Опасность увеличивается.
Въ четвергъ, обыкновенно спокойный гамлейскій домъ былъ взволнованъ ожиданіемъ Роджера. Послѣдніе два или три дня мистрисъ Гамлей не совсѣмъ хорошо себя чувствовала, и какъ будто о чемъ-то тревожилась; самъ сквайръ, безъ видимой на то причины, тоже былъ точно не въ своей тарелкѣ. Они не сочли нужнымъ сообщить Молли о томъ, что имя Осборна по послѣднимъ экзаменамъ стало весьма низко въ математикѣ. Ихъ гостья только догадывалась, что въ домѣ что-то неладно, но надѣялась на пріѣздъ Роджера, который, думала она, все приведетъ въ надлежащій порядокъ. Ея же собственныя усилія и ухищренія не имѣли никакого результата.
Въ четвергъ служанка извинилась передъ ней по случаю какой-то неисправности, говоря, что была занята приготовленіемъ комнатъ мистера Роджера. "Онѣ и безъ того всегда въ порядкѣ, говорила она:-- но мистрисъ Гамлей приказываетъ еще провѣтривать и чистить ихъ передъ самымъ пріѣздомъ молодыхъ джентльменовъ. Еслибъ ожидали мистера Осборна, то весь домъ былъ бы на ногахъ; на то онъ и старшій сынъ". Молли забавляли эти доказательства исключительности и неотъемлемости правъ наслѣдника имѣнія. Но она и сама до нѣкоторой степени успѣла заразиться семейнымъ предразсудкомъ насчетъ того, что не было вещи, слишкомъ хорошей тамъ, гдѣ дѣло шло о "старшемъ сынѣ". Въ глазахъ отца Осборнъ бытъ представитель древняго рода Гамлеевъ изъ Гамлея, будущій владѣтель земли, которая цѣлыя тысячелѣтія принадлежала имъ. Его мать особенно любила его за сходство съ ней: они были точно вылиты въ одну форму умственно и физически; онъ даже носилъ ея дѣвичье имя. Она внушила и Молли довѣріе къ его качествамъ, и, несмотря на улыбку, съ какой молодая дѣвушка слушала болтовню служанки, она тоже всячески старалась бы выказать свое уваженіе и преданность къ "наслѣднику", еслибъ ожидали его, а не его брата. Послѣ завтрака мистрисъ Гамлей пошла отдохнуть и приготовиться къ пріему Роджера. Молли удалилась въ свою комнатку съ намѣреніемъ остаться тамъ до обѣда: она не хотѣла мѣшать встрѣчѣ отца и матери съ сыномъ. Она захватила съ собой наверхъ тетрадь съ стихотвореніями Осборна Гамлея: его мать не разъ читала ихъ вслухъ ей. Молли попросила позволенія списать тѣ изъ нихъ, которыя ей особенно нравились. Она усѣлась съ этимъ занятіемъ у открытаго окна; взоръ ея нерѣдко устремлялся вдаль и покоился на садахъ и лѣсахъ, облитыхъ полуденнымъ жаромъ и дрожащихъ подъ легкимъ дуновеніемъ вѣтерка. Невозмутимая тишина царствовала въ домѣ, гдѣ самымъ выдающимся звукомъ было жужжанье синихъ мухъ на большомъ окнѣ на лѣстницѣ. На открытомъ воздухѣ тоже все вкушало миръ и покой. Пчелы заботливо увивались вокругъ цвѣточныхъ клумбъ; издали съ луговъ доносились голоса косарей; порывъ вѣтра время отъ времени приносилъ струю воздуха, пропитаннаго запахомъ свѣжаго сѣна, а вблизи розы и жимолость разливали упоительное благоуханіе. Молли испытывала на себѣ чарующее вліяніе этого тихаго лѣтняго дня. Она перестала писать; рука ея, утомленная непривычнымъ занятіемъ, тяжело опустилась на колѣно, и она лѣниво начала заучивать наизусть одно изъ стихотвореній:
I asked of the wind, but answer made it none,
Save its accustomed sad and solitary moan --
(Я вопрошалъ вѣтеръ, но не получалъ въ отвѣтъ ничего, кромѣ его обычныхъ, заунывныхъ стоновъ) твердила она, потерявъ сознаніе значенія словъ и повторяя ихъ чисто механически. Вдругъ слухъ ея былъ поражонъ стукомъ затворяющейся калитки, шумомъ колесъ, катившихся по сухому песку, и лошадинымъ топотомъ. Затѣмъ въ домѣ раздался громкій веселый голосъ, который съ необыкновенной полнотой и округленностью топовъ прозвучалъ въ проходахъ, корридорахъ и по лѣстницамъ. Прихожая внизу была вымощена пластинками чорнаго и бѣлаго мрамора; низкая, широкая лѣстница, расположенная вокругъ передней, вела наверхъ. Ея ступеньки были такъ низки и отлоги, что позволяли уже снизу видѣть мраморный полъ слѣдующаго этажа. Сквайръ слишкомъ гордился прекрасной дубовой панелью этой лѣстницы, чтобы безъ нужды покрывать ея коврами; къ тому же въ домѣ никогда не водилось лишнихъ денегъ, которыя можно бы было употреблять на безполезныя украшенія. Вслѣдствіе обнажонности стѣнъ и половъ всякій звукъ съ необыкновенной отчетливостью разносился но всему дому и достигалъ самыхъ отдаленныхъ комнагъ. Молли, поэтому, могла ясно разслышать радостное восклицаніе сквайра: "Гало! вотъ и онъ!" затѣмъ, болѣе нѣжное, тихое привѣтствіе, произнесенное мистрисъ Гамлей нѣсколько жалобнымъ тономъ, наконецъ, полные, сильные звуки молодого, незнакомаго ей голоса, который, она полагала, долженъ принадлежать Роджеру. Затѣмъ стукнули дверью, и все слилось въ одно неопредѣленное жужжанье. Молли снова начала твердить:
I asked of the wind, but answer made it none.
