пришлось бы довести, что въ Голлингфордѣ имѣется докторъ и что у этого доктора есть жена, та самая красивая, уже нѣсколько поблекшая, изящнаго вида женщина, которая отдавала слугамъ тарелки съ нетронутымъ на нихъ кушаньемъ. А между тѣмъ, бѣдняжкѣ куда какъ хотѣлось ѣсть, послѣ продолжительной ѣзды и еще болѣе продолжительнаго, одинокого пребыванія въ графининой комнатѣ!
Наконецъ, послѣ завтрака настало желанное tête-à-tête съ леди Комноръ, въ теченіе котораго велся разговоръ слѣдующаго содержанія:
-- А, Клеръ! Я очень рада васъ видѣть. Одно время я думала, что мнѣ ужь никогда болѣе не суждено возвратиться въ Тоуэрсъ, но вотъ я снова здѣсь! Въ Батѣ нашелся очень искусный врачъ -- докторъ Снепъ -- онъ вылечилъ меня и опять поставилъ на ноги. Въ случаѣ новаго припадка со мной, я намѣрена послать за нимъ: такое рѣдкое счастіе напасть, наконецъ, на хорошаго медика! Кстати, я все забываю, что вы замужемъ за мистеромъ Гибсономъ; онъ, конечно, очень уменъ и искусенъ... Браунъ, прикажите подавать Барету черезъ десять минутъ, и пусть Брадлей принесетъ мнѣ сюда шляпу и бурнусъ... О чемъ мы говорили? Ахъ, да: какъ вы справляетесь съ вашей падчерицей? Она мнѣ показалась молоденькой леди, надѣленной значительной дозой упрямства... Я приготовила письмо, чтобъ отправить его на почту, и не знаю, куда его засунула. Помогите мнѣ найдти его, моя милая. Пожалуйста, сбѣгайте въ мою комнату, не тамъ ли оно, спросите у Браунъ. Письмо это очень важное.
Весьма неохотно отправилась мистрисъ Гибсонъ исполнить приказаніе леди Комноръ. Ей многое хотѣлось самой сказать графинѣ, и услышать отъ нея разныя подробности о ея дѣлахъ и семействѣ. Но случай къ тому если и былъ, то уже миновалъ. Возвратясь съ своего безплоднаго посольства, она застала у леди Комноръ герцогиню, которая слушала, какъ хозяйка замка, почему-то съ ужасомъ повторяла, постукивая найденнымъ письмомъ по столу, какъ-бы для того, чтобы придать еще болѣе силы своимъ словамъ:
-- Каждая іота изъ Парижа! Каждая і-о-та!
Леди Комноръ, конечно, была слишкомъ благовоспитапа для того, чтобъ не извиниться за безполезно-доставленный ею трудъ; но этомъ все и ограничилось. Затѣмъ, она уѣхала кататься съ герцотпей. Вслѣдъ за каретой графини былъ тотчасъ поданъ и для "Клеръ" (леди Комноръ упорно продолжала звать ее этимъ именемъ) экипажъ, которому надлежало отвезти ее назадъ въ Голлингфордъ. Леди Гарріета отдѣлилась отъ толпы молодыхъ леди и джентльменовъ, собиравшихся идти гулять, и подошла къ мистрисъ Гибсонъ, чтобъ проститься съ ней.
-- Мы увидимся на балу, сказала она: -- вы, конечно, тамъ будете съ вашими дѣвицами, и я надѣюсь тогда поболтать съ вами. Со всѣми этими гостями я сегодня почти совсѣмъ васъ не видѣла.
Таковы были факты въ настоящемъ ихъ свѣтѣ; но мистрисъ Гибсонъ, передавая ихъ своимъ домашнимъ, постаралась окрасить ихъ въ розовый цвѣтъ.
-- Въ Тоуэрсѣ столько гостей! говорила она: -- тамъ герцогиня и леди Алиса, мистеръ и мистрисъ Грей, лордъ Альбертъ Монсонъ съ сестрой, мой старый пріятель, капитанъ Джонсъ и еще много-много другихъ. Я, конечно, предпочла уйдти въ комнату леди Комноръ, гдѣ могла на просторѣ поговорить съ ней и съ леди Гарріетой, и гдѣ намъ не мѣшали шумъ и бѣготня, происходившіе внизу. Къ завтраку мы сошли въ столовую, и тамъ я нашла много старыхъ друзей, съ которыми возобновила знакомство. Но я почти ни съ кѣмъ не могла говорить. Лордъ Комноръ былъ такъ радъ меня видѣть, что не давалъ мнѣ ни минуты покою. Между нимъ и мною сидѣло шестеро другихъ лицъ, а онъ то и дѣло черезъ весь столъ обращался ко мнѣ съ той или другой любезностью. Послѣ завтрака, леди Комноръ закидала меня вопросами о моей новой жизни, входила въ малѣйшія ея подробности и интересовалась ими, какъ будто бы я была ея дочерью. Съ приходомъ герцогини, конечно, мы перемѣнили разговоръ и долго толковали о приданомъ, которое готовятъ леди Алисѣ. Леди Гарріета въ восхищеніи отъ надежды встрѣтиться со мной на балу. Что за милое, доброе, любящее существо эта леди Гарріета!