Ей почти удалось выучить все стихотвореніе, когда она вдругъ услышала въ сосѣдней комнатѣ шаги мистрисъ Гамлей и какъ-бы истерическое, съ трудомъ сдерживаемое рыданіе. Молли была слишкомъ молода, чтобы ее могли остановить какія либо соображенія въ первомъ движеніи пойдти на помощь къ мистрисъ Гамлей. Черезъ минуту она стояла передъ ней на колѣняхъ, держала ея руки въ своихъ и, осыпая ихъ поцалуями, произносила нѣжныя ласкательныя слова. Эта безсвязная рѣчь, выражавшая, однако, полное сочувствіе къ невысказанному горю, принесла мистрисъ Гамлей пользу.
Она сдѣлала надъ собой усиліе, и печально улыбнулась Молли, несмотря на частыя, отрывистыя рыданія, вырывавшіяся еще у нея изъ груди.
-- Это ничего, говорила она.-- Это только Осборнъ... Роджеръ намъ о немъ говорилъ.
-- Что такое? поспѣшно произнесла Молли.
-- Я знала это уже въ понедѣльникъ. Мы получили письмо, въ которомъ онъ писалъ намъ, что ему экзамены удались хуже, чѣмъ мы надѣялись -- хуже, чѣмъ онъ самъ надѣялся, бѣдняжка! Онъ говорилъ, что только что ихъ сдалъ и на студенческомъ спискѣ попалъ въ число junior optimis. Сквайръ никогда не былъ въ университетѣ и не понималъ, что это значитъ. Но теперь онъ присталъ къ Роджеру съ разспросами; Роджеръ ему все объяснилъ, и онъ пришелъ въ страшный гнѣвъ. Сквайръ, вы знаете, нигдѣ не учился и полагаетъ, что Осборнъ принялъ свою неудачу слишкомъ легко. Онъ все выпытывалъ у Роджера, и Роджеръ...
Рыданія участились и слезы снова полились обильнѣе. Молли въ негодованіи воскликнула:
-- Очень нужно было мистеру Роджеру говорить! Какъ будто онъ не могъ нѣсколько подождать съ своими разсказами о неудачахъ брата. Еще и часу нѣтъ, какъ онъ пріѣхалъ!
-- Тс, тише, моя милая! остановила ее мистрисъ Гамлей.-- Роджеръ очень добръ. Вы не знаете, въ чемъ дѣло. Сквайръ закидалъ его вопросами, прежде чѣмъ онъ успѣлъ позавтракать, едва мы вошли въ столовую. Онъ сказалъ только, по крайней-мѣрѣ, при мнѣ, что Осборнъ сдѣлался очень нервенъ; еслибъ онъ захотѣлъ еще разъ попытаться и держать экзаменъ на медаль, онъ, безъ сомнѣнія, съ честью вышелъ бы изъ этого испытанія. Но первая неудача до такой степени его разстроила, что онъ болѣе не надѣется получить ученую степень. А сквайръ такъ на это разсчитывалъ! Самъ Осборнъ, повидимому, нисколько не сомнѣвался въ успѣхѣ. Сквайръ не понимаетъ, что съ нимъ сдѣлалось, и чѣмъ болѣе объ этомъ толкуетъ, тѣмъ болѣе сердится. Онъ два или три дня крѣпился и сдерживалъ свой гнѣвъ, а это ему никогда не идетъ въ прокъ. Онъ всегда чувствуетъ себя лучше и спокойнѣе, когда съ самаго начала разразится, а не таитъ неудовольствія въ душѣ. Бѣдный, бѣдный Осборнъ! Я такъ сожалѣла, что онъ не возвратился прямо домой, а поѣхалъ къ своимъ друзьмъ! Я думала тогда, что съумѣла бы его утѣшить. Но теперь я рада этому: пусть лучше первый порывъ гнѣва сквайра пройдетъ безъ него.
Высказавъ, что у нея было на душѣ, мистрисъ Гамлей успокоилась. Отсылая Молли одѣваться къ обѣду, она ее поцаловала, говоря:
-- Вы настоящее сокровище для матерей, мое дитя! Вы принимаете участіе въ ихъ радостяхъ и печаляхъ, и умѣете одинаково сочувствовать ихъ гордости (недѣлю тому назадъ, я очень имъ гордилась) и ихъ обманутымъ надеждамъ. А сегодня ваше присутствіе за обѣдомъ отдалитъ отъ насъ непріятный предметъ разговора. Бываютъ случаи, когда постороннее лицо въ домѣ приноситъ большое облегченіе.
Одѣваясь къ обѣду, Молли перебирала въ умѣ событія дня. Въ честь новоприбывшаго она нарядилась въ свое черезчуръ пестрое шелковое платье. Ея безсознательное поклоненіе Осборну нисколько не уменьшилось, вслѣдствіе его неудачи въ Кембриджѣ. Только она почему-то сильно вознегодовала на Роджера, который привезъ дурныя извѣстія.
Она сошла внизъ съ чувствомъ недоброжелательства къ молодому человѣку. Онъ стоялъ возлѣ матери и, какъ показалось Молли, держалъ ее за руку. Сквайра тамъ еще не было. Мистрисъ Гамлей пошла къ ней на встрѣчу и представила ее своему сыну въ такихъ теплыхъ, дружескихъ выраженіяхъ, что простодушная Молли, незнакомая съ обычаями свѣта, привыкшая къ патріархальнымъ голлингфордскимъ нравамъ, приготовилась подать ему руку: она такъ много о немъ слышала, онъ былъ сынъ такихъ добрыхъ друзей! Но онъ ей отвѣчалъ однимъ поклономъ, и Молли только оставалось надѣяться, что онъ не замѣтилъ ея движенія.
Роджеръ былъ молодой человѣкъ крѣпкаго сложенія, и производилъ впечатлѣніе скорѣе силы, нежели изящества. Его угловатое лицо имѣло красноватый оттѣнокъ; волосы были каштановые, а глаза каріе, глубоко всаженные и съ густыми бровями. Онъ имѣлъ привычку нѣсколько прищуриваться, когда что-нибудь внимательно разсматривалъ, и тогда глаза его казались еще меньше. У него былъ большой ротъ съ очень подвижными губами. Когда при немъ говорилось что либо смѣшное, онъ обыкновенно страннымъ образомъ сжималъ ротъ, какъ-бы удерживаясь отъ смѣха. И это продолжалось до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, вполнѣ проникнувшись забавнымъ смысломъ рѣчи, онъ давалъ волю своей веселости; лицо его тогда разглаживалось и освѣщалось открытой, ясной улыбкой; изъ полураскрытыхъ красныхъ губъ сверкали прекрасные, ослѣпительной бѣлизны зубы -- единственная красивая черта въ его лицѣ. Прищуриванье глазъ, употребляемое имъ при стараніяхъ сосредоточить всю силу зрѣнія на одномъ какомъ либо предметѣ, придавало ему строгій, задумчивый видъ. Странное сжиманіе губъ, предшествовавшее улыбкѣ, вызывало на его лицо въ высшей степени забавное, веселое выраженіе. Вслѣдствіе этихъ двухъ особенностей, физіономія его получала необыкновенную подвижность и могла передавать наималѣйшіе оттѣнки перехода отъ веселья къ задумчивости, отъ строгаго къ шутливому расположенію духа. Но Молли, предубѣжденной противъ него, и потому не слишкомъ-то проницательной въ этотъ первый вечеръ ихъ знакомства, онъ показался просто "неуклюжимъ, неловкимъ малымъ, съ которымъ, она была увѣрена, ей несуждено сблизиться". Онъ со своей стороны, повидимому, нисколько не заботился о томъ, какое произведетъ впечатлѣніе на молоденькую гостью своей матери. Онъ былъ въ тѣхъ лѣтахъ, когда мужчины гораздо болѣе склонны восхищаться уже вполнѣ развившейся красотой, нежели обѣщаніями на будущее время, какъ бы они ни были прекрасны. Къ тому же онъ сознавалъ свое неумѣнье вести разговоръ съ молодыми дѣвушками, уже вышедшими изъ дѣтства, но недостигшими еще зрѣлаго возраста женщины. Кромѣ того, онъ въ этотъ вечеръ былъ поглощенъ другими предметами, о которыхъ не хотѣлъ говорить въ настоящую минуту, но въ то же время, сознавалъ необходимость разсѣять недовольнаго, гнѣвнаго отца и опечаленную, испуганную мать. Онъ видѣлъ въ Молли только дурно одѣтую, неловкую дѣвочку, съ черными волосами и умненькимъ личикомъ, которая могла бы помочь ему поддерживать общій разговоръ, могла бы, еслибъ хотѣла, но она не хотѣла. Его неумолкаемый говоръ раздражалъ ее, а нескончаемыя рѣчи о самыхъ ничтожныхъ, пустыхъ предметахъ возбуждали удивленіе, и даже негодованіе. Онъ ей казался въ высшей степени безчувственнымъ. Какъ былъ онъ въ состояніи смѣяться, когда мать его не могла ничего ѣсть отъ душившихъ ее слезъ, а отецъ сидѣлъ съ нахмуреннымъ лицомъ, и повидимому, не обращалъ ни малѣйшаго вниманія, по крайней-мѣрѣ, въ началѣ, на его болтовню? Или у Роджера Гамлея нѣтъ сердца? Въ такомъ случаѣ, она докажетъ ему, что она умѣетъ сочувствовать чужому горю. Поэтому она отклонила отъ себя всякое участіе въ разговорѣ и обманула ожиданія Роджера, который надѣялся въ ней найдти дѣятельную помощницу. Такимъ образомъ его задача становилась все тяжелѣе и тяжелѣе: онъ походилъ на человѣка, идущаго по вязкой, болотистой почвѣ. Одинъ разъ только сквайръ заговорилъ, обращаясь къ дворецкому. Онъ чувствовалъ необходимость въ возбужденіи, какое могло доставить вино -- лучшее, чѣмъ онъ употреблялъ ежедневно.