Утромъ, въ день бала, изъ Гамлея явился слуга съ двумя прелестными букетами и "съ поклономъ отъ мистера Гамлея мисъ Гибсонъ и масъ Киркпатрикъ". Цинція первая получила ихъ. Она, танцуя, влетѣла въ гостиную и, махая букетами надъ головой, приблизилась къ Молли, которая взялась-было за кипгу, чтобъ какъ-нибудь сократить время до вечера.
-- Смотрите, Молли, смотрите. Намъ присланы букеты! Да здравствуютъ податели ихъ!
-- Кѣмъ присланы? спросила Молли, беря одинъ изъ нихъ и съ восхищеніемъ разглядывая его.
-- Кѣмъ? Конечно, совершеннѣйшими изъ молодыхъ людей, двумя гамлейскими братцами! Неправда-ли, какое милое вниманіе?
-- Какъ они добры! сказала Молли.
-- Я увѣрена, что первую мысль объ этомъ возъимѣлъ Осборнъ. Онъ долго былъ за границей, а тамъ въ большомъ обыкновеніи посылать дамамъ букеты.
-- Я, право, не знаю, почему вы такъ думаете, сказала Молли, слегка покраснѣвъ: -- мистеръ Роджеръ Гамлей постоянно составлялъ букеты для своей матери, а иногда и для меня.
-- Ну, все равно! Мы получили букеты -- это главное, а до того, кто ихъ составлялъ, намъ нѣтъ дѣла. Смотрите, Молли, эти красные цвѣты, какъ нельзя лучше, подойдутъ къ вашимъ кораловымъ браслетамъ и ожерелью, сказала Цинція, вытаскивая изъ букета нѣсколько камелій, очень рѣдкихъ въ то время года цвѣтовъ.
-- Ахъ, не трогайте! воскликнула Молли: -- развѣ вы не видите, съ какимъ вкусомъ подобраны цвѣта: это, конечно, стоило имъ не мало труда! Пожалуйста, не трогайте!
-- Вздоръ! сказала Цинція, продолжая перебирать букетъ: -- ихъ еще довольно остается. Я сдѣлаю вамъ изъ нихъ вѣнокъ, который нашью на черный бархатъ: во Франціи это въ большомъ употребленіи!
-- Какая жалость! Букетъ совсѣмъ испорченъ! продолжала сокрушаться Молли.
-- Не безпокойтесь! Я его возьму себѣ и поправлю такъ, что онъ будетъ не хуже прежняго, а вамъ останется этотъ, нетронутый. И Цинція принялась складывать цвѣты и бутоны по своему вкусу. Молли молчала, но не спускала глазъ съ ловкихъ пальцевъ Цинціи, быстро свивавшихъ вѣнокъ.
-- Готово! сказала, наконецъ, Цинція.-- Мы нашьемъ его на черный бархатъ, чтобъ онъ не такъ скоро завялъ, и вы увидите, какъ это будетъ красиво. А нетронутый букетъ какъ нельзя болѣе подойдетъ къ вѣнку.
-- Благодарю васъ, очень медленно проговорила Молли.-- А развѣ съ васъ довольно будетъ остальныхъ цвѣтовъ?
-- Совершенно. Къ тому же красныя камеліи не годятся для моего розоваго платья.
-- Но... они такъ старательно составили эти букеты!
-- Можетъ быть Все же я не могу допустить чувство вмѣшиваться въ выборъ цвѣтовъ для моего туалета: розовое съ краснымъ нейдетъ, говорю я вамъ. Вы же, какъ маргаритка, вся въ бѣломъ съ легкимъ оттѣнкомъ пунцоваго, можете надѣть какіе угодно цвѣты.
Цинція сильно хлопотала надъ туалетомъ Молли, оставивъ ловкую горничную въ исключительномъ распоряженіи матери. Мистрисъ Гибсонъ заботилась о своемъ нарядѣ гораздо болѣе молодыхъ дѣвушекъ. Онъ былъ для нея причиной многихъ размышленій, въ теченіе которыхъ не одинъ вздохъ вырвался изъ ея груди. Наконецъ, она рѣшилась надѣть свое свѣтлосѣрое подвѣнечное платье, отдѣлавъ его множествомъ кружевъ и убравъ цвѣтами бѣлой и лиловой сирени. Цинція меньше всѣхъ думала о своемъ туалетѣ. Молли въ первый разъ ѣхала на балъ, и потому смотрѣла на церемонію одѣванія, какъ на дѣло не послѣдней важности. Цинція вполнѣ ей сочувствовала. Но Молли желала быть только прилично одѣтой, такъ чтобы не обращать на себя вниманія. Цинція же, напротивъ, старалась какъ можно болѣе выказать нѣсколько оригинальную красоту Молли: ея смуглый цвѣтъ лица, роскошныя волны черныхъ, кудрявыхъ волосъ и прекрасные, продолговатой формы глаза съ ихъ нѣжнымъ, ласкающимъ выраженіемъ. Цинція такъ долго одѣвала Молли, что когда дѣло дошло до ея собственнаго туалета, то ей пришлось кончать его впопыхахъ. Молли, уже совсѣмъ готовая, сидѣла на низенькомъ стулѣ въ комнатѣ Цинціи и любовалась граціозными движеніями красавицы, которая, стоя въ юбкѣ передъ зеркаломъ, быстро сказала волосы и складывала ихъ въ изящныя кольца. Наконецъ Молли вздохнула и сказала:
-- Какъ бы я желала быть хорошенькой!