-- Подайте бутылку бургонскаго съ жолтой печатью, сказалъ онъ, тихимъ голосомъ; у него не хватало духу говорить громко, какъ всегда.
Дворецкій отвѣчалъ ему въ томъ же тонѣ, но Молли сидѣла такъ близко, что могла слышать приказаніе сквайра и возраженіе его слуги.
-- У насъ осталось всего шесть бутылокъ съ жолтой печатью, сэръ. Это любимое вино мистера Осборна.
Сквайръ повернулся ему съ гнѣвнымъ восклицаніемъ:
-- Подайте бутылку бургонскаго съ жолтой печатью, какъ я уже сказалъ!
Дворецкій съ изумленіемъ повиновался. Привычки "мистера Осборна" доселѣ имѣли всю силу закона въ домѣ. Если онъ выказывалъ предпочтеніе къ какому либо кушанью или питью, къ извѣстному мѣсту -- его вкусы всѣми уважались, а желанія немедленно приводились въ исполненіе. Развѣ онъ не былъ наслѣдникъ и не отличался блестящими дарованіями? Всѣ работники по имѣнію были того же образа мыслей. Хотѣлъ ли онъ срубить дерево, сдѣлать то или другое распоряженіе на счетъ лошади или дичи -- приказаніямъ его безпрекословно повиновались. Но въ этотъ день понадобилось бургонское съ жолтой печатью, и оно было принесено. Молли не преминула дать почувствовать свое неодобреніе молчаливымъ, но выразительнымъ поступкомъ. Она никогда не пила вина, и потому ей нечего было опасаться, что ей нальютъ его въ рюмку. Тѣмъ не менѣе, въ знакъ своей вѣрности къ отсутствующему Осборну, мало заботясь о томъ, будетъ или нѣтъ понято ея движеніе, она прикрыла края стоявшей передъ ней рюмки своей маленькой смуглой ручкой и держала ее такъ, пока наливалось вино, а Роджеръ и сквайръ съ наслажденіемъ его пили.
Послѣ обѣда джентльмены долго еще оставались за столомъ, и до слуха Молли долеталъ ихъ смѣхъ. Нѣсколько позже, въ сумерки, она видѣла, какъ они вышли изъ дому. Роджеръ безъ шляпы, съ руками, небрежно засунутыми въ карманы, шелъ возлѣ отца, который, забывъ Осборна, громко и весело разговаривалъ. Vae victis!
И такъ Молли съ молчаливой оппозиціей, Роджеръ съ учтивымъ равнодушіемъ, стали избѣгать другъ друга. У него было много такихъ занятій, въ которыхъ онъ не нуждался ни въ чьемъ сообществѣ. Ей особенно непріятно было открытіе, что онъ по утрамъ, до появленія внизу мистрисъ Гамлей, имѣлъ обыкновеніе сидѣть въ библіотекѣ, ея любимомъ убѣжищѣ. День или два спустя послѣ его пріѣзда, она отворила полузакрытую дверь и застала его убирающимъ книги и бумаги, которыя были разбросаны на большомъ, покрытомъ клеенкой столѣ. Она быстро отошла прежде, чѣмъ онъ ее успѣлъ узнать. Онъ каждый день объѣзжалъ поля, иногда въ обществѣ отца, а иногда одинъ; въ послѣднемъ случаѣ онъ нерѣдко скакалъ галопомъ, и прогулка его длилась гораздо долѣе. Молли доставило бы большое удовольствіе, еслибъ она могла сопровождать его: она была охотница до верховой ѣзды. Когда она только-что пріѣхала въ Гамлей, тамъ подняли вопросъ о томъ, не послать ли за ея пони и амазонкой? Но по нѣкоторомъ размышленіи, сквайръ замѣтилъ, что ей скучно было бы разъѣзжать съ нимъ по полямъ медленнымъ шагомъ, дѣлать частыя и продолжительныя остановки и выслушивать его приказанія и наставленія работникамъ. Теперь же, еслибъ ея пони былъ въ Гамлеѣ, она могла бы ѣздить съ Роджеромъ, нисколько не утруждая и не безпокоя его. Но никому не приходило въ голову возобновить предложеніе.
Однимъ словомъ, все шло гораздо лучше до его пріѣзда.