-- Что вы, Молли, возразила Цинція, поворачиваясь къ ней и готовясь выразить ей свое удивленіе. Но невинный, задумчивый видъ личика Молли заставилъ ее удера;аться и, улыбаясь собственному отраженію въ зеркалѣ, она только сказала: -- французскія молодыя дѣвушки возразили бы вамъ на это слѣдующее: чтобъ быть хорошенькой, достаточно считать себя таковой.
Молли не вдругъ отвѣчала.
-- Я полагаю, онѣ думаютъ, что дѣвушка, сознающая себя хорошенькой, не заботится о своей наружности, потому что увѣрена въ своей способности нравиться. А желаніе...
-- Слышите: бьетъ восемь часовъ! Бросьте допытываться смысла рѣчей француженокъ, а лучше помогите мнѣ надѣть платье. Вотъ такъ!
Обѣ дѣвушки были готовы и въ ожиданіи кареты стояли у камина въ комнатѣ Цинціи, въ которую внезапно вошла Марія (преемница Бетти). Марія помогала одѣваться мистрисъ Гибсонъ, но время отъ времени успѣвала заглядывать и наверхъ подъ предлогомъ помочь молодымъ леди, въ сущности же для того, чтобы полюбоваться на ихъ платья. Видъ трехъ различныхъ нарядовъ привелъ ее въ такое восхищеніе, что она не чувствовала ни малѣйшей усталости, когда теперь, въ двадцатый разъ взбѣжавъ на лѣстницу, явилась на порогѣ комнаты Цинціи съ великолѣпнымъ букетомъ цвѣтовъ.
-- Мисъ Киркпатрикъ!... Нѣтъ, это не вамъ мисъ... сказала она Молли, которая, будучи ближе къ дверямъ, хотѣла взять букетъ, чтобы передать его Цинціи.-- Это для мисъ Киркпатрикъ. А вотъ и записка.
Цинція молча взяла записку и цвѣты. Читая записку, она держала ее такъ, что Молли тоже могла видѣть ея содержаніе.
"Посылаю вамъ цвѣты и прошу позволенія танцовать съ вами первый танецъ послѣ девяти часовъ: ранѣе я не могу пріѣхать."
"К. П."
-- Отъ кого это? спросила Молли.
Цинція имѣла гнѣвный, оскорбленный видъ. Щеки ея поблѣднѣли, а глаза сверкали.
-- Отъ мистера Престона, сказала она въ отвѣтъ Молли.-- Танцовать я съ нимъ не буду, а что касается до его цвѣтовъ, то...
И она бросила букетъ въ каминъ, щипцами пихая его какъ можно далѣе въ огонь, точно желая поскорѣй уничтожить блестящіе, красивые цвѣты его. Но голосъ ея оставался тихъ, а движенія, несмотря на ихъ быстроту, не имѣли ничего рѣзкаго или непріятнаго.
-- Ахъ! вскрикнула Молли.-- Такіе прекрасные цвѣты! Мы могли бы поставить ихъ въ воду.
-- Нѣтъ, сказала Цинція:-- лучше уничтожить ихъ. Они намъ не нужны, а мнѣ ненавистно все, что напоминаетъ этого человѣка.
-- Какую дерзкую записку онъ написалъ, замѣтила Молли: -- безъ начала, безъ конца и начальныя буквы своего имени вмѣсто подписи! Какое право имѣетъ онъ обращаться къ вамъ такъ фамильярно? Вы были съ нимъ близко знакомы, когда жили въ Ашкомбѣ, Цинція?
-- Не будемъ болѣе говорить о немъ, отвѣчала та.-- Одна мысль, что онъ будетъ на балѣ, можетъ испортить все удовольствіе. Но я надѣюсь, что къ его пріѣзду буду уже приглашена и мнѣ не придется съ нимъ танцовать -- и вамъ также?
-- Насъ зовутъ! воскликнула Молли и быстрыми, но осторижными шагами, молодыя дѣвушки сошли внизъ, гдѣ ихъ ожидали мистеръ и мистрисъ Гибсонъ. Да, мистеръ Гибсонъ тоже ѣхалъ, даже подъ опасеніемъ быть вскорѣ отозваннымъ къ какому либо больному. Молли, увида оща въ бальномъ костюмѣ, была поражена его красивой фигурой. Мистрисъ Гибсонъ, съ своей стороны, сіяла изяществомъ манеръ и наряда. Однимъ словомъ, въ этотъ вечеръ на голлингфордскомъ балу не было болѣе красиваго общества, какъ то, которое теперь туда отправилось.