Отецъ Молли посѣщалъ ее довольно часто. Правда, иногда случались довольно продолжительные и ничѣмъ неизъяснимые промежутки между его визитами; тогда она начинала безпокоиться и спрашивать себя, что бы это означало? Но съ его появленіемъ исчезали всѣ сомнѣнія; онъ тѣмъ или другимъ способомъ всегда умѣлъ объяснить причину своего отсутствія. Права, какія Молли признавала за собой на его любовь и ласки; тактъ, съ какимъ она безошибочно угадывала настоящее значеніе его словъ и молчанія, придавали ихъ мимолетнымъ свиданіямъ какую-то особенную прелесть. Въ послѣднее время она безпрестанно обращалась къ нему съ вопросомъ: "Пап а, когда мнѣ можно будетъ возвратиться домой?" Не то, чтобы она чувствовала себя несчастной или была чѣмъ недовольна. Нѣтъ, она почти страстно привязалась къ мистрисъ Гамлей, пользовалась несомнѣннымъ расположеніемъ сквайра и рѣшительно не могла понять, почему такъ многіе его боялись. А что касается до Роджера, то если онъ ничего не прибавлялъ къ ея благосостоянію, за то ничего и не отнималъ. Тѣмъ не менѣе ея сильно тянуло домой -- почему, она сама не могла дать себѣ вполнѣ въ томъ отчета, а только ясно сознавала свое желаніе. Мистеръ Гибсонъ всячески старался убѣдить ее въ необходимости и благоразуміи ея дальнѣйшаго пребыванія въ Гамлеѣ. Наконецъ, утомленная однообразіемъ его доводовъ, видя, что просьбы ея ни къ чему не ведутъ, а только тревожатъ отца, Молли перестала ихъ повторять.
Между тѣмъ, мистеръ Гибсонъ все это время шелъ быстрыми шагами по дорогѣ къ супружеству. Онъ дѣлалъ это отчасти сознательно, отчасти какъ-бы невольно увлекаемый легкимъ движеніемъ какой-то сверхъестественной волны. Онъ при этомъ игралъ скорѣе пассивную, нежели дѣятельную роль; однако, еслибъ его разсудокъ не одобрялъ вполнѣ шага, который онъ предпринималъ; еслибъ онъ не былъ увѣренъ въ томъ, что вступленіе его во второй бракъ есть лучшее средство развязать гордіевъ узелъ домашней неурядицы, онъ могъ бы легко, безъ особенной боли и безъ большихъ хлопотъ, дать всему иной оборотъ. Вотъ какъ это случилось.
Леди Комноръ, выдавъ замужъ двухъ старшихъ дочерей, нашла, что благодаря ихъ содѣйствію, ея заботы по случаю вывоза въ свѣтъ ея младшей дочери, леди Гаріеты, значительно уменьшились. Она могла наконецъ позволить себѣ нѣкоторый отдыхъ и обратить должное вниманіе на свое разстроенное здоровье. Впрочемъ, она была слишкомъ энергична для того, чтобъ вполнѣ отдаться своимъ недугамъ и дозволяла себѣ расхварываться только послѣ длиннаго ряда обѣдовъ и баловъ въ душной лондонской атмосферѣ. Тогда, оставляя леди Гаріету на попеченіе леди Коксгевенъ или леди Агнесы Маннерсъ, она удалялась въ сравнительно тихій и уединенный Тоуэрсъ и занималась тамъ оказываніемъ покровительства. Въ это лѣто она почувствовала слабость и утомленіе ранѣе обыкновеннаго, и ею овладѣло непреодолимое желаніе подышать свѣжимъ воздухомъ. Ей казалось, что болѣзнь ея принимаетъ болѣе серьёзный оборотъ, чѣмъ въ началѣ, и ей хотѣлось посовѣтоваться съ мистеромъ Гибсономъ. Отъ мужа и дочерей она скрывала свое нездоровье, полагая, что оно еще можетъ оказаться и не столь важнымъ, какъ она опасалась. Леди Гаріету она не намѣревалась взять съ собой, не желая увозить ее отъ городскихъ удовольствій, которыми она вполнѣ наслаждалась; но въ то же время ей непріятна была мысль провести три недѣли, или даже цѣлый мѣсяцъ, въ совершенномъ одиночествѣ. Ея семейство должно было послѣдовать за ней въ Тоуэрсъ только по истеченіи этого времени. А тутъ ей еще угрожало ежегодное школьное празднество, потерявшее уже всю прелесть новизны.
-- Въ четвергъ 19-е число, Гаріета, говорила леди Комноръ въ раздумьи:-- что ты скажешь, если я предложу тебѣ пріѣхать въ Тоуэрсъ 18 и провести со мной этотъ несносный день? Ты можешь остаться тамъ до понедѣльника, отдохнуть и подышать чистымъ воздухомъ, а затѣмъ возвратиться къ удовольствіямъ, освѣженной и съ новыми силами. Твой отецъ тебя проводилъ бы.
-- О, мама! воскликнула леди Гаріета, младшая дочь, самая хорошенькая и самая балованная: -- я не могу уѣхать; на 20-е назначена наша прогулка по водѣ въ Меденгедъ, и мнѣ было бы очень жаль ее пропустить. Затѣмъ на очереди балъ мистрисъ Дунканъ и концертъ Гризи; пожалуйста, не требуйте отъ меня этого! Кромѣ того, я буду вамъ совершенно безполезна. Я не умѣю вести разговора съ провинціалами и ничего не смыслю въ голлингфордской политикѣ. Я только испорчу все дѣло, право, испорчу!
-- Хорошо, моя милая, сказала леди Комноръ со вздохомъ.-- Я совсѣмъ забыла о прогулкѣ въ Меденгедъ, а то и не просила бы тебя ѣхать со мной.
-- Какъ жаль, что въ Итонѣ еще не настали каникулы! Голлингфордскіе мальчики помогли бы вамъ принимать гостей, мама. Они славные ребятишки. Такъ забавно было смотрѣть на нихъ, когда они въ прошломъ году принимали въ домъ сэра Эдуарда, ихъ дѣда, такое же собраніе смиренныхъ поклонниковъ, какъ вы принимаете въ Тоуэрсѣ. Никогда не забуду, съ какой серьёзной миной Эдгаръ увивался около одной старой леди въ неслыханной черной шляпѣ и посвящалъ ее въ таинства грамматики.
-- Я очень люблю этихъ мальчиковъ, сказала леди Коксгевенъ: -- они обѣщаютъ сдѣлаться настоящими джентльменами. Но, мама, отчего бы вамъ не пригласить къ себѣ на это время Клеръ? Вы ее довольно любите, и она лучше всякой другой съумѣетъ избавить васъ отъ хлопотъ съ голлингфордскими дамами. Да и намъ было бы поспокойнѣе, еслибъ мы знали, что она съ вами.
-- Я не прочь взять съ собой Клеръ! сказала леди Комноръ: -- только у нея теперь, кажется, классное время. Мы не должны прерывать ея занятій, а не то еще, пожалуй, нанесемъ ей ущербъ. Ея дѣла и безъ того не въ цвѣтущемъ положеніи. Съ тѣхъ поръ, какъ она насъ оставила, ей ничто не удается: сначала умеръ ея мужъ, потомъ она лишилась одного за другимъ, двухъ мѣстъ у мистрисъ Девисъ и у мистрисъ Модъ. А теперь мистеръ Престонъ пишетъ вашему отцу, что она въ Ашкомбѣ едва-едва сводитъ концы съ концами, хотя лордъ Комноръ даетъ ей даровую квартиру.
-- Я ничего тутъ не могу понять! сказала леди Гаріета.-- Она, правда, не очень умна, но за то умѣетъ быть полезной и обращеніе ея въ высшей степени пріятно. Я полагала, что она должна бы быть настоящей находкой для всякаго, кто не слиткомъ заботится объ образованіи своихъ дѣтей.
-- Что ты хочешь этимъ сказать? Всякій, берущій къ себѣ въ домъ гувернантку, безъ сомнѣнія, заботится объ образованіи своихъ дѣтей.
-- Да, многіе такъ о себѣ думаютъ; но это еще ничего не доказываетъ. Ты, Мери, конечно, очень заботишься, но мама, но моему мнѣнію, нисколько не заботилась, хотя и воображала себѣ, что заботится.
-- Я тебя не понимаю, Гаріета! сказала леди Комноръ, недовольная словами своей умной, беззаботной младшей дочери.
-- О, мама, вы дѣлали для насъ все, что только могли придумать, но у васъ было еще много и другихъ интересовъ, кромѣ насъ. Мери же всю свою жизнь отдала дѣтямъ и едва сохранила частицу ея для мужа. Вы приглашали для насъ самыхъ лучшихъ учителей, а на Клеръ возложили обязанность наблюдать за приготовленіемъ нашихъ уроковъ. Но, знали вы о томъ или нѣтъ, не берусь рѣшать, только многіе изъ учителей восхищались нашей хорошенькой гувернанткой и ухаживали за ней, конечно, самымъ невиннымъ образомъ. Затѣмъ вы были такъ заняты вашимъ положеніемъ въ свѣтѣ! Въ качествѣ важной леди вамъ приходилось слѣдовать модѣ, оказывать покровительство и прочее. Вы нерѣдко, и, какъ нарочно, въ самыя критическія минуты нашихъ уроковъ призывали къ себѣ Клеръ и заставляли ее писать записки. Слѣдствіемъ всего этого то, что я самая невѣжественная дѣвушка въ Лондонѣ. Къ счастью, Мери была прекрасно воспитана строгой, неуклюжей миссъ Бенсонъ; она всегда умѣетъ сказать что нибудь умное и ученое, и ея слава отражается на мнѣ.
-- Какъ ты полагаешь, Мери, правду говоритъ Гаріета? спросила леди Комноръ съ нѣкоторымъ безпокойствомъ.
-- Я такъ мало бывала съ Клеръ въ классахъ, что не знаю, что и сказать. Я читала съ нею пофранцузски, у нея былъ прекрасный выговоръ. Агнеса и Гаріета очень любили ее, но я ревновала ее изъ-за миссъ Бенсонъ и это, можетъ быть..." леди Когсгевенъ на минуту остановилась -- "заставляло меня думать, что она имъ льститъ и слишкомъ многое спускаетъ -- однимъ словомъ, я считала ее не совсѣмъ добросовѣстной. Но вѣдь, вы знаете, молодыя дѣвушки бываютъ иногда черезчуръ строги въ своихъ приговорахъ; я увѣрена, ей тоже нелегко приходилось. Я всегда рада, когда она бываетъ съ нами и мы можемъ доставить ей какое нибудь удовольствіе. Одно только мнѣ не совсѣмъ въ ней нравится; это то, что она такъ мало живетъ съ своей дочерью. Мы никакъ не можемъ уговорить ее привезти съ собой Цинцію, когда она у насъ бываетъ въ гостяхъ.
-- Ну, теперь я назову тебя "недоброй", сказала леди Гаріета.-- Бѣдная женщина, отыскивая средства къ существованію, идетъ въ гувернантки; что-жь ей остается сдѣлать съ дочерью, какъ не помѣстить ее въ пансіонъ? Затѣмъ мы приглашаемъ къ себѣ Клеръ погостить. Она изъ скромности не беретъ съ собой дѣвочку,-- не говоря уже о лишнихъ расходахъ во время путешествія и о туалетѣ. А Мери ничего лучшаго не находитъ, какъ упрекать ее за скромность и бережливость.
-- Полно, полно, дѣло не въ качествахъ и недостаткахъ Клеръ, а въ томъ, чтобы придумать что нибудь удобное для мама. Я полагаю, всего лучше пригласить въ Хоуорсъ мистрисъ Киркпатрикъ, лишь только у нея начнутся каникулы.
-- Вотъ ея послѣднее письмо, сказала леди Комноръ, вынимая его изъ пюпитра. Она поднесла къ глазамъ лорнетку и начала читать: "Мое обычное несчастіе преслѣдуетъ меня и въ Ашкомбѣ"... гы, гм; нѣтъ, это не то... "Мистеръ Престонъ, согласно приказанію добрѣйшаго лорда Комнора, присылаетъ мнѣ изъ замка цвѣты и плоды"... А, вотъ оно тутъ: "Каникулы у меня, какъ и во всѣхъ школахъ въ Ашкомбѣ, начинаются 11-го. Мнѣ необходима перемѣна воздуха и мѣста для того, чтобъ 10-го августа съ новыми силами приняться за дѣло". Видите, дѣти, она свободна, и если еще не сдѣлала никакого другаго распоряженія, то можетъ провести каникулы у насъ. Сегодня 15-е.
-- Я сейчасъ же напишу, мам а. Клеръ и я, мы всегда были большими друзьями. Я была повѣренной ея любви къ бѣдному мистеру Киркпатрику, и съ тѣхъ поръ наши дружескія отношенія не измѣнились. Мнѣ извѣстно также, что ей были сдѣланы три другія предложенія.
-- Отъ всей души надѣюсь, что миссъ Бодесъ не разговариваетъ о своихъ любовныхъ дѣлахъ съ Гресъ и Лили. Ты была не старше ихъ, Гаріета, когда Клеръ вышла замужъ! сказала леди Коксгевенъ съ безпокойствомъ, внушеннымъ ей материнскимъ чувствомъ.
-- Нѣтъ. Но вѣдь я, благодаря романамъ, была очень хорошо посвящена въ тайны нѣжной страсти. Надѣюсь, Мери, ты не допускаешь романовъ въ классную комнату, и твои дочери не будутъ въ состояніи оказывать скромное сочувствіе своей гувернанткѣ, если она вдругъ сдѣлается героиней какой нибудь любовной исторіи.
-- Моя милая Гаріета, не говори такимъ образомъ о любви; это нехорошо. Любовь серьёзная вещь.
-- Моя милая мама, ваши увѣщанія опоздали ровно восемнадцатью годами. Я такъ много слышала толковъ о любви, что она утратила для меня всю свою свѣжесть, вотъ почему мнѣ такъ я надоѣла она.
Эти послѣднія слова относились къ недавнему отказу леди Гаріеты на одно предложеніе, отказу, возбудившему неудовольствіе леди Комноръ и немного разсердившему милорда, такъ-какъ ни та, ни другой не видѣли достаточной къ тому причины. Леди Коксгевенъ, желая замять непріятный разговоръ, поспѣшила сказать:
-- Пусть она привезетъ съ собой свою маленькую дочку. Маленькую! Ей теперь должно быть семнадцать лѣтъ, если не болѣе, и она въ случаѣ нужды могла бы быть для васъ собесѣдницей, мама.
-- Мнѣ едва минуло десять лѣтъ, когда Клеръ вышла замужъ, а теперь мнѣ почти двадцать-девять, прибавила леди Гаріета.
-- Не говори объ этомъ, Гаріета. Во всякомъ случаѣ тебѣ еще только двадцать-восемь лѣтъ, а на видъ ты гораздо моложе. Не къ чему безпрестанно, кстати и не кстати упоминать о своихъ лѣтахъ.
-- Теперь это было кстати, мама. Я хотѣла разсчитать, какъ стара можетъ быть Цинція Киркпатрикъ. Я думаю, ей около осьмнадцати.
-- Она еще учится въ какомъ-то пансіонѣ, въ Булонѣ, и потому ей не можетъ быть столько. Клеръ упоминаетъ о ней въ своемъ письмѣ: "При подобныхъ обстоятельствахъ (она говоритъ о неудачѣ со школой) мнѣ нечего думать объ удовольствій взять къ себѣ на каникулы мою милую Цинцію. Къ тому же французскіе каникулы не совпадаютъ съ англійскими. Они начинаются 8-го августа, ровно за два дня до окончанія моихъ. Вслѣдствіе этого, пребываніе милой Цинціи въ Ашкомбѣ могло бы только повредить мнѣ, такъ-какъ отвлекало бы меня отъ моихъ занятій". И такъ вы видите, ничто не мѣшаетъ Клеръ пріѣхать ко мнѣ, а для нея, смѣю сказать, это будетъ весьма пріятной перемѣной.
-- А затѣмъ, Голлингфордъ безпрестанно ѣздитъ въ Тоуэрсъ наблюдать надъ своей новой лабораторіей. Агнеса жаждетъ перемѣны воздуха, и присоединится къ вамъ, лишь только пройдетъ время ея заключенія послѣ родовъ. А тамъ и я, мое милое, ненасытное я найдетъ, что достаточно для него городскихъ увеселеній, и явится къ вамъ недѣли черезъ двѣ, черезъ три, если жары не уменьшатся.
-- Если вы позволите, мама, то я думаю, и мнѣ можно будетъ пріѣхать къ вамъ на нѣсколько дней. Я привезу съ собой Гресъ; она что-то блѣднѣетъ и худѣетъ, вѣрно отъ слишкомъ быстраго роста. Такимъ образомъ вамъ не будетъ скучно.
-- Моя милая, возразила леди Комноръ, съ достоинствомъ выпрямляясь:-- я стыдилась бы скучать съ моими средствами; мнѣ это воспрещаютъ мои обязанности къ другимъ и къ самой себѣ.
Весь этотъ планъ, въ настоящемъ его составѣ, былъ представленъ на разсмотрѣніе лорда Комнора, который его вполнѣ одобрилъ, какъ онъ, впрочемъ, всегда дѣлалъ со всѣми планами своей жены. Характеръ леди Комноръ былъ таки немного тяжеловатъ для него; но онъ всегда восхищался всѣми ея рѣчами и поступками и въ ея отсутствіе имѣлъ обыкновеніе хвастаться ея умомъ, благосклонностью, энергіей и достоинствомъ, какъ-бы находя въ этихъ качествахъ своей супруги опору для собственной, болѣе слабой натуры.
-- Очень хорошо! Право слово, хорошо! Клеръ поѣдетъ съ вами въ Тоуэрсъ! Превосходно! Я самъ не могъ бы придумать ничего лучшаго! Я пріѣду къ вамъ въ среду, прямо наканунѣ праздника. Я очень люблю этотъ день: голлингфордскія дамы такія милыя, любезныя и пріятныя. Затѣмъ я повидаюсь съ Шипшенксомъ, а можетъ быть съѣзжу и въ Ашкомбъ къ Престону. Рыжая Джесъ можетъ доставить меня туда въ одинъ день -- всего осьмнадцать миль. Но тамъ еще обратный путь въ Тоуэрсъ! Сколько составляетъ два раза восемнадцать -- тридцать, что ли?
-- Тридцать-шесть, сухо подсказала леди Комноръ.
-- Да, такъ. Вы всегда и во всемъ бываете правы, миледи. А Престонъ-то вѣдь умный, распорядительный малый!
-- Онъ мнѣ не нравится, возразила миледи.
-- Онъ привыкаетъ къ дѣлу. Къ тому же онъ такой красавецъ; не понимаю, почему онъ вамъ не нравится.
-- Мнѣ нѣтъ дѣла до красоты моихъ управляющихъ Они не принадлежатъ къ тому классу людей, на наружность которыхъ я обращаю вниманіе.
-- Конечно, нѣтъ. Но тѣмъ не менѣе онъ очень хорошъ собой. Васъ должна бы была привлечь къ нему заботливость, какую онъ выказываетъ къ Клеръ. Онъ постоянно предлагаетъ улучшенія въ домѣ и посылаетъ ей плоды, цвѣты и дичь съ такой акуратностію, какъ еслибъ мы сами жили въ Ашкомбѣ и за нимъ наблюдали.
-- Сколько ему лѣтъ? спросила леди Комноръ съ легкимъ оттѣнкомъ подозрѣнія въ голосѣ, какъ будто она догадывалась о причинахъ, побуждавшихъ его такъ дѣйствовать.
-- Около двадцати-семи, кажется. А, я вижу, что пришло на умъ вашему сіятельству. Нѣтъ, нѣтъ! Онъ слишкомъ для нея молодъ. Если вы хотите выдать Клеръ замужъ, то пріищите для нея какого нибудь мужчину среднихъ лѣтъ, а Престонъ не годится.
-- Я не сваха, сколько вамъ извѣстно. Я никогда не искала мужей для моихъ дочерей и не намѣрена искать для Клеръ, сказала она, небрежно откидываясь на спинку кресла.
-- А это, право, было бы недурно. Я начинаю думать, что она не будетъ имѣть успѣха въ качествѣ содержательницы школы, хотя рѣшительно не понимаю, почему. Она необыкновенно красивая женщина, особенно для своихъ лѣтъ; она долго жила у насъ въ домѣ, гдѣ и теперь часто бываетъ: все это, казалось бы, должно обезпечить ея успѣхъ. А какого вы мнѣнія о Гибсонѣ, миледи? Онъ среднихъ лѣтъ, вдовъ и живетъ по сосѣдству съ Тоуэрсомъ.
-- Я только что вамъ докладывала, милордъ, что я не сваха.-- Я думаю, намъ лучше будетъ ѣхать по старой дорогѣ: тамъ въ гостиницахъ насъ всѣ знаютъ.
И они перешли къ другимъ предметамъ, оставивъ въ покоѣ мистрисъ Киркпатрикъ и ея школьные и супружескіе интересы.